А крыс я так и боюсь
Бля! Это пипец. Это какой-то кромешный пипец!!! Все, что говорят про психологов говна, похоже, – чистейшая правда.
По порядку: у меня – фобия. Я дико, неадекватно боюсь крыс. На работе в помещении у меня появились крысы, и никакого сладу с ними нет. Лезут, сволочи, хоть здание сожги.
Я решила: с фобией надо бороться (с крысами, понятно, борюсь непрестанно) и обратилась к первейшему спецу, кто с этим должен работать – врачу-психиатру в местную нарколыжню, потому что только там он принимает и по полису и в принципе. Психиатр сначала охуел, что какой-то ненормальный сам записался к нему на прием. Выслушал мои бредни и заявил, что человек, у которого есть дома зарегистрированное ружье Моссберг с ежегодным мед. освидетельствованьем владельца, в его услугах не нуждается. (Крыс, мои сладкие подсказчики, из Моссберга стрелять не получится. Ружье штурмовое). И отфутболил психушник меня к психологу на второй этаж наркодиспансера.
Первым, кого я встретила на втором этаже, был пацан лет двадцати в обоссаных светло-серых рейтузах.
"Надеюсь, это не психолог", – подумала я.
И, сука, лучше б это был психолог!
Психологиня, не старше пацана в рейтузах, вела коллективный прием. На выстроенных амфитеатром стульях сидело человек десять мужиков и две бабы. Ораторствовал чел в очередных рейтузах, правда, черных.
Товарищ хвалился рисунком, где (признаюсь – плохо разглядела) была нарисована какая-то херня, но зато красками цвета, как если бы во времена Пикасо барыжили "солями".
И я угадала! Потому, что на них живописец и сидел.
Писихологичка махнула мне рукой: мол, присоединяйся.
"К чему? – еще раз подумала я. – Художника-то вашего мне все равно не переплюнуть".
Но за каким-то чертом вошла.
– Представьтесь, – приказала мне психологиха.
– Гладиус Сервильюс, первый адъютант ее высочества светлейшей княгини, – пизданула я, потому что, как и психиатр с первого этажа, пошутить люблю.
Шутку нихуя не оценили (как, впрочем, и я шутку психиатра), пришлось объяснять, чего я здесь забыла.
Психологичиха (я заебалась выдумывать феменитивы) заявила, будто принять в государственной поликлинике индивидуально не может, зато может – в частной. За шестьдесят километров отсюда, через, без малого, неделю.
Звони. Записывайся! Прием – пятнаха.
Уже тогда что-то мне подсказывало: за пятнадцать тысяч – прием я переловлю всех окрестных крыс руками, изнасилую и загрызу.
Но… чо "но"? С добрым утром, мозг! Если б ты был, я б в четверг сидела дома.
Попиздила на Окатовую (а ехать 64,4км) к девяти. Не спамши, не срамши, злая как собака.
Хорошая клиника – ничо не скажу – искала минут тридцать. Сначала клинику, потом – парковку. Кое-как попала на прием. Первым делом попросили изложить суть проблемы, вторым – нарисовать дом. Я хотела нарисовать психологичке хуй на лбу, но побоялась "уехать" по "хулеганке".
Нарисовала. Какую-то херату, могущую поспорить с произведением давешнего "солевого" творца.
"У вас проблемы с доверием", – сообщили мне в конце сеанса за пятнадцать косарей.
Да! Сука! Спасибо.
Я выросла на "Пятаке". В 90-е. 101 километр! Зэчье, наркоманье, кидалы и беспредельщики. На местном кладбище на два СВО-шника приходятся семнадцать нарколыг, погибших от передоза двадцать лет назад. Район, где ты в любом случае будешь связан с криминалом. Тебе выбирать: станешь преступником или потерпевшим.
У меня пиздецки серьезные проблемы с доверием! Они называются: жизненный опыт.
Теперь они будут и у психологини. Потому что деньги за прием я не заплатила. Сказала: только через суд.
