Застава
Горит на заставе
Ночной огонёк.
Горит на заставе
Ночной огонёк.
Сегодня, примерно в 8 утра был обстрелян поселок городского типа Белая Березка (Трубчевский район, Брянской области).
По сведениям проживающих там родителей моей супруги, атаке подверглась пограничная застава ФСБ. Видео ниже с кладбища (источник видео находится в инстаграмме), которое находится в 400-500 метрах от заставы. По словам местных, на территории рядом с заставой тоже были прилеты, про подробности пока не знаю.
Через какое-то время после начала украинской атаки, начала отвечать артиллерия с нашей стороны, затем пришли вертолеты. Люди сразу начали по возможности или уходить в лес или покидать поселок. Примерно к 10 часам все затихло.
Били не только по заставе, но и по инфраструктуре - очистным поселка.
Нижние два видео с ТГ-канала ANNA NEWS:
https://t.me/anna_news/30262
На фото: сижу на БРМ-ке отдельного разведвзвода 2 мсб 180 мсп. Январь 1987 г., кишлак Чауни, кп 2 мсб.
Пятого января 1987 года меня вызывают в дивизию к начальнику штаба подполковнику Петруку. У него в кабинете сидят начальник оперативного отдела подполковник Полторабатько и его заместитель, подполковник Тетерук. Моя задача: со взводом снова сопровождать саперов. Что-то они там не доделали, на последних боевых. В районе двадцать восьмой заставы. Мне дают её координаты. Но насчет их достоверности у меня большие сомнения. Мы недавно там работали. В указанном районе наших застав нет. Как бы нам не угодить к черту на рога? Я делюсь своими опасениями с начальником штаба. Ответ его прост.
- Уточнишь на месте. Сапер ждет тебя в коридоре.
Ба, старый знакомый, лейтенант из группы спецминирования. Опять работаем вместе. Оказывается, его командир (майор), на днях уехал в отпуск. Везет же некоторым!
Забираем два бронетранспортера у инженерно-саперного батальона. И едем искать двадцать восьмую заставу.
Она у нас новенькая, только что выставленная. Как я и думал, координаты, переданные начальником штаба, не соответствуют действительности. Приходится ехать на семнадцатую заставу, чтобы они показали, где находится двадцать восьмая. Без выпендрежа, без «зюйд зюйд-веста», без тридцати четырех градусов пятидесяти девяти секунд северной широты и шестидесяти девяти градусов пятнадцати секунд западной долготы. А просто показали рукой. Жест этот выглядит довольно неприлично. Оказывается, где находится двадцать восьмая, точно они не знают.
- Где-то за каналом. Но лучше уточните на двадцать девятой. Она находится где-то вон в том кишлаке.
Мы едем искать двадцать девятую заставу. Но там о двадцать восьмой ничего не слышали. Придется поспрашивать у прохожих. Может, повезет, наткнемся на какую-нибудь банду, которая знает дорогу на двадцать восьмую. Или наткнемся на какого-нибудь местного Ивана Сусанина? Все это было бы очень весело, если бы не было так грустно.
Я представляю, в какой панике сейчас все местные духи. Наши бессистемные метания на трех БМП и двух БТРах по духовским кишлакам кого угодно введут в состояние паники. До тех пор, пока это состояние не сменится желанием нас уничтожить. Думаю, что до этого момента нам ждать осталось совсем немного.
Мы натыкаемся на какую-то заставу. Нет, это не двадцать восьмая, а пятнадцатая застава. Но зато они знают, где расположена двадцать восьмая. Уже легче. Но я, как всегда, ошибаюсь. Легче не будет.
Двадцать восьмая застава находится за ирригационным каналом. Небольшой пешеходный мостик, по которому мы переправлялись в прошлый раз на тридцатую заставу, взорван духами. У канала довольно крутые берега. Мои БМП через него переправятся, а вот бронетранспортеры саперов на другой берег не выберутся. Приходится перегружать взрывчатку и мины из БТРов в мои боевые машины пехоты. Сегодня саперы взяли их как никогда много! Как эти саперы катаются на таких игрушках, в голове просто не укладывается? Мои БМП сразу превращаются в бочки с порохом. Достаточно лишь одного выстрела из противотанкового гранатомета. И мои разведчики теперь стараются держаться от них подальше.
Мы переправляемся через канал. Бронетранспортёры и мою БРМку (боевую разведывательную машину) отправляем на пятнадцатую заставу. Моджахеды снова нас прозевали. Лучшей засады, чем в момент переправы придумать нельзя. Но мы духов опередили. Видимо у них не оказалось поблизости противотанковых средств. А переместить их они просто не успели.
Мы выходим к двадцать восьмой заставе. На нас смотрят как на инопланетян - кроме духов, здесь кого-либо еще встретить сложно. А уж своих-то, тем более.
Саперы выгружают взрывчатку и мины. Мои бойцы занимают вокруг оборону. Нет, занятия не прошли даром. Разведчики начинают работать без моих понуканий. А я тем временем иду знакомиться с командиром заставы. Знакомиться не приходится - с Сергеем встречались еще в Союзе в батальоне резерва.
Застава относится к 682-му рухинскому полку. У ребят большие проблемы с водой и продуктами. Еще хуже дела обстоят с боеприпасами. Обещают, что колонна с ними будет приходить раз в три месяца зимой и ежемесячно летом. Воды в любом случае - одна цистерна на пять тонн. На тридцать с лишним человек. До ближайшей колонны больше двух месяцев, а вода и продовольствие уже на исходе. Что-то напутали снабженцы с расчетами. Живут ребята бедно. Отстроиться еще не успели. Вместо казармы - какие-то развалины. Других построек нет. Да и со строительством у них большие проблемы. Из ближайшей крепости, что расположена от них метрах в семидесяти, их ежедневно обстреливают. Из автоматов и гранатометов. Иногда моджахеды даже устанавливают на одной из башен этой крепости крупнокалиберный пулемёт ДШК. Стреляют по заставе практически в упор. Высунуться за стройматериалом в разрушенные кишлаки не дают. Эту крепость и предстоит сегодня взорвать нашим саперам.
Работа довольно тонкая. Взрывать её нужно так, чтобы с развалин моджахедам было бы неудобно продолжать дальнейшие обстрелы заставы. И чтобы не осталось скрытых подступов к крепости. Но саперы работают просто виртуозно. У меня уже были возможности в этом убедиться.
Мой взвод блокирует крепость со всех сторон. Выводим БМП на прямую наводку. По команде саперов отходим на безопасное удаление. И одновременно со взрывом возвращаемся на свои позиции к, теперь уже, развалинам крепости. Я договорился с лейтенантом-сапером немного помочь нашей заставе. Около часа мои разведчики прикрывают работу саперов и бойцов с заставы - они оперативно вывозят из развалин бревна. Это самый ценный строительный материал в Афганистане.
Мы оставляем ребятам с заставы практически все свои боеприпасы, сухой паек и воду. Всё это капля в море. Но больше у нас ничего нет.
Александр Карцев, http://kartsev.eu
P.S. Предыдущий рассказ -Нет в Афганистане зверя страшнее, чем начальник ПВО
P.P.S. Отрывок из моего романа «Шелковый путь (записки военного разведчика)». Ссылка для бесплатного скачивания полной и исправленной версии романа "Шелковый путь (записки военного разведчика)" с Яндекс-диска - https://disk.yandex.ru/i/KYxSh-ID7ku_TA (в формате FB2) или с Гугл-диска -https://docs.google.com/document/d/1jhT7NtmjGKs64x8Q_tvM-sWd...
(word),
https://drive.google.com/file/d/1RBlewiGNIC6r39PkbiKD-_AVfbZ...
(FB2).
На фото: отдельный разведвзвод 2-го мсб 180 мсп на совместной операции с афганским царандоем в январе 1987 года на Панджшере. 3-й слева за пулеметом ПК, в подшлемнике - Максим Таран (погиб 15-го мая 1988 г. под Мирбачакотом); я – в центре, без головного убора; передо мною на броне лежит на броне - Роберт Русанов (в настоящее время – капитан дальнего плавания); правее - механик-водитель (в бушлате) - Игорь Лёля; за ним (в танковом шлемофоне) - наводчик-оператор Павел Рысаков; левее его, в подшлемнике - снайпер Лёша Стасюлевич; крайний справа (стоит) – заместитель командира разведвзвода сержант Саша Хливный (умер в 2007 г., инфаркт).
Несколько дней мы сидим на Змеиной горке. По приказу комдива прикрываем правый фланг дивизии. Звучит это довольно смешно: много мы можем наприкрывать одним-то разведвзводом? Но через пару дней мне ставят новую задача: нужно прокатиться с саперами в район 30-й сторожевой заставы. Похоже, правый фланг дивизии обойдется и без нас?
Старшим от саперов - майор, командир группы спец-минирования. Свои БМП и БТРы саперов мне пришлось оставить у семнадцатой заставы. Тридцатая застава расположена за ирригационным каналом. Выходим с майором на рекогносцировку (разведка и изучение местности). В десятке метров от заставы нас обстреливают духи. Совсем от лап отбились! Да, похоже, ребятам на этих заставах скучать не приходится. С легкой ностальгией вспоминаю родной Тотахан. Наши моджахеды выглядят по сравнению с этими совсем домашними и ручными.
По небольшому мостику мы переправляемся на другой берег. Выставляю на флангах пулеметчиков ПК - они сегодня моя главная ударная сила, и наблюдателей - мои глаза и уши. Остальные разведчики помогают саперам переправлять на наш берег ящики с взрывчаткой.
Мои наблюдатели докладывают о трех «бородатых» спешащих к нам с гранатометами. Подпускать их близко нельзя. Если они попадут из противотанковых гранатометов по ящикам с взрывчаткой, мало нам не покажется. Приходится брать с собою Юру Буйницкого и Игоря Малахова с пулеметами ПК. Мы бежим навстречу душманам. Для себя я определил место нашей будущей огневой позиции - у пролома в дувале. Мы торопимся успеть туда раньше духов. Кто добежит первым, получит главный приз.
Душманы не добежали метров пятнадцать. Мы даже не успели толком залечь. Огонь пришлось открывать практически сходу. Но на таком расстоянии промахнуться сложно. Мы сняли их с первого залпа. И тут же по нам открыли огонь из-за развалин. Из автоматов. Метров с восьмисот. Это уже не так страшно. Разведчики мои прикрыты дувалом. И первый натиск моджахедов мы отбили.
У пролома приходится оставлять сторожевой пост. Позиция хорошая и оставлять её духам не хочется.
Саперам сегодня приходится работать под огнем. Если до этого всех нас доставал снайпер, теперь автоматчики. Их не менее трех человек. И шума от них достаточно.
Ближе к обеду на заставу приезжает толпа офицеров из штаба дивизии. Среди них начальник штаба, подполковник Петрук. Что-то высматривают, вычисляют. Оказывается, планируют где-то неподалеку выставить выносной пост от тридцатой заставы. Самое смешное, что позиция моего сторожевого поста кажется им для этого идеальной.
Ночью по позициям взвода работает духовский миномет. Над головой противно визжат осколки.
А утром рядом с нами на мине подрывается танк. Вырвало каток и кусок гусеницы. И на своей же мине подрывается один сапер. Оторвало стопу. Приходится эвакуировать его и двух танкистов в медсанбат.
Откуда-то со стороны баграмской дороги приезжает бронетранспортер. Без прикрытия, один одинёшенек! На нем приехал начальник ПВО (противовоздушной обороны) дивизии. Полковник. Интересно, от кого он обороняет нашу дивизию? Авиации у духов пока еще нет. Может быть, прикрывает нас от Аллаха и его пророков?!
Наш гость устраивает разнос командиру заставы. За что, непонятно. Затем на повышенных тонах беседует с майором, командиром группы спецминирования. И наконец-то добирается до меня.
Ставит мне задачу: силами разведвзвода прокопать траншею от заставы до канала. У ребят с 3-й сторожевой заставы такие же проблемы, как и на 28-й – дефицит воды. И нужно эту проблему как-то решить. Начальник ПВО решил прокопать траншею. Это метров двести-двести пятьдесят. Я должен завершить работы к утру завтрашнего дня. А чтобы у меня было поменьше вопросов, предупреждает, что в случае невыполнения его приказа я завтра же стану младшим лейтенантом. Почему сразу младшим лейтенантом? По логике вещей со старшего меня должны разжаловать всего лишь до лейтенанта. Но у полковника, судя по всему, какая-то своя логика.
Увы, даже если я сниму с постов и секретов всех своих разведчиков, сниму охрану от саперов - у меня будет всего семнадцать человек. Я не господь бог, у меня их всего семнадцать! Еще пятеро остались с бронегруппой. Двести метров делим на семнадцать «лопаторуких» роботов – получаем не менее двенадцати часов непрерывной работы. Без сна, приема пищи и охранения. Землеройная машина (или траншеекопатель) уложилась бы по суглинку примерно за это же время. Но здесь чистая глина - копать её гораздо труднее. К тому же я прекрасно знаю, как разведчики относятся к землеройным работам. Это чувство можно назвать тихой ненавистью. Таким образом, проведя предварительные расчеты, я прихожу к выводу, что копать эту траншею мои разведчики будут не менее полугода. Или не будут копать совсем. Все зависит от моего решения.
Ждать его долго не приходится. Независимо от того, будем ли мы её копать - по времени мы никак не уложимся - меня разжалуют. Не будем копать - меня разжалуют за невыполнение приказа. Не трудно догадаться, какой я сделал выбор.
Моими прямыми начальниками являются начальник разведки и начальник штаба полка. Плюс мой комбат и его начальник штаба. Но это в батальоне. В ходе этой операции я нахожусь в непосредственном подчинении у начальника разведки и начальника штаба дивизии. И выполняю их приказы. Хотя формально, полковник является для меня старшим по званию. И ему я так же должен подчиняться. Предварительно сообщив о его приказе своему непосредственному командиру.
Я догадываюсь, что мне скажет об этом полковнике мой начальник разведки. И не хочу обижать этой информацией начальника ПВО. Все-таки полковник! Хотя и не умеющий трезво оценивать обстановку и рассчитывать объем задач. Видно слишком давно он учился в академии и ни разу не копал афганскую землю.
Выясняется, что точно такие же задачи были поставлены командиру заставы и командиру группы спецминирования. Командир заставы решил потихоньку динамить эту задачу. Копать в день по чайной ложке. Он прекрасно понимает нереальность оборудования этой траншеи. Да и малую вероятность того, что начальник ПВО еще когда-нибудь здесь появится. Едва ли его пропустят во второй раз духи. Без прикрытия, на одном бронетранспортере здесь можно проскочить только единожды. Второй раз моджахеды спать не будут.
Командир саперов таких умозаключений не делает. Он сразу же посылает полковника по хорошо всем известному адресу. И идет со своими саперами взрывать ближайшую крепость - с нее заставу постоянно обстреливают душманы. Из-за неё-то мы здесь и находимся.
Мы с командиром заставы подшучиваем над сапером. Оказывается, разжаловать до младших лейтенантов полковник грозился всем. Мы с командиром заставы всего лишь старлеи, сапер - дослужился до майора. Завтра утром у нас у всех есть шанс сравняться в воинских званиях.
Выставляю боевое охранение вокруг крепости, пока саперы не закончат её минировать, нужно подержать духов на удалении. А сам беру три противотанковые мины ТМ-62М. Мои бойцы выкопали на земляной насыпи между заставой и каналом три шурфа (довольно глубокие ямки для мин). При подрыве мин на глубине, они разрыхлят гораздо больший объём грунта. Накладными зарядами подрываю мины. Это единственное, чем я могу помочь заставе в оборудовании траншеи. Насыпь хорошо простреливается духами. Теперь у заставы появится возможность сделать через неё ход сообщения. А дальше вдоль дувала можно будет без проблем добираться до канала. Будет у ребят вода, будет им полегче.
Александр Карцев, http://kartsev.eu
P.S. Отрывок из моего романа «Шелковый путь (записки военного разведчика)». Ссылка для бесплатного скачивания полной и исправленной версии романа "Шелковый путь (записки военного разведчика)" с Яндекс-диска - https://disk.yandex.ru/i/KYxSh-ID7ku_TA (в формате FB2) или с Гугл-диска -https://docs.google.com/document/d/1jhT7NtmjGKs64x8Q_tvM-sWd... (word),
https://drive.google.com/file/d/1RBlewiGNIC6r39PkbiKD-_AVfbZ... (FB2).
На фото: ТЗК (труба зенитная командирская) на 1-м посту 8-й сторожевой заставы, гора Тотахан (отм.1641 м.) в 10 км южнее Баграма. Командир 2 мсв 6 мср л-т Карцев А.И. и снайпер рядовой Худойбердыев. Осень 1986 г.
После возвращения из Афганистана, я был направлен в служебную командировку в Польшу, в Высшую офицерскую школу механизированных войск имени Тадеуша Костюшко. Как говорится, для обмена боевым опытом.
У меня был, подготовленный еще в Союзе, план проведения занятий по разведпоготовке. Но одно из занятий было проведено мною не по плану. Я начал его с рассказа о своей учебе в военном училище и о нашем преподавателе высшей математики Балашове Василии Прокофьевиче. Василий Прокофьевич в годы Великой Отечественной войны командовал полковой разведротой. После войны он окончил педагогический институт. И всю свою жизнь посвятил обучению курсантов Московского Высшего общевойскового командного училища имени Верховного Совета РСФСР.
На втором курсе меня перевели в спортивный взвод. Весь четвертый семестр мы были освобождены от учебных занятий и усиленно готовились к Первенству Московского военного округа по многоборью взводов.
Весь этот семестр, по вечерам, в свое личное время, Василий Прокофьевич приходил к нам в казарму и занимался с нами высшей математикой. Мы пытались сопротивляться, ссылаясь на то, что нам нужно тренироваться. На что Василий Прокофьевич веско возражал, что по выпуску из училища мы станем офицерами, командирами подразделений, а не спортсменами. А чтобы стать хорошими командирами, нам нужно еще многому научиться и многое узнать.
- И разве современный командир может обойтись без знаний высшей математики? – Спрашивал он нас.
Что ему ответить, мы не знали. Мы же были всего лишь курсантами, а не офицерами. Он отвечал за нас сам.
- Нет. Не может!
Впервые о его словах я задумался довольно скоро. Уже через год после выпуска из училища, в сентябре 1986 года. Я тогда лежал в баграмском инфекционном госпитале с тифом. После того, как к нам в отделение привезли моего ротного с гепатитом, офицеров в нашей роте, которые могли бы командовать 8-й сторожевой заставой, не осталось. По просьбе ротного мне пришлось сбежать с госпиталя к себе на Тотахан (отм. 1641 м.).
С первого дня командования заставой я сильно переживал, что у меня во взводе нет ночных прицелов в рабочем состоянии (ночные прицелы на БМП и танке были не в счет, от них на горке толку было мало, а «работающих» батареек к ночным прицелам для стрелкового оружия и для переносной станции наземной разведки просто не было). И, я давал себе отчет, что к ночному бою моя застава была подготовлена довольно слабо. А то, что душманы, скорее всего, могут напасть на нее именно ночью, для меня секретом не было. Просто днем подобная попытка обошлась бы им слишком дорого.
Я пытался как-то решить этот вопрос. Ротный писал заявки и поднимал этот вопрос на совещаниях. Ему обещали решить этот вопрос, но, как известно, обещать и жениться - это две немного разные вещи. По своим каналам я периодически просил начальника связи батальона достать нужные мне батарейки. Но батареек к НСПУ и к переносной станции у него не было. Зато регулярно получал от него «на орехи» за то, что я разбирал югославские аккумуляторные батареи для переносной радиостанции Р-148, чтобы запитать ими ночные прицелы НСПУ (после подобных «усовершенствований» АКБ приходили в негодность, но зато благодаря им у меня были действующие ночные прицелы, которые позднее не раз выручали меня и моих разведчиков, когда мне пришлось командовать отдельными разведвзводами).
На случай ночного боя я держал в неприкосновенном запасе несколько осветительных мин к миномету и осветительные ракеты (50-мм реактивные осветительные патроны). Помня о своем детском увлечении архитектурой и старинными рыцарскими замками, в которых мне довелось побывать, немного усовершенствовал СПС-ы (стационарные пункты для стрельбы или стрелково-пулеметные сооружения) на заставе – заузил стрелковые бойницы так, чтобы у каждого стрелка основной сектор стрельбы был фиксированный (немного перекрывающий сектор стрельбы соседа слева, и в результате, создающий круговую оборону взвода). А запасной сектор стрельбы сделал более «свободным». Сверху перекрыл бойницы так, чтобы в верхнем крайнем положении стрелок мог вести огонь ночью по противнику не только в своем секторе стрельбы, но и на самой эффективной высоте относительно горного склона (обеспечивая тем самым необходимую для отражения нападения моджахедом плотность огня). В каждом СПС-е, в ящике из-под гранат хранился запас боеприпасов – две упаковки патронов по 120 шт., две гранаты Ф-1 (либо РГО) и две РГД-5 (либо РГН).
По принципу этих бойниц, в июне 1987 года на пакистанской границе в районе Алихейля сосновыми колышками я буду размечать сектора стрельбы для пулеметчиков, чтобы обеспечить ночью безопасный выход своей разведгруппы. Которую, по моим расчетам непременно должны были преследовать братья-моджахеды.
А пока, на наиболее опасных направлениях, установил сигнальные мины. Вскоре их, почти все, сорвали местные дикобразы. А вот пустые банки из-под консервов и тушенки, которыми мы позднее засыпали эти места, оказались на удивление эффективными. Даже проползти ночью без шума там стало невозможно. И несколько дикобразов, которые пытались скрытно подобраться к заставе вскоре стали приятным дополнением к нашему привычному рациону питания.
В общем, кое-что для ведения ночного боя я сделал. Но после тифа (точнее, во время болезни, из госпиталя я сбежал так и не долечившись) у меня был не только большой дефицит веса, но и практически полный упадок сил. Даже передвигаться по заставе у меня получалось тогда только с большим трудом. Что уж тут говорить о возможности управлять заставой в бою. В общем, командир из меня был тогда совсем никудышный. Но других командиров на заставе не было.
Пришлось выкручиваться. Благодаря помощи командира взвода из минометной батареи нашего батальона Олега Агамалова, я разобрался со стрельбой из миномета с закрытой огневой позиции по выносной точке прицеливания (в качестве выносной точки прицеливания использовался цинк из-под патронов с прорезью, в который при стрельбе ночью вставлялся фонарик). 82-мм. миномет «Поднос» стоял рядом с канцелярией командира роты (небольшая постройка из камней два на четыре метра, в которой обитал командир роты и я) и в горах был просто незаменим.
Из миномета (на основном заряде) я перекрыл скрытые подступы к заставе и непростреливаемые из стрелкового оружия, «мертвые» зоны (которые раньше были перекрыты только пустыми консервными банками).
Сделал «рабочую» карточку огня сторожевой заставы, на которой указал не только данные для стрельбы по ориентирам и возможным целям из миномета (заряд, прицел и угол на выносную точку прицеливания), но и данные для ночной стрельбы из танка Т-62 и трех своих БМП-2 (по азимутальным указателям; для более точной стрельбы танк и БМП использовали ночные прицелы). В ящики с дополнительным боекомплектом в СПСы, расположенные рядом со скрытыми подступами к заставе, добавил еще по парочке гранат Ф-1.
Теоретически «картинка» ночного боя начинала складываться. Но проблема, как всегда вылезла оттуда, откуда я меньше всего ожидал. Так как, на первый пост, где у нас была установлена труба зенитная командирская ТЗК-20 и откуда было лучше всего управлять боем, сил забраться у меня не было, то вся надежда была на часовых, стоявших на этом посту. На их грамотную и профессиональную работу по целеуказанию и корректировке огня. И тут возникла настоящая проблема. То, что не все бойцы в нашей многонациональной мотострелковой роте не слишком хорошо говорили по-русски, с этим мы как-то справлялись. То, что они не могли точно давать целеуказание, с этим мы тоже вскоре разобрались. Главная проблема заключалась в том, что ночью они не могли точно указать на место, откуда душманы запускали реактивные снаряды по нашей заставе или по баграмскому аэродрому. Или вели обстрел. От слова совсем! А могли только примерно, рукой указать общее направление.
- Откуда-то оттуда. Или оттуда?
Да, ночи у нас под Баграмом обычно стояли светлые. Такого количества звезд, как там, я не видел больше нигде (разве что позднее, когда работал в Индийском океане). В такие ночи наблюдатели и часовые могли довольно точно дать координаты целей. Но мне этого было мало. Я хотел, чтобы моя застава, при необходимости, могла вести бой не только днем или звездной ночью, но и кромешной тьме. И не просто вести бой, а воевать без потерь. И побеждать.
Решение нашлось совершенно неожиданно. Я вспомнил слова моей бабушки, которая выхаживала меня в детстве после серьезной травмы позвоночника. И которая не раз мне говорила, что не стоит жалеть о том, чего у тебя нет. А нужно развивать свои возможности, которые у тебя есть.
Поэтому я не стал жалеть о том, что аккумуляторных батарей на переносную станцию наземной разведки ПСНР-5 у меня больше не осталось. Что не было батареек на ночные прицелы НСПУ. Что вокруг заставы не стояло ни одной «Охоты» и не было даже самых простеньких сейсмодатчиков. Я просто внимательно посмотрел вокруг, на то, что у меня было. А была у меня труба зенитная командирская ТЗК-20. Разбираясь с ней, я обнаружил азимутальный целеуказатель! Это открытие стало ответом на мучивший меня вопрос по управлению огнем заставы не только днем, но и ночью. Ведь азимутальные указатели стояли на танке и на трех моих БМП (иногда на четырех, когда на заставе стояла БМП командира роты). Танк и БМП стояли в окопах. Другими словами, положение их было фиксированным. Это здорово облегчало стоящую передо мною задачу. Мне нужно было просто объединить все эти «инструменты», углы и угломеры в единую систему!
Дальше все было просто. Я немного усовершенствовал свою «рабочую» Карточку огня 8-й сторожевой заставы – свел воедино азимутальные углы ТЗК, танка, БМП и миномета. Чтобы не путаться с поправками для разных образцов оружия, за основу я взял «ноль» на азимутальном указателе танка – танк, стоящий в окопе, повернуть было проблематично. А вот переместить выносную точку прицеливания для миномета, под этот «ноль» - было не сложно. И, уж тем более, немного развернуть треногу ТЗК-20.
Теперь целеуказание часовой с первого поста вел не на ломанном русском языке, а на языке цифр – передавал данные с азимутального указателя на том же самом ломанном русском языке. Но это было гораздо проще (цифры на русском языке знали все), понятнее и значительно точнее. Не только днем, но что самое главное – и ночью! Часовой просто наводил ТЗК-20 на цель и передавал с поста цифры, которые видел на азимутальном целеуказателе. Просто несколько цифр, указывающих направление на цель!
А дальше, с их помощью, я определял координаты цели по своей Карточке огня (определить дальность до цели днем не представляло особого труда, а ночью её приходилось «угадывать», исходя из рельефа местности и предполагаемых действий братьев-моджахедов). Затем выбирал наиболее подходящий вид «оружия» и боеприпасов. И, в зависимости от этого, передавал исходные данные для стрельбы экипажу танка или наводчикам операторам БМП – с помощью радиостанции Р-148. А минометному расчету, чья позиция располагалась метрах в десяти от первого поста, голосом.
При необходимости, я мог запросить через батальон огневую поддержку дивизионной артиллерии и авиации. Но им координаты передавал уже традиционным способом – с указанием квадрата по своей рабочей карте-«сотке». Более точное указание координат цели, по «улитке», для них, как правило, не требовалось.
Прошло буквально несколько дней, и все мы почувствовали изменения. Обстрелы нашей заставы практически прекратились. Обстрелы баграмского аэродрома с нашей зоны ответственности стали очень большой редкостью. Местные душманы начали активно поддерживать политику национально примирения. Стремительно превращаясь из непримиримых врагов в добрых, мягких и пушистых дехкан. А все почему? Все потому, что на все их прежние, по сути, безнаказанные обстрелы, раньше застава могла работать только «по площадям» - не нанося серьезного урона противнику. Теперь же любая их попытка провести обстрел, получала жесткий, своевременный и довольно болезненный ответ.
И, самым главным результатом всех этих изменений стало то, что за все время моего командования заставой, среди моих подчиненных не было ни одного раненого, ни одного убитого.
Не было раненых и убитых и среди моих разведчиков, которыми я командовал позднее. За все двадцать шесть месяцев моей службы в Афганистане и за все последующие годы. И причиной тому, в первую очередь, была «высшая» математика, которой учил меня на втором курсе Московского высшего общевойскового командного училища имени Верховного Совета РСФСР бывший войсковой разведчик Василий Прокофьевич Балашов. Не устававший повторять, что побеждает на войне не тот, кто перевоюет противника, а тот, кто его передумает.
- Так что думайте, панове! Думайте и еще раз думайте! Как говорят у нас в России, «голь на выдумку хитра» - а потому используйте для выполнения поставленных боевых задач и сохранения жизней своих подчиненных все, что вас окружает. Все, что есть у вас под руками и под ногами. И помните, вашей стране, как и любой другой, нужна сильная армия. Но для сильной армии нужны мудрые военачальники, которые смогут победить врага, не сделав ни одного выстрела. А значит, и, не потеряв ни одного своего солдата – чьего-то сына, брата или будущего отца.
Александр Карцев, http://kartsev.eu
(Отрывок из моего романа «Польская командировка» (продолжение романа «Шелковый путь (записки военного разведчика)». В издательстве ВЕЧЕ роман вышел под названием «Охота за предателем»).Turmush — Издание региональных новостей Turmush продолжает рубрику «Жеңеке». В ней мы рассказываем истории из жизни молодых невесток, снох «со стажем».
Цель проекта — напомнить о важности семейных ценностей и раскрыть красоту и таланты замужних женщин.
Цель проекта — напомнить о важности семейных ценностей и раскрыть красоту и таланты замужних женщин.
Очередной героиней нашей рубрики стала 20-летняя Колбай кызы Айымкан из села Курбу Ак-Суйского района Иссык-Кульской области.
Она вышла замуж за военнослужащего.
«Родилась в селе Жениш Джети-Огузского района. Мои родители занимались выпасом скота в местности Карасай Джети-Огуза. Прямо возле нашего дома находилась пограничная застава «Карасай». Как-то приехала к родителям, чтобы помогать. Когда работала рядом с отцом, меня увидел будущий муж. Сразу понравилась ему. Когда закончились каникулы, вернулась в село, прошел месяц и после этого он позвонил мне. В один день, когда находилась в доме в селе, позвонил будущий супруг и сказал, что к нам едут его родители. Они собирались засватать меня, надев серьги. Мои родители сказали, что я еще молодая, но будущие свекор со свекровью уговорили их. Через 10 дней после этого будущий муж предложил пожениться, но ответила отказом, потому что мне только исполнилось 18 лет. Мои родители тоже были против. Встречались на протяжении около года, а потом поженились. Мне тогда все еще было 18 лет», - рассказала Айымкан.
Её мужа зовут Дикамбаев Кайрат. Он родился в 1994 году в селе Курбу.
«Мой муж любящий, заботливый, сострадательный. Он служит на заставе «Карасай», сержант войсковой части 2028 города Каракол», - отметила Колбай кызы.
Она добавила, что сложно привыкала к новой семье, но все-таки освоилась.
«В один день мы готовились к приему гостей. Попросила мужа зарубить курицу. Он же решил пошутить надо мной, сказав, что в их семье даже перед забоем курицы читают молитву, как при жертвоприношении. Свекровь увидев, что я делаю «бата», рассмеялась. Она часто говорит мне, что если выдержу все трудности семейной жизни, то в итоге стану «башкармой», - поделилась Айымкан.
Она отметила, что с мужем живет на заставе, где он служит.
«Жизнь нелегкая: дорога в плохом состоянии, погода холодная, периодически отключается электроэнергия. Когда муж уходит в наряд, то неделю нахожусь дома без него.
Помню, как через месяц после свадьбы он ушел на заставу в горы. Там нет связи, а я осталась со свекром и свекровью в селе. Поступила на учебу, но через неделю заскучала, поэтому продала золотые украшения, наняла водителя, залила бензин в его машину и поехала к супругу. Он удивился, когда увидел меня. При этом никого из домашних не предупредила. Меня искали и мои, и мужа родители.
Жизнь на заставе интересная. В село спускаться нам не хочется. Тут спокойно, чистый воздух. Единственное, что не нравится — частые командировки. Но мы привыкли. Когда говорят, что надо переезжать, то за 1 час можем вещи собрать. Всей семьей стали солдатами.
За счет работы мужа побывали вплоть до границы с Китаем. Работа у него сложная: наряд, дозор, караул», - рассказала Колбай кызы А.
У неё есть 10 братьев и сестер. Всего их в семье 7 девочек и 4 мальчика. Она пятая из детей.
Айымкан любит готовить. Особенно вкусно у неё получаются блюда с тестом. В будущем тоже хочет стать военнослужащей, чтобы работать вместе с супругом.
Кайрат и Айымкан воспитывают сына и дочь.
Источник: https://www.turmush.kg/ru/news:1720859Кишкинахуд. Растянувшийся вдоль дороги кишлак, до которого можно добросить камнем.
Размахнуться и...
Андрей (имя офицера реальное - авт) хмыкнул, внимательно разглядывая в бинокль окрестности. Хотя что здесь разглядывать? Песок, песок, песок и сторожевая застава "Нептун".
Его застава.
Всего тридцать восемь человек вместе с сапёром, расчётами гаубицы Д-30 и миномета, экипажа танка. И он - единственный офицер.
— Товарищ лейтенант, "Беркут" (позывной командира батальона - авт.), — прервал размышления связист, протянув наушники.
— "Арбат" (позывной заставы "Нептун" - авт.) слушает.
— Как там у тебя? — Пророкотал голос комбата.
— Всё спокойно.
— Хорошо, смотри внимательно. Особенно ночью. Отбой.
Андрей тяжело вздохнул. Ночь для заставы - хуже всего. Днём в случае чего тебя поддержат вертушки, "грачи" (штурмовик Су-25 - авт.) и БПМ соседей. А ночью - как лететь, а как ехать? Может, духи уже забросали дорогу минами? И пропадёт поддержка ни за грош.
Поэтому, не дай Бог, в случае этого самого "чего" придётся рассчитывать только на себя.
А комбат просто так ничего не говорит, может, предчувствует что-то? Говорили в штабе, что есть у него чуйка. Лейтенант, снова вздохнув, понял, что поспать не удастся. Бережёного Бог бережёт.
***
— Фьиииииииииииииииииииииииууууууууууу.
Взрыв!
Андрей выскочил из блиндажа:
— Что там?
— Бьют по кишлаку, товарищ лейтенант, — ответил часовой.
— Фьиииииииииииииииииииииииууууууууууу.
Взрыв!
— Уже по нам, — прохрипел офицер и крикнул, — застава, к бою!
Под вой и грохот подбиравшихся всё ближе разрывов солдаты заняли места в окопе, напряжённо вглядываясь в сторону кишлака.
— Приготовить гранаты! - отдав команду, лейтенант бросился к танкистам, — бейте по вспышкам!
Танк, лениво заворчав, повернул башню, несколько секунд задумчиво рассматривал окраину кишлака, а потом...
— Бум!
— Фьиииииииииииииииииииииииууууууууууу, — злобно огрызнулись духи.
— Бум! - невозмутимо продолжил танк.
— Товарищ лейтенант, "Беркут"! - подбежал связист и протянул наушники.
— Что там у тебя, "Арбат"?
— Обстреливают из-за кишлака, бьём по вспышкам.
— Сколько их?
— Не знаю. Отдал приказ приготовить гранаты.
— Фьиииииииииииииииииииииииууууууууууу!
— Ложись!
Взрывная волна сбила Андрея с ног, больно ударив в спину.
— "Арбат", "Арбат"! Ты живой?
— Так точно, — лейтенант кое-как отряхнулся, — вроде цел.
— На рожон не лезь, понял меня?
— А если духи пойдут, что тогда?
— Тогда держись, — голос комбата стал неожиданно мягким, — я тебя очень прошу, держись.
— Фьиииииииииииииииииииииииууууууууууу!
Каким чудом Андрей успел упасть, он не понял и сам. Над головой злобно просвистел рой осколков.
— Слышишь меня, сынок, — кричал в наушниках комбат, — до утра надо выстоять! Держись!
— Товарищ майор, — рассвирепел лейтенант, — какое на*** держись? Когда духи пойдут, нам п****, без помощи не отобьёмся. А если здесь всё к х**** разнесут, за что держаться? Я вам что, б****, - Брестская крепость в 41-м?
— Фьиииииииииииииииииииииииууууууууууу!
— Ложись!
***
К счастью, идти на приступ моджахеды не решились. Под вой мин и сердитое бурчание танка затаившиеся в окопах солдаты невозмутимо грызли кем-то принесённые сухари, некоторые даже пытались дремать.
И только после последнего взрыва, когда наступила тишина, Андрей с облегчением выдохнул:
— Отбой тревоге.
Но за бессонную ночь лейтенант с духами рассчитался сразу же. Утром, выехав на БТР к кишлаку, он лично наводил на цели двух "грачей", которые развлекались ото всей широты души, попутно подкалывая Андрея:
— Мы тут пашем, а ты машешь. Наливай за работу!
— Какие проблемы, — смеялся офицер, — садитесь у заставы, налью каждому лично.
***
Эпилог.
В Афганистане клички давали по любому поводу. А после того, когда весь штаб батальона слышал ругань командира заставы "Нептун" в адрес комбата, сам Бог велел прозвать героя - лейтенант "Брестская крепость".
Рассказали, прочитали и одобрили:
Литвинский Игорь Георгиевич, в 1986-1988 - старший лейтенант, заместитель командира 10-й роты (позывной - "Рубин-10") 4-го мотострелкового ("пустынного") батальона 70-й гвардейской мотострелковой бригады.
Сидорович Иван Станиславович, в 1986-1987 - рядовой, старший связист КШМ заставы "Нептун" 10-й роты 4-го мотострелкового ("пустынного") батальона 70-й гвардейской мотострелковой бригады.