Большинство известных брендов названы именами своих основателей: Баленсиага основан Кристобалем Баленсиага, Диор Кристианом Диор, Шанель от Габриэль Шанель, хотя фамилия Шанель не настоящая фамилия Коко, но об этом в другой раз. Минималистичный бренд “The Row” был основан актрисами, сестрами Олсен, а назван в честь улицы Сэвил Роу (Savile Row), расположенной в Мейфэр, центральном районе Лондона. Улица была построена в 1731-1735 годах, как часть Берлингтонского поместья, принадлежавшего графам Берлингтон династии Бойлов.

С момента своего основания Сэвил Роу стала домом для многих портных, занимающихся пошивом преимущественно мужской одежды. Портных на Сэвил Роу лично курировал Джордж Браммелл. Он был законодателем моды в эпоху Регентства, представителем дендизма и личным модным консультантом будущего короля Георга IV. Браммелл предпочитал, как сейчас популярно говорить, тихую роскошь: идеально скроенные костюмы, никакой экстравагантности и естественное поведение, которое было редкостью в его кругах, - любопытное совпадение, но все это характерно и для “The Row”.

Джордж Браммел

Одной из первых и значимых для Сэвил Роу была мастерская по пошиву мужских костюмов Генри Пула, которая открылась в 1846 году, а в 1860-ом по индивидуальным меркам сам хозяин-основатель сшил первый в истории укороченный смокинг для короля Великобритании Эдуарда VII. В некоторых источниках упоминается личная просьба короля “избавиться от “хвоста” смокинга, который мешает сидеть и танцевать”, - так появился современный вариант смокинга, иначе его еще называют dinner jacket, который актуален и в настоящее время.

Henry Poole&Co. продолжает успешно функционировать и сегодня, принимая королевские и императорские заказы. Японская императорская семья из поколения в поколение является клиентом Henry Poole. А когда-то клиентами мастерской были Александр II и Александр III.

Один из клиентов Henry Poole&Co., последний из князей Юсуповых Феликс Юсупов

Запись "Юсупов" в журнале клиентов портной мастерской Генри Пула

Многим мастерским Сэвил Роу уже более 200 лет. За лучшими костюмами на эту лондонскую улицу едут со всего мира, что говорит о высоком качестве обслуживания и безупречной работе профессионалов, но помимо портных, Сэвил Роу славится героем Жюля Верна Филеасом Фоггом из “Вокруг света за 80 дней”. А еще Битлами (The Beatles), которые открыли в одном из домов на Сэвил Роу звукозаписывающую студию, где год спустя успешно отыграли свой последний концерт на крыше. С 1870 года по сей день на этой улице располагается Королевское Географическое Общество. Но, пожалуй, главным вдохновляющим фактором для “The Row” стала именно причастность улицы к развитию портного искусства, где большое внимание уделяется качеству, а не количеству, ведь сестры Олсен с самого основания бренда закладывали в характеристику “The Row” именно качественные ткани, идеальный крой, скромные аксессуары и минималистичный дизайн.

The Beatles играет свой последний концерт на крыше звукозаписывающей студии на Сэвил Роу

Ну и немного фото самого бренда The Row из коллекции весна 2023

Отгремели сражения бунда, осела пыль, посмотрим, кто больше плюсов соберет, счётчик, бутерброд или Сальваторе Феррагамо.

ИЗ ОБУВНОГО БРЕНДА В ИЗВЕСТНЫЙ МОДНЫЙ ДОМ “SALVATORE FERRAGAMO”

Рекламная кампания Salvatore Ferragamo осень/зима 2019

Первое, что сделала супруга Феррагамо Ванда, когда вступила в должность руководителя компании, увековечила имя своего мужа, основателя бренда, изменив логотип дома с Ferragamo на Salvatore Ferragamo.

Но в 2022 году было принято решение вновь убрать имя Salvatore, упростить шрифт и разместить фамилию основателя на красном фоне.

Логотипы Ferragamo с момента основания до 2022 года

Логотип Ferragamo с 2022 года

Через год после смерти Феррагамо ассортимент обувного бренда начал расширяться, и в продажу поступили первый платок и парфюм дома, ставшие позже знаковыми для дома “Salvatore Ferragamo”. На платке был изображен головной офис бренда Палаццо Спини-Ферони и повозка в виде туфельки, запряженная изящной лошадью.

Платок Salvatore Ferragamo с изображением Палаццо Спини-Ферони и повозкой-туфелькой

Парфюм, появившийся в продаже в том же 1961 году, назвали “Гилио”, что в переводе с древнегреческого означает “защита”. Но продавался он всего пару лет, чаще его просто дарили самым лояльным клиентам дома. В 2019 году этот парфюм был перезапущен брендом, поэтому теперь в парфюмерном магазине, увидев в продаже “Gilio”, вспомните об истории Ferragamo и его известных клиентах, получавших в подарок этот аромат.

"Gilio" Salvatore Ferragamo

Помимо Ванды в доме Феррагамо начал работу их сын Ферруччо. Он прошел длительную стажировку от работы на обувном складе до изучения архивов дома с целью разработки новых моделей обуви. Именно Ферруччо стал инициатором активного перехода компании от ручного штучного изготовления обуви к промышленному производству, что помогло снизить себестоимость товаров, но все так же сохранить качество, а главное - удобство обуви Ferragamo.

Фотография, сделанная во время производства обуви на фабрике Ferragamo

До Ферруччо, еще при жизни Сальваторе, старшие дочери дизайнера тоже вступили в ряды сотрудников дома “Ferragamo” и сфокусировались на создании женской линейки одежды. Так, бренд Salvatore Ferragamo стал семейным бизнесом и остается им по сей день, - 65% акций "Salvatore Ferragamo" принадлежит семье основателя, в то время как большинство известных модных домов уже давно выкуплены крупными конгломератами LVMH или Kering.

Первый показ женской коллекции Джованны Феррагамо

Образ из первой женской коллекции Ferragamo

1965 год. Джованна Феррагамо дебютировала со своей коллекцией женской одежды от дома Salvatore Ferragamo, а два года спустя уже получила награду Neuman Marcus, которой когда-то удостоился ее отец. В этом же году Ванда Феррагамо приняла решение о расширении производства и открытии еще одной фабрики бренда, а новой официальной целью компании стало “производство и продажа обуви, аксессуаров и сумок”. В магазинах Ferragamo и при жизни Сальваторе продавали сумки, но это были модели бренда Roberta di Camerino (в 2010 году бренд закрыли), с которым дом "Ferragamo" успешно сотрудничал на протяжении многих лет. Ванда же твердо решила, что теперь у дома будет своя линейка сумок и аксессуаров. К разработке дизайна аксессуаров приступила Фульвия, четвертая дочь Феррагамо, а спустя всего несколько лет дом “Ferragamo” уже получил свой очередной патент, в этот раз на застежку “ганчини”, которая стала фирменной застежкой бренда, а теперь ее различные вариации присутствуют на большинстве вещей и аксессуаров дома, даже на подошве кроссовок. Дизайн “ганчини”, по словам семьи Феррагамо, был вдохновлен коваными воротами Палаццо Спини-Ферони, в котором находится головной офис компании.

Сумка Salvatore Ferragamo с застёжкой "ганчини"

Кроссовки Salvatore Ferragamo

Последним из детей Феррагамо к компании присоединился Леонардо, младший сын Ванды и Сальваторе, который занялся мужским направлением дома. До этого момента Ferragamo изготавливал мужскую обувь исключительно на заказ, а об одежде и вовсе речи не шло. Постоянное производство мужской обуви и аксессуаров началось в 1976 году, что утроило прибыль бренда по сравнению с предыдущим годом.

Аксессуары Ferragamo в журнале Vogue 1976г.

Образы из мужской коллекции Salvatore Ferragamo Pre-Fall 2023

Следующие 10 лет дом “Salvatore Ferragamo” активно развивал свои новые направления, а в конце 80-х компания вышла на азиатский рынок, открыв магазины в Китае, Южной Корее и Японии. В конце 90-х - Индия, Латинская Америка и Дубай. На данный момент бренд Salvatore Ferragamo представлен в более чем 90 странах мира.

Интерьер одного из магазинов Salvatore Ferragamo в Мексике

Сальваторе Феррагамо был больше ремесленником и творцом, нежели бизнесменом, он всегда с осторожностью относился к росту своего детища - не хотел жертвовать качеством и уникальным дизайном обуви ради прибыли. Но благодаря Ванде и детям Феррагамо, у которых была предпринимательская жилка и огромное желание продолжать дело своего супруга и отца, компания масштабировалась до всемирно известного модного дома “Salvatore Ferragamo” с 4'000 сотрудников. Ванда Милетти Феррагамо скончалась осенью 2018 года в возрасте 96 лет.

Ванда Милетти Феррагамо

В мае 2022 в музее Ferragamo, расположенного в Палаццо Спини-Ферони во Флоренции, открылась выставка, посвященная Ванде, которая, как своего ребенка, бережно, но строго вырастила компанию “Salvatore Ferragamo”.

Экспозиция выставки, посвященная Ванде Милетти Феррагамо в Палаццо Спини-Ферони

Экспозиция выставки, посвященная Ванде Милетти Феррагамо в Палаццо Спини-Ферони

Немедленно вспомнилось:

Геня Моисеевна жила в абсолютно правильном месте: между старой аптекой и кладбищем. Она часто говорила: тем дамам, которым не помог универмаг на станции и аптека, но кому еще рано на кладбище и хочется еще хоть маленький шматок счастья, тем по дороге надо завернуть ко мне. Я сошью им такой лифчик и такой корсет, что у них не потемнеет в глазах, а жизнь заиграет новыми красками. Геня Моисеевна Шахнель шила лучшие бюстгальтеры по всей Казанской железной дороге и у нее не было отбоя от клиентов даже из Москвы. Геня так давно и так уверенно набила руку на чужой груди, что, не стесняясь, пришивала на свои изделия бирку «Шахнель», где вместо «х» был цветочек и получалась поперхнувшаяся Шанель. Если находился отважный камикадзе и глумливо спрашивал, не боится ли Геня подсиживать саму Коко, Геня, уничтожающе рассматривая нахала, отвечала: «Во-первых, эта буква „х“ неприлична в белье, а, во-вторых, это Вашей Шанеле должно быть стыдно! Мои лифчики знают и носят все, а ее шматы никто в глаза не видел!» И ведь была права...

Геня развернула свое дело с размахом. Два раза в году к ее калитке рано утром или когда стемнеет приезжал покоцаный рафик с надписью Школьные завтраки и нарисованным на кузове мордатым коротконогим школьником, давящимся ватрушкой размером с велосипедное колесо. Из кабины вылезал заведующий малаховским коопторгом Арон Квашис, а из кузова — два совершенно одинаковых крепких паренька, видимо отъевшихся на школьных завтраках, и часа два носили в дом Гени Моисеевна поблескивающие рыбьей чешуей плотные разноцветные рулоны дамаста и другого бельевого материала, складывая их в комнате без окон в поленницу. Раз в год, обычно — весной, у гениной калитки был замечен румын, а, может, и цыган, но без кибитки и медведя, а с двумя огромными кожаными чувалами, где перекатывалось и звякало что-то непонятное. Скорее всего пуговицы всех мастей, крючки, пряжки, кнопки, ремешки и прочая бельевая упряжь. По субботам Геня не работала и к ней приходили две красковские могучие бабы гладить и отпаривать, а по понедельникам — две тонкие девушки-белошвейки с монашескими бледными лицами выполнять кружевные работы. Все остальное время Геня Моисеевна принимала клиенток и титаническими усилиями ставила их грудь на место.

Это были времена, когда женщине еще прилично было иметь тело, и говорящий лист фанеры вызывал сочувствие, а не зависть. Тогда институт груди и других выпуклых частей тела не изжил себя окончательно, а мужская часть населения, невзирая на уровень образования или его отсутствие, национальность и финансовый статус, не пытались разглядеть даму сердца в бесполом подростке старшего школьного возраста, а с удовольствием сжимали в объятиях клиентуру Гени Моисеевны. Она же не просто упаковывала этих дам в достойную обертку, она исправляла некоторые погрешности и промахи природы и обеспечивала дамам не только высокий бюст, но и высокий старт.

Когда клиентура Гени Моисеевны разрослась, то к ней нередко стали заглядывать по делу не только пышногрудые дамы или прикидывающиеся ими худосочные девицы, но и местные, а иногда и московские джентльмены в поисках подходящей спутницы. Не надо только считать Геню Моисеевну сводней, ни в коем случае! Скорее, она была селекционер и справочное бюро в одном лице. В чем-то она даже была провозвестником передачи «Жди меня», но с ее помощью искали не постаревших бывших родственников, а моложавых будущих. И надо сказать, что и в этой сфере деятельности мадам Шахнель не подводила: ни единым сантиметром не соврав, она четко обрисовывала интересующемуся достоинства претенденток, далеко выходя за пределы своего узкого профиля.

— А что, Генечка, или Роза Певзнер таки действительно такая аппетитная красотка или это дело Ваших волшебных ручек?
— Шо я Вам скажу, Ефим Соломонович...Вот Ви — гинеколог, Ви все видите знутри, но кому эта интересна, кроме Вам и той женчины? Так и я. Шо я вижу — то я вижу, но хватит, шоб об етом знали я и та, шо я вижу. Я Вам просто говору: Ви берете Роза и не будете об етом жалеть. И все, шо Ви насчупаете, Вам таки да понравится. Только не рассказывайте ей, шо Ви видели ув наших общих знакомых знутри и меньше любите ее мамочка, иначе шо ув кого знутри будет знать вся Казанская железная дорога...

— Гень Мойсевна, вспомни, нет там у тебя татарочки хорошей лет 40-45? У Рената из Хозяйственного магазина жинка померла, четверо у него, одному не сладить, а он еще и переборчивый....
— Фазиль, из татаров я имею трох, но на Рената вкус тянет только Наиля с объемом 132. Это таки неплохо, но ниже у нее объем еще больше, несмотря шо такие короткие ноги. Пусть Ренат не сомневается, она на их успеет и за детьми, и за ним бегать и пусть его не смущает нижний объем.

— Генечка, дорогая, ты, пока мой заказ отшиваешь, подумай: мне пора женить сына! Леве уже 38, лысая голова и без очков меня не узнает, а все тянет. А я внуков увидеть хочу!
— Миля, зесь не давит? Под мишками не туга? Твой Лева, нивроку, большой умнице, сейхл как у акадэмик, но эти девки же смотрят на вивеска! Поетому я советую тебе познакомить Лева с косой Бэлой Фрумкиной. Если не смотреть ей ув глаза близко, а еще и раздеть — это кукалке! Спрачь лёвины очки, када они будут знакомица и никто не пожалеет, даю гарантия!

Апофеозом гениных матримониальных талантов была удачная женитьба тогдашнего директора Малаховского рынка, старого холостяка Вагана Бадиряна. Какие только слухи о нем не ходили: и что он предпочитает школьниц, и что женщины его вообще не интересуют, чего только народ не придумывал! Но стоило Гене построить пару лифчиков историчке красковской вечерней школы, сорокалетней Аиде, как все эти сплетни рассыпались в одночасье, потому что уже через два месяца вся Малаховка и Красково плясали на их свадьбе. Меньше, чем через год, Геня уже шила Аиде бюстгальтеры для кормящей матери, а через пролетевшие, как мгновение, 11 лет перед Геней уже выпячивала намечающуюся грудь их старшенькая Гаяна. Ваган сиял, как орден Андрея Первозванного, и больше никогда не повышал для односельчан стоимость аренды рыночного места, а Геня каждый праздник получала неподъемную корзину фруктов.

Геня Моисеевна гордо оглядывала пеструю малаховскую толпу. При той товарной убогости и бедности каждая третья женщина в Малаховке и окрестностях побывала в ловких и умелых гениных руках. Даже стоя на рынке в очереди за творогом или к бочке с молоком, Геня спиной могла определить, навалилась на нее ее счастливая клиентка или тычется неудачница в казенном белье. Те, кому повезло, разворачивали плечи, высоко поднимали подбородок и трехпалубной яхтой проплывали мимо кустов сирени и покосившихся заборов, делая вид, что не замечают восторженных и голодных взглядов встречных мужчин от прыщавых юнцов до седых почтенных отцов семейства. Вся генина паства, что недокормленная в войну и после, что располневшая от макаронно-картофельной диеты, была гениными стараниями рельефна, статна и одинаково головокружительна что в фас, что в профиль. И никакая бедность, пустые прилавки, холодящий ужас белья местного промышленного производства и железный занавес не смогли уничтожить привлекательность этих женщин и их ожидание счастья.

Гени Моисеевны давно нет. На Малаховском еврейском кладбище на сухом солнечном пригорке стоит камень, формой подозрительно напоминающий огромную, обращенную к солнцу дамскую грудь, и на нем тускло сияют вызолоченные под именем Геня Моисеевна Шахнель слова «Ты умела творить красоту». Кстати, в этой надписи в фамилии вместо буквы «х» тоже выбит цветочек, поэтому те, кто не в курсе, иногда думают, что Коко Шанель похоронена в Малаховке. Говорят, памятник Гене Моисеевне поставил директор рынка Бадирян в благодарность за свое семейное счастье. И хотя Геня была абсолютно одинокой, могила ее ухожена и там всегда стоят свежие цветы. Все-таки в Малаховке многие имели вкус и знали толк в женских достоинствах.

Рядом с домом, где я живу, три бельевых бутика. Чего там только нет, такое белье когда-то даже не снилось, кружева пеной вырываются из дверей на улицу! Прямо грех сверху что-то надевать! У сегодняшних девиц и дам нет проблемы оснастить свое тело. Но что-то нарушилось в природе. Девочки, девушки и дамы норовят что-то в себе переделать, добавить или урезать, реновации подвергаются носы, уши, губы, скулы и, конечно, грудь. Тысячи изобретателей корпят над конструкциями, которые зрительно поднимают то, что не поднимается, увеличивают то, чего нет вообще, прячут то, что утаить невозможно, разворачивают части тела в любом направлении, но счастья не прибавляется. Всё невозможно элегантно, головокружительно шикарно, безупречно и совершенно, но в глазах гаснет надежда и пульсирует обреченность. Геня Моисеевна, где ты, дай уже барышням счастье! (с) Татьяна Хохрина

Радует, когда компании переходят столетний рубеж. Это значит, что они нужны, что они точно нашли свою нишу. Maidenform уже больше ста лет выпускают женское бельё, а ещё, как я очень люблю, они умели делать шикарную рекламу.

Появились они в «ревущие двадцатые», когда в моде были образ «женщины-мальчика» в платье-рубашке, с короткой стрижкой, курящей папиросы и ... не отличающейся пышной грудью. Но нравилось это не всем…

Мальчишеский силуэт, модный в 1920-х годах, требовал, чтобы бельё скрывало, а не выделяло талию и формы женской груди.  Но Розенталь не нравилось, как её платья сидят на женщинах с искусственно уплощённой грудью (этого добивались, перетягивая грудь бинтами и бандажами, заодно и скрывая наличие талии), и поэтому она разработала новое нижнее белье, которое поддерживало бы и подчеркивало естественную фигуру женщины: две чашки, соединенные бретельками, и тесьма, застегивающаяся сзади.

Муж, Иды, Уильям Розенталь был скульптором-любителем. И он улучшил этот протобюстгальтер, используя ткань swami, которая была похожа на мягкий нейлоновый трикотаж. Его бюстгальтер также имел эластичный центр. Сначала этот простой бюстгальтер был встроен в платья, созданные Розенталь и Биссет. Но клиентки стали просить отдельные бюстгальтеры, и они стали раздавать их с каждым платьем. Это оказалось настолько успешным, что в 1922 году они начали производить бюстгальтеры под названием Maidenform (первоначально Maiden Form) — название, выбранное для контраста с модной тогда «мальчишеской формой».

В 1925 году их компания была зарегистрирована как Enid Manufacturing Company с капиталом в 4500 долларов. В следующем году Maidenform ноткрыла цех в Байонне, штат Нью-Джерси. Уильям Розенталь, ставший президентом компании в 1927 году, получил множество патентов на дизайн бюстгальтеров. Он создал бюстгальтеры для кормления, удлиненные бюстгальтеры и бюстгальтеры для полной фигуры, а также регулируемые бретельки. Считается, что он был первым, кто предложил по-настоящему облегающую чашку бюстгальтера.

В то время как Уильям сосредоточился на дизайне, Ида вела бизнес, ведя переговоры с профсоюзами и внедряя конвейерное производство. Маркетинговый гений, она начала агрессивную рекламную кампанию в печати и на радио, сделав Maidenform первой компанией по производству интимной одежды, которая начала рекламировать свою продукцию. К 1928 году Maidenform производила около 500 000 бюстгальтеров в год.

Успех бренда Maidenform привел к тому, что в 1930 году компания сменила название на Maidenform Brassiere Company.

Во время войны они шили не только бельё, но и парашюты. А в 1950 году они выпускали на нескольких заводах 12 миллионов бюстгальтеров в 15 стилях, каждый из которых имел более 100 различных комбинаций из размера, чашки, цвета и материала.

Но Ида знала, что для лучших продаж нужна лучшая реклама и в 1949 году обратилась в рекламное агентство William Weintrob в Нью-Йорке. Идея самой шикарной рекламы пришла Гарри Треннеру и его жеей Флоренс Шапиро-Треннер. Они рассказывали историю о том, что сидели за кухонным столом после ужина в своем доме и им пришла в голову идея для рекламы - девушка занимается обычными делами во сне одетая сверху в бюстгальтер.

Так появилась первая реклама «Мне приснилось, что я ходила по магазинам в своем лифчике Maidenform». В 1950-60-х гг. вышло 163 рекламы из этой серии. Там были и игры во сне, борьба с быком как тореро, охота на тигра, обращение в суде к присяжным, полёт на воздушном шаре, плавание в образе Клеопатры по Нилу на барже, и даже просто окраска стен и всё это под девизом «Мне снилось, что я ... [занимаюсь каким-то обычным делом]... в моем бюстгальтере от Maidenform».

В 1970-х реклама была не столь интересна – основной упор был не телевизионную рекламу. Но в 1979 году они попытались вернуться к идее рекламной кампании из прошлого под новым слоганом – «Женщина в бюстгальтере от Maidenform – вы никогда не узнаете в какую сторону она повернёт». Однако времена изменились, и в 1981 и 1982 годах организация «Женщины против порнографии» присудила компании пластиковую свинью за сексистскую рекламу. Maidenform смягчила кампанию в 1983 году, продолжая демонстрировать моделей в интимной одежде компании, но фантазируя дома, в отсутствие мужчин. Ну а дальше было уже не столь интересно – опять реклама на телевидении, не очень успешные акции, падение продаж и банкротство. Но бренд не ушёл в прошлое и нижнее бельё Maidenform можно купить и сейчас.

Джеффри Бин (1927-2004) – американский модельер, интеллектуальный модернист и архитектор американской одежды. Мистер Бин был успешным дизайнером, задавшим стандарты американской моды благодаря новаторскому подходу к портняжному делу в индустрии. Он оставил неизгладимый след в американской моде, повлияв своими дальновидными творениями на то, как женщины будут одеваться в следующем столетии. Сегодня Бин больше известен среди профессионалов модной индустрии. Его именная премия за вклад в развитие моды является почетной наградой, - в 2003 году её получила Анна Винтур, главред американского Vogue, а в 2014 году премии удостоился дизайнер Том Форд.

Джеффри Бин (1927 -2004 г.)

Рожденный в городе Хэйнсвилл в Луизиане, Джеффри намеревался продолжить семейную традицию и стать врачом. Он даже поступил в медицинский университет в Новом Орлеане. "На Юге, если вы не врач, юрист, торговец или вор, все остальное - хобби", - рассказывал он в интервью Vogue в 1977 году. "Поэтому семья решила, что мне следует стать врачом. Первые два года были неплохими, потому что это была работа в классе, но на третий год мы перешли к вивисекции, трупам и всем этим ужасным вещам. И я "заболел" каждой болезнью, которую мы изучали."

Выставка посвященная работам Джеффри Бина, 2009 г.

В 1947-м на последнем курсе Джеффри бросает учебу и перебирается в Лос-Анджелес, планируя поступить в другой университет, но вместо этого устраивается ассистентом оформителя витрин в магазин одежды. Через год, твердо решив связать свою судьбу с модой, Джеффри уезжает в Нью-Йорк, чтобы учиться в школе дизайна Traphagen School of Fashion, а еще через год отправляется в Париж, где выпускает свою первую коллекцию, созданную под впечатлением от творчества Эльзы Скьяпарелли.

Тяга к моде не стала внезапным откровением. В возрасте 8 лет он купил выкройку пляжной пижамы и попросил тётю вышить на ткани восточный орнамент синего и оранжевого цвета. А учась в медицинской школе, он был пойман за рисованием в своем учебнике по анатомии платьев, разработанных Адрианом, которые Джоан Кроуфорд носила в фильме «Юмореска».

Вернувшись из Парижа в Нью-Йорк в 1951 году, он работал в нескольких домах на Седьмой Авеню. В послевоенной американской моде безраздельно господствовали производители одежды, нанимавшие талантливых молодых дизайнеров для создания прибыльных образов, что шло вразрез со взглядами и желаниями молодого модельера. Только когда Джеффри открыл свою одноименную линию в 1963 году, он действительно обрел желаемую свободу творчества и стал одним из первых американских дизайнеров, основавших собственную компанию. Первая коллекция Бина имела не только коммерческий успех, но и нашла ошеломляющий отклик у критиков.

Обложка Vogue 1 сентября 1963 г. Джин Шримптон в топе с блестками от Джеффри Бина

Обложка Harper’s Bazaar, февраль 1966 г.

В 1964 году он получил первую, из восьми возможных, награду Coty American Fashion Critics' Awards. Бин предложил структурированные платья с высокой талией и коротким краем, которые были красиво скроены и сделаны из множества тканей: от тяжелого шелка до мягкой шерстяной фланели. Остроумие, которое он когда-то заметил на подиуме Скьяпарелли, часто появлялось и в его коллекциях. Например, его знаменитое футбольное платье длиной до пола, расшитое блестками, платье с ослепительным котом Феликсом или вечерняя одежда в мелкую клетку. Бин объяснял: "Я хочу, чтобы одежда была забавной, чтобы женщинам нравилось ее надевать". Его популярность принесла ему заказ на создание свадебного платья Линды Берд Джонсон в 1967 году. Бин был одним из многих в модной индустрии Америки середины 60-х, но, наконец, он блеснул, затмив всех производителей на Седьмой Авеню: "Человек, стоящий за модным лейблом, больше не безликий. Он такая же личность, как и актер, за которым следуют светские и гламурные женщины".

Вечернее платье представленное в журнале Vogue, Сентябрь, 1966 г.

Вечернее платье Harper’s Bazaar, Ноябрь 1966 г.

Джеффри Бин, дневное платье 1969 г.

Harper’s Bazaar Февраль, 1970 г.

В 1973 году, через десять лет после открытия лейбла, карьера Бина достигла поворотного момента. Обзор в журнале The New Yorker сравнил его последнюю коллекцию с бетоном, остановшись на риторическом вопросе: "Какая женщина захочет носить что-то столь неуклюжее и неудобное". Бин принял критику близко к сердцу и с головой ушел в творческий самоанализ: "Я начал переосмысливать одежду и ее влияние на жизнь людей, насколько комфортно они себя чувствуют, как они вписываются в ритм современной жизни. Я начал осмысливать то, что я делаю. Я провел некоторое время в музеях, оглядываясь назад на одежду, которую люди носили пятьсот лет, и на то, что можно взять и приспособить к сегодняшнему дню. Я сфокусировался на молодом поколении, которое не хотело носить те громоздкие конструкции, которые я и мои коллеги производили".

Джеффри Бин, 1975 г.

Джеффри Бин, 1975 г.

Бин начал делать свою одежду не только красивой, но еще и легкой, и практичной. Его медицинское образование помогло понять пластику и пропорции человеческого тела, что позволило проектировать трехмерные модели, так как это делают архитекторы. Эксперименты с геометрическими формами, особенно с треугольниками и кругами, изогнутые швы,- всё это позволило сделать максимально комфортную посадку одежды на теле, как Сальваторе Феррагамо, сфокусировавшийся на удобстве обуви, а не только ее внешнем виде. Все лишнее Бин решил исключить: "Чем больше узнаешь об одежде, тем больше понимаешь, от чего нужно отказаться. Крой и линия становятся все более важными". Болеро и комбинезоны - ансамбли, которые можно было носить как днем, так и ночью, стали основными элементами коллекции.

Джеффри Бин, Vogue, Сентябрь 1985 г.

Одежда Бина стала сразу узнаваема благодаря его уникальному выбору тканей. Текстиль был основой его творческого процесса, и на протяжении 1980-х годов он соединял текстуры и материалы, создавая неожиданные комбинации: вечерние платья были из фланели и денима, а деловые костюмы - из мужских рубашек. Его очень волновала идея современности предметов гардероба, их включенности в общий жизненный контекст, он пристально следил за разработками в области материалов и одним из первых стал использовать синтетику. При этом его одежда была такого высокого качества, что клиенты зачастую даже не понимали, что сшита она из искусственных тканей.

Бин так же был сторонником стирания границ между спортивной и вечерней одеждой. Во многих отношениях он был модным Нострадамусом, предсказывающим, что "комбинезоны - это бальные платья следующего века", что "на рубеже 21 века одежда будет предельно простой и функциональной".

Джеффри Бин, 1990-е

Джеффри Бин, весна/лето 1992 г.

Бин еще раз доказал, что опередил свое время, когда в 1990-х годах он отказался от традиционных презентаций на подиумах. Давний сторонник танца, он входил в состав правления Американского Театра Балета, Бин стремился продемонстрировать гибкость одежды. Для этого он нанял танцоров, а не статичных моделей для примерок создававшейся коллекции Весна/Лето 1994 года. В следующем сезоне тоже были задействованы танцоры, которые бросали пляжные мячи и играли с обручами.

Джеффри Бин, показ весна/лето 1995 г.

Его новаторские разработки неоднократно хвалили в прессе, по крайней мере те, кого он допускал на свои показы. Хотя он был непревзойденным южным джентльменом (к нему всегда обращались как к мистеру Бину, а не к Джеффри), он еще и был известен своим упрямством и игрой по собственным правилам, что исключало потворство журналистам. У него были взаимные обиды на Джона Фэйрчайлда, издателя Women’s Wear Daily, и Дайаны Вриланд. Как известно, он не приглашал и Анну Винтур на свои показы. На вопрос о том, почему он никогда ее не приглашает, Бин однажды дал исчерпывающий ответ: "А зачем? Она ведь ничего не понимает в американской моде".

Несмотря на то, что широкой публике сегодня имя Джеффри Бина мало что говорит, коллеги по цеху его наследие изучают вдоль и поперек, не стесняясь самых очевидных цитат из его творчества. Так, после премьеры коллекции Céline сезона Осень/Зима 2013/2014 разразился жуткий скандал, - креативного директора бренда и священную корову постфеминистической моды Фиби Фило обвинили в плагиате. Серое пальто с перевязанными на груди рукавами, и в самом деле, как под копирку списано с модели Джеффри Бина. Что это было, оммаж или бесстыжее заимствование, до сих пор не совсем понятно. Не просто отголоски, а очевидные выдержки из работ Бина можно рассмотреть в коллекциях разных лет таких уважаемых домов как Chloé, Marc Jacobs, Stella McCartney, Calvin Klein и Jil Sander. А еще платья из пайеток с огромными цифрами в коллекции Tom Ford сезона Осень/Зима 2014/2015. Почти в таких же, но за авторством Бина, позируют модели в съемке Vogue US, датированной 1968 годом.

Джеффри Бин 2003 г.и Celine 2013 г.

Джеффри Бин 1967 г. и Том Форд 1991 г.

Джеффри Бин скончался в 2004 году, но его наследие живет в американском дизайне. CFDA назвала свою Пожизненную Премию за Заслуги В Моде в честь Бина, а его фонд ежегодно выделяет миллионы долларов на стипендии в области моды (среди других, заслуживающих внимания благотворительных целей). Тем не менее, именно его особая эстетика дизайна, уникально американская, уникально Биновская, остается актуальной и сегодня. Как сказал один рецензент: "Он представил не просто коллекцию платьев. Он разработал стиль одежды, который является чем-то большим".