(Продолжение книги Счастье с иным лицом. Записки петербурженки в Кыргызстане. Глава III Времена года Заметка 1)
Я долго пыталась проследить, когда же на моей новой родине, в Бишкеке, появляется первая трава. И наконец в один прекрасный день вдруг осознала невероятный, но очевидный факт: она никогда и не исчезает. Когда поздней промозглой осенью я заметила у калитки только что проклюнувшиеся нежные травинки – я с трудом поверила своим глазам. Но осмотревшись по сторонам, я увидела, что за домом зеленеет сочный молодой чистотел, а прямо из каменной ступеньки весело торчат листья одуванчика…
Это вовсе не означает, что у нас не бывает лютых морозов и снегопадов. Зима в Кыргызстане самая настоящая. Но вот привычная для северных широт поговорка «солнце светит, да не греет» к нам не подойдет - солнце здесь греет всегда, в том числе и в лютую стужу. Даже в декабре, думаю, можно загорать, если только найдутся экстремалы, готовые на такие эксперименты. В горах так вообще весело: кругом сугробы, а кожаная куртка аж горячая на ощупь, если на нее падает свет... Но и в городе даже в пасмурный день или ночью вы безошибочно угадаете, какая сторона улицы – теневая: на припеке травка как ни в чем не бывало зеленеет круглый год, а вот в тени все безжизненно и голо.
Позвольте, а по каким же признакам тогда понять, что весна не за горами? В Петербурге, помню, для меня было две самых трепетных приметы пробуждения природы. Первая – это яркие солнушки мать-и-мачехи на голой, но уже прогретой земле. А вторая – жёлтые пушистики вербы, с которыми мы шли в храм в грустный и радостный день Вербного воскресенья, вспоминая, как Господь со славою входил в город, где он через несколько дней будет распят… На новом месте я поначалу не обнаружила ни того, ни другого, и была несколько огорчена. Но потом оказалось, что мать-и-мачеха у нас растёт в горах, чуть повыше Бишкека – в долине для неё слишком жарко и сухо – и цветёт где-то в начале апреля. Так что абсолютное большинство бишкекчан никогда в жизни не видели этот весёлый цветок. А вербочки я просто не в то время искала. Здесь они цветут не в апреля, а в самом начале марта, а то и в конце февраля. Их часто продают на базарах на Женский день, а заготавливают ещё раньше. Но наши бабушки, потомки выходцев с Украины, передают из поколения в поколение традицию: они сажают вербы у себя на дворе, срезают во время цветения, обматывают мокрой тканью и убирают в подвал. А на Вербное воскресенье достают «пушистики» - как новенькие! – и словно переносятся на далёкую и почти забытую историческую родину…
А теперь отгадайте: сколько же у нас месяцев в году, когда вообще ничего не цветёт? Поначалу я думала, что таких месяцев три, потом их число сократилось до двух (декабрь и январь), но в конце концов я поняла, что правильный ответ – «Ни одного». И всему виной – вероника… Что, Вероника?! Шерше ля фам, выходит? Да нет, с маленькой буквы! Это такой цветок – вероника восточная – розовый или голубой, нежный и довольно симпатичный, но главное – чудесный: она продолжает цвести всю зиму, даже под снегом!
Ну а во время оттепели, когда припекает солнышко и снег тает – она и вовсе преображается, словно забыв, что на дворе Новый Год… А в феврале к её звонкому, волнующему соло присоединяется хор других цветов. Так бывает на рассвете: сначала одна птица подаёт голосок – негромко, но звучно, с перерывами, словно пробуя воздух – в полной тишине. И вдруг, в какое-то мгновение, со всех сторон раздаётся радостный, торжествующий щебет, в котором теряется этот первый робкий звук…
Что за певцы в этом хоре первых цветов? Их не счесть… Вот, к примеру, какие вы можете вспомнить однокоренные к слову «весна»? Ну, «весенний», «по-весеннему», «веснушки»… Вот ещё одно в вашу копилку – «веснянка»! Есть у нас такое крохотное растение с нежными белыми цветами, мелкими-мелкими, как мука (за это ей дали вторую кличку – «мучница»). Мал золотник, да дорог: глядишь на неё – и сердце радуется. Ведь это хоть маленький, но всё-таки цветок, и не зимний, как вечно зелёная вероника, а именно весенний, весной от него пахнет! Недаром и величают его так ласково, любовно – веснянкой…
Немногим от неё отстаёт другая травка, рогатая вдвойне – РОГоглавник прямоРОГий. Несмотря на устрашающее название, это вовсе не монстр, а тоже малыш: если у веснянки цветы – белая мука, то у рогоглавника – жёлтый рис. Весна подкрадывается к нам тихонько, на цыпочках, её первые шаги легко можно пропустить. Не успеешь и глазом моргнуть, а она не то что на пороге – уже на кухне хозяйничает, уже и в спальню заглянула, осыпает постель розовым облаком лепестков!
Однажды, числа 26-ого февраля я пошла гулять по Бишкеку, недалеко от дома, и была поражена: городские лужайки пестрели крохотными белыми, жёлтыми, фиолетовыми брызгами. Там была не только вероника (куда ж без неё!), но и, скажем, гусиный лук. Разумеется, его никто не сажал, он повылезал сам: по его календарю уже была весна!
В другой раз, тоже в конце зимы, мы с группой любителей приключений ездили в Орловку – на горнолыжную базу. Начали путешествие вместе, но потом наши пути разошлись, и пока я каталась на фуникулёре и любовалась сверкающими белыми просторами, одна моя знакомая набрела на пригретый солнцем холмик, и увидела его – тот самый цветок, который мы в обиходе зовём «подснежником» (правильное его наименование – крокус алатавский, в честь нашего главного горного хребта Ала-Тау, или Ала-Тоо), - пожалуй, самый роскошный из наших первоцветов...
Да, по сравнению с этим принцем наша зимняя героиня вероника кажется простой крестьянкой. Но она с честью выполняет свою миссию – передаёт олимпийский огонь цветения от роз к подснежникам. А там, глядишь, и вербы распускаются, и примулы в садах и парках, а потом и дикие – в горах. Наступает самая настоящая весна.
Хотя, по правде сказать, она никогда и не прерывалась, потому что ещё осенью, как говорят биологи, некоторые наши растения переживают вторую фазу цветения и плодоношения, вторую жизнь, вторую «весну». Летом действует так называемый “лимитирующий фактор” – недостаток влаги из-за жары. Поэтому всё живое спешит быстренько отбросить семена и засохнуть. И вдруг в сентябре на абсолютно сухих стеблях каким-то чудом снова распускаются цветы. Видимо, между засохшими всё-таки остаются какие-то живые клетки – и по ним-то передаётся живительный сок к цветам от корней.
Другие растения поступают ещё более мудро: у них осенью всходит и подрастает молодое поколение – из тех семян, которые разлетелись в июле. До заморозков оно успевает окрепнуть и возмужать, зимой отдыхает под снегом, а весну встречает в полной боевой готовности: остаётся только оперативно поцвести и дать семена – как раз уложатся до зноя. И вот, на свежую зелень озимых трав ложатся разноцветные осенние листья – а потом эта яркая красно-жёлто-зелёная палитра плавно переходит в нежную гамму марта.
В 2016 году, когда я приехала сюда, на Женский день уже повсюду розовели цветущие абрикосовые сады. Деревья стояли еще голые, без единого листика – а бутоны уже распустились. И так всегда бывает – природа как будто торопится: с листьями она еще успеет, а из соцветий ведь должны плоды созреть к июлю! Сначала цветет урюк и фиалки, за ними – вишни и сливы, и только после этого наконец-то на абрикосе раскрываются зеленые почки. Потом приходит черед яблони и одуванчиков, а вишни уже облетают белым дождем. Эстафету принимают ландыши, сирень, белая акация и каштаны. А последними распускаются розы, чтобы процвести до ноября. Начинается лето.
Особенно прекрасна вьющаяся роза, которая может покрыть ограду и стену дома сплошным малиновым или желтым ковром.
И не случайно именно она. «Вьющаяся», «вьётся», «обвивает» - без этих слов невозможно описать нашу землю. Пожалуй, в природе каждого края есть своя «визитная карточка», изюминка: это не обязательно одно растение – может быть и целый класс, - и не всегда получается подобрать для него точный биологический термин – но всегда интуитивно понятно, о чём идёт речь. Например, в южных странах это пальмы – и не важно, растут на них финики, бананы или кокосы.
В России это, на мой взгляд, хвойные. Без елей и сосен невозможно себе представить ни Карелию, ни тайгу (ни Новый Год!), их карликовые братья обитают даже в тундре, а Валаам пропах насквозь можжевельником. Конечно, во всех песнях и стихах говорится о «русских берёзках». Но не берёзками покрыты бескрайние просторы Сибири. И не в берёзовых рощах стоят сказочные избушки на курьих ножках. И не берёзки, наконец, рисует наше воображение, когда мы слушаем Высоцкого: «В заповедных и дремучих страшных Муромских лесах…» Ух как – «здесь русский дух, здесь Русью пахнет»! Пахнет целебной хвоей… Эвона как я разностальгировалась!
Что же касается Кыргызстана, то он бы не был самим собой без всех этих «обвитых стен» и «увитых беседок». Все, кому не нужен прочный неповоротливый ствол, кто неутомимо карабкается вверх, закидывая всё выше и выше «скальные крючья» цепких усов – все они чувствуют себя естественно и легко в нашем горном краю. Та же вьющаяся роза, хмель, плющ, пушистый ломонос восточный, похожий на густую белую шерсть,
паслен… даже сирень у нас бывает вьющаяся! И, конечно, виноград. Может быть, как раз поэтому он здесь растёт – растёт, беспардонно нарушая всякую природную логику. Ведь его место на Средиземноморье, где вообще не бывает зимы. У нас ведь не живут ни лимоны, ни апельсины, ни мандарины, ни оливковые деревья – а виноград живёт: не потому ли, что он тоже умеет карабкаться?
Но вернёмся к нашим баранам, то есть бананам, то есть розам… Не надо думать, что летом только они отдуваются за всех. По дороге от дома до озера, что в Карагачёвой роще, меня приветствует множество разнообразных цветов: и бузина, и акация (её месяц – май, но кое-где она может продержаться до июля), и скромные, но многообещающие цветочки ежевики, и огромные бабочки мальвы, приколотые к высоким стеблям (нежные белые, роскошные бордовые),
и колючий татарник с пушистой розовой «головой»,
и василёк цепкий – чаще белый, чем синий, - и заметные издалека на зелёной траве розовые или жёлтые облачка люцерны (каждый цветочек – крохотный, но растение целиком выглядит очень нарядно), и ромашки, и синяк с разноцветными цветками (синими и розовыми),
и брат иван-чая – кипрей, и голубые звёздочки цикория… С одних растений осыпаются лепестки – а другие распускаются; внимательный глаз каждый раз подмечает что-то новое.
Больше всего меня восхищает адамово дерево, или катальпа. Если вы видели когда-нибудь вблизи свечи каштана, вы знаете, что они не чисто белые, а с разноцветными вкраплениями, которые делают их еще краше. Цветы адамова дерева – такие же, но крупнее, а по форме похожи на большие белые колокольчики, или на увеличенные во много раз ландыши; они собираются в соцветия – в виде пирамидки.
На месте каждой такой «грозди» потом появляется смачный длинный-предлинный стручок. Листья – шершавые, немного липкие и огромные; 20 на 25 сантиметров – это ещё не предел, на молодых деревцах бывает и по 40. Не случайно растение так называется: Адам вполне мог бы прикрыть наготу свою одним таким листом. (Любопытно, что с кыргызского «адам» переводится как «человек», как будто бы это слово сохранилось со времен наших прародителей. А может, так оно и есть?). А ещё у катальпы невероятно лёгких ствол. Муж рассказывает, что как-то раз на уроке труда они вместе с учителем срубили такое дерево; Игорь подхватил его и понёс. Учитель закричал: «Эй! Стой! Куда тащишь один!» - подбежал, отнял… и убедился сам, что оно воздушное, как будто сделано из бумаги.
А карагач (в честь которого наш парк и зовётся Карагачёвой рощей) наоборот, очень тяжёлый. Он растёт не спешно, экономно расходуя влагу, потому прекрасно чувствует себя в нашем засушливом климате. А раз он медленно «толстеет», то годовые кольца прилегают друг ко другу – и древесина получается чрезвычайно плотной.
И всё-таки именно розы, пожалуй, цветут дольше всех: их алое пламя и в ноябре такое же свежее и нарядное, как в июне. И вдруг, не спросясь у растений, не успевших ещё сбросить летние платья, - выпадает снег. Хотите верьте, хотите нет, а первого декабря мы лепили снеговика, и украшали ему щёки лепестками розы – не магазинной, а нашей, садовой…
Зима у нас в любом месяце приходит неожиданно: городские службы только глазами хлопают, удивленно глядя на снегопад. Город мгновенно увязает по уши в снегу и на весь вечер застывает в пробках. Это, конечно, неприятно, но зато какая красота! А может, коммунальщики просто предчувствуют, что первый легкомысленный снежок быстро растает сам – так зачем зря тратить силы на уборку? Впрочем, и через месяц, уже в ноябре, повторяется та же история…
А погода всю зиму шалит: Бишкек то утопает в сугробах, как какая-нибудь средне-русская деревушка, то припекает солнышко и на проталинах неожиданно обнаруживается та самая ярко-зеленая трава, а на деревьях проклевываются почки – будто сама природа запуталась в сезонах. Помню, как-то раз такая погода была на Рождество. Ослепительное солнце, ярко-голубое небо, сладковатый запах талого снега и обнажившейся земли, лай собак, журчание арыка, а нежный ветер шумит радостно и тревожно, возвещая начало чего-то совершенно нового… В такие деньки мне порой кажется, что на дворе уже март, скоро Великий пост, а за ним – Вербное воскресение и Пасха. А потом март и вправду приходит – и все опять начинает цвести…
Бишкекские скептики возражают с иронической ухмылкой, что на 8-ое марта у нас обыкновенно выпадает снег. Им, видимо, кажется, что это природный катаклизм. И они в некотором смысле правы: действительно, странновато отрывать из-под сугроба цветущие фиалки и скалывать лед с бутонов абрикоса. Но я им не говорю, что в иных краях, которые еще недавно были одним государством с Бишкеком, снег даже и не собирается таять до апреля, а прощальные приветы зима посылает не 8-ого марта, а 1-ого мая…
Но зато летом средняя полоса России утопает в зелени, а наше лето чем-то похоже на осень: уже нет буйства красок, трава жухнет, ветер несет по дорогам сухие листья – но они опадают не от холода, а от жары. Может быть, в этот момент – когда начинается зной, и всё в природе засыхает, умирает – вечное цветение таки сбавляет обороты?
Так, да не так: как раз в это время весна наконец наступает в горах. Поднимаясь вверх, можно совершить путешествие во времени, из июня вернуться в март. Вот туда-то, на сочные новорождённые луга, летом перегоняют скот – там он будет мирно пастись до холодов, наслаждаясь свежестью и аппетитной травой – а осенью вернётся в долину. Такое своеобразное скотоводство – его называют «перегонным» - тоже изюминка нашего края, которая отчасти сохраняется до сих пор. Затем-то и юрта нужна – это своего рода альтернатива домику на колёсах или большой, тёплой палатке: её ведь можно собрать-разобрать всего за несколько часов, погрузить на лошадей, переехать вместе со всем своим скарбом – и жить уже на новом месте.
Я только недавно осознала со всей остротой этот факт: а ведь я, сама того не желая, оказалась в земле Вечной Весны! Осенью начинается весна, зимой продолжается весна, в мае весна заканчивается и на лето перемещается в горы – чтобы в сентябре снова спуститься в долину. Я попала в этот сказочный край, как девочка-падчерица на поляну к 12 месяцам – после того, как я 25 лет своей жизни провела в городе на болоте, городе вечных дождей и ледяных ветров, самом большом городе на земле, который расположен севернее 70-й широты… После того, как я побывала на Соловках, где лето длится всего каких-то две недели… Многим не понять моих восторгов – но как же мне не восторгаться?
Хотя и в нашей стране есть край вечных льдов – высоко в горах, – где весна и лето вместе взятые занимают считанные дни. В этом крошечном просвете между двумя зимами растениям надо успеть расцвести и принести плоды, насекомым – прожить свою короткую жизнь и оставить потомство. Другого шанса не будет! Условия там, как говорится, нечеловеческие: днём-то хорошо – тепло и даже жарко, но когда стемнеет, температура опускается гораздо ниже нуля. По логике вещей, всё живое должно погибнуть. Но нет! Насекомые просто прячутся в щёлках, отсиживаются там до утра – а потом вылезают, отогреваются на солнышке. Оказывается, в их тельцах содержится глицерин, который не даёт их внутренней жидкости превратиться в лёд. Но в растениях-то глицерина нет! И они, действительно, застывают, словно покрываются стеклом – как будто их окунули в жидкий кислород. Сорвешь такой цветок, бросишь его – он разлетится на множество осколков, как хрусталь. Но если его не трогать, оставить до утра, то он оттает – и снова будет расти и цвести, как ни в чём ни бывало! Сколько чудесного, таинственного, парадоксального в природе – ни одному сказочнику столько не придумать!
Мой переезд сюда из России тоже был чем-то похож на путешествие в сказку. Мне выпал, пожалуй, самый удачный месяц и день, чтобы оценить всю силу контраста между нашими странами.
Это было в апреле… К слову сказать, мы с мужем вообще очень любим веселые даты. Расписались мы в пятницу 13-ого мая – нам крупно повезло, что в том году это все совпало. Ну да, еще и год был високосный – до кучи! А уехала я из Петербурга 1-ого апреля – ни раньше, ни позже! – прекрасный розыгрыш получился для всех моих друзей. Представьте себе, встречаете вы на День смеха какого-нибудь своего знакомого, и говорите ему: «Привет, Димыч! А я сегодня уезжаю из России в Кыргызстан. Навсегда» - «Ха-ха! Вот развеселила! С 1-ым апреля тебя!» - «Ха-ха! И тебя! Только это правда…» Ну не прелесть ли?
Ехала я четыре дня на двух поездах, с пересадкой в Екатеринбурге. Во втором поезде было много приключений: всё-таки молодая симпатичная девушка, притом довольно наивная, и с приличной суммой денег в кармане. В итоге несколько тысяч на казахской границе я потеряла, а девичью честь сохранила – так что, можно сказать, всё обошлось! – и вдобавок досыта наелась пирожками, потому что местные – всё-таки добродушный народ, несмотря на отдельные слабости. Но все мы люди, все человеки!
Гораздо больше переживаний и тревог вызывали мысли о предстоящей свадьбе: не каждый год меняешь так резко свою жизнь – и назад дороги нет… Этот билет в один конец, этот поезд, нагретый солнцем и пропахший степями, стал для меня Рубиконом, брошенным жребием, пропуском на мою новую родину...
Ну да я совсем не об этом собиралась рассказать, а о том, чем я занималась в Екатеринбурге. Между поездами у меня было несколько часов, почитай что полдня, и я решила не терять время даром: нашла в интернете, где можно взять на прокат лыжи, и ринулась туда. Правда, на выходе с вокзала немного притормозила, заслушавшись колокольным звоном (было как раз 10 часов). Но, справившись с желанием зайти в храм и застрять там надолго, поспешила на остановку, и – долго ли, коротко ли – добралась до цели. Лыжи мне со скрипом (все-таки был уже не сезон), но дали, и я со скрипом покатила. Долго ехала в жутковатом одиночестве по заснеженному лесу – и вдруг, совершенно неожиданно, лыжня уперлась в какие-то кресты. Оказалось, что здесь находится мемориальная зона – предполагаемое место погребения царской семьи; а я, к стыду своему, даже не подозревала, по каким местам я тут катаюсь…
Так я провела второе апреля – а через два дня Бишкек встретил меня одуванчиками и уже отцветающими абрикосами. Это был единственный год в моей жизни, когда у меня не было весны. Год, когда я из мехового пальто сразу перелезла в легкое платье – а из девочки стала женщиной…
