Последнее желание (авторский рассказ)
Давным-давно жил один бедуин по имени Саид. Зарабатывал он на жизнь тем, что торговал верблюжьими шкурами, была у него молодая и любимая жена, но детей пока не было.
Поехал он как-то на своем верблюде через пустыню продавать шкуры в богатый и славный город Багдад. Ехал он пять дней и заплутал, запутал его шайтан. Скитался он по пустыне три дня и наконец вышел на путь к Багдаду.
Вечером после удушающей жары на пустыню спустилась желанная прохлада. Но опасностей ночью было ещё больше, чем днём, поэтому Саид искал убежища на ночь заранее. Его одногорбый верблюд, тяжело нагруженный поклажей и немаленького веса бедуином, величественно и не спеша передвигался по бесконечным пескам.
Верблюд мог продержаться ещё долго, а вот Саиду без оазиса приходилось туго — у него подошли к концу запасы воды, он жевал финики и иссушенный рот его наполнялся приторной сладостью, от которой ещё больше и мучительнее хотелось пить. Если бы он не заплутал по дороге и не отклонился с пути больше, чем на два дня, он уже был бы у своей цели — в Аммане, куда ехал продавать редкой красоты ковры.
Солнце уже клонилось к закату, когда Саид наконец увидел то, что ему нужно — на горизонте показался скальный участок уже практически на краю пустыни, в котором можно было найти укромный уголок и переждать ночь.
И точно — после недолгой разведки Саид заметил небольшую пещеру в скалах, куда и направил своего верблюда. Сознание его было уже довольно сильно затуманено, а голова кружилась из-за того, что он давно не пил, но он был опытным путешественником, для которого пустыня была практически родным домом и имел все шансы выжить.
В пещере был очень низкий свод, передвигаться приходилось согнувшись, а верблюд ночевал снаружи у входа. Расстелив себе нехитрую постель из шкур на ночь и устроив костер, Саид отключился, как только приклонил голову. В это время на улице была уже ночь, освещенная полной луной в безоблачном и полном звёзд небе.
Ночью ему приснился кошмар, от которого он проснулся в холодном и липком поту. Руки его дрожали, ноги сводило судорогой. Он вскочил, первым делом проверив привязанного за каменный уступ верблюда. Тот безмятежно спал. В пещере ночью было холодно, и Саида трясло, так как костер давно прогорел и потух. Он положил в рот ещё фиников, чтобы придать себе сил.
Вдруг он увидел слабое свечение в углу пещеры, за поворотом от входа. Саид удивился и пошел исследовать это место. Какая-то груда камней испускала мерцание, и Саид решил, что там спрятаны сокровища.
Почти всю ночь он разбирал камни, силы его были на исходе, так что ему приходилось долго отдыхать. Как только забрезжил рассвет, он под камнем обнаружил нечто странное, испускающее неяркий свет — старую и потертую масляную лампу.
Саид понял, что лампа заколдована и стал пытаться оттереть нагар рукавом, чтобы рассмотреть узоры на лампе. И тут пещера осветилась ярким голубым светом, так что Саида ослепило. Он упал на колени, закрыв лицо руками и замер от ужаса, думая, что разбудил опасного духа пустыни, поэтому ему конец.
Наконец, свет почти потух и над Саидом раздался громоподобный голос откуда-то сбоку:
— О, смертный, ты выпустил могущественного джинна из тысячелетнего заточения! У тебя есть три желания, загадывай! Только желание должно касаться одного человека, и нельзя желать увеличения количества желаний, смерти, любви, воскрешения и бессмертия.
Саид долго боялся поднять голову, наконец, он поднял глаза и увидел, что в пещере никого нет, зато у входа видны громадные ноги, покрытые густой шерстью. Он не посмел выползти из своего укрытия и от сухости во рту почти не мог говорить. Наконец, он прокашлялся, при этом лёгкие резануло острой болью и ответил едва слышно изменившимся голосом:
— Пить… Дай мне пить…
— Слушаю и повинуюсь, — ответил раскатисто джинн.
На полу пещеры появились сосуды с водой, с вином и верблюжьим густым молоком. Саид жадно припал к воде и облился ей, жадно глотая.
Спустя некоторое время он пришел в себя и почувствовал, что голова стала яснее, а руки и ноги перестало сводить судорогами. Он выбрался наконец из пещеры и увидел существо величиной с шатёр. У него были большие глаза навыкате, густые сросшиеся брови, все тело покрыто плотной шерстью, а из одежды только набедренная повязка.
— Саид, готов ли ты сказать мне свое второе желание? — пророкотал джинн.
Ответом ему было молчание. Саид глубоко задумался, понимая, что он может совсем на ерунду потратить драгоценное желание, упустить возможность полностью изменить свою жизнь.
— А сколько можно решать? — спросил Саид.
— Сколько угодно, — ответил джинн.
— Тогда я не буду торопиться.
***
Саид теперь постоянно думал о своих желаниях. В итоге он призвал джинна из лампы через месяц, после долгих размышлений в своем шатре, и сказал ему важно:
— Я хочу стать могущественным, удачливым и богатым халифом.
— Слушаюсь и повинуюсь, — только и ответил джинн.
И в тот же миг Саид очутился в прекрасном мраморном дворце, окружённый свитой, прекрасными невольницами и сильными невольниками разных цветов кожи. Одет он был в роскошные шелковые одежды, расшитые жемчугом и золотыми нитями.
Перед ними стояли инкрустированные драгоценными камнями столики из редких пород дерева, вставленными самыми изысканными яствами и прохладительными напитками.
Дворец был окружён огромным садом, полным цветов и фруктовых деревьев, в саду били причудливые фонтаны и гуляли важные павлины и изящные газели, а в ветвях пели сладкоголосые птицы.
Во дворце жила и семья Саида — его старенькие родители, жена и дети. Все они были обласканы вниманием и заботой, им прислуживали, как самым знатным и богатым людям, и исполняли все их желания.
Саид, увидев все это богатство, возблагодарил джинна и стал потихоньку вершить государственные дела — казнить, миловать, судить и распоряжаться казной.
Так прошло несколько лет. И тут заболевает отец Саида, да так тяжело, что никакие лекари не могли его вылечить, и никакие молитвы не помогали.
Саид очень горевал и часто вспоминал, что у него осталось ещё одно желание. Сначала он было уже хотел призвать джинна и пожелать отцу здоровья и долголетия, но внезапно подумал — а ведь мать его тоже уже стара и может скоро умереть. Не лучше ли спасти мать, ведь он ее больше любит, она его вскормила и вырастила.
Подумал, подумал Саид и не стал тратить на отца свое последнее желание. Когда отец его умер, он долго не мог утешиться, а тут и мать его захворала, не ходить не может, ни говорить, только стонет.
Призвал он лекарей, да только не становилось матери лучше, тогда снова подумал Саид о джинне. Только собрался его вызвать, как его пронзила мысль — а вдруг его любимая жена заболеет? Ему лучше ее спасти, оставить для нее свое желание.
Схоронил он и мать через недолгое время и был безутешен сначала, но жена его забеременела, и он утешился.
Как пришло время его жене рожать, ее окружали лучшие лекари его халифата. Да только роды протекали очень тяжело, жена его стала терять много крови после рождения ребенка и жизнь ее была под угрозой.
Опять вспомнил Саид про джинна, время шло на минуты, но подумал он — а что, если первенцу его грозит беда? Лучше спасти своего наследника, чем жену, будут у него и другие жены.
Так и умерла его жена, не спасли ее ни молитвы, ни снадобья. А младенец через пару дней пожелтел и перестал есть молоко кормилицы. Тогда забеспокоился Саид и подумал — вот он, нужный случай для его последнего желания, и приказал подать ему лампу.
Как принесли ему требуемое, он подумал: а вдруг ему самому будет грозить опасность? Как бы он ни хотел наследника, своя жизнь ему была дороже. Так и передумал он, не стал желание тратить.
Жил Саид долго, родили ему жены и наложницы много детей, терял он друзей, но не тратил желание, берег для себя. Наконец, состарился он, совсем одряхлел и разум его стал мутиться время от времени. Понял он, что теперь пора использовать желание джинна, пожелать себе ещё здоровой жизни, сколько будет можно, и не будет случая в его жизни важнее.
Но когда явился джинн перед очи Саида, вспомнил он, как схоронил родителей, жену и первенца своего, пожадничал желание на их спасение. И возненавидел он себя, что мог спасти хоть кого-то из дорогих ему людей, но не стал. Так он посмотрел на джинна, обливаясь слезами и не стал ему высказывать никакого желания. Посчитал он, что любые его желания не стоят жизни тех людей, которые умерли без его вмешательства. Горько раскаялся, но поздно уже было, да и чувствовал он, что разум его покидает.
Велел он принести ему ядовитую змею, принял от нее укус и умер, так и не потратив свое последнее желание. А после его смерти джинн стал наконец свободен, и больше его никто из смертных не видел.
