Кажется, война в Афганистане не утихала никогда. Как и десятки лет назад, воины в чалмах все так же прячутся в горах, вооруженные старинными винтовками, а на обочинах дорог песок пожирает остовы советских танков и новейших американских броневиков.

Эта страна оставила незаживающие раны и в сердцах белорусов, чьи родные не вернулись с чужой войны. Что снится воинам-афганцам, насколько тяжелой была эта ненужная война, на эти вопросы ответил майор в отставке Михаил Быков.

Почему Афганистан?

На выбор будущей профессии Михаила повлиял старший брат, который был кадровым военным, он и посоветовал идти в артиллерию. Четыре года в Коломенском высшем артиллерийском командном училище пролетели незаметно. Кроме специфических военных навыков, Михаил получил сильную физподготовку, что выручало впоследствии в Афгане.

— По окончании училища у меня был разряд по троеборью, я свободно выполнял 100 раз подъем с переворотом, хотя это и не было рекордом — в батарее был парень, который делал это же упражнение 200 раз.

После распределения Михаила отправили служить в Казахстан, но уже тогда Быков думал об Афганистане.

На это повлияло много факторов: воспитание в школе и в училище, случайный разговор в курилке с обгоревшим танкистом, после которого было «до боли обидно бездействовать, когда гибнут наши ребята», а также подвиг земляка — Героя Советского Союза Николая Чепика. Окруженный душманами, он взорвал мину МОН-100, уничтожив ценой своей жизни более тридцати моджахедов.

— Когда нам рассказывали о Николае, я не мог сдержать слез и понимал, что не останусь вдали от этой войны.

Первый рапорт офицера порвал командир батареи, посоветовавший хорошенько подумать, ведь был велик шанс не вернуться. Вторая попытка оказалась более удачной: во время очередного партсобрания начальник отдела кадров спросил у лейтенанта Быкова, не поменял ли он свое решение. Не поменял.

— Жене не говорил до последнего, только когда уже все документы были готовы и снялся с партийного учета — решился. Спасибо ей, что поняла, посидели вместе на вокзале, она все плакала да пыталась отговорить меня, как без этого. Женам военных всегда непросто.

Пустые бронежилеты и 40 градусов в тени

После подготовки в специальном горном учебном центре в Туркменистане из выпускников сформировали батальон, который своим ходом отправился в Афганистан.

— У нас, артиллеристов, в качестве транспортного средства использовались бронированные тягачи МТ-ЛБ и автомобили ГАЗ-66. К ним никаких претензий — техника безотказно работала в любую жару.

Батальон расквартировали неподалеку от Кандагара. Если ночью было довольно прохладно, то днем столбик термометра мог преодолевать отметку в 40 градусов.

— В такую жару старались не ходить на боевые операции. На броню сесть было невозможно, не получив ожог. Чтобы спастись от изнуряющего зноя, внутри палатки держали ведро с водой. Туда окунали простыню и затем клали себе на лицо. Так вот, в палатке она высыхала за три минуты…

Конечно, носить в такую жару бронежилеты, вес которых доходил до 10 кг, было очень изнурительно, поэтому военные часто вынимали из них тяжелые пластины.

— Бывает, заглянешь внутрь МТ-ЛБ, там валяется несколько бронежилетов, возьмешь первый попавшийся, а он весит, как пушинка, и вряд ли сможет хоть от чего-то защитить. Так погибли двое моих знакомых бойцов. После зачистки кишлака, который, казалось, был пуст, бойцы несколько расслабились, и снайпер снял двоих, стоявших на открытой местности. Стрелял из БУРа, Мише Масалкину пуля вошла прямо в грудь, второй, молодой парень по фамилии Кожевников, был в ранен в живот, спасти его не смогли.

Душманы, когда понимали, что сбежать некуда, часто прятали оружие в кустах или бросали в колодцы с водой. Поднимали руки и говорили, что они мирные — «дуст» — и их надо отпустить. Порой у них это получалось, но чаще всего таких перекинувшихся моджахедов выявляли — их выдавало натертое плечо, на котором носилось оружие, и мозоль на указательном пальце, жавшем на курок, и другие признаки.

Обувь из покрышек

Афганцы жили довольно бедно, вспоминает Быков, семьи большие, а кормить нечем. На каждое задание он брал с собой конфеты, печенье, тушенку и раздавал местной детворе.

— Мы до сих пор встречаемся на годовщинах с афганской диаспорой, которая живет в Минске. Они говорят: «у нас нет обиды на вас, вы воевали, но вы и помогали».

Особенно востребованы были автомобильные покрышки, из которых местные жители делали обувь и продавали на рынке, а еще из покрышек делали ведра. Металл, которого в Афганистане было очень мало, тоже ценился: зачастую подбитый неподалеку от кишлака БТР разукомплектовывался в мгновение ока.

Водители «наливников» — настоящие смертники

По словам Михаила Быкова, военные погибали практически каждый день. Водители автомобилей-«наливников» (бензовозов) были практически смертниками. Душманы устраивали настоящую охоту на такие транспортные средства — один выстрел из гранатомета, и машина превращалась в горящий факел.

Но бросить такой автомобиль было нельзя — ценой своей жизни солдаты их уводили с дороги, чтобы другие могли проехать, иначе остановившаяся колонна становилась хорошей мишенью.

Вообще, любой выезд на задание колонной был игрой со смертью. Бойцы предпочитали ездить на броне, потому что так в случае подрыва могли уцелеть. А вот мехвод и башенный стрелок обычно погибали.

— На одном из заданий МТ-ЛБ нашего батальона подорвался на мине, мехводу оторвало обе ноги, но парень выжил, мы его потом в госпитале навещали, он не сломался. В это время в батальон как раз прибыла новая техника, водить было некому. В итоге я вызвался добровольцем и некоторое время исполнял обязанности мехвода, благо с техникой был на ты.

Со смертью Быков познакомился в первом же бою, когда его батарея 82-мм минометов прикрывала проход колонны.

— Душманы устроили засаду на «наливники», следовавшие в Кандагар. Налет начался с мощного взрыва фугаса, заложенного у дороги. Саперы не смогли его заметить, и четыре наших парня погибли, помочь им было нечем. Мы сразу же накрыли огнем кусты, откуда велся обстрел бензовозов.

Стволы на такой жаре здорово грелись — пороховой заряд от жары срабатывал еще в стволе, и оружие начинало «плеваться» — мина летела недалеко и представляла опасность для своих. В этом случае следовала команда «ложись», а после стрельба возобновлялась — промедление могло стоить жизни нашим бойцам.

В отпуск возили гробы

Когда приходило время отпуска, в отделе кадров, узнав, куда кто едет, часто давали в нагрузку отвезти гроб родственникам погибшего бойца. Михаил Быков вспоминает, что такие поездки были не только тяжелы морально, но и порой опасны.

— И это не только упреки, почему стоишь здесь живой, а мой сын, муж, отец лежит мертвым, почему не уберег? В Средней Азии часто доходило до рукоприкладства, когда в очередной аул приходил гроб, и никого не волновало, что привезший погибшего с ним даже не служил. Порой спасти от расправы могли только военком и милиция. Я знал человека, который отвез почти два десятка гробов, трудно представить, что он пережил.

Из отпуска старались привезти березовые веники, которые очень ценились, потому что баню любили все, а делать веники было не из чего. И, конечно же, сало. Все это помогало забыть хотя бы на время о войне.

Костыли были в дефиците

В Афганистане Михаилу Быкову довелось провоевать всего год. Во время одного из тяжелейших боев на «Черной площади» он получил серьезное ранение.

— Мы загнали «духов» в мешок и методично добивали остатки банд, которые отчаянно сопротивлялись. В пылу боя не заметил, как наступил на мину или «духи» достали из гранатомета — до сих пор не знаю, чем именно. После взрыва я упал, но подняться уже не смог — нога была практически оторвана и держалась лишь на сухожилиях.

Мне укололи промедол (наркотический анальгетик. — Прим. ред.) и погрузили в БТР, в котором, как назло, закончилось горючее. Тогда мой друг капитан Виктор Трощенок под огнем противника подогнал свой бронетранспортер и слил с него топливо, чтобы заправить наш. К сожалению, ему так и не суждено было вернуться в родной Витебск.

Лечение проходил в кабульском госпитале, помню, когда меня выписали, медсестра довела до медицинского ГАЗ-66, усадила и забрала костыли. Помню, я еще сильно удивился и спросил: «А как же я дальше буду?». На что медсестра ответила, что костылей всем больным не хватает, и отдать их насовсем она не может.

Уже в самолете познакомился с семейной парой врачей из Борисова. Мы разговорились, и они мне подарили костыли. Я их до сих пор храню как реликвию.

Больше не будет смертей

Даже лишившись ноги Михаил Быков решил продолжить службу. Выписавшись из госпиталя, получил направление на работу в военкомате, где и встретил сообщение о выводе войск.

Тогда я испытал огромное облегчение, понял, что все кончилось, больше не будет смертей, не будет военных, которые привозят гробы на родину.

С тех пор остались только сны, в которых вижу боевых товарищей, и когда они погибают, просыпаюсь в холодном поту. С годами это происходит все реже, но боль все не отпускает.

Несмешные истории

— Читал ли я книгу Светланы Алексиевич «Цинковые мальчики»? Да, конечно, но комментировать не хочу. Не понимаю, с какой целью писалась эта книга. Я знаю, она была в Афганистане, но зачем так писать? Впрочем, Бог ей судья.

Михаил Быков сожалеет, что сегодня многие, прочитав одну-две статьи, принимаются судить, апеллируя к цифрам, и не понимают, что было на самом деле.

— Помню, на открытии музея Николая Чепика (белоруса, Героя Советского Союза, погибшего в Афганистане. — Прим. ред.) ко мне подошел журналист. Меня попросили сфотографироваться на фоне бюста погибшего товарища, а затем ответить на несколько вопросов. И первым был: «Расскажите про смешные случаи в Афганистане». Я просто развернулся и ушел.

Поймите, я никогда не был за войну, ни за какую. Но оставьте афганскую войну нам. Судить о том, что там было, могут только те, кто прошел через нее: солдаты, матери погибших, вдовы, инвалиды. Этого не выбросишь из души, это наш крест.

Автор: Денис Алдохин

Источник: http://www.belvpo.com/ru/79951.html