Бездушные (Part I)
– Але, Шквар, поди сюда! Ну, резче!
Денис с неохотой оторвался от томика Лукьяненко и, склонив голову, поплелся к пацанам из своего отряда. Нарочито неспешно он оглядывался по сторонам, ища поддержки в лице вожатых Аделины или еще лучше Кости, который не боялся приструнять даже самых зарвавшихся отморозков, но тех, как назло, не оказалось поблизости. Трое пацанов стояли, воровато переглядываясь, за шершавой синей трибуной.
– Че так медленно, Шквар? Чирей, выпиши ему для скорости! - бросил Саня Бух, негласный лидер мерзкой шайки, напоминавшей Денису гиен из мультфильма "Король Лев". Только гиены были совсем не страшные.
От компании отделился плоскоголовый низкорослый шкет и в несколько шагов подскочил к Денису.
– Хуле тормозишь, жиробасина? Давай! - в задницу Дениса прилетел кроссовок, угнездился болью в копчике.
– Иду, как иду! - пробурчал пацан, скорее надеясь, что его не услышат.
– Что ты там вякнул? А? Тебе "лося" прописать? - чернявый Чирей злобно ткнул его кулаком в плечо, туда, где уже пару дней назад расплылся желтоватый, как пятно йода, синяк, - Сука, я об твою жопу ногу ушиб!
Удар в плечо повторился. Можно было, конечно, убежать, пожаловаться вожатым. Аделина примется его утешать, угостит чаем с печеньем, а Костя - гориллоподобный рыдван выстроит пацанов за корпусом и заставит отжиматься, пока те не свалятся на асфальт. Но вот ночью Денису придется оказаться в одной палате со своими неприятелями, и он боялся представить, что они придумают на этот раз.
– Долго шел! - удар в живот казался молниеносным, Денис не успел сгруппироваться и теперь, подобно рыбе, вытащенной на берег, беззвучно хватал ртом воздух, - Чего пресс не держишь? Ну-ка, давай еще разок.
Бух размахнулся и со всей дури всадил кулак со сбитыми костяшками ему в живот. На этот раз Денис успел напрячь брюшные мышцы, и удар оказался не таким болезненным.
– Как бабу резиновую херачишь! - хохотнул Саня Бух — крупный для своего возраста подросток, племянник директора лагеря.
– Дай-ка я! - с трибуны спрыгнул Хаер, звеня бесчисленными значками и цепочками на джинсах.
– Хорош! - отрезал Бух, - Он вам не груша!
Бух вступился за него? Радость Дениса быстро сменилась досадой и страхом. Какую каверзу придумали мучители сегодня? В том, что собравшиеся вознамерились поразвлечься за его счет сомнений не было.
– Слышь, Шквар, ты бухаешь? - обратился к нему Хаер, поигрывая цепью на джинсах с болтающимся на ней гвоздем-соткой.
Денис отрицательно помотал головой. Если бы бабушка хоть раз застукала его за выпивкой, простым отлучением от компьютера, как бывало за плохие оценки, не обошлось бы.
– Да он небось до сих пор бабкину сиську сосет! - визгливо вскхрюкнул Чирей, довольный своей шуткой. Денис уже не раз проклинал день, когда бабушка привезла ему свежее белье и ходила по лагерю с инспекцией - все ли подходит ее внуку.
– Завали, Чирей! - остановил его Бух. "Не к добру все это!" - думал Денис, машинально отступая назад, к открытому пространству небольшой спортплощадки.
– Э, тебя еще не отпускали, - окликнул его Саня, - Дэн, а давай-ка ты с нами сходишь.
– З-з-зачем? - в напряженные моменты Денис начинал заикаться и ничего не мог с этим поделать, - К-у-уда?
– Да не садись ты на очко, мля! - грубо хлопнул его по плечу Хаер, - Дел на полчаса, туда-обратно.
– Да хули ты его уговариваешь? Пошли, жирный, до отбоя вернуться надо! - очередной пинок оставил грязное пятно на светлых джинсах Дениса. Он смерил мелкого говнючонка взглядом - ведь если бы рядом не было бешеного Хаера и мускулистого Буха, Денис бы, пожалуй, справился с Чиреем. Но тот, словно мелкий бес, всегда крутился подле своих товарищей.
– Короче, Дэн, пошли, по дороге объясним! - махнул рукой Бух, и Денис не мог не отметить, что вместо позорного "Шквар" Саня назвал его по имени. Скорее всего, это было какой-то приманкой для очередной экзекуции, но Денис устал сопротивляться.
Ноги сами несли мальчика за собственными мучителями, пока те, сутулясь, словно уголовники на прогулке вывели его к… лагерному ларьку. "Но откуда здесь алкоголь?" - недоуменно подумал он, пока Чирей мелкой гнидой влез в очередь, растолкав малышню чуть ниже себя, и прилип к маленькому окошечку ровно на уровне его головы.
– Бабки есть? - Денис получил неожиданный тычок в ребра от Хаера.
– Закончились, - соврал толстяк. На самом деле, бабушка ему с собой денег не давала вовсе, в расчете на то, что уже оплатила все, что нужно.
– Еще бы, такую ряху отъел! - возмущенно присвистнул панк и почему-то ухватил его за свисающий над ремнем бок.
– Оставь его, Хаер! Значит, так и останется девственником, - небрежно бросил Бух, даже не подозревая о том, какая буря эмоций разыгрывалась сейчас в маленьком толстячьем сердце, одетом в жировую сумку. Разумеется, Денис уже знал, что с девочками можно не только целоваться и держаться за руку. Только вот даже ничего похожего в его жизни раньше не происходило, а теперь они шли куда-то, где...
От размышлений его оторвал грубый окрик Чирея:
– Чё застыл, жиробасина? Двигай!
В руке задиристого коротышки болтался полупрозрачный пакет, набитый банками газировки и шоколадными батончиками.
Компания углублялась в территорию лагеря, приближаясь к темнеющему под лучами заката подлеску. Ободранные осины топорщились лысыми ветками во все стороны, напоминая замызганные туалетные ершики. Облезлый металлический забор маслянисто блестел остатками голубой краски.
– Так, первый пошел! - Саня подтолкнул Чирея к забору.
– Шквар, подержи! - мелкий пихнул Денису в руки пакет со сладостями, - Смотри, не сожри ничего!
Мелкой ловкой обезьяной коротышка перескочил с нижней перекладины в середину забора, повис на прутьях, ухватился за верхнюю планку и с легкостью перебросил себя на ту сторону. Развернулся к Денису:
– Давай! - толстяк подал ему пакет.
Следующим прыгнул Хаер.
– Вперед, - кивнул Бух на забор. Денис внутренне похолодел. На физкультуре ему не удавалось ни разу залезть на канат или подтянуться. Здесь добрые метра два высоты, плюс острые арматурины, торчащие сверху. Толстяк попытался вспомнить, делали ли ему прививку от столбняка.
- Ну, чё встрял?
Денис осторожно подошел к забору, встал на нижнюю перекладину и… застыл. Следующую ногу ставить было некуда. По ту сторона забора прихлебатели Буха гаденько захихикали, глядя на бесплодные попытки Дениса дотянуться до верхней перекладины.
– Ставь ногу! - неожиданно раздалось откуда-то сбоку. Толстяк обернулся и увидел, что Саня встал на одно колено, будто жених, делающий предложение и протягивает ему руки, сложенные лодочкой.
– Зачем...
– Ставь, кому говорят! Тянись! - скомандовал Бух. Толстяк потянулся и взмыл вверх, испуганно вереща. Арматурины пропороли футболку, проехались острыми концами по мягкому животу, и тяжелая туша мальчика плюхнулась на твердое переплетение корней. Через секунду рядом с ним, будто опытный десантник, приземлился вожак гиеньей стаи.
– Ничего себе не сломал? - со странной заботой в голосе поинтересовался он, - Ну-ка встань.
Денис справился с болью от ушиба и поднялся на ноги. Кости вроде были целы, а вот футболке не поздоровилось. Казалось, будто оборотень из фильма ужасов исполосовал живот мальчика. Под тканью жгло и было липко.
– Опять обоссался? - тряхнул сальными черными патлами Хаер. Стилизованное изображение шута на его футболке, казалось, насмехалось лично над Денисом.
– Ребят, я поцарапался… Может, есть йод или зеленка? - просяще проблеял толстяк, ненавидя себя за этот овечий тон.
– У хозяйки чего-нибудь попросим. Двинули уже, скоро стемнеет! - скомандовал Бух.
Денис неохотно перебирал ногами по узкой тропинке, то и дело спотыкаясь о какие-то ветки и кочки, точно сам лес пытался отговорить его от этого невольного похода. В голову закрадывались мысли одна страшнее другой. Что если на самом деле это вовсе не поход за "контрабандой", а какая-то изощренная затея нового уровня жестокости, которую его обидчики не рискнули провернуть в лагере.
– Не отставай, пухлый! - доносилось спереди, и он, послушно, будто агнец на заклание шагал вперед, в густеющую чащу. В горле першило от застрявшего там вопроса, и Денис, набравшись смелости, все же спросил идущего перед ним Хаера - наименее ядовитого из троицы:
– Так куда мы все-таки идем?
– Куда надо! - отрезал панк, - Язык в жопу и топай.
– К бабке одной, - снова удивил толстяка Саня своей подозрительной общительностью, - Мы у нее самогон берем, ну и еще там всякое...
– Так у меня же...
– Да не ссы ты! Она все равно деньгами не берет, - отмахнулся Бух.
– Только натурой! - загыгыкал Чирей, после чего обернулся, чтобы болезненно ущипнуть Дениса за грудь, - Вон какие сиськи отъел! Грех добру пропадать!
– Хорош его пугать! - панку прилетел несильный подзатыльник, разбросав его сальные патлы по голове, - Нормалдык все будет, покажешься бабке - мол, мы нового клиента привели, и вернемся. Ходу давай, а то до отбоя не успеем.
Между деревьями чернело что-то большое, заброшенное, приближаясь с каждым шагом. Денису не хотелось задавать лишних вопросов, чтобы не получить очередной тычок, но все его естество противилось самой мысли о том, чтобы приблизиться к этой жуткой хибаре. Запертая среди угольно-черных, будто бы обгоревших голых сосен, эта кривая приземистая изба, казалось, выросла прямо из лесного перегноя и мха, будто уродливый гриб. Влажные, потемневшие от времени бревна лежали как попало, а по их покатым бокам сползала пушистая белая плесень. Никакого забора, огорода, колодца, сортира или чего-то, что Денис привык видеть на придомовых участках не было. Вместо этого, примыкая вплотную к избе, торчал покосившийся дощатый сарай.
Денис не сразу заметил, как поутихли его попутчики, перестав толкаться, материться и прикалываться. Даже Хаер снял наушники, свернув провод на шее. Обычные звуки леса - крики птиц, жужжание насекомых, шуршание ветвей - не смели ступать на территорию "Черной Избы", как ее мысленно окрестил Денис. Компания застыла в нерешительности перед траченой древоточцами грубо сколоченной дверью. Наконец, Саня глубоко вдохнул и, подойдя к двери, постучал два раза, после чего, подождав мгновение, быстро отбарабанил еще четыре.
Дверь мгновенно распахнулась, точно хозяйка стояла с той стороны и ждала, когда раздастся тайный сигнал. На пороге появилась приземистая горбатая карга. Денис уважал старших, но назвать это существо "бабушкой" или даже хотя бы "старушкой" у него бы не повернулся язык. Кривое, скрюченное, как и сам домишко, существо сосредоточенно поводило костистым носом из стороны в сторону, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. По щекам из пустых, похожих на заветренное мясо глазниц сочилась какая-то мутная слизь.
– Привели свеженького-то? Хорошо! - зашамкала карга. Ее голос напоминал скрип деревьев, качающихся на ветру. Сама бабка была такая маленькая, сухая, что, казалось, ее и саму может унести неожиданным порывом. Неожиданно для себя Денис отметил, что никакого ветра здесь не было - воздух висел тугой жирной пеленой.
– Да ты погоди, Хозяйка, продукт-то есть? - брезгливо ответил Бух, глядя куда-то в сторону - куда угодно, только не в эти пустые розовые дырки.
– А то, милки! Две банки, как слеза чиста! - горделиво отодвинулась карга, приглашая мальчишек в хижину. Все инстинкты Дениса вопили на разные лады: "Что мы делаем? Это же ведьма! Ясное дело - ведьма! Она нас опоит и сварит заживо! Вы что, сказок не читали?"
Но Саня, будто почувствовав нерешительность толстяка, обернулся, сгреб пятерней футболку у него на животе и первым втолкнул в хибару.
Внутри разливался бледный свет неприкрытых плафонами люминесцентных ламп, и пахло чем-то прокисшим. Будто бы старой мокрой тряпкой, оставленной в ведре.
– Давай, проходи уж, чего в дверях застыл? - раздалось из-за спины, точно не человек говорил, а дверные петли скрипели.
– Как всегда, шпана, плата вперед, - прошипела старуха, юрким зверьком кидаясь куда-то к черной от сажи печи. Поковырявшись в куче тряпья, она извлекла из нее старый полароид.
– Ну-ка, давай, становись туда, к стенке, - карга безошибочно указала костлявым пальцем на подвешенную на веревке, застиранную до полной потери цвета простыню.
Денис, неловко переступая через многочисленный хлам на полу, встал к занавесу, не понимая, что с ним вообще происходит. Было во всем этом что-то торжественное, почти оккультное. Мальчишки, сгрудившиеся у двери, молчали, будто в трепете перед грядущим священнодействием.
– Ну, что зенками лупаешь? Портки стягивай и футболку! - грозно приказала бабка, возясь с полароидом.
– Нет, я не буду! - четко и громко ответил Денис, как учили его на уроках ОБЖ, - Не буду я раздеваться!
– А чой-то товар такой норовистый? - хитро бросила старушка, поворачивая свои незрячие глазницы, словно дула пушек на пацанов.
– Сейчас-сейчас, Хозяюшка! - приветливо откликнулся Бух и, обойдя старуху по кривой дуге, подошел к Денису вплотную. Положив ему руку под затылок, сдавил пальцами шею сзади, да так, что у толстяка в глазах потемнело.
– Слышь, Шквар, - зло, спокойно и очень тихо говорил Саня, глядя своими черными, полными презрения глазами в глаза Дениса, - Пацанам кайф не ломай, у всех трубы горят уже! Ты если сейчас на попятную пойдешь, у тебя до конца смены жизни не будет, усек? А теперь давай, ну!
Денис стоял, дрожа от страха и смущения, проклиная себя за то, что так легковерно поперся неизвестно куда со своими злейшими врагами. На что он рассчитывал? Что те примут его в свою компанию? Угостят шоколадками? "Жирный дурак!" - обругал он себя.
– Та-а-ак, раз не можешь по-хорошему...
Толстяк изо всех сил цеплялся за футболку, надорвав ее еще сильнее там, где оставались дырки от забора, но напору Буха противостоять не мог. Отвернув лицо к простыне, толстяк молча глотал слезы, пока Бух раздевал его, словно немощного инвалида. Холод прогнившей избы коснулся гениталий, и щеки Дениса вспыхнули от стыда. Грушевидное тело пыталось вжаться само в себя, пока руки стыдливо прикрывали срам.
– Не ссы, Капустин, трахнем и отпустим! - напоследок Саня шлепнул его по пухлой щеке ладонью.
– Поворотись-ка , избушка! - скрипнула бабка из другого конца избы. Не отнимая рук от паха, мальчик неловко повернулся на голос, стараясь не споткнуться о спущенные штаны.
– Вот это я понимаю, бидоны! - одобрительно пожонглировал воображаемыми мячиками Хаер.
– Усохли, шпана! - прикрикнула карга непонятно на кого, ковыряясь в фотоаппарате, - Так, это сюда, вот это на единичку, ага… Готово! Ты руки-то убери, чай не в бане. Свои все, кого тут стесняться?
Денис просяще посмотрел на Буха, ища у него защиты, но тот лишь выразительно показал крепкий, со сбитыми костяшками кулак. Всхлипнув, толстяк расслабил руки, утопая в стыде, покрытый красными пятнами от смущения и мурашками - от сырого холода гнилой избы.
Бабка приблизила одну из гадких глазниц к окошку фотоаппарата и зашептала:
– Делаю картинку,
Дою, как скотинку,
Курочка по зернышку,
Бабушка по перышку,
Много мне не надо,
Лишь бы сбечь от ада,
Душеньку кромсаю,
Кусочки запасаю...
Денису казалось, что этот шепот слышит он один. Будто гадкий жутковатый стишок звучит лишь у него в голове. А потом раздался щелчок и жужжание - из фотоаппарата вылез белый квадратик.
– Вот и все, а ты боялась! - ободряюще громыхнул Саня, - Одевайся, прячь свое хозяйство! Бабуль, нам бы уже разговеться!
– Не торопите, охламоны, дайте фотографию проявить! - отмахивалась бабка, тряся снимком над головой, - Вон на столе все, тряпицей накрыто. Забирайте - да и кыш отседа! У самой дел невпроворот.
Натягивая штаны, Денис со слезами смущения наблюдал за тем, как его лжетоварищи сгребают со стола банки с мутной белой жидкостью.
– Шевелись, жирный!
Парни уже выскакивали на улицу, когда толстяк, путаясь в джинсах, которые все никак не хотели сходиться на широкой талии, обернулся на бабку. Та стояла, вперив безглазые дырки в квадратик фотографии. По запавшим сухим губам плотоядно пробежал бледный тонкий язычок.
– Эу, Шквар, ты Хозяйку что ли оприходовать решил? - раздалось с улицы.
Старуха резко развернулась, вперив в Дениса влажно блестящие свищи, заменявшие ей глаза.
– Ну-ка, брысь! - грозно прошипела она, и Денис сам не понял, как оказался на улице, окруженный темными голыми соснами. За спиной громко, со злобой хлопнула деревянная дверь.
Небо уже темнело, чернила грядущей ночи лениво наползали на оранжевое, грязное от облаков зарево. Откуда-то из-за дома доносились смешки. Мальчик пошел на звук - троица стояла у дверцы сарая и курила. Сизый тяжелый дым не торопился утекать в небо - висел тяжелыми кольцами, окутывая плечи пацанов, будто вуалью.
– Ребят, может, пойдем? Отбой скоро, - пытаясь совладать с хныкающим голосом, попросил Денис.
– На-ка, хлебни! - протянул ему Саня банку, в которой оставалось уже не больше половины белесой дряни. Поднеся банку к носу, Денис ее чуть не выронил - в нос ударил сильный спиртовой запах, перемешанный с тем кислым смрадом, что висел в избе.
– Ну, пей давай! - ободряюще хлопнул его по плечу Бух, - Это как круговая порука, ты теперь с нами повязан будешь. Только слюней не напускай!
Вздохнув, толстяк прислонил банку к губам и тут же принялся отплевываться. Он пробовал несколько раз красное вино на день рождения бабушки, поэтому никак не был готов к крепкому алкоголю. Рот и глотку жгло, он тщетно пытался отдышаться, пока пацаны покатывались со смеху.
– Лошня. Баклаху верни, - грубо отобрал у него банку Чирей, протер края и тут же приложился, ничуть не изменившись в лице.
– Любк-а-Любк, - вдруг прокричал Хаер куда-то в дверь сарая, - Ты долго марафет наводить будешь, а?
Со скрипом отворилась дверь, внутри было темно, лишь чьи-то худые длинные ноги со стертыми, в ссадинах, коленками свисали с топчана.
– Батя первый! - прихватив из пакета со сластями пару шоколадок, ответил Бух и исчез в темном, похожем на беззубую старушечью пасть проеме, хлопнув за собой дверью.
– Слышь, Шквар! Анекдот хочешь? - обратился к нему Хаер, любовно пробуя пальцем остроту устрашающе длинного гвоздя, болтающегося на джинсах.
Денис осторожно повернулся к панку. Некоторые анекдоты включали в себя элементы насилия над слушателем, если их рассказчик принадлежал к этой компашке.
– Слушай, короче! Шел мужик по лесу. Шел-шел и заблудился. Плутал-плутал, три дня плутал. Голодный, как собака, ни ягод, ни кореньев кругом...
– Резче давай, хули ты кота за яйца? - недовольно бросил Чирей, глубоко затягиваясь самокруткой.
– Ну вот, короче. Набрел он на избу. Стучит, мол, "Хозяева, есть кто?". А ему открывает старушка - вот, типа этой. Тот и говорит, мол, так и так, пусти переночевать...
– Дай угадаю, он ее трахнул? - безразлично перебил Чирей.
– Я тебя сейчас сам трахну, - пихнул его Хаер в плечо и продолжил, - Ну, короче, спрашивает он у бабки - а поесть, мол, ничего нету? А та и отвечает: "Что ты, мол, милок! Солнечным светом да росой питаюсь!" Ложатся они спать. А мужику не спится - в животе бурчит, жрать хочется - жуть. Ну и начал он искать - а ну как бабка зажала что, спрятала там… Начал искать и глядит – под печкой тазик, а в нем желтое что-то, прожилки там всякие, холодец навроде. Ну, взял он ложку и навернул весь холодец в одно лицо и спать лег.
– Э-э-э, - изобразил рвоту Чирей.
– Ну и говорит наутро такой бабке типа: "Что ж ты, старая, киздишь? У тебя вон, под печкой, полон таз холодца был!" А бабка и отвечает, - Хаер выдержал паузу, готовясь насладиться эффектом от сюжетного поворота, - Ты что, милок, какой холодец, я в тот таз туберкулез свой сплевывала!"
Панк заржал, громко и зычно, эхо подхватило его смех и понесло над деревьями. У Дениса подкатило к горлу. Большого труда ему стоило не вывалить на пожухлую черную траву недавний ужин.
Из сарая раздался громкий стон. Вскоре дверь распахнулась, и на пороге появился Сашка - вспотевший, довольный. Смачно потянулся и бросил походя:
– Давайте по-бырому, время не резиновое.
– Ну ты и скорострел! - приметил на ходу коротышка, уворачиваясь от беззлобного, покровительственного подзатыльника.
– А что, Дэнчик, ты дрочить уже пробовал? Головку хоть раз залуплял? - безразлично полюбопытствовал Бух.
Толстяк растерянно оглянулся, не зная, что ответить. Меньше всего ему хотелось обсуждать свои интимные процессы с этими гопниками.
– Фу-у-у! - протянул Хаер, - Да он еще фимозник! Не знаю, как вы, пацаны, а я после него не буду.
– Тебя никто не заставляет! - грубо бросил Бух, после чего наклонился к панку и, понизив тон, хрипло зашептал, ничуть не стесняясь при этом самого Дениса, - Нас бабка больше не снимает! А если Любку разок попробует - сам будет каждый вечер яйца подкатывать.
– Ага, - вяло отозвался Хаер, отстраняясь от угрожающе зависшего перед ним Сани, - Пока хозяйка и его не забракует.
***
Чирей вышел из сарая ошалевший, довольный до одури. Улегся прямо на черную сухую траву и закурил. Следом за ним в сарае побывал и Хаер. Все это время какое-то гадкое беспокойство червячком расковыривало сердце Дениса, но тот все никак не мог понять, что же не так. Ответ пришел из уст Буха, захмелевшего и довольного, развалившегося на неведомо откуда взявшемся раскладном табурете.
– Давай, Шквар, не подведи, - кто-то всунул ему в руку "Сникерс".
– Сам не схарчи! - съязвил Чирей.
– Ах, наша девочка становится мужчиной! - глумливо утер несуществующую слезу Хаер.
Саня грубо подтолкнул толстяка к черному зеву покосившегося строения. Торчащие в проеме голые ноги затуманивали сознание мальчика, наполняли сердце какой-то непривычной истомой и страхом.
– Вот, знакомься, Любк, кореш наш, Денисом звать, - раздался из-за спины голос Буха, - Он стеснительный мальца, ты уж покажи ему, что куда...
Когда глаза попривыкли к тусклому свету, льющемуся от старой керосиновой лампы, мальчик, наконец, увидел Любовь.
На топчане, укрытом грязным замызганным матрасом, сидела девушка. На вид ей было лет пятнадцать, некрасивое плоское лицо обрамляли грязные мышиные патлы, мутные, лишенные какого-либо выражения глаза лениво скользили по помещению, с подбородка свисала ниточка густой, вязкой слюны. Губы влажно блестели, вспухшие и обветренные, они наполняли разум толстяка теми самыми сценами, во время показа которых по телевизору бабушка переключала на другой канал.
– Денис, - протянул он руку, но сидящая никак не отреагировала.
– Не разговаривает она, - усмехнулся подросток, - У нее рот для другого придуман. Оставляю вас, голубки.
Дверь за спиной Дениса захлопнулась, и он остался с девчонкой один на один. Та с явным интересом поглядывала в сторону шоколадки, которая уже начинала подтаивать - так сильно толстяк сжимал ее в руке. Из одежды на ней была только грязная пижама, короткая футболка не прикрывала живот - тот был испещрен шрамами от порезов и сигаретных ожогов. Худые плечи выглядели ничуть не лучше. Девчонка, будто устав ждать, возбужденно замычала и потянулась руками к Денису. Тот отступил на шаг, но настырная Любка все не отставала, лапая его грязными, тонкими руками. Поняв, наконец, что ей нужно, толстяк отдал девчонке лакомство, и несчастная идиотка принялась сосредоточенно прогрызать упаковку.
Денис сидел на корточках в углу сарая и с нарастающим ужасом смотрел, как скорбное создание обливается шоколадными слюнями, поглощая подачку. В сердце щемило, словно кто-то вогнал внутрь вязальную спицу - он всегда считал омерзительную четверку настоящими мразями, но даже не предполагал, какие те на самом деле чудовища. И бабка тоже хороша - за какие-то фотографии снабжать детей алкоголем, а "на сдачу" сдавать в пользование собственную внучку-инвалида. Фотографии! Ну конечно! Все эти ритуалы - лишь театр для глупых детишек, а ведь фото на самом деле имеют реальную ценность. Денис читал в журналах, слышал на уроках ОБЖ и по телевизору о подпольных порнографах, наживающихся на голых детских фотографиях и видео. А что если...?
Денис вскочил и принялся осматриваться в поисках скрытой камеры, но тусклая керосинка не давала разглядеть ничего, кроме бледной олигофренки, которая, расправившись с шоколадкой, теперь глупо вертела головой по сторонам. Денис подождал для порядка еще пару минут и вышел из сарая.
В небе к тому моменту уже хитро поблескивали звезды, любопытный месяц озарял крутыми боками поляну с четырьмя пацанятами - успеют ли до отбоя?
– У-у-у-у! Ну, с почином, Шквар! Мужик! Как тебе Любка-Золотые Губки?
Денис не мог определить, кто хлопал его по плечу, от кого прилетел дружеский тычок, кто свистел. Его разум кипел вхолостую, пытаясь переварить события последнего часа.
***
Ночь обычно была неспокойным временем для Дениса, но сегодня его обидчики спали как убитые. К нему же сон не шел - перед глазами стояло дебиловатое лицо несчастной девочки, которую "сдавала в аренду" малолетним извергам омерзительная старуха.
"Фотографии она наверняка продает каким-нибудь педофилам, а те распространяют их в интернете" - думал толстяк, ворочаясь под тонким летним одеялом. В голове уже возникла картинка, как в черную избу в лесной глухомани заваливается типичный педофил - костлявый высокий усач с маслянистыми глазками - и покупает у слепой бабки полароидные снимки, проходясь по ним сальным взглядом, а где-то в стопке белых квадратиков лежит совсем свежее, его, Дениса, фото. Стоило об этом подумать, как сердце мальчика сдавило холодными пальцами ужаса и стыда - ведь если фото окажется в интернете, его увидят сотни, а то и тысячи человек. А что, если бабушка обо всем узнает?
Идея выкрасть фото лежала на самой поверхности, очевидная и банальная, она как будто только того и ждала, когда Денис ее, наконец, заметит.
Затаив дыхание, мальчик прислушался. Кругом слышалось мерное дыхание ребят – похоже, алкоголь сделал свое дело — сон его соседей был крепок и спокоен.
Спрыгнуть с первого этажа показалось толстяку куда лучшей затеей, нежели скрипеть дверями и шлепать подошвами по кафелю.
Короткими перебежками - он такое видел в фильмах про шпионов - Денис шмыгал от корпуса к корпусу, избегая попадаться под лучи фонарей.
Оказавшись у высокого заграждения, мальчик чуть ли не заплакал. Того, что самостоятельно взобраться на забор ему не удастся, Денис как-то не учел. К счастью, у стены склада спортинвентаря, прислоненная, стояла длинна белая лестница — всего лишь с одной осью, на которой располагались перекладины.
Взяв этот спортивный снаряд, похожий на металлический позвоночник какого-нибудь инопланетного динозавра, Денис закрепил край лестницы между прутьев забора и, перепрыгнув через острые арматуры, с легкостью перебрался на ту сторону. Обернувшись, Денис чуть было не застонал от отчаяния - его импровизированная лестница, сбитая толчком, лежала ничком по ту сторону забора. Приникнув всем телом к прутьям и просунув через них руку, он попытался дотянуться до "позвоночника" , но тот, как назло, упал за пределами досягаемости. Шепотом выругавшись, он взял себя в руки и вознамерился «решать проблемы по мере их поступления».
Продолжение следует...
Автор - German Shenderov
#ВселеннаяКошмаров@vselennaya_koshmarov