Эта история произошла в конце 80-х годов прошлого века в одном старинном русском городе, который несмотря на статус областного центра и близость к Москве, являл собой типичное провинциальное захолустье позднесоветской эпохи. И если исторический центр этого и подобных ему городов, ещё можно было условно назвать культурным, то рабочие окраины, об одной из которых пойдёт речь, представляли собой довольно жуткое сочетание пролетарского стабильного минимализма и беспробудного блатного уклада.
Бодро следуя заветам дедушки Ленина, в этом мире практически не было богатых. В этой среде, поголовье рабочего бедного скота плодилось и размножалось, передавая по наследству молодым свою бедность, веру в светлое будущие и верность блатным понятиям.
Подрастающее поколение окраин делилась на стариков (старше 25лет), взрослых ( от 19 до 25), молодых (16-18) и мололеток ( до 16ти).
Окраины делились на районы, районы вели ожесточенную войну между собой за звание самого сильного и злого. Центрами сосредочения районной силы были школы и ПТУ. Школы пополняли ряды районных группировок малолетками, ПТУ - молодыми бойцами.
Леха Родионов учился в восьмом классе одной из школ, одного из живущего по вышеназванным законам района. Ну, как учился? Из последних своих и учительских сил, дотягивал до конца учебного года, чтобы с нового, наконец-то, пойти в ближайшее ПТУ за номером 6 учиться (ну, как учится...)на плотника-бетонщика. Леха был долговязый 16-ти летний пацан, который из-за того что остался на второй год ещё в пятом классе, был самый старший, сильный и злой в своём классе. Впрочем, сильным и злым он был не из-за неуспеваемости. Сильным его сделал его батя, который, в те редкие паузы между зоной, ЛТП и СИЗО, появляясь в их с матерью и его двумя младшими братьями жизни, заставляя почувствовать своей задницей, спиной и головой всю тяжесть отцовских рук, а иногда и ног. Злым Леху сделала общага, в которой его семья жила в небольшой комнатухе на втором этаже. Его мать, не вылезая из-за своей швейной машинки и до кровавых мозолей орудуя крючком и спицами, обшивая и обвязывая всякое тряпьё всех соседей по общаге, кое-как обеспечивала прожиточный минимум себе и своим трём оболтусам.
Как и большинство своих бедных и агрессивных сверстников, Леха входил в местную группировку под названием...(каждый из тех, кто жил в то время в подобных районах, может легко подставить на это место знакомое ему название, для тех кто не жил, обозначим его литерой -N)...представляя костяк малолеток N. Тёплыми вечерами, вместо работы над домашним заданием, они собирались в своих и соседних дворах на специально отведённых местах, курили, играли в секу, делились скупыми событиями своей никчемной жизни. В холодное время, шайка перемещалась в подвалы своих панельных пятиэтажек. Вино (местный сомелье чаще всего рекомендовал портвейн «777») из горла распивалось в ближайших безлюдных сквериках и рощицах. Безлюдными они были, потому что местным жителям хватало ума обходить их в этот момент стороной...
Но иногда, в их жизни был праздник! Ещё с утра по школе, среди посвящённых передавалась благая весть: сегодня идём биться с... (пусть вражеский район будет обозначен -К) Кэшками. Общий сбор в Сквере в семь часов. Наших должно быть не меньше 150 бойцов! Молодых поведёт Макар, старших- Белый с Коляном! Это значит намечалась серьезная рубка.
На районе у Лехи была кликуха Родя, незатейливо образованная от его фамилии, а значит не выделяя своего носителя, каким-либо достоинствами. Звучную и крепкую кличку надо было заслужить, откинув всякое уменьшительно-ласкательное блядство. Леха готовился стать Родионом! Задатки для этого были. По результатам предстоящей драки, старшие могли назначить его водящим малолеток. А это уже первый шаг по иерархической лестнице районного царства.
Надо напомнить читателю, что в конце 80-х годов, в ещё в СССР, кончалась старая и начиналась новая эпоха. Не разглагольствуя о её причинах, хочу обозначит одно, относящиеся к заданной теме, следствие тех перемен. До городских окраин докатились первые барыги и спекулянты, распространяющие западные ценности в виде, до селе там не ведомых названий импортных фирм (слово бренд появится в лексиконе местных жителей гораздо поздней. Гораздо.) главным образом на джинсах и спортивной одежде. Тихим сапом, на телах, ногах и головах представителей районной элиты, на смену валенкам, телогрейкам и ушанкам, стали появляться диковинные и жутко дорогие олимпийки, кроссовки и шапки-пидорки со всем заметными, но мало о чем говорящими названиями. Nike, adidas, Romika, Levi’s. Куртки Аляски, к примеру, могли быть только у главарей банд и их ушлых приспешников.
Леха к изменению своего статуса готовился заранее. Поняв, что найти где-то 15 рублей на новую спортивную шапку ( такую же как у Макара...(пацаны говорили, что 18 летний Макар однажды так переебал 23 летнему водящему старших Кэшек Дюхе, что того с переломом черепа увезли потом на скорой...)пока не реально, а покупать чью-то поношенную за 10 рублей, Лехе не позволяла гордость. Он сделал ход конем! Старательно сделав эскиз синей ручкой на развороте тетрадного листа, он отдал его своей матери для того что бы она, отложив все дела, связала ему такую шапку, пояснив где какой будет цвет, размер надписи и толщина нити.
В шесть вечера, предстоящего переломного момента, Леха натянул свою новенькую вязанную пидорку с яркой заветной надписью на лбу, оценил в зеркале предполагаемый фурор в стае завистливых соперников, и выдвинулся на общий сходняк. Через пол часа, подходя к гудящему и ржавшему подростковым многоголосием, освещенному одним фонарем Скверу, Леха продвигаясь рукопожатиями от края толпы к её центру, там где стояли старшие пацаны, обсуждая планы грядущего махача, достиг эпицентра в лице Макара, Белого и самого Коляна.
- А, Родя, здоров! - протягивая краба с набитыми на двух пакшах перстаками, сплюнул Макар. - Колян, вот пацан о котором я говорил. Можно на молодняк поставить, вроде шустрый!
Колян неспешно вынул свою огромную ручищу из верхнего кармана серой Аляски, демонстрируя синюю роспись всех больших фаланг, и дал подержать втянувшему голову Лехе.
- Лана, чутка попожей прикинем че почем хоккей с мячем. Иди пока Родя бля...
И тут Макар, согнувшись пополам и тыча пальцем Лехе на голову, стал ржать, широко открыв рот, выставляя на показ три золотых коронки.
- Ой, бля, не могу...ой, бля!...
Только и мог выдавливать из себя Макар, заливаясь и захлебываясь обильной слюной.
- Макар, ты заебал! Нам тоже охота приколоться. Ты че ржешь? - прохрипел Белый.
- А- БИ-БАС, бля! Только и смог выдать Макар, упав на землю в припадке.
Все, начали присматриваться сначала на Родю, а потом на Макара, точней на его фирменную красно-синюю шапку с большой надписью «adidas», потом опять на Родю, на лбу которого мать старательно вышила, согласно эскиза сына загадочное -abibas-, и тоже начинали ржать и валяться...
Всё что осталось Лехе в тот момент это, сняв с головы этот позор и зашвырнув в голубые ели, убежать не разбирая, от брызнувших слез, дороге...
На следующий день, напротив входа в Лёхину общагу, стоял снеговик, на верхнем комке-голове которого красовалась Лёхина шапка. С этого дня Леху уже никто не называл Родя. Все обращались к нему исключительно и, не к месту многократно, Абибас!
- Здорово, Абибас! Как жизнь, Абибас? Абибас, тебе оставить покурить, Абибас?!
Постепенно Леха конечно свыкся. Но в глубине, там где на пыльных полках лежат первые сломанные или не купленные игрушки, синяки от ударов отца, слезы матери и заикание брата, он положил и ту шапку.
Говорят, не закончив ПТУ, он попал по дури на зону, придя, начал пить, потом колоться и логично закончил свой нелепый путь в 23, где-то замёрзнув по дороге от дилера до того, что можно было назвать домом...
Говорят, что братья даже сподобились поставить ему на могилке скромный серый памятник из мраморной крошки, а младший, даже, сам сварил оградку...
Говорят, на том памятнике, после того как пожухли бумажные ромашки, ещё пару лет можно было прочесть корявую надпись нацарапанную синей ручкой: « Прасти их Абибас»...