Как меня во французскую тюрьму посадили. Но не до конца)))
Для тех, кто не в курсе.
Живу во Франции больше 10 лет. Пишу истории из моей зарубежной, и не только зарубежной жизни.
Постов много, начало тут. Увы, с недавнего времени старый профиль blondicler заблокирован, но посты почитать можно.
https://pikabu.ru/story/frantsuzskie_basni_s_russkim_aktsent...
https://pikabu.ru/story/frantsuzskie_basni_s_russkim_aktsent...
https://pikabu.ru/story/iz_bretani_s_lyubovyu_goryachee_vino...
https://pikabu.ru/story/gruziya_moya_vospominaniya_i_vpechat...
И да, спасибо что продолжаете в заблокированном профиле ставить оценки)))
Вспомнилась старая история
Было это давно, почти 10 лет назад. Приехала я во Францию. Пожила-пожила да замуж вышла. И как в романах пишут «ничто не предвещало беды» Живу, привыкаю к новому месту, к новому мужу.
И вдруг в один из прекрасных дней - «дын-дын-дын» в дверь. А на пороге два бравых жандарма (жандарм слово не ругательное, а очень даже нормальное, обозначает людей, работающих в сфере охраны правопорядка), которые говорят — Мадам, у нас для вас дурные новости. Дело в том ,что вы находитесь на территории Франции незаконно. Извольте выйти вон, ну или не трудно ли вам будет свалить обратно в Россию?
Я тихо схожу с ума, потому как являюсь официально женой француза, вот у меня и свидетельство из ЗАГСа есть, ой, из мэрии.
Глядят они на мое свидетельство, на меня, на мужа и говорят — хорошая бумажка, красивая, но не пойдет. Дело в том что вы, мадам, находитесь во Франции нелегально потому что виза у вас не такая какая надо. Вот у вас какая? А, у вас виза (сейчас не помню уже, но так, примерно) B ? А надо B32. Или В23. Не суть. Суть в том что виза ваша неправильная, поэтому вы , мадам незаконно живете с вашим законным мужем.
Муж так же медленно сходит с ума.
А жандармы продолжают — вы, говорят, должны срочно покинуть Францию. Приехать в Москву. Прийти в посольство Франции. Получить визу. И вернуться на территорию Франции.
Вот в этом месте монолога ум мой неожиданно вернулся на прежнее место и заработал.
Пардон, говорю. А можно еще раз вот эту сложную схему?
Натюрлих, говорят они по-французски и повторяют.
Выезжаете из Франции. Приезжаете в Москву. Идете в посольство Франции. В Москве. Получаете визу. И потом снова во Францию.
Я говорю — то есть чтобы жить во Франции, я должна поехать в Москву? Прийти там в посольство, то есть на территорию Франции? И после этого вернуться во Францию?
Йес, йес, опять же по французски курлычат жандармы, а я продолжаю недоумевать.
А чего, говорю, такая схема непонятная? А нельзя мне жить во Франции, не покидая Францию? Можно вот это вот — «уедь из Франции, чтобы вернуться во Францию», исключить? Можно сразу приехала и живи?
Нет, говорят. Надо вот так. И все.
Это я сейчас всю беседу уложила в 10 строк. В жизни то мы с ними дома беседовали, а потом еще в участке продолжили. Победили жандармы. Их просто больше было, так что числом взяли. Убедили короче весомыми доводами.
Ладно говорю, несите кандалы. Раз я преступница, буду страдать.
Ну что вы, что вы. Все будет гуманно. Мы вас из страны вышлем. Как человека нарушившего закон. Как нелегала. Но это как бы понарошку. Вы в Москве быстренько в посольство сбегаете и во Францию как белый человек вернетесь.
И да, фирма платит! То есть вышлем вас за наш счет. За французский то есть. Самолетом.
Ну хоть какой то бонус, думаю я.
Все так и вышло. Посадили меня на самолет в Бресте. Brest, Finistere, Bretagne (Город такой. Во Франции. Честное слово) Правда точно, как преступника. Первой. В смысле, вошла я первой в самолет с жандармом, который всучил мне пакет с моими документами. Посадили меня на последнее кресло. Полетели. В Париже я вышла последней, после того как за мной так же пришел жандарм.
Посадили в машинку и куда то повезли. Оказалось, опять в полицейский участок. Я уже успокоилась, вижу, никто меня не обижает, врагом народа не называет и вообще, все цивилизованно и мирно.
И тут меня ждал большой сюрприз. Зашли мы в участок, подходят ко мне два дяди, забирают сумку и ведут меня в камеру. Тюремную такую камеру. То есть я до этого никогда камер не видела,а тут сразу поняла. И дальше — вот они мои четыре квадратных метра, скамеечка и окошко под потолком. С решеткой.
И все. Едрит-мадрит, думаю. Обманули. Запутали. Обещали выслать. А сами в тюрьму посадили. Где мой телефон и один звонок адвокату? Блин, а где мой адвокат? Телефона нет. Адвоката нет. Все, здесь меня замуруют и никто не узнает, где могилка моя.
Опять же, это я сейчас описываю все в десяти строчках. На самом деле сидела часа два и сходила с ума уже по настоящему. Во первых — страшно. Потому что непонятно. А когда непонятно — еще страшнее. Во вторых — я со страху все французские слова забыла. Вообще! И полностью.
Думаю — сейчас придут мои враги, на каком языке я им крикну - «Я жена гражданина Франции»? Выходило, что только на русском. Причем я точно понимала, что если враги таки придут, я крикну им совсем не эту фразу, а слова куда как более подходящие в этой ситуации. А вдруг они знают немного по русски? Тогда смерть моя придет быстрее.
Короче, чего только я не надумала, и чего только не напредставляла за эти два часа. Чаще других меня посещал в моих мыслях мой муж, о котором я почему то думала — чтоб я еще раз за француза замуж вышла!
Если честно, сидеть во французской камере французского же жандармского участка очень скучно. Я посидела. Постояла. Опять посидела. Опять постояла. И начала представлять в красках, что именно я скажу мужу, когда вернусь. Неважно, что монолог мой был преимущественно на русском, важно что был он образный и яркий. На том месте, где я в очередной раз собиралась гнусно надругаться на моим французским супругом, дверь в камеру отворилась и вошла женщина. И я сразу поняла, что мне пришел большой и яркий финал.
Потому, что дама-жандарм была как в плохих, как бы эротических фильмах. То есть на ней большими буквами было написано, что она приверженка нетрадиционных любовных утех. То есть с одной стороны вроде хорошо, дама любит дам. Я вроде как дама. Но дам не люблю. Я вообще не из этой команды, не из этой песочницы, я даже не с этой улицы!
Она смотрит на меня. Я смотрю на нее. Вспоминаю французский. Почему то кроме сакраментального «Же не манж па сис жур» в голову не приходит.
И тут она мне говорит: «Раздевайтесь».
И я на чисто русском непроизвольно отвечаю: «Пипец».
Она опять смотрит, видимо ждет когда я это переведу на язык Мольера, и я понимаю, что надо как то выруливать, и говорю: «Пуркуа?»
В смысле, на фиг? То есть извольте объяснить столь странное желание? Чего это вы вдруг жаждете чтоб я скинула себя последние одежды?
И тогда она мне спокойно говорит, что всех лиц, которых выдворяют из страны, необходимо обыскивать.
Вот чем я всегда отличалась, так это недюжинной пытливостью ума. «Хочу все знать» - был мой любимый альманах и я, ведомая только лишь поиском новых знаний, говорю:
«Я понимаю, когда обыскивают людей, приезжающий в страну. Чтоб они чего нибудь нехорошее не привезли. А зачем обыскивать тех, кто выезжает? Чтоб мы ненароком не вывезли какой-нибудь стратегически важный камабер, пон лавек или, упаси Боже, сосиссон?»
Смотрю и понимаю — юмор не является достоинством этой тети-жандарма. Ибо не улыбается она. А ручкой, в которой такая рогатая полицейская дубинка начинает себя по бедру постукивать.
«Раздевайтесь» говорит. И дубинкой стучит.
Ладно, думаю. Али мы не русские, чтоб какой то там французской нехорошей женщины бояться.
«Ну, кто тут хочет комиссарского тела?»
Возвожу очи к потолку и начинаю мысленно проводить ревизию, простите, моего нижнего белья. Мне же сейчас его демонстрировать. А не хочется как то в грязь лицом ударить. И тут я с ужасом вспоминаю, что во-первых, низ и верх у меня из разных комплектов. Некомильфо конечно, да и хрен бы с ним, но низ! Я когда собиралась в ссылку, я ж одевалась то из соображений «удобно» а не «красиво». Какое нафиг красиво, если я еду в Москву, а на дворе январь? Так что, простите, труселя на мне удобные. Хорошие такие труселя. Красные. В горошек. Да фиг бы с горошком. Там еще на попе и, извините , спереди, морда Микки Мауса.
И вот, понимая все это, я начинаю представлять, как я сейчас снимаю джинсы. Напоминаю, я лечу в Москву и на улице январь. Так что под джинсами у меня что? Правильно, теплые колготы То есть я прям вижу как я...
Медленно. Снимаю джинсы. Потом так же медленно подношу руки к колготам и с кличем:
«Хоба! Не ждали! Вот вам Микки Маус!» - являю миру и взору тетьки- жандарма мои героические трусы с мордой персонажа американских мультиков.
Представили? Вот и я представила. А поскольку с воображением у меня всегда все было очень хорошо, и в театральном кружке я была прима, и сочинения писала - содержание 5, грамотность 3, то я очень ярко представила и процесс раздевания и лицо моей единственной зрительницы. А представив, я захохотала во все горло диким русалочьим хохотом.
Со стороны это, видимо, выглядело так. Шибанутая русская нелегалка, на приказ «Раздевайся» замирает, поднимает глаза к потолку, на несколько секунд задумывается и начинает дико ржать. Видимо, решив, что либо я так обрадовалась предложению раздеться, либо что я- таки окончательно сбрендила, тетенька -жандарм пулей вылетела из камеры. Через пару минут пришла другая, уже более похожая на женщину, попросила показать ладони, снять блузку, повернуться, от просмотра труселей отказалась и вручила мне мою сумку. Сказав «Ждите», тоже удалилась .
Телефон! Мне вернули телефон. Самое время позвонить моему заразе-мужу и сказать ему все, что я думаю о том злосчастном дне, когда я в мэрии сказала «да»
Муж ответил и я стала очень быстро рассказывать ему о том, как я, где я , с кем я, и как мне все это нравится.
И вот тут на меня напал лингвистический ступор. Потому что я никак не могла сообразить как по французски будет «камера предварительного заключения» Ну или на худой конец тюрьма. Пытаюсь сказать, а не могу. Француз мой меня спрашивает, переспрашивает, а я показать могу, а слов не помню. А мой все спрашивает — «Ты где? Ты где?»
И я ору в трубку - «В камере я» на чистом русском.
«Камера! Понимаешь, КАМЕРА!» - тут за мной пришли, чтобы проводить меня на самолет.
Дальше все было быстро и не интересно. Прилетели в Москву, сдали меня на руки русским то ли полицейским, то ли таможенникам, а через минут 10 я уже ехала в посольство. А еще через четыре часа я снова сидела в Шереметьево и ждала регистрацию на самолет до Парижа. Но уже за свой счет.
В Бресте в аэропорту меня встречала близкая родственница.
Минут через пять, после того как я вкратце рассказала, как все прошло, она со смехом сообщала следующее:
- Мы тут все извелись. Мужу твоему звоним, а он нас успокаивает « Все хорошо. Звонил жене. Спросил как дела. Она что то рассказывала, я не все понял. Но она несколько раз повторила «Камера, камера» Наверно ее на телевидение снимают. Или для журнала»
Ну и как съемки прошли?
И тут я вспомнила. Что тюрьма по французски — la prison. А штуковина которой журналисты и операторы снимают репортажи называется … ну сами понимаете как. la caméra
И услышав в трубку «Камера, камера» мой француз решил что все у меня хорошо и может быть даже нескучно.
«Съемки прошли интересно» сказала я и начала рассказывать все заново, но с новыми подробностями
И еще , долго после этого слово «камера» вызвало у меня своеобразную, непонятную для несведущих лиц, реакцию.
А штука «Это когда было, до того как меня в полиции для телевидения снимали или после?» стала одной из любимых в нашей дружной интернациональной семье.
Кстати, мое выдворение из страны никак не отразилось на моей дальнейшей французской жизни. Через положенное время я спокойно получила гражданство, и никаких упоминаний о моем криминальном нелегальном прошлом в моей жизни больше не было.
Словом все кончилось хорошо. К тому же я еще раз убедилась, что в дальнюю дорогу надо одеваться удобно, а смех действительно если не продлевает жизнь, то намного ее упрощает.
Берегите себя, близких и нервы. Как близких, так и свои. И одевайтесь тепло!
Искренне ваша Старая французская калоша.