Это прямое продолжение рассказа Из будущего в темноту
Использованные песни:
Оригами - Ради Чего
Invektiva - Мой Мир
**********************
“Свет свечи дрожит на голой стене.
Тень моя скользит на встречу судьбе.”
Диана тихонько подпевала, стоя у зеркала в одном нижнем белье. На лице её сверкала озлобленная, но такая очаровательная улыбка, что нельзя было не задаться вопросом – ты почему до сих пор не покорила мир, а? Ну как с такой мимикой можно просто стоять и петь у зеркала? Может, пора уже, покорять-то? Ну кто, если не ты? На каждом слове песни выражение её лица менялось, улыбка смещалась с одной стороны лица на другую, брови приподнимались и опускались, а глаза меняли свою ширину так вовремя, что, взглянув на неё один раз, уже нельзя было представить, что кто-то поёт эту песню по-другому.
«Может быть, ещё успеешь меня остановить,
Может быть, ещё успеешь сказать:
«Стой, тебе не стоит уходить!»
Ну вот. Вот где заканчивается милашное создание и начинается настоящая Диана. Та Диана, которую я знал, всегда знал. После последней строчки в песне была секундная пауза. В это время Диана взяла наконец со стола канцелярский нож, грустно надула губки, и поднесла лезвие к руке. Нет, не к венам, а просто к противоположной стороне руки.
«Пульс есть! Бьётся сердце в груди!» - Визжит Диана, пытаясь повторить вокальные способности, и одновременно с этим проводит ножом от запястья до локтя.
«Силы есть ещё! Нам не решать. Но нам выбирать и нам с этим жить!»
Диана показывает зеркалу тоненькую полоску, медленно покрывающуюся капельками крови, снова дико, но так прекрасно улыбаясь.
«Слишком долго я пытался понять»
Диана глубоко вдыхает перед следующими словами, чтобы вложить в эти слова все свои эмоции, будто эта фраза – главный философский вопрос, цель жизни и причина грусти этой девушки.
«РАДИ ЧЕГО???» - зеркало, наверное, едва выдерживает этот визг, а Диана ещё и пытается его добить, ударяя своё отражение порезанной частью руки и размазывая кровь. – «Мы родились на свет, и кто вправе его выключать...»
Последнюю фразу Диана поёт так, будто вот-вот заплачет, тоненьким дрожащим голоском, опустив глаза впервые за всё представление.
Но Диана не плачет. Нигде, кроме своего укромного убежища.
∗ ∗ ∗
— Будем дружить?
— Будем, обязательно будем!
Слеза на моей щеке превратилась в ручей, и я всхлипнул. Впервые за столько времени я почувствовал, что по-настоящему вдохнул, а воздух на самом деле прошёл через трахею и наполнил лёгкие.
Диана прыгала и смеялась, будто действительно услышала меня и радовалась новому другу. И я стал повторять за ней. Искренне, как такой же ребёнок, как и она, я подпрыгивал на уже знакомом полу, слышал стук своих ног, прерывистое дыхание и смех. И свой, и Дианы.
Это была сделка, клятва, обещание или просто моя обязанность, существующая вне зависимости от моего желания. Дружить с Дианой. Как много всего можно уместить в это слово – «дружить»? И как много мог сделать я, став тем, к кому всегда приходил за фантазиями…
Девочка, наконец, перестала прыгать и выбежала из здания. Я бросился было за ней, но… куда мне теперь. На мою платформу спустили мир – здание и Диану. И ведь так и есть. Диана и это здание – это весь мой мир – всё, чего я хочу сейчас и хотел в прошлой жизни.
Когда дверь захлопнулась, я приготовился к мучительному ожиданию – когда вернётся Диана, вернётся ли вообще, что я смогу для неё сделать, и главное – смогу ли я сделать так, чтобы она выросла хотя бы немного другой. Получится ли исправить её жизнь?
Представляете, да? Годы тишины и одиночества, фактически просто включенного сознания без возможности сделать хоть что-то физически. И я не сошёл с ума, не потерял способность к общению, мышлению… я словно просто проснулся. Я спал много лет, но постоянно наблюдал за этим сном, в котором не было ни единого сновидения.
А потом пришла Диана, и я проснулся. А всё, что было до этого, стало растворяться, будто прошли не долгие годы, а всего одна бессонная ночь. Мерзкая, противная ночь, как когда ещё не существовало мобильных телефонов, а компьютер не могли себе позволить родители. И вот ты лежишь, лежишь… а глаза не закрываются, как ни старайся. Спать не получается, занять себя нечем, вставать и будить родителей нельзя… вот и получается первое в жизни маленькое страдание.
∗ ∗ ∗
Диана даже не стала стирать с зеркала кровь – родители давно привыкли к таким выходкам и делали всё сами, грустно, даже почти скорбно качая головой.
Небрежно замотав руку бинтами, которые у неё всегда были наготове, она выключила музыку, оделась и ушла из дома.
Именно в этот момент её безразличное выражение лица сменилось на вселенскую злость. Взгляд, который она бросала на прохожих, должен был сбивать их с ног, но они почему-то держались и продолжали свой путь, мило улыбаясь или смеясь.
— Привет, Диан. – приветствую я девушку, когда дверь в здание открывается.
И я слышу свой голос, он даже эхом отражается от стен, но для Дианы он недоступен. Почему? И нет, за этим вопросом не последует объяснения. Я действительно не понимаю, хоть и очень пытаюсь.
Диана плюхается на пол, который я, само собой, тщательно вычистил, чтобы не осталось ни единой пылинки к моменту возвращения моей любимой девушки. Она сразу же закрывает глаза и начинает, как и я когда-то, мечтать и фантазировать.
— Ну здарова. – обращается она будто ко мне, но видит совершенно другого человека.
— Привет. – отвечает он. – Ну что, как обычно?
— Ага, давай. – Отвечает Диана и немного съёживается от волнения.
Начинается сцена, знакомая мне ещё из прошлой жизни. Парень связывает ей запястья, локти, лодыжки, колени… а потом начинается магия этого места – невидимые руки точно так же связывают парня, засовывают ему в рот кляп-шарик и швыряют на кровать. Диане не нужна романтика – она просто прыгает на него и начинает свои извращения – целует кляп, облизывает его, попутно пытается развязать руки и изо всех сил извивается. Затем снова немного магии. В её рту появляется такой же кляп, а невидимые руки привязывают извращённую парочку друг к другу, лицом к лицу. Диана ещё какое-то время извивается, пытаясь избавиться от верёвок, но в конце концов расслабляется, тяжело дышит, а сквозь кляп проглядывается улыбка.
А в реальности Диана просто сидит и сильно закусывает губу, очевидно испытывая истинное наслаждение.
А я, выполнив свою работу, свои обязанности, смотрю на неё и пытаюсь радоваться.
∗ ∗ ∗
Когда Диана впервые покинула здание, я испугался. А что, если она не вернётся? Вдруг это было просто совпадение, и маленькая девочка просто от скуки забрела сюда, и попыталась немножко «поиграть».
Ожидание и сомнение были настолько ужасны, что даже годы, проведённые в тёмной изоляции, не сравнятся с этим чувством. Я, как дурак, бегал по зданию, бил в дверь и в стену ногами, действительно веря, что смогу выбраться. Вот же я – физический, слышу звуки ударов, чувствую их, со стен летит краска, дверь едва держится, на мгновение открывая щель наружу…
Но когда я наконец принял тот факт, что у двери нет никакого замка, и никто не запирал меня здесь, я смирился. Так же, как в детстве, я сел в угол, обхватил колени руками и упёрся в них лбом. Что ж, сто лет ждали, а пару дней не подождём? Неужели хоть кто-то во вселенный, наблюдающий за происходящим, думает, что она не вернётся?
Ждать пришлось даже меньше. Вечером того же дня, дверь снова открылась. Я, как ужаленный, почти взлетел до потолка, и был готов встречать Диану. И почти тут же опустил руки и стёр улыбку со своего лица.
Диана рыдала.
— Что случилось? – Закричал я и бросился к ней.
Само собой, она меня не услышала, а я просто проскочил мимо неё, будто девочка специально увернулась от моих рук. И тогда, панически пытаясь найти путь к общению, я понял, как работает магия фантазий этого места. Я просто видел её мысли. Нет, не как видеозапись, например. Не совсем. Я видел образы, голоса, и каким-то образом мог вытаскивать их из её головы и собирать здесь, вокруг себя. Словно паззл, я вырывал части картинок и звуков и составлял из них ту самую видеозапись. С первого раза, конечно, получилось не очень хорошо – Диана даже перестала плакать и испуганно смотрела по сторонам. Боюсь представить, каково это – почувствовать такой страх.
В этот день образы и голоса состояли из грубых криков отца и ударов. Ударов по лицу маленькой девочки.
— Ну и где ты шлялась? – кричал едва стоящий на ногах мужик. – Ты хоть понимаешь, что мы с твоей матерью переживаем? Понимаешь?
Он хватает девочку за руку и начинает трясти.
— У матери давление 180! – кричит он ей прямо в лицо, выдыхая омерзительный запах давно выпитого алкоголя. – Ты хочешь нашей смерти? Хочешь, тварь такая?
— Я просто гуляла! – Диана заплакала.
— Если ты ещё раз выйдешь из дома, - отец с силой врезал ладонью по щеке девочки, - на цепь тебя посадим, поняла?
— Не надо… не надо на цепь… - сквозь плач выдавливала из себя Диана.
— Тогда что надо делать? – отец снова ударил Диану. – Повтори?
— Если ты… ещё хоть раз… - с таким же трудом выдавливала слова Диана.
— Молодец. – с силой тряхнул девочку отец. – А теперь иди к маме и проси прощения.
Диана, держась за щёки, поплелась в сторону матери. Та сразу же обняла малышку и прошептала:
— Ну тихо, тихо, успокойся. Со мной всё нормально, не надо извиняться. Это ты прости, что не заступилась.
Увидев, как Диана реагирует на такие чёткие видения, я учусь новому – внесению в них изменений. Отец спотыкается обо что-то на полу, падает, ударяется головой и вопит от боли. Диана вращает глазами, пытаясь понять, откуда берётся новая картинка в её голове, но заметно успокаивается. Отец взлетает к потолку, как воздушный шарик, трясёт руками и ногами, зовёт на помощь.
Диана улыбается. Вот оно. Вот ради чего я здесь – ради её улыбок, ради её радости и в лучшем случае счастья. Способен ли я, отсюда, из этой ловушки, изменить её жизнь?
∗ ∗ ∗
— Спорим на десять тыщ, что смогу с ней замутить? – кивает какой-то парень в сторону проходящей мимо Дианы, обращаясь к своему другу.
— Ты ебанутый, что ли? – смеётся друг. – Бля, мне десять тыщ не жалко, а вот тебя жалко будет.
— Ну вот раз не жалко, давай. – настаивает парень.
— Так, подожди. – Отходит друг в сторону, хитро улыбаясь. – Нравится Дианка? Нравится? А спор – это как прикрытие, чтобы не ржали над тобой?
— Э, ты давай-ка это самое, тему не переводи. Спорить будешь?
— Бля, ну ты экземпляр, кончено. – качает головой друг. – Ладно, давай. Но смотри, проебёшь – долг не прощу, чтобы в следующий раз не выёбывыался.
— Не проебу, не ссы.
— Ну чё стоишь тогда? Беги за ней!
И он побежал, под издевательские усмешки своего друга. Диана плелась домой из магазина, закупившись дешёвым пивом, сигаретами и чипсами. Её никто не звал в свою компанию, и даже если бы позвал, в лучшем случае получил бы пару оскорблений в свой адрес. Но Диане всё-таки хотелось быть частью атмосферы этого времени.
Проходя мимо бухающих компаний, она так же злобно на них смотрела, но всё же прислушивалась – какая музыка звучит из чьего-то телефона. И эта музыка ей нравилась. Погружалась в атмосферу она дома – благо, что родителей часто не было, а когда возвращались и видели пьяную дочь, поющую песни, уже не обращали внимания. Смирились.
— Диан, подожди! – догнал парень девушку у самого подъезда. – Ты домой? Бухать собралась?
— Нихуя себе, это откуда такие познания? – наигранно подняла брови Диана. – Следишь за мной, что ли?
— Нет ну… - замялся парень, - все же знают, что ты дома концерты устраиваешь и всё такое…
— Ну допустим. И чё тебе надо-то?
— Ну, может, вместо этого, - парень указал на пакет с торчащими из него бутылками, - сходим куда-нибудь? Погуляем там или посидим где…
— Чё, сука, на слабо взяли? – Диана максимально приблизилась к парню. – Или поспорил с кем?
— Ну нет, я это…
— Ну нет, я это. - передразнила парня Диана. – Без шансов, парень, понял?
— Ну давай один раз попробуем? – Жалобно попросил парень.
— Сколько проспорил-то? – невесело усмехнулась Диана, вместо ответа.
— Десятку.
— Ха! Лошара! – снова без радости на лице посмеялась девушка. – Всё, свободен. Чего стоишь?
И Диана исчезла в подъезде, не глядя на реакцию отвергнутого кавалера.
Это был не первый случай. Диана отметала всех, кто пытался начать с ней отношения. Думаю, в прошлой жизни всё было немного не так. Если тогда порезы на её руках возникали внезапно, в порывах чувств, а кровь летела не на домашнее зеркало, а на людей, находящихся вокруг, то сейчас всё было куда спокойнее. Теперь, когда у Дианы было здание, реальный мир с реальными парнями ей был не так уж и нужен.
Дома, разумеется, никого не было. Диана, аккуратно поставив пакет на стол, выглянула в окно – парень удалялся, грустно опустив голову.
— Урод, блять. – пробормотала Диана, раздеваясь.
В комнате всё было готово. Компьютер включен, пиво открыто, а нож как всегда – под рукой.
«С чего бы ты начала историю?
С того утра, когда кричали звёзды,
Когда ты плакала, не отрываясь от линии,
Когда казалось, всё несерьёзно…
С чего бы ты всё это вспомнила?
С того, как руки искали лезвие…»
Диана пела. Как я когда-то пел на тех трубах, как кто-то и сейчас поёт где-нибудь за гаражами или в заброшенных садах… только она пела одна. Грустно, почти позволяя себе пустить слезу, стараясь улыбаться, пусть это и не были искренние и радостные улыбки. Скорее, это были репетиции. Мечты о том, что вот когда-нибудь она именно так будет петь на сцене, а её фирменный надрез на коже будет неотъемлемой частью представления, вызывающей бурную реакцию публики.
«Забыв про тех, кем ты тогда берзгуя,
Делала на коже цветные надрезы…
И это мой мир…
Это мой мир…»
В этот момент в ход пошёл нож. Цветные надрезы на её коже насыщались кровью, словно реки, выходящие из берегов после резкого таяния снега. Она смотрела на них так задумчиво, будто важнее в жизни просто ничего не может быть.
«Это мой мир…
Это мой мир…»
Да, блять, так и есть. Это её мир, и да, он настолько хуёвый. Иногда я поражался, как она умудряется не плакать? Её голос срывался каждые несколько слов песни, она ставила их на паузу, чтобы перетерпеть этот момент и продолжить. А что продолжить? Имитировать обычную жизнь почти совершеннолетнего подростка во времена две тысячи седьмого безумия?
Могу ли я представить, как сижу и пью пиво у себя в комнате, подпевая любимым голосам, не имея возможности выйти к друзьям и совместить бухло с весельем и грустью, распиздяйством и философствованием, влюблённостью и обидами, да просто разбить на разные версии «пиздеца»? Пиздец – он ведь так разнообразен, когда ты, в своей любимой компании, выжираешь пива, водки, Блейзера, Ягуара, Чёрного Русского, Ямайки или ещё какого-нибудь дешёвого пойла…
«Пиздец, как охуенно», «Пиздец, как хуёво», «Пиздец, что мы творим»… или самый философский пиздец в истории человечества – «Пиздец, нахуя я столько пил?»
Но в любом случае, что бы ни произошло в тот день, любой из пиздецов будет вспоминаться с улыбкой на лице и радостью, насколько бы плох он не был.
У Дианы такого не бывало. Точнее, были те же напитки, сигареты, песни… а пиздец – это насколько сильно на этот раз она разрежет себе руку. Может, она копит эти шрамы на память? Чтобы когда-нибудь, через десяток лет, когда жизнь этой девушки станет ярче и приятнее, она смотрела на них, улыбалась и рассказывала своему парню или подруге про самый большой ПИЗДЕЦ в её жизни.
«С чего бы я мог начать в это верить?
С того, что я мёртв, а тебе шестнадцать?
И слёзы давно уже в глазах высохли,
И не было смысла здесь оставаться.»
Диана как-то успевала затянуться традиционным для себя «Петром» между словами песни. Выдыхание дыма вместе с продолжением текста, кажется, особенно нравилось девушке.
«С чего бы я мог начать в это верить?
Может быть, с того, что меня сделали дьяволом
Люди, что стояли за закрытой дверью,
Когда я хотел убить себя…»
Диана включала эту песню второй раз в жизни. И второй раз я удивлялся – это песня как будто про меня. А точнее, про нас с Дианой. Руки, ищущие лезвие, цветные надрезы на коже, этот её хуёвый мир… а ещё, я ведь мёртв, а ей, на момент первого включение песни, было как раз 16. Если разобрать каждую строчку, можно подстроить её под нашу ситуацию. «И слёзы давно уже в глазах высохли» - Диана перестала плакать вне здания очень давно. «И не было смысла здесь оставаться.» - Конечно, не было смысла оставаться в этом мире. Ведь в мире фантазий всегда лучше… И самое главное - кем меня сделали люди за закрытой дверью? И хотел ли я хоть раз убить себя?
«Это мой мир…
Это мой мир…
Это мой мир…
Это мой мир…»
Когда текст прерывался больше, чем на пару секунд, Диана начинала кивать головой в такт музыке, до невозможности мило вытягивая личико, и стучать пальчиками по столу. Да, спустя столько лет я всё ещё не перестал умиляться, глядя на её миниатюрные ручки.
«ЭТО МОЙ МИР
ЭТО МОЙ МИРОК
ЭТО МОЙ МИР
ЭТО МОЙ МИРОК
ЭТО МОЙ МИР
ЭТО МОЙ МИРОК…»
Диана срывает голос и трясёт головой – точно репетирует будущие концерты. Волосы то закрывают её лицо, то снова освобождают, и это мгновение пугает меня почему-то. Кажется, ещё одно такое выступление, и она навсегда накинет волосы на лицо, чтобы не видеть мир, а мир не видел её.
«Девять кругов нашего ада
Слились в один, теперь всегда со мною рядом.
Наверно, всё же, этот тест не пройден,
Дьявол внутри меня всегда голоден.
Я заслужил это, ты заслужила это –
Тонуть в боли каждое лето.
Я заслужил это, ты заслужила это.
Холодный рай внутри адом был согрет!»
Нет, если эта песня про нас, то она – точно всего этого не заслужила. Я – наверное. Да, почему нет? Но не она. Она просто согревается в холодном раю моими адскими фантазиями. Ей просто хочется чего-то лучшего, чем её мир.
«Как ты считаешь, как всё закончится?
Ведь это вовсе не конец истории.
Всё сладкое, что ты спрятала,
Нашёл мой ангел и выбросил в море.»
На этот моменте Диана начинает хмуриться. Выражение её лица становится страшным – в том смысле, что мне страшно от того, какие эмоции сейчас её переполняют.
«Ветер растрепал волосы,
Крыша захлебнётся твоим горем.
Линия жизни становится сетью.
Нашей любовью море наполнено!»
На строчке со словом «любовью» Диана сделала вынужденную паузу. Несколько секунд она прерывисто вдыхала, стараясь не заплакать. И выдержала. А я – нет.
«ЭТО МОЙ МИР
ЭТО МОЙ МИР
ЭТО МОЙ МИР
ЭТО МОЙ МИР»
Диана кричит вместе с вокалистом и одновременно бьёт себя ножом в руку. Не «цветные надрезы», как пелось в начале, а настоящие колотые раны. Я уже давно не терплю, я рыдаю. Из-за всего сразу. Из-за неимоверной жалости, из-за невозможности вырваться из своего ада и хоть как-то помочь – обнять, отобрать нож, связать, если нужно (а ей нужно, ей точно это нужно), отнести опять в это проклятое здание и назвать правильное желание… а ещё из-за того, что эта песня всё-таки про любовь. Про мою любовь к Диане и, наверное, её ко мне. Почему мы оба так реагируем на эту песню?
Мне остаётся только долбить дверь ногами и кричать. Вдруг когда-нибудь…
∗ ∗ ∗
Диана приходила каждый день, и почти каждый раз испуганная. Вечно пьяный отец продолжал распускать руки, а всё, что я мог – это ловить её мысли, её фантазии, и красить во все возможные краски, наполнять её пребывание здесь чем-то приятным и весёлым. И хотя бы это мне удавалось. Диана сидела, закрыв глаза, и будто смотрела весёлые мультики – хлопала в ладоши, смеялась, замирала от ожидания следующего события…
Я часто ловил себя на мысли, что прошлая моя жизнь была тренировкой. Только не тренировкой общения с Катей, а полноценной подготовкой к сегодняшнему дню. И всю ту жизнь, проведённую в фантазиях, я создал для того, чтобы не растеряться и сразу начать выполнять свою обязанность.
Чем чаще приходила Диана, тем больший след оставляла за собой. Я называю это следом, а по факту – это коридор, лабиринт, который я могу приближать или отдалять по своему желанию. Когда дверь закрывалась, и Диана убегала домой, она оставляла после себя точку – точно такую же точку, которую я видел, когда она впервые сюда пришла. И стоило мне коснуться этой точки, я видел весь её путь. От здания до дома, от дома до детского сада, от детского сада в магазин с мамой… чем больше мест посещала девочка, тем больший лабиринт доставался мне. Я не мог пройти по нему, но мог как бы «подтащить» пространство к себе, чтобы всегда следить за ней.
Я каждый день наблюдал, как пьяный отец бил малышку. Порой безжалостно, жестоко. Но почему он это делал? Потому что Диана сбегала из дома и приходила ко мне. Наверное, было бы лучше, если бы я перестал показывать своё присутствие. Диана бы забыла об этом месте, перестала сбегать из дома… и, есть вероятность, что отец бы успокоился. Но это лишь вероятность.
И вместо исчезновения из её жизни, я пытался понять, каким образом здание влияло на других людей, когда я того хотел? Что для этого было нужно? Желание владельца?
И я оказался прав. Однажды утром Диана прибежала ко мне и забилась в дальний угол. На лице её горел адским пламенем небольшой порез. Маленькая ранка на покрасневшей щеке, но для меня это была граница между добром и злом, между раем и адом, между жизнью и смертью.
— А вдруг папа меня найдёт? – Диана закрыла лицо руками и тихонько заплакала.
И в этот момент появилась ещё одна точка. Ещё один лабиринт, в который я без проблем влез. Разумеется, он вёл к её отцу. Всего пара секунд, и вот я уже рядом с человеком, омерзительным голосом обещающим поотрывать ноги своей дочери, когда та вернётся.
Я попробовал старый метод – просто вслух произнёс, куда нужно идти. Это не сработало. Тогда я попробовал прислушаться, «поймать его мысли», как делал это с самой Дианой.
На минутку я вернулся к ней, и создал маленькую забавную картинку из мультика, который она так любила. Один из его персонажей спросил у Дианы, хочет ли она, чтобы папа прекратил. Просто прекратил, неважно, что.
Диана, не убирая рук от лица, повторила согласия столько раз, что мне не составило труда ворваться к её папаше, а потом и в его голову, и сказать, где находится его дочь.
И он, словно зомби, перестав орать и рвать на себе одежду, покорно поплёлся в сторону здания. Я словно шёл прямо перед ним, контролируя его движения и следя за тем, чтобы он не свернул с пути.
Когда на лестнице послышались шаги, Диана жалобно запищала и свернулась клубочком в углу. Ну, когда, если не сейчас. Входи, мразь, добро пожаловать.
— Диана! Диана! – кричал персонаж мультика. – Это твой папа идёт! Он хочет тебя побить! Хочешь, чтобы мы тебя защитили?
— Хочу-у-у-у-у! – Жалобно протянула девочка и дверь распахнулась.
Только вместо Дианы, отец увидел меня.
— Ты ещё кто такой? – прищурил он один глаз и сжал кулаки.
Я посмотрел на Диану. С ужасом глядя на дверь, она всё больше выглядывала из-под ладошек, всё больше убеждалась в том, что на пороге никого нет. Я удовлетворённо кивнул и набросился на отца.
Да, моё место – мои правила и моя сила. Я не знаю, кем меня сделали – дьяволом или кем-то ещё, но крепкий с виду мужчина, да ещё и трезвый, так как дело было утром, влетел в стену от моего лёгкого толчка в грудь.
— Ты охерел, падла? – бодро вскочил он на ноги, выдержав пробный удар.
— А ты не охерел? – трясущимся от напряжения и ненависти голосом спросил я. – Какой мразью нужно быть, чтобы избивать собственную маленькую дочь?
— Я пальцем её не трогал! – неумело соврал отец. – А ты кто такой, чтобы лезть в чужие семьи? А? Где моя дочь?
— Она здесь. – с улыбкой кивнул я и ещё раз ударил мужчину в грудь.
Тот снова влетел в стену, на этот раз приложившись головой, и упал. И всё. Меня сорвало. Я не мог больше терпеть вида живого мудака, недостойного жизни. Наверное, он сдох после первого же моего удара – я хорошенько наподдал его голову, как футбольный мяч, когда ещё играл в футбол. Но успокоился я только когда от его головы не осталось видимых частей, а тело было разорвано на мелкие куски. Я, словно зверь, хватал уже мёртвое тело, а потом и его части, и с лёгкостью рвал пополам, издавая при этом действительно нечеловеческий крик, с которым из меня выходила ненависть, а с каждым следующим вдохом приходило чувство удовлетворения.
Диана всё ещё смотрела на открытую дверь, в окружении застывших мультяшек.
— Ну всё, больше он тебя никогда не тронет! – весело засмеялась одна из них.
∗ ∗ ∗
Диана вошла в здание, держась за свежепорезанную руку. Куча бинтов не спасала – сквозь них давно просочилась кровь, и девушка постоянно вытирала ладонь об одежду, наплевав на то, как это выглядит.
Снова кровать и новый молодой человек. Наверное, из какого-нибудь фильма. Некоторых я узнавал, некоторых – нет, но они очень часто менялись. Диана использовала здание исключительно как инструмент для самоудовлетворения, а не для фантазий о ком-то конкретно.
— Почему ты не хочешь попробовать этого в реальности? – решился я спросить у неё об этом, используя фантазию.
— Пха! – Прыснула невесёлым смехом Диана. – Нахера мне реальность, когда есть такое.
Диана обвела восхищённым взглядом здание, которое слегка приукрасилось кроватью и новым человеком, после её возвращения. Надо признать, увидеть восхищение на лице любимой девушки – это великая ценность. Можно было на этом закончить расспросы, но я не стал.
— Ну ты представь, - загадочно заговорил парень, связывая ей руки, - найдёшь наконец парня, заживёшь полной жизнью, не нужно будет приходить сюда…
— Я и здесь могу пожить полной жизнью, ведь так?
— Так, но это же не реальность, ты ведь это знаешь. А что, если я завтра исчезну?
— Тогда дорежу себе руки до конца и сдохну нахуй. – Усмехнулась Диана. – Чё мне ещё жить-то? Кому я нужна?
— Ты вообще в курсе, что ты очень милая и красивая? – даже голос фантазии задрожал от моего волнения.
— Ага, и ебанутая.
— А ты не допускаешь, что есть на свете люди, которым нравится твоя ебанутость?
— Не допускаю. – грубо ответила Диана. – Не отвлекайся там, а то другого позову.
Эх, Диана. Если бы ты знала, что каждый «другой» - это всегда я. Иногда мне хочется, до безобразия хочется предстать перед ней в своём настоящем обличии. Что тогда случится? Обычное её «э, чё за хуйня?», недовольный взгляд и смена внешности… или вдруг она меня вспомнит?
Это всё та песня, которая как бы про нас. Я понимаю, что, находясь в такой ситуации, можно найти много песен, текст которых так или иначе можно сопоставить с нами. Но это ведь она её выбрала, это она второй раз почти позволяет себе заплакать, это она режет руки так сильно, как никогда не резала раньше.
— Прости, - говорит парень, потуже стягивая локти, - но вот я допускаю. И даже уверен, что есть человек, которому ты очень нравишься.
— Ага, ну-ка скажи, как его зовут.
— Антон. – Это было настолько волнительно, что парень перестал связывать Диану.
— Антон… - задумалась она, - это… ну, есть один, в школе учится. И чё ты мне пиздишь, у него девушка есть, вообще-то.
Эта её задумчивость… на мгновение я уже и поверил, что она помнит.
— Тогда вот тот парень, который сегодня хотел с тобой провести время. Ты правда ему нравишься.
— Он сам признал, что это был спор.
— Этот спор был прикрытием, чтобы другие…
— Какая-то хуйня сегодня в голову лезет. – перебила и раздражённо посмотрела по сторонам Диана. – Домик, блять, давай, не тупи.
Она с самого детства называла меня «домиком».
— Домик-домик, а пойдём сегодня в лес! – просила она меня, и я показывал ей то, что она никак не могла видеть.
Домик-домик, домик-домик… а потом просто «домик». Как кличка для пса. Однажды я просто перестал быть её другом, и превратился в инструмент. Или в друга, но уровнем пониже.
∗ ∗ ∗
После смерти отца Диана две недели не приходила в здание. Для всех её папа просто исчез, никто даже не видел, как он направлялся к зданию, будто я действительно вёл его через свой коридор, через свой лабиринт. Просто был человек в комнате, и исчез.
Как и весь остальной мусор, его разорванное тело тоже исчезло из здания. Через год её мама вышла замуж второй раз, за вполне адекватного человека, и я был спокоен. Я избавился от главного страха и ужаса Дианы и думал, что в этот раз она вырастет более адекватной. Но когда она прибежала ко мне и с радостью показывала порез на крошечном пальчике, я грустно вздохнул, и попытался убедить её в том, что ничего весёлого в этом нет.
Девочка взрослела, и жажда собственной крови росла. Сначала эта была радость от случайных травм, но потом, годам к двенадцати, она впервые поцарапала свою крошечную ручку каким-то ржавым гвоздём, найденным на улице, и с восхищением показывала мне, как тонкая линия постепенно покрывается капельками крови, а затем весело трясла рукой, чтобы забрызгать как можно больше пространства, будто это мне тоже нравится.
А через некоторое время это стало для неё обыденностью. Коллекция шрамов пополнялась, девочка взрослела, а я, как уже говорил – превращался из друга в инструмент.
Разумеется, мне приходила в голову мысль надиктовать ей текст, который она должна будет произнести, чтобы всё вернулось на много лет назад, когда у нас всё ещё было хорошо. Но, во-первых, зная характер Дианы, она скорее пошлёт меня и моё здание нахер и больше не вернётся. Серьёзно, она на это способна. А во-вторых, кто управлял этим зданием до меня? Разве он не хотел точно так же всё изменить, просто надиктовав мне текст? Вместо этого, здание просто показывало мне фантазии, которые мне были нужны, и даже не влезала в них со словами о реальности.
У меня были только теории. Может, до меня здание было пустым и выполняло все задания «на автопилоте»? Тогда действительно мой план может сработать. Но все остальные теории отметались одним единственным уже упомянутым фактом. Почему тот, кто был здесь до меня, ничего не сделал? Можно было плюнуть на всё и рискнуть. Уговорить всеми возможными способами Диану произнести нужный текст, и даже несколько вариантов, и вернуть себе нормальную жизнь… Или потерять Диану навсегда. Плевать, что случилось бы со мной – в этой жизни, в этой версии мира, у меня нет никого, кто бы меня ждал, я просто не существую. Нет здесь Антона, давно влюблённого в Катю, и вечно зависающего в своём здании. Точнее, он как бы здесь, но уже совсем в другой роли.
∗ ∗ ∗
ПРОДОЛЖЕНИЕ И ОКОНЧАНИЕ В КОММЕНТАРИЯХ