Издание очень качественное и приятное: твердая обложка, плотная бумага, в конце помещены объемный справочный материал, примечания и библиография.
Автор с большой ответственностью и великим тщанием подошел к выполнению миссии, которую он сам на себя возложил: собрать по крупицам информацию из известных источников, разыскать ранее не известные и пробиться к недоступным; увидеть своими глазами то, что видел Иван Тимофеевич, и то, что появилось благодаря ему; услышать тех, кто застал Беляева, и тех, кто до сих пор хранит память о нем; разоблачить ложь и заблуждения о нем и извлечь на белый свет правду, даже горькую.
Ради этого автор побывал в Парагвае, заручился поддержкой местных властей, включая министерство обороны, открыл всевозможные архивы и библиотеки, посетил различные города и поселения, в том числе в Чако (Асунсьон, Марискаль Эстигаррибия, Бокерон и др.), встретился со множеством людей.
Стиль изложения, на мой взгляд, как нельзя более отвечает духу и цели произведения: это органичный сплав беллетристики (ибо жизнь Беляева в Парагвае - это сплошное приключение), журналистики (ибо беседы дали существенный объем сведений), истории (ибо был вскрыт целый пласт важнейших событий в этой части Света) и науки (ибо нашлось место и экономическим, и социальным, и этнографическим вопросам).
При этом повествование дышит трепетным отношением автора к личности Ивана Тимофеевича, наполнено искренним интересом к прошлому, переживанием за настоящее и тревогой за будущее, в котором может не остаться места ни памяти о Беляеве, ни его делам.
Автор начинает с того, как Беляев загорелся идеей обретения Русского мира в Парагвае и с какими трудностями добирался до своей цели через не питавшие теплых чувств к эмигрантам страны Европы и Америки. После Турции, куда эвакуировалась Добровольческая армия, он был вынужден перебраться в Болгарию, но
Болгарское правительство теперь смотрело на русских "как на временных, непрошенных пришельцев"
Покинув Болгарию, большая часть товарищей Беляева по несчастью предпочла остаться в "цивилизованной", "комфортной" и понятной им Европе, пусть даже без достойной работы и перспектив. Беляев же отправился в Южную Америку.
В 1923 г. он оказался в Аргентине, но место оказалось занято социалистами, бежавшими от преследований царских властей и любыми способами препятствовавшими проникновению чуждых им элементов:
Именно по ходатайству старожилов два корабля с казаками в Варне были лишены аргентинских виз, а корабли были отправлены в Одессу. Два следующих за ними корабля, узнав о судьбе предшественников, развернулись и отправились в Европу.
Казалось сама судьба указывала Беляеву путь в Парагвай, к которому у него издавно лежало сердце:
Хорошо зная его историю, его трудное прошлое, недостаток людских ресурсов после кровопролитной войны второй половины XIX века, И.Т. Беляев приложил все усилия, чтобы добраться до этой страны.
8 марта 1924 года Беляев сошел с парохода на берег Парагвая, в его столице Асунсьон.
Он уже знал, что потребуется от него и что он должен сделать. Президенту страны Хосе Элихио Айале он заявил:
Я русский патриот. Я лишен счастья умереть за мое отечество. Но я предлагаю мой меч вам. Я готов сражаться в ваших рядах с любым врагом, не только с тройственной, но и с десятирной коалицией...
И страна действительно нуждалась в помощи. Как он сам вспоминал
Страна, только вышедшая из двухлетней распри (гражданская война 1922-1923 гг. - прим. авт.), была обессилена. Общий уклад жизни напоминал Россию до 1900 года. Та же патриархальность, радушие к иностранцам, жизнь без претензий на европейские достижения, но полная своеобразных прелестей и вполне сочная...
Далее автор подробно и сочувственно описывает хлопоты Беляева по обустройству на новом месте.
Знание испанского, который он начал изучать еще в России, помогло ему сломать лед и познакомиться с - как выражаются сейчас - нужными людьми, в первую очередь с министром обороны Парагвая Манлио Скенони Луго, итальянцем по происхождению. (Представляете, Гугл вообще ничего о нем не знает!) Благодаря ему Беляев начал преподавать в местной военной школе, где возглавил кафедру фортификации. Жалованье ему положили скромное.
"Но за оплатой я не гонялся, - вспоминал Беляев. - Для моей задачи, сказал ему я, понадобятся миллионы".
Миллионов от бедной страны он не получил, но тем почетнее был его подвиг. К задачам, насущность которых он, новый человек в чужом краю, предвидел как никто из аборигенов, ему пришлось приступить уже через каких-то семь месяцев, в октябре 1924-го. Не все он решил, но ни одной не бросил до последнего своего вздоха, до самой смерти спустя тридцать с лишним лет, в 1957 году.
Началось все с того, что военное ведомство Парагвая поручило ему осуществить экспедицию в ранее не изведанные места - в регион Чако.
На тот момент это была громадная территория, границы которой не были определены и на которую претендовали Парагвай и Боливия. Было очевидно, что войны не избежать и что победа достанется тому, кто будет знать эти земли лучше.
Между 1924 и 1931 годами Иван Тимофеевич провел несколько экспедиций, все глубже и глубже проникая в Чако. Составлялись подробные планы и карты, намечались места для фортификаций и логистики, изучались особенности природы и климата, выяснялись полезные ресурсы местности. В частности, Беляев стремился открыть большое водохранилище, называвшееся Питиантута. О нем знали индейцы, для которых это было священное место, но белые о нем лишь слышали. Питиантуту Беляев открыл в своем последнем (и самом тяжелом) походе в марте 1931 года. (Увы, в наше время это озеро пересохло и исчезло.)
Все это время Беляев всегда был впереди и везде. И это не осталось незамеченным:
Его страсть к опасности и приключениям в сочетании с его интеллектом и проницательностью, тщательная продуманность его рекомендаций вызывали обеспокоенность в боливийской армии, руководство которой предлагало 1000 фунтов стерлингов тому, кто сможет захватить его живым или мертвым.
А руководил боливийской армией в то время некто Ганс Кундт. Этот германский офицер с 1911 г. в составе военной миссии занимался реформированием боливийской армии по прусскому образцу. В Первую Мировую войну он служил на Восточном фронте, затем в 1921 году вернулся в Боливию и возглавил Генштаб этой страны, а в 1923-м занял пост военного министра. (Между прочим, одно время военным советником в Боливии служил небезызвестный Эрнст Рем, будущий глава СА.) Нетрудно представить, какие "нежные" чувства он испытывал к старому врагу. Схватка славян и тевтонов в джунглях Южной Америки - что может быть символичнее?
Столь же символичной можно назвать точку начала этой схватки: 15 июня 1932 года боливийские подразделения атаковали и захватили форт Лопес, сооруженный у открытого Беляевым озера Питиантута.
Война началась.
Не стоит пересказывать ход военных действий. Следует лишь отметить, что прусская школа не пошла на пользу боливийской армии, а Кундт и его коллеги-немцы, по-видимому, проявили худшие стороны немецкого характера: заносчивость, упрямство, негибкость, пренебрежение. Кундт готовился к войне XX века в местности, застывшей веке в XV-м: закупались все последние новинки военпрома (танки, гаубицы, бомбардировщики и др.), армия насыщалась техникой - и все это без оглядки на условия применения этого добра.
В результате танки застревали в джунглях, гаубицы безо всякой пользы молотили по кронам деревьев на десятки километров вперед, а бомбардировщики не видели куда они сбрасывают свой смертоносный груз.
Напротив, Парагвай планировал навязать противнику свои правила, невыгодные для последнего, и максимально реализовать свое преимущество, заключавшееся в знании местности: была сделана ставка на пехоту и на оружие ближнего боя, в особенности на минометы, которые оказались весьма полезными.
В результате война завершилась тотальным разгромом Боливии. Боливия понесла жуткие людские потери (45 тыс. человек убитыми, 17 тыс. пленными) и под конец была вынуждена мобилизовать даже женщин.
"В лучшей манере ведения мировых войн Кундт буквально сжигал боливийцев в лихих массовых атаках, пока не исчерпал окончательно весь потенциал страны".
21 января 1936 года между Парагваем и Боливией было заключено перемирие.
Чако осталось за Парагваем и остается за ним по сей день.
Вклад Беляева и его соотечественников в победу Парагвая был неоценим:
Проживавшие в Парагвае русские офицеры, как только началась война, незамедлительно откликнулись и стали вступать в ряды парагвайской армии. Они дали Парагваю свой военный опыт Первой Мировой и Гражданской войн, причем не только при участии в боевых действиях, но задолго до войны, в период подготовки парагвайского офицерского состава. Офицеры-россияне были преподавателями в парагвайской военной школе. Русские топографы и офицеры Генштаба внесли большой вклад в снабжение войск картами и планами, а экспедиции Ивана Беляева помогли сделать абсолютно понятным театр будущих военных действий. Российские инженеры и офицеры Генштаба обучали парагвайских коллег фортификационному и дорожному строительству. Русские наладили работу в единственном в Парагвае Асунсьонском арсенале, особенно в отделе взрывчатых веществ, а также в лаборатории и в ремонтных мастерских, где во время войны не только ремонтировали орудия, ружья и пулеметы, но и занимались изготовлением авиационных бомб и ручных гранат. Моряки передавали свой опыт личному составу парагвайских речных канонерок, а российские врачи серьезно подняли уровень медико-санитарной службы в армии.
Всего на стороне Парагвая сражались от 62 до 86 бывших русских офицеров.
Как видно, в грозный час Беляеву удалось сплотить русских эмигрантов в боевом братстве и привести их к общей цели. Но, думаю, не стоит сомневаться, что Иван Тимофеевич дорого дал бы за то, чтобы это единение не потребовало скрепления кровью, как и за то, чтобы оно оставалось незыблемым и впредь.
Увы, но этой его мечте не было суждено сбыться, и об этом автор рассказывает с нескрываемыми грустью и сожалением.
Немедленно по прибытии Беляев развил бурную деятельность по привлечению в Парагвай переселенцев из России.
Парагвай нуждался в людях, особенно в специалистах. А люди нуждались в очаге, которого они лишились в России после 1917 года.
"Теперешние поколения не знают этого чувства, которое питали мы к родному гнезду... Теперь, особенно в Америке, смотрят на дома и земли лишь как на валюту, как на преходящую ценность. Для нас родной очаг - было все. Теперь это чувство знают только дикари".
Русские начали заселять Парагвай с 1920 года при содействии Лиги Наций, но организованный и осмысленный характер это движение приобрело лишь благодаря Беляеву.
В 1924 году президент Парагвая одобрил его предложение по приему русских, причем преимущество отдавалось специалистам (плотники, кузнецы, слесари, механики, строители, агрономы, врачи, кооператоры), а также земледельцам.
В 1933 году Беляев внес законопроект о правах и привилегиях русских эмигрантов, который был принят в 1934 году: переселенцам гарантировались свобода вероисповедания и право обучения на русском языке, они могли в течение десяти лет формировать русские колонии. Первые гости получили от 10 до 20 гектаров земли; было основано 5 колоний и один кооператив. В середине 30-х годов в Парагвае проживало около 1,2 тыс. русских эмигрантов.
Едущие в Парагвай знали о том, что "климат в стране хороший", но главное - местное население по-доброму относится к русским.
Но увы, не все было безоблачно.
Во-первых, далеко не все приезжие в действительности умели или хотели трудиться на благо свое и своей новой Родины. Нельзя назвать их нахлебниками, но тот "вклад в экономическое возрождение нации и ее общий прогресс", на который рассчитывали власти, они не внесли. Большинство, вопреки принятым на себя обязательствам, избегали земли и стремились поселиться поближе к столице, а то и в самом городе. Исследователь пишет:
...беляевские колонии потерпели неудачу, потому что в своем большинстве здесь были бывшие офицеры Императорской русской армии, которые "ничего не понимали в сельском хозяйстве".
Во-вторых, очень скоро власти ужесточили правила приема эмигрантов. В 1935 году был принят новый закон, который оставил льготы только земледельцам, усложнил получение льгот ремесленниками, обязал врачей и инженеров подтверждать квалификацию и вводил санкции за нарушение этих и других правил.
В-третьих, начинание Беляева получило подлый удар откуда он совершенно не ждал. Будучи с головой погруженным в работу, он мало интересовался внутренними делами и настроениями среди соотечественников. А между тем в среде людей, которые, в общем-то, были обязаны Беляеву всем, плелись интриги и назревал раскол.
Центром противодействия Беляеву, по-видимому, являлся некто Рудольф Риттер - таинственная личность родом с русского севера (по одной из версий: "финн или наподобие") и один из богатейших людей Парагвая. Он самоназначил себя эдаким русским представителем в Парагвае и пользовался этим.
Впервые Беляев встретился с ним в 1923 году, имея рекомендательное письмо от бывшего президента страны. Встреча не задалась:
После непродолжительной беседы Риттер рекомендовал Беляеву поскорее убраться из страны, предложив, "как всякому дорогому соотечественнику, который приезжает к нам в Парагвай", 30 аргентинских песо на обратную дорогу. Иван Беляев был ошеломлен.
Иван Николаевич выяснил множество любопытных подробностей о Риттере (о которых вы сами можете узнать из книги) и... выбросил его из головы. Но совсем скоро тот напомнил о себе: по его наущению в Парагвай из Аргентины прибыл генерал Бобровский, который объявил о намерении возглавить русскую колонию в стране.
Беляев в общем-то равнодушно отнесся к этим честолюбивым планам, но счел своим долгом предупредить, что "ручаться за качественное создание эмигрантского очага под началом Бобровского не может".
Его предупреждение было проигнорировано. Многие из тех, кого он считал если не друзьями, то верными товарищами, переметнулись на сторону Бобровского.
"Мое отсутствие, - признает Беляев, - давало простор бессовестным русским эмигрантам, которые совершенно разложили русскую колонию и лишили ее патриотического смысла - спасения остатков русской культуры...".
Итог был печален: русская община в Парагвае исчезла, и теперь о русских людях, которые отдали свои знания, опыт и жизни за Парагвай, напоминают только надгробия на кладбище.
Но потеряв русских соотечественников, Беляев в то же время обрел новых братьев, в сердцах которых он жив до сих пор. Речь идет о коренных обитателях Парагвая и Чако в частности - индейцах.
Еще в период чакских экспедиций Беляев осознал необходимость тесного взаимодействия с местными племенами и ту помощь, которую они могут оказать стране в случае войны:
"Его инстинкт охотника делает его прирожденным солдатом. Его смелое и бесстрашное сердце, азарт в погоне, хорошее знание лошадей делают его прекрасным кавалеристом".
Ставка на индейцев оправдалась в декабре 1931 года, когда индейцы предупредили Беляева о появлении боливийцев в окрестностях Питиантуты. Участник той войны Карлос Дж. Фернандес в своей книге "Война Чако" написал о Беляеве:
"Но еще больше мы должны ценить его за упорство в желании превратить индейца - местного агента таинственного Чако - в нашего лучшего союзника против боливийских захватчиков".
Но привлечением к военной службе планы Беляева в отношении индейцев не ограничивались.
Он был убежден, что индеец, облеченный доверием властей, занявший свое место в государственной структуре и ставший полноправным гражданином Парагвая, может принести стране неизмеримую пользу, а широкие реформы в этом направлении являются - ни много ни мало - залогом процветания Парагвая в будущем.
Пока же индейцы нуждались в спасении, и с 1936 года Беляев актив занялся этим.
Он учредил Ассоциацию индейских народов Парагвая.
Создал первый индейский театр, который дал первое представление в 1938 году и затем успешно гастролировал.
Добился чтобы правительство выделило индейцам в вечное пользование участок земли и основал на нем аграрную школу для них.
Организовал школьное обучение для детей.
Всего здесь не перечислить, да и не нужно, ибо книга рассказывает об этих делах Ивана Николаевича очень подробно. Стоит только отметить, что, в отличие от идеи создания Русской общины, здесь усилия Беляева не пропали даром, и в настоящее время экономическое и социальное положение индейцев несравнимо лучше, чем оно было в начале 20-х годов XX века.
Как уже было сказано, в силу известных событий Беляев практически утратил связь с русскими соотечественниками. Зато связь с подопечными индейцами оказалась сильнее всех испытаний. Поэтому не вызывает удивления последняя воля Беляева:
"Когда я умру, похороните меня среди моих братьев мака".
Примечательно, что ни родные Беляева, ни община в целом не протестовали против такого поворота. Наверное, понимали почему так...
Гроб был помещен в центре школы, и все индейское население, от мала до велика, шло к школе, молчаливое и печальное, чтобы последний раз увидеть генерала... Индейцы повесили гроб в помещении школы, куда они не впустили никого из приехавших белых, и там они долго пели над ним свои индейские песни. Потом они похоронили его и через несколько дней сплели индейский шалаш вокруг его могилы.
В качестве послесловия скажу вот что.
Иногда я жалею, что не родился веке в XIX-м, желательно во второй его половине.
В моем представлении, это было золотое время, когда на долю каждого могло хватить приключений, открытий, подвигов. Можно было завербоваться в научную экспедицию и исследовать многочисленные белые пятна на карте; можно было вступить в армию и покорять дикарей в Африке и разрушать тысячелетние государства в Азии; можно было прокладывать железные дороги через континенты и добывать алмазы; можно было... Да можно было все мыслимое и немыслимое, ибо мир только начал открываться и готов был принять каждого.
А XX век... А что XX век? Все поделено, все открыто и изучено, все построено и добыто.
Но история жизни Ивана Николаевича Беляева показывает, что пределы приложения моральных и физических усилий человека поистине безграничны.
Что эпоха славных дел отнюдь не закончилась.
Что белых пятен меньше отнюдь не стало. И не столько на географической карте, сколько в сознании людей и целых народов.
Что только от самого человека зависит, будет ли он безучастным наблюдателем или творцом будущего, даже если кажется, что будущего нет.
