Вечером 9 июля 1980 года за дверью камеры номер 34 раздались крики, дверь нашей темницы отворилась и в пространство двухкомнатной квартиры, где проживало уже 30 человек, втолкнули мужика лет сорока, следом за мужиком влетел матрас и какие-то растрепанные пожитки.
'Куда еще, начальник, и так дышать нечем, спать негде, сесть негде, на светлану очередь с утра...' – завопила разбуженная событием камера 34.
'А хули я для вас могу сделать' – закричал высоким голосом начальник - Олимпиада. Хапун. Суды не работают и до августа не будут работать. Изолятор не разгружается.
- Ты бы хоть прогулку нам оставил. С каждой прогулки по 15 минут крадешь. Пользуешься, что у нас часов нет.
- Если я вас буду по полной гулять, мне вашу бскую тюрьму за день не выгулять.
Дверь захлопнулась. Мужик упал на колени и зарыдал.
- Хлопцы, не бейте меня. Я буду все делать как вы скажете, я вам все постираю и помою.
- Ты по какой статье?
- Не знаю.
- Ну, за что тебя посадили?
- За убийство.
- Так у нас пол-камеры за убийство. Кого ты убил?
- Матку забил.
- Какую еще матку?
- Ну, что ты доебался до человека. Мать он свою убил.
- Как ты ее убил?
- Бил, бил и забил.
- За что же ты свою маму убил?
- Она сказала, что я от немца зробленный.
- Нихуя себе. А как тебя зовут?
- Адоль.
- Адольф Гитлер что ли?
- Не, Канцевич моя фамилия.
- Ты один такой у матки такой?
- Еще сеструха у меня есть.
- А как сестру зовут?
- Ева.
- Адольф Гитлер и Ева Браун.
- Не. Адоль Канцевич и Ева Канцевич.
- А какого года ты рождения?
- 1943
- А сестра?
- Одинаково. Мы двайняты.
- Ну, вот что, Адоль. Бить тебя никто не будет. Мы друг-другу не судьи. Судьи наши там с другой стороны этой двери. Вот свободная шконка, кидай туда свой матрас. Места за столом пока нет. Когда освободится сядешь за стол. Правила у нас в камере простые: ты ни во что не лезешь и тебя никто не трогает. Если ты мать свою убил, то передач из дома тебе, наверное, ожидать не приходится. Но мы поделимся. Куришь?
- Не не куру.
- А выпить хочешь?
- Можна было б.
Он впервые улыбнулся.
- Выпить, братка Адоль я тебе смогу предложить только тогда, когда мы выберемся отсюда.
- А когда ж эта будя?
- Не скоро.
Здесь нас прервали. Шныри прикатили тележку с баком и через кормушку стали выдавать еду в алюминевых мисках. Обед.
Адольф быстро съел свою порцию, облизал ложку и вдруг, явно желая расположить к себе общество , произнес:
«Спасибо богу Исааку, а кто не доволен, тому х у сраку».
- Адоль, что за бог такой, Исаак.
- Не знаю, у нас в деревне так говорят.
- Ты веришь в Бога, Адоль?
- Не знаю...
А что Памир у нас ребята нынче минский или гродненский. Закуривай. А ты Адольф расскажи нам подробнее, как убил свою маму.
И Адольф поведал историю.
Мать его была заметной красавицей в маленьком беларуском городке где-то под Минском, куда в 41 году, через две недели после начала войны, мирно, без единого выстрела, навсегда пришли немцы. Это было в пятницу, а в субботу вечером как обычно танцы в ДК. У немцев аккордеон и красивая музыка. И сами немцы симпатичные, очень культурная нация без пьянства и без драк. Одеколон и шоколад. Целуются приятно не по-нашему. Все только по обоюдному согласию. Нет, она не бовала. Выбрала одного офицерчика и всегда ходила только с ним. Забеременела, родила. Офицерчик заботился. Привел немецкого доктора, когда рожала, носил продукты, давал деньги – немецкие марки, подарил золотое кольцо. Но женится не хотел, говорил что им нельзя...
В 44 она уже не плохо выучилась говорить и читать по-немецки, мечтала после войны уехать с детьми жить в Германию. Дети-двойняшки получились красивые. мальчика назвала Адольф, а девочку Ева, как хотел офицерчик.
В 44-oм году немецкая армия из городка ушла в одну ночь. Офицерчик забежал попрощаться и оставил в подарок часы для Адольфа, когда вырастет...
Мать тот час из городка уехала в дальнюю глухую деревню от мстительной советской власти подальше. Только в 55-ом году добралась до них советы. Выяснилось, что десятилетние уже дети не ходят в школу. Детей забрали в детский дом. Вот здесь в детском доме он все про себя и про сестру узнал.
После той войны случилось уже множество других войн, множество других народов воевало между собой и почти в каждой из этих войн так или иначе участвовал СССР. Но советские мальчики неизменно играли только в русских и немцев. Немцем добровольно быть никто не хотел. Немцев для игры набирали специальной считалкой. И воевали немцы против русских всегда вяло без энтузиазма в надежде в следующей жизни стать русскими. Только Адольф всегда вызывался быть немцем добровольно и воевал с русскими яростно, часто доводя дело до настоящей драки. Да и куда было деваться с таким именем - Адольф Гитлер. Учился плохо. Учителя сопровождали его личное дело из папки в папку записью: Социальная олигофрения. Маугли, так сказать. В 15 лет вернулся к матери в деревню. Так они и жили вместе. С 15 лет работал в колхозе. В 18 в армию не взяли. Поставили в военный билет статью 7 Б. Мать пила, стал пить вместе с матерью. Однажды мать показала ему подаренные часы. Но он не понимал, как по стрелкам определять время, да в деревне это было и не нужно. Потом часы куда-то пропали.
Сестра выросла красавицей, в мать, и еще что-то благородное унаследовала от немца, закончила школу 10 классов и вышла замуж. Тогда впервые он увидел на руке у сестры электронные часы. Часы назывались Электроника и очень ему понравились. Часы были очень красивые, но главное, что по этим часам он хорошо понимал время, потому что цифры знал лучше чем буквы. У него были к цифрам способности. Часы стоили сто десять рублей. Денег у него никогда не было. Они с матерью вообще могли жить без денег, а если деньги появлялись, то покупали вино, хлеб, керосин и спички. Обычно деньги в колхозе выдавали один раз в год, а тут сказали, что будут выдавать каждый месяц, как в городе и в июне выдали 70 рублей. Это и погубило не привычную к деньгам семью.
Он посчитал в уме, что еще 40 рублей и он мог бы купить электронные часы. Деньги матери не отдал, спрятал. Как показалось ему, спрятал хорошо. Каждый день, возвращаясь с работы, он проверял на месте ли деньги и однажды нашел свой тайник разоренным. Не хватало 30 рублей Матери дома не было, не было и единственного велосипеда. Уехала в магазин. Он побежал в магазин, несколько километров, но мать на велосипеде оказалась быстрее. В магазине сказали, что мать нагрузилась вином, взяла 8 фаустов плодово-ягодного по рубль девяносто две и поехала домой. Назад он уже возвращался не спеша. Конец мечте...
Мать уже выпила уже одну бутылку 07, спала на полу, обмочилась. Он взял одну бутылку себе и сразу выпил. Опьянел. Рассердился. Пинком разбудил мать: Зачем взяла мои деньги?
- Пошел ты нахуй, - сказала мама, - кто ты такой, что бы задавать мне вопросы. Ты от немца зробленный.
Здесь Адольф замолчал.
- Ну, и что было дальше?
- Я яе забиу.
- Kaк убил?
- Бил, бил. Гляжу забил.
Выпил еще и лег спать рядом.
- A потом?
- Потом сеструха прыйшла, все увидела и говорит, что же ты нарабил. Ты ж матку забил. А я ей говорю: Пашла ты нахуй, кто ты такая, ты ж от немца зробленная. Тут она кинулася на меня со сваими кипцюрами и морду мне падрала. Но и я ей добра дал.
- Убил?
- Не. Вырвалась, убежала. Толька часы мне свои оставила. Электроника...
- Да, Адольф, интересную историю ты рассказал. Статья у тебя будет тяжелая: Убийство при отягчающих обстоятельствах 100 УК БССР пункт Е. С особой жестокостью.
- А ты откуда ведаешь?
- Я здесь уже скоро год как сижу. Знаешь сколько мимо меня таких как ты прошло.
- Сколько мне дадут?
- Статья до 15 лет, дальше вышка. Вышку тебе по первому разу не дадут. Получишь лет 14 зоны усиленного режима.
- Да и х с ним. Мне что в колхозе, что в этой усиленной зоне oдинаково...