Новый 1998 год, 1 января. Стояла сухая погода. Пока все родители приходили в чувство после новогодней ночи, дети развлекались как могли. Собрались мы с пацанами с утра пораньше во дворе, чтобы подобрать «просравшие» во время новогоднего кутежа петарды и дозворвать недовзорванное.
Воткнуть петарду в собачью какашку, расфигачить черной смертью бутылку из-под шампанского - главное чтобы бабахнуло громко и летело во все стороны как можно дальше. Вот такое детское счастье.
Петарды с отсыревшим или стертым чиркалом мы разламывали пополам и устраивали фейерверк, порох горел как бенгальские огни, а целые - подсушивали в тёплых карманах, а потом взрывали.
- У этой чиркала нет, - сказал один, показывая чёрную петарду типа Корсар.
- Щас взорвем! Я знаю как! - сказал Славик.
Славик был постарше. Он был матёрый, прожил больше зим, чем мы, и разбирался в предмете лучше всех.
Славик надломил верхушку петарды, взял ее за нижний кончик и чиркнул зажигалкой. Пшшшш! Петарда заискрила, задымила, он тут же бросил ее под ноги и через секунду раздался взрыв.
Технология понятна. Технология освоена. И технология работала, пока не случилось следующее.
Очередная отсыревшая и надломленная петарда никак не хотела зажигаться. Ветер, свойственный для нашего региона, мешал эффективно ее подпалить. Пацаны все собрались вокруг Славика, который взял инициативу в свои руки, а мы, обступив кругом, служили эффективным щитом от ветра и внимали урокам великого мастера. Но петарда оставалась непреклонна. Спустя десяток безуспешных попыток запалить петарду зажигалкой он достал спички, поджег одну и поднёс головкой, прямо ткнув в надломленный край петарды.
Взрыв раздался мгновенно!
Толпу, склонившуюся над процессом, сдуло кого куда. Бабахнуло громко и неожиданно, в испуге все разбежались. Я убежал под козырёк соседского подъезда. В ушах стоял такой звон, словно я камертон и никак не могу прекратить резонировать, после того как мной шандарахнули. Когда контузия начала отпускать, я понял, что стою облокотившись на стену и держу ладонью глаз.
Что-то пошло не так. Надо бежать домой к родителям. Перспектива стать одноглазым пиратом пересилила страх отхватить ремня на новогодних каникулах. Вбежав домой я первым делом посмотрел в зеркало в прихожей. Половина правого глаза была буро-серого цвета. Здравствуй, жопа! Новый год! Пиратов в нашем доме ещё не было.
Родители отдыхали в комнате и смотрели телевизор. Я вошёл в комнату и заявил с порога: - Мама, мне петарда в глаз попала!
Мама посмотрела на меня и побледнела. Ей показалось, что у меня оторвало половину глаза. Но суровый медик с многолетним опытом быстро возобладал над истеричной женской натурой.
Я был оперативно усажен на кухне на табуретку, мама раскрыла зажмуренный от боли глаз, чтобы провести осмотр. Потом меня перетащили к раковине и начали промывать глаз специальной ванночкой. Чего только не найдёшь в доме у советских медиков.
Взрывом в глаз прилетел кусок горящей бумаги и прилип к роговице. Его и вымывали. Потом закапали в глаз сульфацид натрия, от чего мне казалось, что в глаз ткнули раскалённой кочергой.
Спустя какое-то время меня посадили в карету скорой помощи и отправили в больницу, из пребывания в которой я помню только садистские просьбы врачей открыть глаз и посмотреть в сторону, чтобы дядя доктор через металлический блин с дыркой смог осмотреть глаз. Я был не против, а вот глаз отказывался подчиняться, болел и слезился как девица над сопливым латиноамериканским сериалом.
Все закончилось хорошо. Друзья обделались легким испугом, а Славик - обожженными пальцами. А я на протяжении следующих трёх месяцев ходил в темных очках и лечил свой ожог роговицы. Это лучше, чем всю жизнь ходить с повязкой на глазу.
С тех пор зрение восстановилось, была взорвана добрая тысяча разных петард и поставлены новые рекорды по радиусу поражения какашками, но меры предосторожности при работе с пиротехникой я усвоил на всю жизнь.
Будьте осторожны и берегите родных. С наступающим Новым годом.