Эй, толстый! Пятый сезон. Серия 100Ё
Тем временем (если в подобном месте вообще может идти речь о времени) в сером лесу, который сторожила прабабка Вера Юрьевна, было сыро. Хрустели под ногами сучки и прутики. Шуршала какая-то неведомая живность. Вот – чу! – зайчик пробежал, а вот ёжик зафыркал. А вот неожиданный лучик солнца заблестел на паутине.
«Где же ты, толстый мальчик, любовь моя?» – думала Оксана. Она снова была восемнадцатилетней дурындой. Ей было любопытно. И теперь она знала, кого искала.
Вот раздались гулкие шаги. Это мог быть или медведь, или лось, или… толстый мальчик. Оксана, храбро щелкая ногами сучья, побежала на звук.
Из кустов ей навстречу шагнул Малахов.
– А вы что здесь делаете? – негодующе воскликнула Оксана.
– Тсс! – сказал один из Малаховых, прикладывая палец к губам.
– Я тебе дам «тсс»! – воскликнула Оксана.
Затем она подобрала шишку и залепила ею Малахова по лбу. Телеведущий вскрикнул и приложил ладонь к пострадавшему лбу.
Оксана захихикала. Но вскоре ей стало не до смеха, потому что из соседних кустов вынырнул еще один Малахов. Третий выглянул из-за дерева, четвертый – свесился с ветки.
Девушка вскрикнула и побежала прочь. От страха заложило уши. Оксана неслась, не разбирая дороги. Бежала до тех пор, пока не врезалась во что-то большое, мягкое, теплое.
Толстый мальчик!
Оксана раскрыла глаза. Да! Это был он! Он! Ее любовь!
– Как же долго я тебя искала! – тихо сказала Оксана.
Где-то сбоку захихикали.
Оксана в непонимании оглянулась. Рядом с одним толстым мальчиком стоял еще один – точно такой же. А за ними ковырялся в носу – третий толстый мальчик. А был еще и четвертый! Вот он – отливал под деревом!
– Привет, чувиха! – сказали толстяки.
«Это счастье? – задумалась Оксана. – Или надо спасаться?»
***
Мультисущество «Малахов» нисколько не сомневалось, что попало за горизонт событий дроч-континуума. Этот лес был черной дырой. Отсюда не было выхода. Или все-таки был?
Малаховы пытались идти в разные стороны. Всякий раз дорога выводила их к избушке, где жили девочки. Старшая из них Малаховых сначала не видела, а потом стала замечать, даже обкидала шишками и бросилась наутек. А младшая видела Малаховых всегда.
Как долго бы ни шли Малаховы, даже в восемь разных сторон, они всякий раз приходили к этому домику. Потом, если шли еще дальше, снова оказывались у домика. Где и встречались друг с другом.
Они уже вступили в контакт с девочкой, которая называла их как козлят из таджикской народной сказки – Улюль, Булюль и Хиштаки-Саритануль.
Посовещавшись, Малаховы постановили, что попытаться вырваться все-таки стоит.
– Я категорически против секса с малолетними девочками! – заявил один из Малаховых.
– Это гадость! – поддержал второй.
– Немыслимо! – сказал третий.
– А что же нам делать? – спросил инициатор дискуссии.
– Секс с малолеткой не привел к хорошему результату, – сказала брюнетка Катя. – Он привел к катастрофе. Не надо повторять ошибок.
– Да, – согласились Малаховы. – Ебать детей – не наш путь.
– А давайте попробуем сделать это со старшей! – воскликнул Малахов-Улюль.
– Ну, да! Она же нас уже видит! – горячо поддержал инициативу Малахов-Булюль.
– И тогда все пойдет по иному! Мы не допустим катастрофы и захватим Вселенную. Пусть в другой вероятности, но и это тоже немало! – пылко отозвался Малахов-Хиштаки-Саритануль.
– Разочарую вас, Малаховы, – сказал четвертый, безымянный Малахов.
– Что? Что такое?
– Оксана тусуется с Жирным!
– Что? Как? Почему ты молчал?
– Хуже того, Малаховы! Этот Жирный – не один. Их примерно четверо.
– Ну, что ж! – воскликнул Малахов-Хиштаки-Саритануль. – Значит, будет битва. Так победим, Малаховы!
– Так победим! – воскликнули Малаховы и Катя.
***
У роддома бессмертный купил один из самых дорогих букетов. Жадничать не следовало. Не тот случай. Есть возможность привлечь к себе симпатии. И, наверное, заработать.
С роскошными цветами бывший Жирный направился прямо к съемочным группам, которые дежурили прямо под окнами роддома. Караулили Катю.
Кто-то из телевизионщиков спохватился, направил на толстяка камеру.
Тот мгновенно закрыл лицо букетом.
– Господа пресса, – сказал он, – давайте пока обойдемся без съемок, уберем камеры. Я скажу все, что вы хотите, дам вам интервью. Но сейчас выключите! Не бойтесь, я не убегу.
– Ну, хорошо! – сказали остроносые девочки, командовавшие съемочными группами.
– И пусть вот этот молодой человек гоу-про выключит, – указал толстяк на одного из операторов, который тихонько снимал на квадратную маленькую камеру. – И вы, пожалуйста, выключите айфон. Все? Теперь я скажу. Я, господа журналисты, пребываю в чудовищном положении. Просто в чудовищном. У меня нет денег. Вот этот букет стоил мне целое состояние. Но я не мог его не купить. Потому что это же – моя мать. Понимаете? Но я нищ. У меня тупо вообще нет денег, чтобы купить матери фруктов. А из вас же – никто не догадается передачку ей сделать. А мне же – еще отца в тюрьме поддерживать. Слишком много свалилось на эти плечи. А мне еще и двадцати лет нет. Мать в тюрьме, отец – в роддоме. То есть, наоборот, конечно.
Журналисты засмеялись. Бессмертный знал, что, конечно, не все они выключили камерой. Вон тот бородач, например, украдкой записывает все на айфон. И пусть! Гавриил Глебович, собственно, и рассчитывал на самых наглых и беспринципных. Им хорошо заплатят. И пусть.
– Так что, господа пресса, вы на мне зарабатываете, – продолжал бывший олигарх. – А я помираю с голода. И мать моя, и ребенок. Несправедливо.
Повисла пауза.
– Вы уже знаете, что у вас родился сын? – полезла с вопросом самая тупая из остроносых.
– У меня?
– То есть, у вашего отца… У мамы, не у отца… – путалась взволнованная юная хищница.
– Давайте договоримся так, я побеседую с каждым из вас, всем дам эксклюзив. Но и вы войдите в положение.
Журналисты стали скидываться в пластиковый пакет, который дал кто-то из операторов. Бессмертный цепко следил за тем, кто сколько кидает. Вот та овца, что кинула сотенную хуй получит, а не эксклюзив. Тебе, с Первого канала, десять тысяч кинувшей – особый эксклюзив, с душещипательными подробностями. Так, тебе, пятьсот рублей, хуй. О! А вот и целая пачка пятитысячных, и визитка. Ага. BBC! Бессмертный выразительно кивнул, люди с Первого канала поняли намек и стали выворачивать карманы.
– Спасибо! – сказал Гавриил Глебович, забирая пакет, через края которого переваливались деньги. – Я с каждым из вас поговорю. Но давайте потом! Мне очень надо увидеть маму! И братика!
Он пошел к воротам. За ним устремились Первый канал и BBC. Пусть идут.
Охранник пытался визитеров не пустить.
– Не положено, понимаете? Только родила.
– Ну, пожалуйста! – расчетливо нюнил бывший Жирный. – Ей же, как никому, нужна моя поддержка! Я на последние деньги цветы купил. А вы меня не пускаете?
Появилась женщина в очень чистом белом халате. По осанке – главврач. Она широко улыбалась и плавно шла навстречу.
– Ой, вы – тот самый мальчик? – сказала она. – Конечно, пойдемте, я провожу вас к вашей маме. Только бахилы наденьте.
Мама, конечно, была рада. Она плакала от радости.
– Сашка! – сказала она. – Что с тобой? Ты похудел? Ты же больше был?
– Я плохо питаюсь, мама! – сказал толстяк. – Прости меня, я был неправ перед тобой! Я буду тебя поддерживать. Я уже взрослый. Я и к папе схожу.
– Сашка! – плакала мама. – Спасибо тебе! Я-то считала тебя, прости, конченым ублюдком. А ты – человек!
– И ты меня, мама, прости!
Всхлипывала главврачица, вытирала глаза, спасая тушь, одна из журналисток.
Мама показала бессмертному ребенка.
– Вылитый я, – сказал бывший Жирный.
– Не дай Бог, Саша! – шутливо возразила мама. – Второго тебя я не переживу. Ты придумал, как мы его назовем?
В голове олигарха быстро-быстро зашевелилась мысль.
– Мама! У нас очень плохо с деньгами, – сказал он, следя, чтобы каждое слово долетало до микрофонов-швабр. – Давай не торопиться называть ребенка. Пусть телезрители сделают нам подарок. Мы им продиктуем номер карточки. А тот, кто пожертвует больше всех, подарит свое имя моему брату. Как тебе мысль?
– Саша, ты такой умный! – сказала мама. – Я прямо тобой горжусь!
– Теперь давай скажем журналистам номер карточки, – прошептал Кате олигарх.
– Где де я ее найду?
– В телефоне, мама.
И точно! Мама достала из кармана больничного халата телефон и стала диктовать на камеры цифры.
«Йес! – подумал бессмертный. – Дела идут даже лучше, чем я мог предположить».
Олигарх был доволен всем. Без глистов в черепушке он ощущал себя очень даже хорошо. Был готов к свершениям.
***
Когда бессмертный говорил про ребенка слова «вылитый я», память Жирного зачем-то открыла перед ним файл с совершенно ненужным воспоминанием. Вот Саша Жирный с другом, потом врагом, потом братом Глистом идут в банк спермы. Они хотят стать донорами спермы и на этом зарабатывать. Оказалось, что для того, чтобы приняли в доноры, надо сдать кучу анализов и подписать кучу документов. Глист тогда приуныл, а Жирный решил передернуть типа для анализа.
Он отдал пробирку со своим семенем медсестре, зная, что никогда сюда не вернется.
«Ну, и зачем это мне?» – думал бессмертный.
К сожалению или к счастью, он не был всеведущим. Он не знал, что медсестра вовсе не выкинула семя толстого мальчика, а поместила его в жидкий азот в тоненьком контейнере, сделав на нем особую метку. Это было неучтенное семя.
В это же время Катя решила забеременеть. Но в ее жизни была проблема. У нее с Сергеем не могло быть детей. У нее – могли. А у Сергея – нет. Сам муж об этом не знал. А ребенок был нужен позарез. Надо было возродить распадающуюся семью. К тому же, то, что получилось с первой попытки, Кате не нравилось.
Но Сережа был бесплоден. Он не мог быть отцом. С этим надо было что-то делать. Секс между ними случался редко. Если так пойдет и дальше, они потеряют друг друга, может быть, даже станут врагами. Отношения во что бы то ни стало требовалось спасать. После того, как между супругами случился очень неплохой секс, Катя, выждав с неделю, сказала Сергею, что ждет ребенка.
А забеременеть оказалось не так просто. Катя прогуглила банк спермы на Академической, поехала туда. И оказалось, что для того, чтобы банально залететь, надо выполнить целую кучу формальностей, собрать документы, сдать анализы. Месяца на два-три дело. И принести согласие от мужа. Это согласие добило Катю. Она заплакала.
– Не плачьте, женщина, – ласково сказала ей медсестра в возрасте. – Что случилось?
– Мне срочно надо забеременеть! Срочно!
– Зачем же дело стало? У меня есть одна неучтенная пробирка. От хорошего парня, непьющего, некурящего. Просто документы на нее потерялись. Не можем использовать. Тридцать тысяч, и она ваша.
– Да! – шепотом воскликнула Катя. – Я согласна!
***
Такие совершенно разные воспоминания об одном и том же месте вдруг всплыли в памяти матери и сына.
– Ладно, мамуль! – сказал бессмертный. – Я пойду. Я же еще в квартире не убрался.
– Саша, что с тобой? Я тебя не узнаю.
– Повзрослел, – сказал он. – Ну, пока!
Надо было еще давать интервью. А потом нанять гастарбайтеров, чтобы вымыли полы. А то действительно как в свинарнике. И еще, наверное, стоило нанять охранников, чтобы отгоняли Айрон Мэйдена. Он, как казалось бессмертному, рано или поздно отважится пойти на штурм. Следовало это предвидеть.
Этот день бывший Саша Жирный завершал, прилично разбогатев. Но самые интересные дела ожидали его уже скоро. Уж теперь-то Жирный всем покажет.
Начинается самое интересное.
КОНЦ ПЯТОГО СЕЗОНА
Эй, толстый! Пятый сезон. Серия 100Е
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
А что же поделывает настоящий Жирный, который, как мы знаем, поборол в дроч-континууме мультисущество «Малахов» и рассредоточил себя по физическим воплощениям этой опасной некогда многоликой сущности?
Пока в ночи Малаховы-Жирные играли в гороховые карты с президентом братской постсоветской республики, в администрации другого президента принимали решение о судьбе бывшего мультисущества. Ломались копья, лился корвалол и дорогой коньяк. Наконец, под утро решение было принято.
Малаховы и Катя спустились к завтраку, который, как то и положено в президентском отеле, был шикарен. Испускали ароматы каши, ароматные булочки, жареное мясо, салаты, фуагра. Бывшие Жирные налетели на еду. Стали забивать ее себе на подносы. В завершение столпились около дядьки, который жарил на огне телячью ногу и отпиливал ножичком тонкие кусочки.
Ели бывшие Жирные жадно. Еще жива была фантомная боль от питания гнусным поносным хрючевом из трехлитровых банок.
Потом Малаховы договорились сыграть Deathmatch в гороховые карты. Не на громкость и сейсмичность. На глаза. Кому первым глаза зарежет, тот проиграл. А кто вытерпит – тот и щелбаны всем раздает.
Но состояться гороховому турниру было не суждено. На выходе из столовой Малаховых-Жирных остановили люди в ослепительно белых костюмах биологической защиты.
– Стойте, господа Малаховы! – сказали люди в белом. – Мы представители Санэпиднадзора. Вы подозреваетесь в распространении коронавируса.
– А чо мы-то? – нестройно сказали Малаховы.
– Извините, положено, – сказали медики.
Один из них достал из белой сумки что-то вроде белого пистолета из фантастических фильмов и выстрелил сгустком прозрачной энергии в лоб Малахову с выбитыми зубами.
– Что это? – завизжал беззубый Малахов.
– Это дистанционный индикатор заражения. Так, вас мы попросим остаться.
О том же попросили и Малахова с подбитым глазом. И еще одного. И третьего. В общем итоге, на карантин задержали четверых Малаховых. А выпустили того из них, которому в ночной драке перепало по яйцам. Что было больно, но на лице не отразилось никак. И еще выпустили брюнетку Катю.
– Мы что, здесь останемся? – спросили четверо Малаховых у людей в белом.
– Да, здесь!
– Слышите вы, лошары, мы тут остаемся, жрать будем! – завопил один из оставшихся на карантин. – А вы пиздуйте, у родаков хрючево из банки жрите.
– У-га-га-га! – заржали остальные Малаховы.
Один из них радостно грохнул гороховым королем.
***
Малахов-который-получил-по-яйцам выходил из президентского отеля, как оплеванный. Ему было так стыдно и горько, что он даже не смотрел на Катю. Той тоже было стыдно и горько. Вот как так?! Бывает же, чтобы так не везло. И Малахов-КППЯ, и Катя чувствовали себя изгоями. Когда все гоняют в мячик, а ты, жиртрест, стой в сторонке и не мешайся.
– Прошу вас, – пригласил Малахова и его спутницу в лимузин угодливый водитель с гвардейской выправкой. – Куда вас подбросить?
– Домой, – сказал Малахов-КППЯ.
– Хорошо, – сказал водитель, не переспрашивая адрес.
Малахов-КППЯ сидел на удобном диване и смотрел на Катю. КППЯ думал, что не худо бы поебаться. Наконец, чтобы с живым человеческим существом, а не со Вселенной или какими-то призрачными девочками. А у Кати были очень пиздатые, красивые ноги. И сиси были, налитые такие. КППЯ сидел и тупил.
«Может, предложить ей со мной поебаться? – думал осколок Жирного в теле Малахова. – Блин, стесняюсь чота».
– Чо вылупился? – спросила Катя, сама, по счастью, начав разговор.
– Да так, – сказал КППЯ. – Чо, нельзя, что ли?
– Тебе – нет, – отрезала брюнетка.
– Э! А чо?
– Да через плечо.
– Э! Ты же – это я! – осмелел КППЯ.
– Головка от хуя, – парировала Катя.
– Пошли поебемся, типа?
– Нет, – сказала Катя.
– Э, слушай! Ты же это я! И ты мне не даешь?
– Именно потому, что ты – это я, хуй ты получишь, а не ебаться.
– Как так?! – удивился КППЯ.
– А вот так.
– Хуй вас, баб, проссышь, – сказал разочарованный Малахов-КППЯ.
«Ладно, – зло подумал КППЯ. – Я придумаю, как мне поебаться».
Катю высадили где-то в Барвихе. А КППЯ повезли дальше. Наверное, водитель знал, куда ехать. Ну, и хорошо.
***
Четверо Малаховых-Жирных, оставшихся на карантине, еще некоторое время проржали в кругу людей в белом. А потом те стали подталкивать своих пленников куда-то в сторону другого крыла здания.
– Вам надо пройти гигиеническую обработку, – сказал человек с диагностическим пистолетом. – Идите в баню.
– О, ништяк! – обрадовался Малахов-с-синяком-под-глазом. – В парной гороховые забацаем!
Гороховый турнир в парной, тем не менее, не задался. Наверное, потому, что в условиях высокой температуры зловоние переносится совсем плохо. И глаза зарезало сразу у всех Малаховых.
По счастью, сразу за парной располагался ништячный бассейн с прохладной водицей, куда все Малаховы радостно поплюхались. Плавать никто не умел, как не умел этого делать и Саня Жирный, их прародитель.
Поэтому Малаховы-Жирные плескались на мелководье. Малахов-которому-уебали-по-коленке стал пердеть в воду. Получались забавные пузырики. Инициативу поддержал Малахов-с-побитым-глазом. А потом и все остальные.
Какое-то время Малаховы-Жирные радостными поросятками попердывали в бассейн. Но душа просила чего-то большего.
И тут Малахов-СПГ увидел какой-то интересный предмет. Это был металлический резервуар. СПГ открыл его, увидел кубики сухого льда, которые распространяли вокруг себя обжигающе холодный пар. СПГ подхватил один из кубиков пальцами. Пальцы онемели и прилипли. Малахов-СПГ высунул изо рта язык и положил на него кубик льда. Тот немедленно прилип и к языку. СПГ стало очень больно.
Малахов-СПГ истошно замычал и метнулся к бассейну. Плюхнувшись на мелководье, он стал полоскать язык в воде бассейна. От воды пошел густой дым.
– Ох, ни хуя ж себе! – сказали остальные Малаховы-Жирные.
Они срочно вылезли из бассейна. Двое из них схватились за ручки тяжелого – килограмм 25 – резервуара, подтащили его к краю бассейна, а третий Малахов перевернул его. Лед с шуршанием посыпался в воду. Пошел густой, как при пожаре, дым. Воздух как-то стремительно кончился.
***
В это самое время единственный оставшийся Малахов-КППЯ печально дрочил в ванной своего особняка и думал о том, что жизнь – говно.
Но, конечно же, он был неправ.
Впрочем, то же самое думала и брюнетка Катя, которая лежала в ванной своего особняка и перебирала пальцами совершенно незнакомую новому владельцу пизду. Катя-Жирный думала о том, что надо бы с кем-нибудь поебаться, но с мужиками не хотелось. И как быть? Или можно все-таки с мужиками? И как понять – целка ты или нет? И что будет, если засунуть глубоко-глубоко палец? Получилось неожиданно приятно. Катя увлеклась.
Продолжение следует...
Эй, толстый! Пятый сезон. 34 серия
Олигарха тошнило, а внутренности скрутились, как выжимаемый пододеяльник. Гавриил Глебович пытался осознать жуткую истину о червях в своей голове. Может, они кишат там, среди извилин, между полушариями, в таинственной глубине. А они ведь кишат. Аскариды поедают мозг Гавриила Глебовича. Они, блядь, прогрызают в нем ходы.
– В тюрьму тварину! – прохрипел олигарх. – Состав преступления можно доказать?
– Думаю, да, – сказала из телеэкрана гигантская проекция Малахова.
– Гаденыш даст показания?
– Вы имеете в виду вашего наследника?
Олигарх лишь криво усмехнулся.
– Он уйдет в несознанку, – устало вздохнул Гавриил Глебович. – Зачем ему сознаваться и за соучастие идти?
– Так ведь у него выхода другого не будет, – чему-то обрадовался Малахов. – Мы же его прижмем. Да, он не знал (а он действительно, может быть, не знал), что черви предназначались для вас – его отца. Про ваше родство он тоже, предположительно, ничего не знал. Сплошные смягчающие обстоятельства. Он проявит себя как умный человек, если сразу и во всем признается.
– А с чего ему признаваться?
– А с того, что наследник ваш в угол загнан, на самом-то деле. Он сейчас нам все выложил, запись разговора – есть. Но самое главное, что эту историю можно повернуть и так, что получится, будто Виталий знал, кого убивает. И более того – убил вас умышленно.
– Да как же он знал, если не знал?
– Гавриил Глебович, вы верите, что Виталий не знал о своем происхождении. И вы ему так сразу поверили? Этому дельцу даркнета, торговцу глистами? Он все знал! Я не настаиваю, но просто давайте представим ситуацию, в которой Виталий знал, что вы его отец.
– Откуда бы?
– От матери своей пластмассовой, которая нам очень любопытна. Она, Маруся, сказала своему сыну, что вы – его отец, а?
– Да я наблюдал за ним. Это невозможно разыграть при всем желании.
– А ваш Виталий – актер. Гениальный актер. Циничный криминальный мозг, потенциальный профессор Мориарти. Давайте не будем его недооценивать. В конце концов, детство у него было не самое легкое. Оно Виталия закалило. Он, представьте себе, думал, как подобраться к вам, как предъявить свои права. Его науськивала пластмассовая мать. И не случайно она исчезла из эфира. Сбежала! Ей есть, что скрывать, Гавриил Глебович!
– Вы чудовище, – простонал олигарх. – Вы это понимаете?
– А вы нет? – вроде как бесхитростно рассмеялся Малахов. – Вы, белый и пушистый, лоботомию жене сделали, про прочее уж молчу. Хватит разыгрывать моралиста. Давайте поговорим как чудовище с чудовищем.
– Слушайте, я спать хочу.
– Вам некогда спать. В гробу выспитесь. Слушайте дальше. Предположим, что ваш наследник стал предпринимать определенные действия. О паразитах он знает все. Знал и о тех, которые могут вас убить, понимаете. Он все продумал! Осталось только понять, как к вам подобраться. Он заводит связи в даркнете. И вот то ли по воле случая, то ли целенаправленно выходит на Лену – вашу дочь! А она тоже хочет вас убить. Надо же, какое совпадение! И он, этот коварный прыщавец, подстраивает так, что якобы это Лена додумывается до того, что в ваш мозг можно поселить червей! Это она чувствует себя хозяйкой расклада! А юный хитрец знай себе хихикает.
– Вот тут у вас что-то не сходится, – заметил Гавриил Глебович. – Откуда он знал, что Лена моя дочь? Это, в общем-то, достаточно секретная история.
– Я вас умоляю, – отмахнулся Малахов. – Вы жили – где?
– В Бирюлево.
– А Царицыно-то – рядом. Пешком дойти можно. Я уж не говорю, что на маршрутке доехать. Это фактически один район. Наверняка бабки на лавках рассказывали о бедной женщине, у которой пропал муж, а сама она внезапно сошла с ума, и родила девочку, уже лишившись разума. А прежние ее дочки – пропали, неизвестно куда!
– Я почти ни с кем на районе не общался, – пробормотал олигарх.
– А и не надо ни с кем общаться! Бабки и так видят вас насквозь, знают все ваши тайны. Уж мне-то поверьте! Я-то их получше вас знаю.
Гавриилу Глебовичу внезапно стало жутко. Ему казалось, что его тайну знает уже чуть ли не весь мир. Наверное, дело было в Малахове. Все, что говорил телеведущий, приобретало вид чего-то общеизвестного. И вот это как раз и пугало Гавриила Глебовича.
– И вот так, от бабки к бабке, эта тайна и достигла ушей вашей пластмассовой пассии, – продолжал Малахов. – А она умеет анализировать информацию. Она сложила два и два, она поняла, что беглым мужем были вы. Она, может быть, даже общалась с вашей лоботомированной женой!
– Да ну, – скептически сказал олигарх. – Давайте прекратим эту конспирологию.
– Но вы послушайте дальше! Как вы объясните тот факт, что потом, незадолго до эфира в моей передаче, Виталий был похищен? И кем? Именно Леной, вашей дочерью. Она передала вашего наследника феминисткам, которые снимали снафф-порно! Зачем она это сделала?
Гавриил Глебович молчал. Объяснений у него не было, а историю о похожих на аскариды съедобных червях урехисах, которыми Виталя Глист обкидал свою сестру, олигарх не знал.
– Она мстила! – торжествующе сказал Малахов. – Но не только! Она решила чужими руками подвергнуть Виталия пытке, чтобы выяснить, кто он такой, и что задумал. Лена поняла, что этот юнец ее поимел, задействовал вслепую в каком-то мутном раскладе. Она, как натура тоже сама по себе преступная, решила выяснить это. И, в свою очередь, втемную использовала феминисток. Ваша дочь каким-то звериным чутьем поняла, что у нее появился соперник. Она умна! А вы уже были отравлены.
Олигарх не знал, что и сказать. Он думал о своей голове, которая, наверное, напоминает червивое яблоко. А если эти гады из носа полезут? Или из глаз?
– Я не знаю, в чем признался Лене Виталий, – продолжал Малахов. – Но в какой-то момент в Лене снова взыграло звериное чутье, и она приняла сторону вашего наследника. И действительно – тут мы подходим к главному! Вот тут, как рояль из кустов, появляется пластмассовая мать вашего наследника. В сопровождении профессиональных киллеров! И якобы случайно спасает сыночка. И Лену.
– Да я сам видел Марусину истерику! – возразил Гавриил Глебович. – Она, мне казалось, действительно гаденыша своего потеряла. Я ее послушал, человека своего на выручку ее сыну послал…
– Вы послали своего лучшего человека, и его там чуть не убили. Вы не думали, что пластмассовая дама просто обескровила вашу охрану, а? Что это была диверсия?
– Повторяю вам, она говорила, вела себя очень натурально.
– Вы очень доверчивы, – усмехнулся Малахов.
– Это я-то? – хмыкнул в ответ олигарх.
– Вы-вы. Мужикам вы, положим, не верите, но женщины вас вокруг пальца водят.
– Спорное утверждение.
– Давайте не будем терять времени на пустые дискуссии, – отмахнулся Малахов. – Самое интересное у нас впереди. Потому что я говорю вам, что Маруся знала, где искать вашего сына. Что, в свою очередь, свидетельствует о том, что его похищение инициировала она. Это все было разыграно ею, пластмассовой дьяволицей. Она нашла Лену, сговорилась с ней. И они вдвоем, вслепую, использовали вашего глупого наследника, который, в свою очередь, считал себя дохуя умным и думал, что командует раскладом, хотя от первого до последнего шага им манипулировали коварные женщины.
– Вы меня заебали, Малахов, – сказал олигарх.
Гавриил Глебович чувствовал, что теряет нить. Все это коварство вдруг показалось ему очень сложным. Он терял нить, скользкую влажную, нежную на ощупь нить. Которая была вовсе не нитью, а червем! Олигарх содрогнулся и проснулся.
– Ладно! – сказал Малахов. – Я установил вашего персонального дьявола. Маруся, пластмассовая леди – вот основная пружина этой истории. И я вас поздравляю – она фактически наложила лапы на вашу империю.
– Я вам не верю, – сказал олигарх.
– А зря! – потер ладони телеведущий. – Именно этим и объясняются титановые трусы, которые она надела на своего сынка. Для чего она это сделала? Да для того, чтобы перекрыть дроч-канал, чтобы вы не могли войти в наследника. Она все про вас знала. А учитывая ее появление в обществе известных профессиональных киллеров, можно с уверенностью предположить, что пластмассовая ваша пассия обладает определенными связями с силовыми структурами. В общем, плохи ваши дела, Гавриил Глебович!
– И другому сыну, выходит, она же трусы спродюсировала? – спросил олигарх.
– Она, – торжествующе кивнул Малахов. – И тоже с целью перекрытия дроч-канала.
– У меня есть могущественный враг, – нехотя признался Гавриил Глебович. – За Марусей может стоять он.
– ЧТД, – сказал Малахов. – Что и требовалось доказать.
– И что же нам делать?
– Не знаю, – сказал Малахов. – Но скажите мне одну вещь. Как вы могли, простите, ебать эту пластмассовую ехидну? Что она вам подсыпала?
– Да я ее любил, – сказал Гавриил Глебович.
– Любили? – удивился Малахов.
– Понимаю, вам трудно в это поверить, но любил. Притом, она меня – тоже.
– Ну, вот в это никогда не поверю, – хмыкнул Малахов. – Впрочем, это лирика. Давайте все-таки поймем, что нам делать.
– Переселяться в Лену, что еще, – буркнул олигарх, которого уже очень сильно клонило в сон.
– Ой ли! В свете открывшихся обстоятельств я бы этого не советовал.
– Почему?
– Потому что Лена, ваша дочь, реально вас ненавидит. А переселение, можете мне поверить, никогда стопроцентно чистым не бывает. Всегда хоть какая-то частичка, но остается от старого хозяина. И вот представьте, вы будете жить в одном теле с врагом. С самым злейшим вашим врагом. Это ад, Гавриил Глебович. Вы сойдете с ума. Нет. Вы не представляете, что это такое.
– Ну, хорошо, какие еще есть варианты?
– У вас есть еще две дочери, – сказал Малахов.
– Нет, – ответил олигарх. – Только не в них. Все, что угодно, но нет.
– Почему? Вы готовы были переселиться в Таню. Но возражаете против старших дочек. Что с ними не так?
– Я не хочу об этом говорить, – поморщился Гавриил Глебович.
– Вы знаете, а придется, – прищурился Малахов. – Это в ваших же интересах.
– Нет. В них – никогда.
– Вы меня удивляете.
– Да и удивляйтесь на здоровье.
– Вы знаете, – сказал Малахов. – Мне не хочется задействовать это оружие, но я вынужден. Я расскажу вашу историю в эфире.
– Что?! Нет!
– Да, Гавриил Глебович, – засмеялся Малахов. – Мимо миллиардов я, похоже, пролетел. Надо, значит, хоть какую-то выгоду с вас поиметь.
– Вы не сделаете этого! Я запрещаю.
– Да потодтритесь своими запретами. Я уже всю историю знаю. Это будет сенсация, рейтинг.
– НЕТ!!! – заревел олигарх. – Иди ты нахуй! Нет!
– Я сделаю это, Гавриил Глебович. Вы меня не остановите. У вас нет на это ресурсов.
– Гад! Пидарас! – шипел олигарх, мелкодисперсная слюна оседала на потном безграничном лице, на всех его рытвинах и складках.
– Но вы можете объяснить мне, почему вы не хотите переселиться в дочек.
– Ну, хорошо! – тяжело задышал олигарх. – Слушайте, ебаный вы шантажист!
Продолжение следует...
И пусть говорят
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Эй, толстый! Пятый сезон. 24 серия
В центре студии, куда Малахов привел Гавриила Глебовича, стояла угловатая цистерна в стимпанковском стиле. К ней вела металлическая лестница.
- Вот! – показал на огромную эту бочку Малахов. – Камера сенсорной депривации.
- И что? – спросил Гавриил Глебович.
- Здесь все и произойдет, - пояснил телеведущий. – Может быть, даже и сегодня.
- Как сегодня? – олигарха передернуло. – Это что же? Сегодня я стану им, этим мальчиком?
- Конечно. Мы очень ограничены по времени.
«Какой же этот Малахов все-таки вежливый, - подумал Гавриил Глебович. – Нет, чтобы сказать: «Вы ведь скоро умрете».
- Стопроцентной гарантии, конечно, вам никто не даст, - продолжал Малахов. – Но очень даже может быть. И по любому – нам лучше поторопиться.
- А поужинать? – спросил Гавриил Глебович.
Он, в общем-то, понимал, что говорит слова, которые могут быть восприняты как глупость. Но ничего не мог с собой поделать. Съемка была нервной, отняла много сил. И теперь хотелось жрать.
Малахов посмотрел на олигарха со сложно считываемой эмоцией.
- Вы же потом и поспать захотите?
- Захочу, - признал Гавриил Глебович.
- Ну, и давайте не будем. Погружение займет два часа. Потом поужинаете.
- Да вы шутите!
- Два часа – необходимый минимум.
- Я не об этом, - нервно произнес Гавриил Глебович. – Я о погружении. Во что?
- В воду, - сказал Малахов. – Вода у нас – в этой цистерне. То есть, в камере сенсорной депривации. Там поддерживается температура человеческого тела. Вы погрузитесь в эту воду, в полной темноте. Вы не будете ничего видеть, слышать, обонять и так далее. Вы сможете сосредоточиться на себе, погрузиться в свою внутреннюю вселенную.
- Это обязательно?
- Конечно! Но имейте в виду, что в КСД вы будете не один.
- А с кем еще?
- С наследником.
- Он тоже будет там плавать? Но зачем?
- Чтобы погрузиться в свой внутренний мир, конечно же. Чтобы у вас произошло взаимопроникновение внутренних миров.
- Вы какой-то секс имеете в виду, что ли? – спросил олигарх.
- Ни за что! Но там, потеряв связь с миром, чувство пространства и времени, вы должны заняться мастурбацией.
Гавриил Глебович застыл.
- Таков ритуал, Гавриил Глебович. Я и сам через это проходил. Точнее, мы и сами. Наш коллективный «я».
- Это какое-то шарлатанство.
- Это практически стопроцентный способ. Ведь смотрите, когда вы занимаетесь сексом, идет обмен энергиями. Не будете отрицать? Хорошо. Когда вы мастурбируете, энергия утекает вовне, рассеивается. А между тем – это очень мощная энергия ци. КСД чем хороша? Оттуда ци не сможет выйти наружу. Она будет блуждать внутри. А в это же время ваш наследник – тоже высвободит свою ци. А поскольку из КСД не выйти, неминуемо произойдет столкновение энергий ци. Знаете, как грозовые облака сталкиваются и образуют молнии. Вот так будет и здесь.
- Появятся молнии?
- Появится тоннель. Между вами, - Малахов прочертил в воздухе прямую линию. – Он даст вам возможность выйти из вашего тела и войти в наследника.
- А вдруг – он в меня войдет, а не наоборот.
- Так и надо, чтобы вошел. Это был бы чистый телообмен, совершенно идеальный. Но практика показывает, что обычно не все происходит так легко. Донор тела обычно сопротивляется, цепляется за свою оболочку. И тут побеждает тот, кто сильнее. То есть, вы.
- А вдруг я не сильнее?
- По-другому и быть не может, дорогой Гавриил Глебович. У вас – опыт, уверенность в себе. А что ваш наследник? Клубок комплексов, жалок, хил, запуган. Вы вышвырнете его, как лисичка-сестричка зайчика из избушки.
- А он сам куда денется?
- В ваше тело. Это в идеале. На практике бывает немного по-другому. Часто с первой попытки вышвырнуть из тела его хозяина не удается. Представьте себе, что вы, например, Шварценеггер в роли Терминатора. Вам нужен автомобиль. Что вы делаете?
- Выбрасываю хозяина, конечно, - усмехнулся олигарх. – Так себе пример. Скажите лучше, что это как рейдерство на предприятии.
- Вы схватываете на лету, - похвалил олигарха Малахов. – И тот же владелец бизнеса – что он делает? Цепляется за свою жалкую собственность, судится. В общем, не желает смириться с очевидным. Это ведь вам знакомо?
Олигарх колыхнул многочисленными подбородками в знак согласия.
- Ну, вот видите, - продолжал Малахов. - Если повезет, душа наследника вылетит из тела, как пробка из бутылки шампанского.
- И, таким образом, через два часа я займу чужое тело?
- Именно.
- А как вы поймете, в каком из тел – я?
- По поведенческим нюансам. Все-таки подросток говорит, двигается, даже смотрит совсем не так, как взрослый человек. Ну, и, на всякий случай, мы придумаем кодовое слово.
- Все это прекрасно, - сказал Гавриил Глебович. – А вдруг я останусь сразу в обоих телах?
- Не исключено.
- И что тогда делать?
- Да, в общем-то, ничего. Правда, вы испытаете неприятные ощущения, когда одно из ваших тел будет умирать. Но, с другой стороны, видите, в чем дело. Вы поймете, каково это – умирать. Но если для всех простых смертных это – последние ощущения на этом свете, вы останетесь в живых, уже с этим опытом.
- У вас он есть? – спросил Гавриил Глебович.
- А как вы думаете? Мощнейшая вещь, поверьте. Стоит всех модных медитаций. Совсем по-другому начнете к жизни относиться. Но давайте решать проблемы по мере поступления.
- Давайте, - согласился олигарх. – Я вижу три (или даже четыре) причины, почему у нас с вами ничего не получится.
- Вы не соберете нужной суммы?
- Да это-то самое простое, - махнул пухлой ладонью олигарх. – Есть проблемы посерьезнее. Например, скажите мне, как я поднимусь вот по этой лестнице?
- А разве вы не сможете забраться?
- Исключено.
Малахов посмотрел куда-то на потолок студии.
- Мы организуем кран, - сказал шоумен. – Вас поднимут к входу в КСД.
Гавриил Глебович поморщился, представив себя, висящим под стрелой крана. Впрочем, в жизни то и дело происходят странные вещи.
- Хорошо, - сказал олигарх. – Проблема вторая. Как я туда влезу, в это отверстие?
- А что, думаете, нет?
- Совершенно точно.
- А если вас маслом намазать?
- Издеваетесь?
- Ни в коем случае. Просто мысли вслух. Да, вы, пожалуй, действительно не пролезете. Мда. В таком случае, отложим на завтра. Я посоветуюсь с техниками. Думаю, мы сможем расширить отверстие. Да, это вы серьезный вопрос задали.
- Самый серьезный у нас на очереди, - вздохнул Гавриил Глебович. – Вот вам третья причина. У меня – водобоязнь. Фобия. Я воды боюсь.
- Вы серьезно? Вы не умеете плавать?
- К сожалению. Один раз я чуть не погиб в воде. Хотя плавать умею. Умел. Сейчас не умею.
- Но вам будет трудновато утонуть.
- К сожалению, проще, чем вы думаете. У меня начинаются судороги.
- Придется перетерпеть, Гавриил Глебович.
- Как?
- Мы созовем консилиум, что-нибудь придумаем. Это, конечно, потребует времени. Черт! Но не переживайте. Мы должны успеть. Будут лучшие светила. Геннадий Петрович – мой тезка, Елена Малышева.
- Но есть и четвертая проблема, - очень тяжело вздохнул олигарх.
- И?
- Я импотент. Я забыл, что такое эрекция.
- Вы это серьезно? – глаза Малахова вцепились в Гавриила Глебовича как пиявки.
- Да, - Гавриил Глебович стеснялся этого признания. Не случайно он произносил его в последнюю очередь. Он надеялся, что до него не дойдет. Но как не дойти? Ведь Гавриил Глебович не хочет умирать. А, значит, надо раскрыть рот и признаться в страшном.
- Но как вы зачали этих детей? Это ведь ваши дети?
- Да. Это мои дети.
- Ничего не понимаю.
- Я зачинал их по любви, понимаете? Хотя… что вы понимаете о любви? У вас там грязь одна, в передаче.
- Я понимаю, что такое любовь, - очень серьезно сказал Малахов.
- Это опасное помешательство ума, - сказал Гавриил Глебович. – Серьезная болезнь. Из числа детских. Но приходит она уже на излете детства. Как ветрянка, скарлатина, краснуха. Любовь не стоит в этом ряду единственно в силу невирусной природы. И если ветрянок можно избежать, то любви – никак. Она как смерть – приходит ко всем. Человек сходит с ума. Конечно, на время. Два-три месяца. Но этого хватает, чтобы наделать глупостей. Любовь необходима, чтобы человек размножался. И вот, понимаете, только в условиях такого эмоционального кризиса я способен к половому соитию.
Малахов смотрел на Гавриила Глебовича с таким едким сочувствием, что олигарха бросило в пот.
- Пиздец какой-то, - сказал Малахов.
- А что делать?
- То есть, вообще никак? Виагру пробовали?
- Обижаете. Конечно.
- Знаю ультравозбудитель. Из Германии привезли. Для здоровья почти безвреден. Выпьете тройную дозу. Умереть не бойтесь. Срок вы знаете. Раньше – не помрете, судя по всему.
- Не поможет. Все пробовал.
- А может, давайте влюбимся? А? Напоследок?
- Вы серьезно?
- А почему нет-то? У вас есть целых три дня. Можно успеть. Давайте, действительно, влюбитесь? Лучших женщин – предоставим. Выберете.
- Да какая любовь? Что вы ерунду-то несете?
- Как хорошо умереть влюбленным. Вы – ваше вот это тело – умрет как Ромео, как Тристан. Это очень романтично.
- Где романтика, а где я, - сказал Гавриил Глебович.
- Срочно влюбляйтесь, немедленно! Говорите в кого! Любая женщина будет ваша. Только влюбитесь, я вас прошу! Мы снимем про это фильм. Прославим вас на века, получим, может если не «Оскар», то «Золотого орла». За три дня до смерти олигарх влюбляется и едет с любимой в последнее путешествие. В Париж. Почему нет?
- Дайте подумаю, - сказал Гавриил Глебович.
Он быстро перебрал кинозвезд. Было несколько кандидатур. Но эти барышни могли оказаться дурами. Надо кого постарше. И чтобы на знакомую какую-нибудь не нарваться. В тех, кто его знает, он влюбиться не сможет. В кого? В кого?
- Думайте, не спешите! – сказал Малахов.
***
В это время другие тела мультисущества схватили в коридоре Глиста и затащили в студию, из которой тот попытался сбежать.
Глист сопротивлялся и вырывался. Но куда там!
Малаховы воззвали к женской части мультисущества. И она вошла – ослепительно прекрасная Екатерина. Длинноногая, с умопомрачительной грудью, роскошная брюнетка.
Иметь частью мультисущества женщину – было особым шиком и утонченным кайфом. Если части мультисущества занимались между собой сексом, то оргазм приходил даже не двойной, а десятикратный, определенно превосходящий качеством интенсивностью хваленый свинский сабспейс.
- Дрочи на меня, быстро, гаденыш! – сказала Екатерина, выпустив одну из грудей из плена лифчика, поднося сосок к физиономии Глиста. – Быстро штаны снял и дрочить начал!
«Она же мне дает!» - понимал Глист. И ничего! Ничего! Ничего, нахуй, блядь, ебаная сраная хуйня, ничего не мог с этим поделать!
- Дрочи, мальчик! – в унисон сказали Малаховы.
Умопомрачительная брюнетка хлестала Глиста сиськами по щекам.
- Дрочи! Мы должны понять интенсивность твоего ци.
Глист заплакал по-настоящему.
- Я не могу, - сказал он. – Простите!
- Не неси хуйню, мальчик! – хором сказали Малаховы и брюнетка. – Почему ты не можешь просто подрочить?
Глист расстегнул штаны.
***
Гавриил Глебович все пытался найти спичку, которая зажжет костер любви.
Размышления вдруг прервал Малахов, который ни с того, ни с сего подпрыгнул на месте, страшно выкатил глаза и завопил:
- Что? Что это за ебаная хуйня?
- Где? – оторопел Гавриил Глебович.
- Простите! – пришел в себя Малахов. – Просто другие части моего мультисущества сообщают, что у нас возникла очень серьезная проблема.
- Какая?
- Серьезная. Прекращайте пока влюбляться. У нас может ничего не получиться.
- И я все-таки умру? – Волна ужаса ошеломила Гавриила Глебовича.
- Похоже на то, - удрученно кивнул Малахов.
Продолжение следует...