- Браво, шевели батонами! – Альфа пыхтел, но тащил меня вперед, в сторону шлюпочной палубы.
Браво – это не одобрительный возглас. Это я. И шевелить батонами после выстрела из парализатора получается очень плохо. Нет, по вялым, как вареные спагетти, ногам уже потихоньку бегут колючие мурашки, а это означает, что действие луча скоро пройдет. Если посидеть минут десять, а лучше – пятнадцать. А еще лучше – полежать. Только нет у нас пятнадцати минут. И десяти нет. Семь – есть. Вернее, уже, наверное, шесть с половиной. Потом заткнется сирена, коридоры перестанет освещать моргающий красный свет – и экипаж начнет искать того диверсанта, который сумел влезть и закоротить проводку.
А когда найдет – будет больно. Мне. И Альфе.
Поэтому нам нужно как можно скорее добраться до шлюпочной палубы и вылететь в космос. Потому что в мрачной тьме далекого будущего… нет войны. Вообще. Потому что главной ценностью здесь, в семидесятых годах двадцать второго века считается человек. Его права и интересы. Поэтому местные обитатели, хроноаборигены, так сказать, мирные и дружелюбные, как Алиса Селезнева. Никому из них и в голову не придет не то, что причинить боль другому человеку – даже оскорбить его. Никто из них не станет стрелять в человека из парализатора или привязывать к лабораторному столу для экспериментов.
Хороший и добрый мир. Для человека.
Только мы с Альфой – не люди.
***
Знаете, что такое ноосфера? Нет, не знаете. И даже академик Вернадский не знал, что такое ноосфера НА САМОМ ДЕЛЕ. И я не знал. Пока однажды не открыл глаза в лаборатории «W».
Слышали о законе сохранении массы? А энергии? Ну, если так сразу и не помните, то в школе наверняка проходили. А вот про закон сохранения информации – наверняка нет. Если вы не ходили в школу уже после того, как Роберт Вет его сформулировал, то есть – уже в 22 веке. Суть его, если вкратце – информация, любая, никогда не исчезает бесследно, она всегда хранится где-то во вселенском бэкапе. И, если знаешь, как – ее всегда можно извлечь обратно. А что такое личность человека, его разум, его память, как не информационный пакет, верно? Так вот, область вокруг планеты, в которой хранятся личность миллиардов и миллиардов человек, когда-либо живших на ней – это и есть ноосфера.
Сфера разума.
В которой есть вы, и есть я.
Я – не какой-то там избранный, просто человек, который жил себе и жил, не лучше и не хуже других. Как все – ходил в детский садик, в школу, в институт, потом на работу, пил пиво по пятницам, общался с девушками…
А потом умер.
Наверное.
Потому что как-то же я оказался в ноосфере, верно?
Правда, сам момент смерти в моей памяти отсутствует. Может, меня машина сбила, когда я выходил из кабака, где гулял с друзьями в честь своего двадцатипятилетия (последнее, что я помню – это собственно выход), может, меня подстрелил какой-нибудь сумасшедший массшутер. Может, на город упала ядерная бомба и я превратился в радиоактивный пепел и бледную тень на закопченной стене. А может – спокойно дошел до дома, упал в кровать и продолжил жить еще лет пятьдесят. И умер в собственной постели в окружении фальшиво скорбящих детей и внуков и, хотелось бы надеяться, симпатичной медсестрички в коротком халатике.
Просто доктор Бертиога не стал скачивать всю мою память, ограничившись двадцатью пятью годами. Канал, видите ли, узкий, время он экономил, падла усатая…
Скачанный «информационный пакет» устанавливается в искусственную биооболочку, модифицирует ее в соответствии с внутренними представлениями «пакета» о себе, и вуаля – я открываю глаза на лабораторном столе, в теле самого себя двадцатипятилетнего, с памятью самого себя двадцатипятилетнего, совершенно искренне считающий, что я – Леха Свиридов…
Только для добрых и милых людей будущего я не человек. Всего лишь та самая биоооблочка с установленным нооинформационным пакетом. А про права биооболочек с пакетами разговора не было. Поэтому на мне теперь можно испытывать… черт его знает, что там доктор Бертиога испытывал. Точно не лучи добра и счастья. Потому что после этих экспериментов морская свинка в моем лица если что-то и испытывала – то точно не добро и счастье.
Поэтому мы с Альфой и решили сделать ноги. Он разведал ходы к шлюпочной палубе, и проводку, кстати, тоже он придумал, как закоротить. Сказал бы, что завидую, но на самом деле – нет. Он просто раньше меня был скачан, поэтому он Альфа, а я – Браво, и поэтому у него больше времени было. Скачали бы меня раньше – я бы придумал то же самое. Я это точно знаю, потому что Альфа – это тоже я.
Никто ведь не говорил, что нооинформационный пакет можно скачать только один раз, верно?
По коридору, освещенному моргающим красным светом, молодой парень в бледно-желтом комбинезоне тащил своего двойника, отличающегося от него только буквой греческого алфавита на левой стороне груди.
Три минуты тридцать секунд.
***
Твою мать. Об этом мы с Альфой не подумали.
Шлюпок на нашем космическом корабле было достаточно, чай, не «Титаник», но все они – одноместные. А возможности управлять шлюпкой в полете – никакой. Это спасательное средство, в конце концов, а не прогулочный катер. В лучшем случае – можно задать примерный район приземления, но этот примерный район будет площадью с Москву. Задолбешься искать друг друга.
Мы посмотрели в иллюминатор, на планету, вокруг которой вращался наш корабль.
- Как думаешь, это Земля? – спросил я Альфу, глядя на голубой шарик с белыми клочками облаков.
- Неа, - отмахнулся Альфа, - Геоподобная планета, код… да, мать его, не помню. Где-то в дохреналлионе световых лет от Земли.
- Да?! – я сновал посмотрел в иллюминатор, - А на кой нас, из земной ноосферы, сюда притащили?
- Откуда я знаю, Браво? Этот корабль – целый летающий научный город, в нем еще и какие-то социологи работают, кроме нашего Менгеле. Изучают местную цивилизацию.
- Из кого она хоть состоит, эта цивилизация? Хоть не из разумных грибков?
- Из человекоподобных гуманоидов, класса Ф80, интервалы – от одного до семи.
- Нифига ты умный.
- От ботана слышу. Так на лингвокодере написано.
Он протянул мне плоскую стальную коробку. Действительно: «…класса Ф80, интервалы 1-7».
- Что мне с ней делать?
- Можешь в окно кинуть, но вообще – по приземлению приставишь к виску и нажмешь на кнопку.
- Ха-ха. Смешная шутка.
- Самое смешное – что именно так лингвокодер языки в память и загружает. Социологи для своей экспедиции готовили, а я спер.
- Мелкий воришка.
- Сам такой. Как будто ты не спер бы.
- Конечно спер бы. Я – это ты, а ты – это я.
- И никого не надо нам… Пошли уже, София Ротару.
***
Шлюпка спускалась бесшумно. Ну, по крайней мере, внутри нее не проникало ни звука, а так-то, конечно, она могла при спуске свистеть, реветь и исполнять «Полет валькирий», я не знаю. Внутри я ощущал движение только по покачиванию да по тому мерзкому ощущению, которое всегда возникает при резком спуске, когда кажется, что твои кишки поднимаются к горлу.
Сколько продолжался спуск – я не знаю. Мне было страшно, мне некогда было следить за временем! Я высоты боюсь!
Шлюпка дернулась, затем дернулся я – чего это она?! – а потом… остановилась.
Я открыл один глаз. Потом второй? Что, всё? Или сейчас, как на американских горках, когда взлетаешь на самый верх, коляска замирает на мгновенье, ты думаешь «Фух, можно передохнуть…», а потом как…
Пшшш!!!
Я чуть сам не сделал пшш. Чертова шлюпка, не могла открываться менее торжественно?! Еще осталось только свет включить, чтоб совсем как в типовой сцене «Прибытие инопланетянина» в голливудском фильме получилось!
Внутри шлюпки зажегся яркий голубовато-белый свет.
Да твою так-то…
Я шагнул вперед и огляделся. Темнота. Ночь. Шлюпка, неприятно напоминающая ярко-оранжевый гроб – формой так точь-в-точь – стояла вертикально, придавив какие-то кусты с крупными ягодами. Насколько успел рассказать Альфа – код этой планеты означал, что ее биосфера соответствует земной. То есть – здешние ягоды можно есть так же, как и земные. И отравиться так же, как и земными ими тоже можно…
Куда там Альфа приземлился… Я почувствовал острую тоску и пустоту в груди, как будто от меня оторвали… кусок меня. Я уже привык, что меня-нас – двое. Теперь придется привыкать, что я один. Но это – временно. Мы найдем друг друга! Обязательно!
Я посмотрел по сторонам, как будто ожидая увидеть еще одну шлюпку, светящуюся в нескольких метрах. Фиг там был – какие-то темные холмы, уступами поднимающиеся вверх, а сразу за ними – звездное небо. Какие-то заросли… джунгли, что ли? По крайней мере, какой-то звуковой фон, напоминающий ночные джунгли, определенно слышался.
Я развернулся… Оп-па…
Прямо за моей спиной, сквозь кроны невысоких деревьев, светился дом. Да что там дом – целый особняк. Здоровенная белая коробка, с окнами, дверями, статуями в нишах и резьбой на оставшихся участках. И все это освещено электрическими прожекторами, бьющими откуда-то от земли.
Повезло. Здешняя цивилизация доросла до электричества, значит, и другие блага развитой цивилизации тоже должны быть в наличии. А то я края у кремня плохо отбивать умею…
Тьфу-тьфу-тьфу! Сам не заметил. Как машинально сорвал с куста горсть я год и стою, жую! Нет, вкусно, конечно и ягоды сочные, но как-то не хочется, чтобы этот вкус был последним, что я запомню в жизни! Черт его знает, станут ли меня скачивать из ноосферы еще раз!
От дома послышались голоса и выкрики. Плоская коробочка, которую я так и держал, зажатой в руке, пискнула. На торце высветилась надпись: «Уровень 3». Язык, что ли, определила…?
Я приставил лингвокодер к виску и нажал на кнопку. Альфа – это я, а к дурацким шуткам в критических ситуациях я не склонен.
Аааа!!!
А вот к крикам, когда тебе в висок вбивают здоровенный шуруп – даже не гвоздь! – я очень даже склонен! Всегда знал, что ученые – чертовы садисты!
Зато теперь я смог понимать, что там кричат:
- Где он…? Туда заходи…! Ружье наготове…!
Лучше бы не понимал… Кажется, мне здесь не рады… Оно, конечно, понятно: прилетел, помял кусты, обожрал ягоды, но не будут же они…
- Вон он! – и тут же грохнул выстрел, и над головой просвистела пуля. Над моей головой, между прочим! Неприятное ощущение, знаете ли.
Пора бечь.
В отместку неизвестным стрелкам я потоптал еще несколько кустов, сбил статую, внезапно налетевшую на меня из-за поворота – а чего она тут стоит, где я бегу?! – и погнул штанами несколько шипов на колючей проволоке, которая протянулась по верху высокого бетонного забора. Надеюсь, она охраняла особняк, и я выпрыгнул из охраняемого периметра, а не запрыгнул прямиком в тюрьму…
Нет, какой-то склон холма. Вправо и влево вдалеке белеют заборы, за которыми, возможно, прячутся такие же негостеприимные особняки, внизу, у подошвы холма вилась узкая дорога, за ней падал еще один склон, а за ним…
Раскинулся Город.Торчащие вверх искрящиеся колонны небоскребов, светящиеся пунктиры уличных фонарей, росчерки фар крохотных автомобилей, мигающие вывески… Именно от него доносился тот гул, что я принял за шум джунглей. Составляющие этого гула определялись сложнее, но там определенно слышалась музыка, гудки, выстрелы и что-то похожее на полицейские сирены.
Если и джунгли, то бетонные. И, конечно, хотелось бы надеяться, что нет, но там, где по случайно забравшимся на чужую территорию, без раздумий палят из ружей, скорее всего, жизнь собачья, а законы волчьи.
Законы джунглей.
А мне здесь еще Альфу искать…
Я вздохнул полной грудью ночной воздух, пахнущий мокрой землей и выхлопными газами – внизу по дороге ползла легковая машина с большими, как глаза аниме-девочек, фарами – и неожиданно почувствовал себя человеком. Первый раз, за долгое время.