Жила-была у нас в поселке женщина - пусть будет Клава (имя вымышленное). Работала Клава штукатуром-маляром от государства. А еще она очень любила секас. Но секас не очень любил её, ибо выдалась Клава тощая, как смерть, и тупая, как корова (между прочим, цитата из бессмертного бразильского сериала "Секрет Тропиканки"): для нее соль была белая смерть, сахар - сладкая, а хлеб - вообще отрава (тоже, кстати, цитата, "Любовь и голуби"). Поэтому ее худющую фигуру с характерным кавалерийским изгибом ног спутать было просто не возможно. Да и фейсом она не получилась. Может, поэтому муженек ее и загнулся инфарктом микарда (вот такой рубец!!! (с)), а может, и по пьяни - не помню уже.
Но, как известно, в России есть одно волшебное средство, которое и лицо выпрямляет, особенно если часто не смотреть, да и фигура - в принципе, сойдет... И Клава ударилась в синьку. Причем очень грамотно ударилась: судя по всему, сама пила мало, а мужика, за каким-то хером попавшего к ней на огонек, поила знатно, так как на утро она была огурцом, а он мог и до вечера ловить вертолеты и пугать белого друга, а там, глядишь, и она явится...
В общем, стали около ее дома КАМАЗы ночевать. Уж не знаю, как там сарафанное радио работало, при полнейшем отсутствии интернета в 90-х годах, но ночевали регулярно, да все разные. Ну, и доночевались: округлился наш кавалерист. Да и это не сильно помешало Клаве всей душой, а главное, всем телом любить секас. Видимо, эта безудержная любовь-то и повлияла на будущего ребенка.
Родился у Клавы сын - синий да тощий, весь в мать. Пусть будет Димка - имя опять же вымышленное, раз пошла такая пьянка с шифровками. Кто был его батя, из какого КАМАЗа - думаю, даже Клава не знала. Она попыталась повесить его на гипотетического спермоснайпера, но тот тактично слился, да и другим коллегам по профессии передал. И осталась Клава без КАМАЗов и без алиментов.
Сынок рос хреново, был хилым и не шибко крикливым: откуда силы у ребенка, когда мать бухает, но при этом топит за ЗОЖ. Приехали органы опеки, погрозили пальчиком Клаве, мол, отнимем доходягу, да и свалили в закат. Клава пить перестала от слова совсем, продолжила малярить и штукатурить, и при этом не сильно любить сына.
Ходить Димка начал где-то годам к полутора, если не к двум (могу ошибиться, не помню толком). Внятно выражать свои хотелки - тоже с опозданием, годам к четырем. В школу пошел с несколькими невыговариваемыми буквами и подозрением на сотрясение головного мозга: за любую провинность от мамаши ему прилетало в башню. Опека опять приехала, погрозила и уехала, не смотря на явные побои, регулярные доносящиеся крики из форточки, о коих было тоже сообщено опеке, а так же недовес у ребенка и достаточно антисанитарные условия - Клава на волне праноедения не любила тратить силы на уборку. Помню, однажды моя мать с другими бабами по улице из числа сочувствующих сделали подарок Клаве - запилили генеральный ремонт с выведением тараканов, переклейкой обоев и покраской всего, что красится, в том числе и башки самой Клавы: на себя она давно положила, хотя, как можно украсить пугало?..
Клава просекла фишку и стала регулярно, а иногда даже с ночевкой, оставлять Димку то у одной лояльной соседки, то у другой. Он прямо со школы чесал не домой, а к соседкам. А Клава, с крашенной-то башкой, решила вспомнить былую молодость и любовь к секасу. Стали у нее оседать бухарики как из нашего поселка, так и из соседних. Или она к ним - как договорятся. По двое, по трое... Не знаю, сразу одновременно ее отоваривали или в очередь становились, но Клава с работы вместо жрачки таскала водку - конвейер не должен останавливаться, а топливо требует! В итоге опека под давлением сочувствующих забрала Димку на год - вроде, испытательный срок, да и по учебе хотя бы в троешники вывести.
Но тут появился Паша (тоже не его имя), и разогнавшийся на радостях конвейер резко дал сбой, а точнее, остановился напрочь! Алкаши были отважены с криками и мордобоем, как полагается, а Клава ушла в завязку. Что он в ней нашел, известно только ему, но вроде как образовалась новая ячейка общества, живи да радуйся! Клава и радовалась, даже сына раньше срока вытребовала. Паша был шабашником, но так как был эникейщиком деревенского разлива, то работы ему хватало всегда: поселок строился, развивался, люди разводили скотину, поэтому если нужен был и плотник, и слесарь, и пахарь, и печник, - все шли к нему. Так и жили: Клава - штукатурит и малярит, Паша - калымит с утра до ночи, Димка - учится. Новоиспеченный отчим даже пацана вытащил в троешники, а по рисованию - даже в отличники: оказалось, неплохо рисует малец.
А в один прекрасный момент Павел возьми да и повесься. Приходит Клава домой, а он в сарае висит, и даже уже не дрыгается. Охренели все! Допытывались у нее, что произошло, но так и не поняли: говорит, все тихо-мирно, он даже не пил, она тоже, но факт остается фактом. Похоронили. А через семь месяцев она дочь родила - оказалось, залетела. И пошла новая волна сплетен и домыслов, отчего мужик повесился: может, с другим застукал, и не его это дочь? А может, она его с другой увидела - и специально залетела? Или просто от него залетела, а он - хрен его знает... В общем, картина темная...
А дочь была просто ангел: беленькая кожа, совершенно белые волосы, голубые глаза и тихий голосок. Пусть Аней будет. Мамаша опять в ЗОЖ ударилась, но соседки регулярно ее оттуда возвращали и буквально силком заставляли покупать девчонке мясо, а молоком своим поили - благо, в деревне, у каждого по две, а то и по три головы. Одевали всем миром, Клаве мозг промывали по этому поводу, да и она старше что ли стала, мудрее, или Паша так повлиял на нее: показал, что можно нормально жить и секас только с одним мужиком, но регулярно делать. Аня росла более благополучно, хоть и бывали у мамаши срывы, и та тоже отаваривала дочь в верхнюю часть туловища, но это было очень редко, в основном страдало мягкое место.
А старший брат, так как бывал у соседей и видел нормальную жизнь, начал маме высказывать: и то, что не готовит, и то, что дома шаром покати, и то, что даже нормальных игрушек нет. И начались у них махачи с мамой: сначала не так часто - видимо, пока она сильнее была, но с возрастом он становился сильнее, и драки стали регулярными. Так как мамаша уже не справлялась со старшим чадом в рукопашную, в ход стали идти подручные средства как с той, так и с другой стороны. Благо, на маленькую Аню они не распространялись - видимо, какие-то мозги сохранялись и у братца, и у мамаши. С гипсом ходили и Клава, и Дима. Вроде, затихало, и опять по-новой. Аня успевала убегать к соседям, а те приходили разнимать родственничков.
А став постарше, годиков так в 15-16, Дима стал прибухивать. Специально, назло матери. И фишка у него новая появилась: кидаться на людей из-за спины. Особенно по пьяни. В очередной раз хорошенько накидавшись, решил он с друганами в соседнее село вальнуть на дискотеку. Там учинил драку. Ну, кому-то из местных и не понравились димкины выходки, он его на перо и посадил. Нашли его в лесу, в сугробе, в состоянии популярной тогда ножки Буша. А концов не нашли.
А Клава померла гораздо позже, но тоже не радужной смертью - рак кишечника у нее был. Аню она успела до института довести и даже выучить. Девочка с радостью уехала в город учиться, где могла есть столько, сколько хочешь, а не столько, сколько маме заблагорассудится. Но не в коня корм, и Аня - такая же худенькая девушка, только с ногами повезло: они у нее ровные и красивые. Но, говорят, мамкины завихрения и у нее отложились, и она тоже топит за ЗОЖ, но в пределах умеренного. И не пьёт. Дай Бог ей мужа хорошего и детишек здоровых.