Пальцы дрожали, когда он листал переписку вверх. Два месяца. Ничего откровенно преступного – никаких признаний в любви или пошлых намёков. Но между строк сквозило что-то... личное. Слишком личное для простой дружбы.

"Ты единственный, кто меня понимает..."

"Скучаю по нашим разговорам..."

"Иногда думаю, как сложилась бы жизнь, если бы тогда..."

Андрей положил телефон обратно. В темноте спальни каждый предмет вдруг стал чужим. Пятнадцать лет совместной жизни уместились в несколько десятков сообщений от человека из прошлого.

– Папа? – сонный голос Лизы заставил его вздрогнуть. – Ты чего не спишь?

– Тш-ш, – он приложил палец к губам. – Работа. Срочная. Иди спать, солнышко.

Лиза окинула его недоверчивым взглядом – в свои четырнадцать она уже научилась замечать фальшь во взрослых голосах. Но спорить не стала, только пожала плечами и прикрыла дверь.

Утро началось как обычно. Марина готовила завтрак, напевая что-то себе под нос. Лиза копалась в телефоне, изредка фыркая над сообщениями подруг. Всё как всегда, но теперь Андрей видел трещины в этой идиллической картине.

– Кофе? – Марина поставила перед ним чашку. От её привычного жеста повеяло чужим, незнакомым парфюмом.

– Когда ты сменила духи? – вопрос вырвался сам собой.

Она удивлённо приподняла брови:
– Месяц назад. А что?

"Месяц назад. Примерно тогда же участились сообщения от этого... Дениса".

– Да так, – он отхлебнул остывший кофе. – Просто заметил.

– Надо же, – в её голосе мелькнула горечь. – А я думала, ты вообще перестал что-либо замечать.

Лиза оторвалась от телефона:
– Мам, новые духи классные. Молодёжные такие.

"Молодёжные. Конечно. В тридцать шесть снова хочется быть молодой. Особенно когда..."

– Я видел твои сообщения. Значит, это не просто дружба? – с болью произнёс Андрей, глядя в опустевшую чашку.

Звон упавшей ложки разрезал тишину. Лиза замерла с открытым ртом, переводя взгляд с отца на мать. Марина медленно повернулась от плиты:

– Ты читал мои сообщения?

– Я случайно...

– Случайно? – её голос зазвенел. – Случайно прочитал двухмесячную переписку?

– Мам, пап... – начала было Лиза.

– Марш в школу! – хором рявкнули родители.

Когда входная дверь захлопнулась за дочерью, Марина опустилась на стул напротив мужа:

– Значит, проверяешь мой телефон? Докатились.

– Я не проверял. Просто хотел отключить звук этих бесконечных ночных сообщений.

– А, ну да. Благородный порыв, – она горько усмехнулась. – И что ты там накопал? Может, сразу обвинишь меня в измене?

Андрей сжал кулаки под столом:
– А есть в чём обвинять?

Часть 2. РАЗГОВОРЫ О ГЛАВНОМ

– А есть в чём обвинять? – слова Андрея повисли в воздухе.

Марина вскочила со стула, с грохотом отодвинув его:
– Знаешь что? Да пошёл ты!

Она метнулась к раковине, с остервенением принялась намывать тарелки. Звон посуды заполнил гнетущую тишину кухни.

– Пятнадцать лет, – вдруг тихо произнесла она, не оборачиваясь. – Пятнадцать чёртовых лет я была примерной женой. А ты... ты даже не заметил, что я сменила духи.

– При чём здесь духи? – Андрей потёр виски. – Ты переписываешься с каким-то мужиком...

– С каким-то?! – она резко развернулась, брызги воды полетели на пол. – Денис не какой-то! Он мой старый друг. Единственный человек, который действительно интересуется моей жизнью. Моими мыслями. Моими чувствами!

– А я, значит, не интересуюсь? – он тоже встал, чувствуя, как закипает внутри злость.

– О, правда? – Марина скрестила руки на груди. – Ну давай, расскажи, чем я живу последний год? Какие книги читаю? О чём мечтаю? Что меня тревожит?

Андрей открыл рот... и закрыл. В голове крутились какие-то обрывки – что-то про новую работу в школе, вроде она упоминала курсы... или нет?

– Вот именно, – горько усмехнулась Марина. – Ты даже не знаешь, что я бросила преподавать три месяца назад.

– Что? – он опешил. – Почему?

– А ты не спрашивал, – она пожала плечами. – Ты вообще ничего не спрашиваешь. Приходишь, утыкаешься в свой ноутбук, бурчишь что-то про проекты и дедлайны...

– Я, между прочим, семью обеспечиваю! – взорвался Андрей. – Пока ты там... книжки читаешь!

Как только эти слова слетели с его губ, он понял – зря. Марина побледнела, глаза опасно заблестели.

– Ах вот как? – её голос стал ледяным. – Ну конечно. Куда мне, курице необразованной, до такого умного айтишника! Я ж только и делаю, что книжки читаю да с хахалями переписываюсь!

– Я не это имел в виду...

– Нет, именно это! – она схватила сумку со стула. – Знаешь что? Я еду к маме. На пару дней. Подумать.

– О чём тут думать? – он преградил ей путь. – Давай поговорим нормально.

– Нормально? – она истерически рассмеялась. – Ты пятнадцать лет не мог поговорить нормально! А теперь, когда запахло жареным, вдруг захотел общения?

В прихожей что-то грохнуло. Они обернулись – в дверях стояла Лиза, у её ног валялся рюкзак.

– Я... я забыла учебник, – пролепетала она, глядя на родителей расширенными глазами.

– Солнышко... – начала Марина.

– Не надо! – Лиза выставила руки перед собой. – Просто... просто не надо. Я пойду.

Она развернулась и выбежала, даже не забрав учебник. Хлопнула входная дверь.

Марина обессиленно прислонилась к стене:
– Докатились. Теперь ещё и ребёнка травмируем.

– Может, всё-таки останешься? – тихо спросил Андрей. – Поговорим вечером. Спокойно.

Она покачала головой:
– Нет. Мне правда нужно подумать. И тебе, кстати, тоже.

Уже в дверях она обернулась:
– Знаешь, что самое грустное? Денис действительно просто друг. Старый, добрый друг, который помнит меня другой. Живой. Но ты прав – это не просто дружба. Это напоминание о том, какой я была. И какой уже не буду, если останусь в этом болоте.

Дверь закрылась. Андрей остался один в пустой квартире, где даже стены, казалось, дышали упрёками.

Часть 3. ОСКОЛКИ

После ухода Марины квартира словно съёжилась. Андрей бесцельно слонялся из угла в угол, поднял забытый Лизой учебник – "Алгебра, 8 класс". Дочка никогда не любила математику. Кажется, в прошлой четверти у неё были проблемы... Или это было раньше?

Телефон разрезал тишину резкой трелью. Номер с незнакомым кодом города.

– Алло?

– Андрей? – мужской голос, смутно знакомый. – Это Денис. Нам нужно поговорить.

Внутри всё заледенело:
– Откуда у тебя мой номер?

– Марина дала, – в голосе собеседника слышалась усталость. – Слушай, я знаю, как это выглядит. Но давай встретимся. Как мужчина с мужчиной.

"Как мужчина с мужчиной". Фраза царапнула что-то внутри. Андрей сжал телефон:
– Зачем?

– Затем, что ты сейчас накрутишь себя и наделаешь глупостей. А Маринка... она этого не заслуживает.

"Маринка". Так её никто не называл со студенческих лет. Андрей вдруг отчётливо вспомнил – высокий парень с гитарой, первый курс филфака, куда он забежал за Мариной после своих пар...

– Где? – коротко спросил он.

Кафе оказалось неприметным, в спальном районе. Денис почти не изменился – те же вихры, только с проседью, те же очки. Разве что плечи ссутулились.

– Будешь кофе? – спросил он вместо приветствия.

– Давай сразу к делу, – Андрей сел напротив. – Что у вас с моей женой?

Денис вздохнул:
– Ничего. То есть... не то, что ты думаешь. Я женат, между прочим. Двое детей.

– И что?

– И то, что Марина – мой друг. Старый, верный друг, который сейчас в полной... – он запнулся, подбирая слова, – в полной растерянности.

– А ты, значит, благородный рыцарь, пришёл на помощь? – Андрей скривился.

– Нет, – Денис снял очки, устало потёр переносицу. – Я просто человек, который помнит её другой. Яркой. Живой. Знаешь, она ведь стихи писала в универе. Обалденные.

– Знаю, – соврал Андрей. Ком в горле мешал говорить.

– Нет, не знаешь, – Денис грустно усмехнулся. – И про театральную студию не знаешь. И про то, как она мечтала открыть книжный клуб для детей. И...

– К чему ты клонишь? – перебил Андрей.

– К тому, что ты убил в ней всё это. Не специально, нет. Просто... забыл, что жена – это не функция. Это человек. Со своими мечтами, страхами, надеждами.

Андрей молчал. Перед глазами всплывали картинки – Марина что-то восторженно рассказывает за ужином, а он кивает, не отрываясь от телефона. Марина показывает какие-то брошюры про курсы, а он отмахивается – "потом, дорогая, дедлайн горит". Марина... просто Марина, которая с каждым годом всё реже улыбается.

– Знаешь, что она сказала мне вчера? – голос Дениса вырвал его из воспоминаний. – "Я как будто в аквариуме живу. Всё вижу, а дотянуться не могу. И воздуха не хватает".

Телефон завибрировал – сообщение от Лизы:

"Папа, я у Киры переночую. Не хочу домой."

Часть 4. ТОЧКА НЕВОЗВРАТА

– Как это "у Киры"? – пробормотал Андрей, глядя в телефон. – Какой ещё Киры?

Денис приподнял бровь:
– Проблемы?

– Лиза... моя дочь, она... – Андрей растерянно провёл рукой по лицу. – Чёрт, я даже не знаю, кто эта Кира.

– А Марина знает?

Вопрос ударил под дых. Андрей судорожно набрал номер жены.

– Да? – голос Марины звучал устало.

– Ты знаешь какую-то Киру?

Пауза. Тяжёлый вздох.

– Конечно, знаю. Это её лучшая подруга последние полгода. У неё проблемы в семье, они с Лизой часто друг у друга ночуют.

– Почему я об этом ничего не знаю?

– Потому что ты никогда не спрашивал! – в голосе Марины прорвалась горечь. – Господи, Андрей, ты хоть раз за последний год интересовался жизнью дочери? Кроме оценок?

Он молчал. За соседним столиком молодая пара кормила друг друга мороженым, смеялась. Когда они с Мариной в последний раз так смеялись?

– Она у нормальной девочки? – наконец выдавил он.

– Да, – смягчилась Марина. – Я знаю родителей Киры. Всё будет в порядке.

– А с ней... с Лизой... всё в порядке?

Тишина в трубке стала густой, вязкой.

– Нет, – тихо ответила Марина. – Нет, Андрей. Она плачет. Знаешь, что она мне написала?

"Мам, я не хочу, чтобы вы развелись. Но ещё больше не хочу, чтобы вы жили как зомби".

Что-то горячее подступило к горлу. Андрей поднял глаза на Дениса – тот деликатно отвернулся к окну.

– Марин... – голос сорвался. – Может, нам... может, к психологу сходим?

– Что? – она явно не ожидала такого поворота.

– Ну, есть же... семейные психологи. Которые помогают... – он запнулся, подбирая слова. – Помогают вспомнить, как быть семьёй.

В этот момент на другом конце провода раздался звонок по второй линии.

– Подожди секунду, – сказала Марина. – Это Кира звонит.

Андрей услышал, как жена переключилась на другой звонок. Через несколько секунд её голос изменился:
– Что? Когда началось?... Да-да, сейчас же приеду! Андрей...

– Я здесь, – отозвался он.

– Андрей... – её голос дрожал. – Быстро езжай к Кире. Сейчас же! У Лизы приступ астмы. Кира говорит, она побледнела и не может дышать!

– Какой астмы?! – он вскочил, опрокинув стул. – У неё нет астмы!

– Появилась. Месяц назад. Я тебе говорила... а, чёрт! Проспект Ленина, 24, квартира 56. Ингалятор у неё в рюкзаке... который она забыла дома.

Денис уже протягивал ключи от своей машины:
– Я за рулём лучше. Поехали!

Часть 5. МЕЖДУ СТРОК

Лестничные пролеты слились в один бесконечный серпантин. Андрей перескакивал через ступеньки, сжимая в руке злосчастный рюкзак с ингалятором. Пятый этаж. Стук сердца в ушах.

– Шестьдесят шестая... нет, пятьдесят шестая! – он затормозил у нужной двери.

Звонок захлебнулся трелью. За дверью послышались торопливые шаги.

– Слава богу! – на пороге возникла незнакомая женщина. – Вы папа Лизы? Проходите скорее!

В гостиной Лиза сидела в кресле, бледная, с испуганными глазами. Рядом на корточках – Марина, держит дочь за руку. Увидев мужа, она выхватила рюкзак:

– Где же он... где...

– В боковом кармане, – прошептала Лиза между хриплыми вдохами.

Пока Марина возилась с ингалятором, Андрей опустился перед креслом:
– Солнышко, почему... почему ты не сказала мне про астму?

Лиза сделала первый вдох лекарства, потом второй. Дыхание постепенно выравнивалось.

– Я говорила, – она закашлялась. – На твой день рождения. Помнишь, мы сидели за столом...

Андрей похолодел. День рождения, месяц назад. Он тогда отвечал на рабочую почту прямо за праздничным ужином.

– Прости, – он сжал её пальцы. – Прости меня, маленькая.

– Я не маленькая! – вдруг вспыхнула Лиза. – И мама не маленькая! А ты... ты нас не видишь! Совсем!

– Лиза... – начала Марина.

– Нет, пусть слушает! – девочка вскочила, её всё ещё потряхивало. – Знаешь, что я нашла в маминых старых тетрадях? Стихи! Офигенные! А она теперь даже не пишет... А знаешь, почему она ушла из школы? Потому что хочет открыть детский книжный клуб! Свой! А ты... ты даже не заметил!

Она снова закашлялась. Марина обняла дочь за плечи:
– Тише, родная. Тише...

– А ещё... – Лиза всхлипнула. – А ещё я видела, как мама плачет. Ночью. На кухне. Думает, все спят...

Андрей перевёл взгляд на жену. Та отвернулась к окну, но он успел заметить влажный блеск в её глазах.

– Я не хочу быть как вы, – тихо добавила Лиза. – Не хочу однажды проснуться и понять, что живу с чужим человеком. Что разучилась мечтать. Что...

– Не будешь, – вдруг твёрдо сказал Андрей. – Потому что мы всё исправим. Правда, Марин?

Марина медленно повернулась. За её спиной в окне догорал закат, и Андрей вдруг увидел в ней ту девчонку с филфака – яркую, живую, пишущую стихи по ночам...

– Правда, – эхом отозвалась она. – Если ещё не поздно.

– Знаешь, – Андрей встал, подошёл к жене. – А я ведь помню твои стихи. Один точно помню. Про звёзды в городском небе... Как там было?

Марина удивлённо распахнула глаза:
– Ты правда помнишь?

– "В городе звёзды тише, чем в деревне..." – неуверенно начал он. – Дальше не помню. Но ты читала его на нашем первом свидании. В том парке...

– "Но их молчанье – громче всех признаний," – тихо продолжила она. – "Ведь тишина – как повод быть вдвоём..."

Лиза переводила взгляд с отца на мать:
– Это... правда твои стихи, мам?

– Правда, – Марина грустно улыбнулась. – Давно это было.

– А... а ты можешь ещё написать?

Часть 6. НОВОЕ НАЧАЛО

Ночь опустилась на город незаметно. В квартире Киры горел неяркий свет, из кухни доносился запах ромашкового чая. Лиза уснула на диване, измотанная приступом и эмоциями.

– Может, пройдёмся? – тихо предложил Андрей. – Тут парк рядом.

Марина колебалась секунду:
– Ладно. Только куртку возьму.

Они шли молча. Фонари отбрасывали причудливые тени на асфальт, где-то вдалеке лаяла собака. Андрей искоса посмотрел на жену – она куталась в куртку, хотя вечер был тёплый.

– Знаешь, – он наконец нарушил тишину, – а я ведь часто вспоминаю наше первое свидание.

– Да ну? – в её голосе скользнула ирония. – И что же ты вспоминаешь?

– Как ты спотыкалась на этих своих каблуках, – он улыбнулся. – Как размахивала руками, рассказывая про какую-то книгу. И стихи... Чёрт, я тогда подумал – какая живая. Настоящая.

Марина остановилась:
– А сейчас? Какая я сейчас?

– Уставшая, – честно ответил он. – От меня уставшая. И знаешь что? Я это заслужил.

Она прерывисто вздохнула:
– Дело не в тебе. Или не только в тебе. Я сама... затерялась где-то. Между бытом, работой, вечным "надо"...

– А книжный клуб? – он развернулся к ней. – Расскажи про него. Пожалуйста.

В её глазах мелькнуло удивление:
– Ты правда хочешь знать?

– Правда, – он взял её за руку. Пальцы были холодными. – И про стихи хочу. И про всё, что я пропустил за эти годы.

– Это долгий разговор, – она попыталась отнять руку, но он не отпустил.

– У нас есть время. Много времени. И знаешь... – он замялся. – Помнишь того психолога, Светлану Михайловну? Которая помогла моей сестре с разводом?

– Помню, – Марина напряглась. – И что?

– Я звонил ей. Пока мы к Лизе ехали. Она берёт семейные пары по четвергам.

Марина молчала. Где-то над головой пролетел самолёт, подмигивая красными огнями.

– В этот четверг у неё есть окно, – тихо добавил Андрей. – В семь вечера.

– Ты правда готов? – она наконец подняла на него глаза. – К настоящему разговору? К работе над отношениями? Это же... это сложно.

– А ты? – он сжал её пальцы. – Ты готова ещё раз рискнуть? Со мной?

Она долго смотрела куда-то поверх его плеча. Потом едва заметно улыбнулась:
– Знаешь, я тут написала недавно... Четверостишие. Первое за много лет.

– Прочтёшь?

– "Не поздно начать с чистого листа,
Пока в глазах не выцвела весна,
Пока душа не разучилась верить,
Что счастье – это просто тишина..."

– Значит, в четверг? – тихо спросил он.

– В четверг, – кивнула она. – Только сначала домой. К Лизе. И... Андрей?

– Да?

– Купи ей нормальный ингалятор. Запасной. Чтобы всегда с собой.

Он притянул её к себе, уткнулся носом в макушку:
– Куплю. И знаешь что? Твои духи... они правда классные.

Она рассмеялась – впервые за этот бесконечный день. Где-то вдалеке мигнул последний фонарь, но им уже не нужен был свет, чтобы найти дорогу домой.

[КОНЕЦ]

Поделитесь своими мыслями в комментариях. Возможно, эта история заставила кого-то из вас посмотреть по-новому на собственные отношения? Буду рада любой обратной связи!

P.S. А вы заметили, как изменился язык общения героев от начала к концу истории? От колких фраз и упрёков – к искренним признаниям и готовности слышать друг друга. Иногда именно это и есть самый важный первый шаг.

• – Думал, я не узнаю о второй семье в другом городе? — с презрением спросила жена

  ЕЩЁ РАССКАЗЫ АВТОРА

– Ладно, хорошо, – Николай Федорович Шарго, представительный, немолодой уже, полноватый мужчина машинально посмотрелся в зеркало, пригладил редкие волосы, повесил на крючок свой плащ, разулся и неторопливо прошел в комнату.

На тумбочке действительно белел вырванный из записной книжки листок. Шарго с недоумением повертел его в руках.

«Борис» и номер телефона. Всё! Больше на листке ничего не было. Кто такой Борис?.. Чего ему надо?.. Ничего не понятно!! Шарго почувствовал привычную досаду на свою бестолковую супругу. Не могла, что ль, спросить? Кто хоть?.. Что за Борис?.. Не знаю я, черт подери, никаких Борисов!..

Шарго раздраженно уже пожал плечами. Сколько раз говорил!.. Ладно, впрочем. Бесполезно. Записать хоть не забыла, и на том спасибо. Да ещё и на видное место положила, а не засунула куда-нибудь! Вообще прогресс!..

Шарго вздохнул и снял трубку.

Блядь! Терпеть не могу вот так звонить! Когда не знаешь, кому. Все время подсознательно какого-нибудь пиздеца ждешь. Что потом проклинать себя будешь. На хуй, спрашивается, позвонил!?.. И не звонить нельзя. А то так и будешь целый день потом ходить да думать: и кто же это, спрашивается, такой мог быть?.. А вдруг что-то важное?!.. Ну-с!..

– Алло! – голос был вроде незнакомый.

– Да. Здравствуйте. А Бориса можно?

– А кто его спрашивает?

– Это Шарго. Он мне звонил сегодня, просил перезвонить.

– А!.. Привет, Коль! Сколько лет, сколько зим! – собеседник явно обрадовался.

– Э-э… Простите?.. – Шарго лихорадочно пытался сообразить, кто это может быть.

– Да это я! Данильченко. Не узнаёшь?

– (Данильченко… Данильченко… Ба! Господи, неужели?!.. Ну, точно! Охренеть!..) О! привет, Борь! – Шарго наконец вспомнил. Ну, конечно! Борька Данильченко. Однокурсник. В одной группе вместе в институте учились. – Какими судьбами?!

– Какими-какими!.. – довольно хохотнул Борька. – Решил вот позвонить. Как сам-то? Ты, говорят, поднялся? Крутой совсем стал?

– Ну, так… Помаленьку… С божьей помощью…

– Поня-ятно… – Борька перешел на деловой тон, как бы намекая, что он понимает прекрасно, что у его бывшего товарища теперь время – деньги и каждая минута на счету. – Слушай, чего я тебе звоню-то! Мы тут собраться решили. Ну, наша группа. Двадцать лет как-никак! Юбилей. Отметить бы надо… Ты как?

– А когда? – Шарго ещё и сам не знал, согласится он или нет. С одной стороны, оно, конечно, и можно бы… А с другой,.. ехать ещё куда-то… лень… Да и я и не пью к тому же!.. Ч-черт-э-знает!..

– Восемнадцатого в семь.

– Восемнадцатое,.. восемнадцатое… Это у нас что?

– Пятница.

– А,.. пятница… И где?

– Да в кабаке! Знаешь… – Данильченко назвал ресторан. Шарго не знал такого. Дешевка какая-нибудь… Идти ему чего-то совсем расхотелось. Впрочем!..

– Слушай, Борь, я тебе перезвоню! Мне трудно так сразу, с ходу… Я посмотрю тут всё, прикину и перезвоню тебе. Лады?

– Ну, ладно… – чувствовалось, что друг-Борька слегка обижен. Вероятно, он ждал от Коли Шарго чего-то совсем иного. Какой-то иной реакции.

– Слушай, а ты сам-то как? – заторопился Шарго, желая несколько сгладить возникшую неловкость. – Где работаешь?

– Да так… – как-то неопределенно протянул Данильченко. – Кручусь…

– А остальные как?

– Да тоже… До тебя никто не дорос! Ты у нас самый преуспевающий.

– («Понятно», – подумал про себя Шарго. Он уже твердо решил не идти. На этот слёт неудачников. По сути всё, что он хотел, он уже выяснил.)

Послушай! – вдруг неожиданно осенило его. – А ты же вроде с Бобрышевым дружил?

– Ну, да… – в голосе Данильченко сквозило явное удивление. С чего это, дескать, Шарго его вспомнил? Бобрышева этого… Даже не из их группы…

– И как он там? С женой не развёлся?

– Да нет,.. – удивление Данильченко ещё более усилилось.

– Ну, привет ей от меня передай! Я же в неё влюблён одно время был.

– Ты!!?? – Данильченко, казалось, не верил собственным ушам.

– Я, я!.. – усмехнулся Шарго. – Было дело… Чисто платонически, разумеется, чисто платонически!.. Ничего серьёзного…

Ладно! Я всё понял, – тут же зачастил он торопливой скороговоркой, резко сворачивая беседу. Ему внезапно захотелось побыть сейчас одному. – В общем, я тебе перезвоню завтра и скажу! Смогу я или нет. Давай, а то мне тут по другому телефону звонят! Всё, до завтра!

– До завтра.

Шарго с облегчением отключился.

Потом встал и медленно подошел к окну. Воспоминания нахлынули и захлестнули с головой как морская волна. Как девятый вал. Как цунами!

Зима. Снег. Слякоть. Московские улицы. Грязь пополам со снегом. Восемнадцатилетний Коля Шарго торопится в институт. Троллейбус. Метро. Эскалатор вниз – поезд – эскалатор вверх. Люди, люди, люди… Спешащие куда-то, полусонные, сумрачные, неразговорчивые. Серые. Коля выскакивает из метро. Светофор. Площадь. Быстрее!!.. Машины уже тронулись!.. Улица. Какое-то «Ателье» на углу. Теперь направо. Пара домов и налево. Ещё одна улица. Институт.

Угрюмое приземистое ободранное здание из красного кирпича с какими-то немыслимыми железными винтовыми лестницами внутри – по слухам, бывшая женская тюрьма. Очень похоже. Судя по некоторым архитектурным особенностям… Очень похоже! Вахтёр. Коля с гордостью предъявляет свой новенький, пахнувший ещё типографической краской, студенческий билет. Раздевалка. Очередь. Шарго замечает несколько знакомых лиц. Студенты с его потока. Интере-есно…

Так… Где у нас сегодня первая пара?.. В актовом зале?.. Лекция по матану?..

Коля садится на последний ряд и пытается добросовестно записывать за лектором. Как и все остальные. Как и все вокруг. Скука… Тяжелая, отупляющая… Время тянется, тянется…

Господи! Сколько ещё осталось!?.. 15 минут… 10… 5… Уф-ф!.. Наконец-то!.. Перерыв.

На второй час Коля уже не идет. Он находит какую-то пустую аудиторию и дремлет там. У него зверски разболелась голова…

Четвертый-пятый курс. Весна. Или лето. Во всяком случае, теплынь. Он, Шарго, выходит из трамвая и, посвистывая, идет к институту. Уже к другому, главному его корпусу. (Оказывается, первые два курса студенты учатся в том, старом, обшарпанном, в бывшей женской тюрьме, а начиная с третьего курса – уже в новом, цивильном.) Коля легко одет. На нем только рубашка с короткими рукавами и летние тонкие брюки.

Вот он идет уже мимо здания института, подходит к проходной. Ветер дует ему прямо в лицо, рубашка прилипает к телу, брюки обвиваются вокруг ног. Он небрежно суёт сидящей на стуле бабке на входе свой засаленный и захватанный студенческий и заходит в вестибюль.

Делать Шарго в институте по сути совершенно нечего. Он и сам не знает, зачем он сегодня сюда припёрся. На лекции он давно уже не ходит, на семинары тоже. Экзамены?.. А-а!.. Чепуха. Сдам. Всё это не важно.

Важно, однако, что у него уже к этому времени не осталось ни друзей, ни приятелей. Школьные порассеялись, у них теперь своя собственная жизнь, свои институты, свои друзья; а новых он так за эти годы себе и не нажил. С сокурсниками отношения на уровне «привет-привет» – и не более того. Ну, внутри группы чуть теплее. «Ну, как ты?!.. Как жизнь?.. Всё нормально?..» Скучно! Ему со всеми скучно. Не о чем говорить. Нет общих интересов. Черт его знает, почему так получается! Все общаются между собой, дружат, разговаривают друг с другом… Бог ты мой! О чем они, интересно, разговаривают? Шарго тоже неоднократно пробовал. А-а!.. Бесполезно. Ещё тоскливее от всех этих «разговоров становится». Острее чувствуешь свою полную неприкаянность. Словно ты чужой, с другой планеты. Один! Всегда один!.. Чтение?.. Да, конечно, но сколько же можно читать? А пить он не пьёт. Вот такая вот катавасия у нас получается. Ситуэйшен. Пике. Петля Нестерова.

Девушки?.. Да… С девушками ещё хуже. Собственно, вообще никак. Какие-то смутные мечты,.. томления… Реального же – ничего. Это даже удивительно. Хотя, с другой стороны, а где ему с ними знакомиться-то? с девушками?.. При его абсолютно отшельническом образе жизни? Он же нигде не бывает! Ни на вечеринках, ни на пьянках… Никуда не ходит… Где ему с кем-нибудь знакомиться? На улице?.. Но на улице – смелости не хватает. Откуда ей взяться, если опыта никакого? Да и внешность у него… Так, средненькая, прямо скажем, внешность… Не Ален Делон. Серенькая…

Господи, да у меня же юности не было! – с ужасом сообразил Шарго. – Вообще!! Свою весну, молодость! когда надо было любить, безумствовать! которая так коротка, так быстро проходит и которая даётся человеку только раз, один только раз в жизни! – я прозевал её! Растратил, растранжирил бездарно неизвестно на что! На книжки.

Я же девственником до 24-х лет был! Спиртного капли в рот не брал! Пока институт не кончил.

Потом, правда, наверстал… С лихвой, – Шарго невольно усмехнулся, припоминая. – Да… Потом этого добра хватало. И спиртного, и баб. И на работе… Ну, а когда бизнесом занялся, деньги появились… Там уж!.. Бабьё это!.. Н-да!..

Да только толку! Это уже всё не то. Хороша ложка к обеду. А это всё!.. – он в затруднении пошевелил пальцами, подыскивая подходящее сравнение. Сравнения не находилось. – Не то, короче, всё это! Эрзац. Суррогат. Природу не обманешь. Любить смолоду надо. А потом уже!.. – Шарго горько махнул рукой. – Козы все эти… «Могу купить козу, но не имею желания!..» Н-да!.. Во-во! «Козу»!.. Тогда, в юности, были сплошь прекрасные Дамы, офелии, ундиды, таинственные блоковские незнакомки,.. а потом пошли только козы, овцы, куры, кобылы и прочий домашний скот. Который надо кормить, холить, лелеять, ухаживать даже за ним, но любить!.. Как можно любить козу? Ну, присунуть ей пару раз, отодрать – ещё пожалуй, но любить?!.. – он страдальчески сморщился и рассеяно погладил ладонью холодное стекло.

Любить… Но ведь я любил! – встрепенулся вдруг он. – Да-да! Любил!! По-настоящему, всерьёз!.. Мучился, страдал, думал о ней день и ночь. Я и в институт-то тогда таскался по большей части для того только, чтобы на неё лишний раз взглянуть. Увидеть её хотя бы мельком, издалека! Хоть разочек!.. Хоть одним глазом!..

Шарго вспомнил, как он с откровенно глупым видом (он на секунду представил себя, тогдашнего, со стороны) пялился на предмет своего обожания, и ему даже неловко слегка стало.

Что, интересно, она думала?.. – он смущённо покашлял. – Она-то ведь наверняка всё замечала. Да и не просто замечала,.. – Шарго отошёл от окна и уселся в кресло. – Она ведь меня даже поощрить на первых порах пыталась. Явные знаки внимания мне оказывала… – он грустно усмехнулся. – Взгляд не отводила, когда с моим встречалась… Пока не поняла окончательно, что я безнадежен, и что всё это бесполезно. А тут как раз подвернулся этот Бобрышев… – Шарго вздохнул и качнулся несколько раз в кресле. – Да-а!.. А если бы тогда… Я бы, наверное, жизнь отдал за то только, чтобы прикоснуться к ней! Вот ей-богу!.. Глупость, конечно, но… А хотя, нет! Не глупость. Глупость как раз всё то, что потом было. Деньги,.. водка,.. бабы… Вот это – глупость. Это всё – от скуки! Времяпрепровожденьице-с. Да-с…

А вот то было настоящее! Единственное, наверное, что у меня и было-то в жизни настоящего. Только я, дурачок, тогда этого не понимал. Думал: и-и!.. впереди ещё вся жизнь!.. будут ещё и встречи, и любови!.. Оказалось же!.. Будут-то будут, да вот только 20 лет мне больше никогда уже не будет! Этого я тогда не учёл… Да-а… Не учёл…

А если бы учёл!?.. – Шарго выпрямился в кресле и загоревшимися глазами уставился в пространство прямо перед собой. – Если я всё-таки подошел тогда к ней!? Что тогда было бы?! Был бы я сейчас счастлив?..

Он стал представлять себе: любовь,.. близость… – ослепительная!!.. яркая!!.. немыслимое, невыносимое, нестерпимое счастье!.., потом брак,.. быт… Дети!!!

Нет, – с сожалением покачал головой Шарго. – Не знаю, как насчёт счастья и насчёт любви, но вот этого ничего,.. – он с грустной полуулыбкой обвёл глазами свою прекрасно обставленную комнатку своей шикарной квартирки, – вот этого ничего не было бы точно. Я бы даже и бизнесом-то, скорее всего, так и не стал бы никогда заниматься. Я же в никуда тогда ушёл! Бросил всё – и ушёл. С хорошей работы. С приличной, по тем временам, зарплаты. А будь у меня семья…

Был бы, короче, сейчас, как все. Со старой надоевшей женой на шее и взрослыми детьми. Хорошая благополучная семья. Обычная. Средняя. Среднестатистическая. Как и у всех моих однокашников. Которые мне сейчас дико завидуют. «Ты у нас самый преуспевающий», – тут же всплыли в памяти заискивающе-льстивые слова Данильченко.

А интересно было бы сейчас с ней встретиться!.. – медленно усмехнулся вдруг Шарго. – И устроить ведь это совсем несложно. Борьке только сказать!.. Намекнуть!.. Сейчас бы я, наверное, при желании легко получил от неё всё, что угодно,.. – он снова усмехнулся, покусал губы и вздохнул. – Только ничего мне от неё теперь не надо! От неё нынешней…

А той, двадцатилетней девочки… её уже нет… Как нет робкого и наивного Коленьки Шарго. Они исчезли. Растворились в дымке Времени. Ушли, взявшись за руки, куда-то туда!.. далеко-далеко, за горизонт!.. и не вернулись. Даже не обернулись ни разу.

Но там, за горизонтом – они вместе! Они – вдвоём. И они счастливы. Я это знаю. Совершенно точно. Так что не будем ничего портить.

Шарго снял трубку и набрал знакомый номер.

– Алло!.. Борь, это опять я… Слушай, я не смогу придти… Что?.. Нет, никак… Извини!

И спросил у Люцифера Его Сын:
– Правильно ли поступил тот человек?..

И ответил Люцифер Своему Сыну:
– Да. Он поступил мудро. Прошлого нельзя вернуть. Не стоит и пытаться. Он поступил мудро.

творчество-мавроди.рф