Первая глава здесь: https://pikabu.ru/story/interesnaya_shtuka_zhizn_glava_1_ya_...
Начать рассказ о моей деревенской жизни, наверное, стоит с небольшой исторической справки. Деревня, где я проводил (и стараюсь проводить до сих пор) тёплые летние деньки была родиной моей бабушки. Здесь она родилась, здесь она пережила войну и немецкую оккупацию, поэтому старый дом-пятистенка, построенный своими руками на месте сожжённого немцами был для неё по-настоящему родным, и уж точно роднее большой московской квартиры. К моменту моего рождения круглый год в доме уже никто не жил, и летом маме с бабушкой приходилось заново приводить его к жилому виду.
«Лето - это маленькая жизнь», - говорится в песне, но лично я не совсем согласен с автором. Маленькой жизнью был мой каждый прожитый день, а лето… Ввиду моих скромных на тот момент познаний в географии, да и вообще слабого представления об окружающем пространстве, ежегодный переезд в деревню не был для меня простой поездкой из точки А в точку Б - это была какая-то удивительная и непостижимая трансформация вселенной вокруг меня. Менялись не только окружающие меня предметы, менялся сам уклад жизни. Не было телевизора с редкими мультиками и большим количеством страшных, но слава Богу, далёких от меня чеченцев, но зато были замечательные механические настенные часы с маятником, большая белая печка, в которой иногда можно было увидеть оранжевые языки пламени и старая карта Калужской области, висящая на стенке. Было в старом доме и особенно страшное место - между печкой и одной из стен был небольшой зазор, в который когда-то давно на зиму ставили телёнка. К моменту моего знакомства с деревенским домом скотины у нас во дворе уже давно не было, а этот узкий проход был завален всевозможным хламом. Днём можно было пройти мимо, не замечая его, но вот стоило сгуститься сумеркам, как не освещённая ничем старая телячья закута превращалась в мрачный чёрный провал. Моей задачей было успеть заснуть до того, как моя детская фантазия успеет разыграться и в темноте начнуть мерещиться разные страшилища. Просто представьте, каково трёх-четырёхлетнему ребёнку каждый день засыпать напротив разверстых врат преисподней, и вы поймёте весь спектр моих тогдашних чувств.
В летние месяцы, каждый мой выход на улицу резко переставал быть значимым событием - можно было взять и выйти в любой момент, не оповещая об этом событии никого из взрослых. В годы моего детства деревня ещё хранила, хотя наверное уже и не в полной мере, ту самую традиционно деревенскую культуру жизни - на улице паслись овцы и козы, прогуливались гуси, несколько раз в день по деревне прогоняли небольшое деревенское стало коров. В это время мне в обязанность вверялось особенно тщательно следить, чтобы калитка во дворе была плотно закрыта. Но так как уже тогда у меня были задатки эпического разгвоздяя, я частенько пренебрегал этим нехитрым правилом. Один или два раза какая-то неразумная корова даже забредала к нам во двор. Словом, в летние месяцы моя повседневность преображалась разительно. Даже время здесь измерялось по особому. То, что пора идти обедать, знаменовал проходивший через деревню рейсовый автобус, а наступление вечера провозглашались доносившимся из-за рощи басовитым гудением автодоилки с совхозной фермы.
С компанией в деревне тоже было значительно проще - через дорогу от нас в большой семье было аж четверо детей разного возраста, которые с радостью принимали меня в свою компанию. А уж если к ним приходили друзья с другого конца деревни, или приезжали многочисленные родственники - скучать не приходилось. В этом общении, к слову, выявилась разительная разница в воспитании - баба Таня, которая приходилась бабушкой моим друзьям, с самого детства приучала их к труду, а если кому-то случалось заартачиться, то она вполне могла пустить в ход тяжёлое вооружение в виде обрезка садового шланга, что для меня выглядело полной дикостью. Чуть позже, когда эти ребята стали старше и один за другим начали ходить в школу и интересоваться другими вещами, в соседнем с нами дворе подросли мои младшие родственники - такие же москвичи-дачники, как и я. Женька - мальчишка, младший меня всего на год стал моим главным другом и товарищем в летних играх. Игры эти, как правило, ничем хорошим не заканчивались, так как подразумевали под собой всякого рода хулиганство. Из самого криминального помнится то, как мы смеха ради налили средства для посуды в кружку нашей соседки, или однажды залезли в сумку к молодому парню-строителю, который некоторое время жил в одной из комнат у Женькиных родителей и строил им какую-то пристройку. Женя свято уверял меня, что сумка это не чужая, а принадлежит его дедушке, который совсем не расстроится, если любимый внук стрескает со своим другом все шоколадные конфеты и возьмёт ненадолго поиграть замечательную ручку-фонарик… Досталось нам тогда сильно. Помню, как стыдно было идти извиняться перед обокраденным строителем. Но вопреки нашим страхам, в ответ на скомканную извинительную речь, он широко улыбнулся и в знак примирения сгреб нас в охапку и изо всех сил раскрутил в воздухе вокруг себя. Восторженно визжа в полёте, я чувствовал, как под действием центробежной силы, камень, лежавший у меня на душе, улетает куда-то далеко-далеко.
Огород в детстве ассоциировался не с ежегодным майским захоронением картофеля, а с удивительным чудом произрастания вкусностей прямо из земли. Почти всё лето в огороде была земляника, смородина разных цветов и крыжовник. Ближе к середине июля подтягивался сладкий молодой горошек. А ещё была морковка, капуста, молодая картошка, маленькие клубни которой так вкусно было есть поджаренными на сковородке.
Отдельного упоминания заслуживает сельский магазин. Это было то самое легендарное советских времён сельпо, в котором всегда одновременно есть и всё, и нет ничего. На прилавке рядом друг с другом стояли полиэтиленовые пакеты с пряниками-косточками, школьные тетрадки, настенные спичечницы, макароны, резиновые сапоги и банки с консервами. Хлеб в магазин привозили в урочное время три раза в неделю - стоило заветному фургону появиться на горке, с которой к деревне спускается автомобильная дорога, к дверям магазина выстраивалась гомонящая очередь из жителей нашей и соседней деревни. Эти еженедельные «хлебные праздники» были мне интересны по многим причинам. Во-первых, это была прекрасная возможность прогуляться с бабушкой на другой конец деревни, куда одному мне ходить строго запрещалось. Во-вторых, можно было вблизи рассмотреть огромный, зеленого цвета, хлебный фургон, из открытого кузова которого доносился умопомрачительный аромат свежего хлеба, в-третьих, это был шанс уговорить легко идущую на компромисс бабушку купить мне пакетик строго запрещённых мамой чипсов. В каждом пакетике лежала небольшая картонная фишка с изображением какого-нибудь животного и интересным фактом про него - такие фишки (не «сотки» - играть в них было нельзя, так как они не переворачивались от удара) коллекционировало всё деревенское детское общество. К слову - нигде и никогда больше я таких чипсов не ел, и фишек не встречал - неужели это был какой-то совсем локальный бренд?
Прямо за огородом у нас небольшой, поросший травой берег речки. Вообще говоря, эта речка скорее является озером, но из-за его извилистой и продолговатой формы, название «речка» прижилось сильнее. По рассказам бабушки, в её детстве речка была чистой, и идеально подходила для детского купания, но за прошедшие полвека вода в ней испортилась, и в разгар летней жары она вся зарастает зеленой ряской. Но если погода стоит нежаркая, то на самой середине реки остаётся фарватер чистой воды. В моем детстве им часто пользовались рыбаки, проплывая там на резиновых лодках, и устанавливая различные снасти для рыбной ловли.
Однажды я упросил одного из них - пожилого Виктора Ивановича, которого все звали по имени и отчеству, но отчего-то всегда скороговоркой, так, что получалось «Викторваныч», прокатить меня на лодке. В мыслях я хотел представить себя смелым мореплавателем и покорителем морей, но реальность оказалась куда более суровой. Как только я почувствовал, на зыбко колышется подо мной мягкий резиновый пол лодки, и осознал, что этот тоненький слой резины - единственное, что отделяет меня от зеленоватой речной глубины, от образа деревенского Дика Сэнда не осталось и следа. Добрый к детям Виктор Иванович напрасно старался отвлечь меня экскурсией по подводной флоре и фауне - я словно прилип пятой точкой к дну лодки, обеими руками крепко вцепившись в борта, и не пошевелился до самого окончания поездки.
Чтобы сделать этот и дальнейшие рассказы про деревенскую жизнь понятными, здесь требуется небольшая историческая справка. Как известно, в русских деревнях всегда было нормой рожать большое количество детей. Более того, эта норма была позабыта не так давно. Именно поэтому, родственников различной степени дальности у нас было и остаётся довольно много, притом, что семьи имеют тенденцию разрастаться, а получить дополнительные земельные участки под строительство в советское время было практически невозможно. В связи с этим, наш старый деревенский дом делился напополам с семьёй брата моей бабушки, а соседний, принадлежавший когда-то её дяде, вообще занимало целых три семьи. Естественно, что в домах было тесновато, а сами дома со временем обросли многочисленными некапитальными пристройками, а участки вокруг них - всевозможными сарайками, летними кухнями и беседками. Поэтому наши два участка, граница между которыми всегда была достаточно условной, напоминали что-то среднее между муравейником и хрестоматийным общежитием студентов химиков, воспетым некогда Ильфом и Петровым. Если серьёзно, то для меня до сих пор остается загадкой, каким образом столько людей, которые большую часть времени практически не общаются, могли каждый год съезжаться на этом небольшом пятачке земли и три летних месяца жить огромной дружной семьёй. Разгуливая по двору, ты мог зайти в любую из многочисленных гостеприимно открытых дверей «муравейника» и везде тебе были бы рады. По выходным, мужская часть населения частенько собиралась вокруг стола во дворе за игрой в домино. Эта нехитрая в общем игра велась на счёт, и с очень серьезным видом. Детям было строго настрого запрещено отвлекать взрослых от этого ответственного занятия, а если бы кому-то из нас пришло в голову в середине недели достать и распатронить заветный синий футляр, в котором хранились доминошные костяшки, это вне всяких сомнений повлекло бы за собой крайне суровое наказание.
Праздники также отмечались всеми вместе. Так уж получилось, что у многих в нашей большой семье дни рождения приходились на летние месяцы, поэтому иногда случалось так, что гуляли чуть ли не каждую неделю. Не берегу разжигали костёр, жарили шашлыки. Там же, чуть в сторонке, накрывали несколько столов с закуской и напитками. Частенько отдельный столик делали для нас (то есть для детей) - там разумеется не было спиртного, но зато всегда присутствовала газировка нескольких видов, и сладости. Эта неповторимая атмосфера праздника до сих пор служит для меня неким эталоном того, как должны проходить семейные торжества.
О самых ярких деревенских персонажах я обязательно расскажу в будущих главах, так как все истории, связанные с ними, произошли позже, когда я уже был не дошкольником, а вполне себе подрощенным балбесом. Здесь же, хочу рассказать о той части лета, которую я с замиранием сердца ждал каждый год, едва на деревьях начинали распускаться первые листья - почти с начала июля и до самого конца августа моя мама выходила в отпуск и приезжала в деревню. До сих пор не понимаю, как ей удавалось брать такие большие отпуска, не вызывая нареканий начальства, но факт остаётся фактом - каждый год я получал полтора-два месяца типичного детского счастья, когда я мог общаться с любимой мамой практически без остановки. Тут было всё: прогулки по окрестностям, купание на пляже, участие в домашних делах, которые сразу же становились гораздо интереснее.
Единственным местом, куда мама меня не брала, был лес. Это объяснялось тем, что я обязательно устану, а на мои здравые возражения, что всегда можно присесть на пенёк и отдохнуть, спокойно объясняла, что посидеть в лесу у меня не получится, потому что там водятся гигантские муравьи, которые обязательно должны были искусать бедному уставшему ребёнку всю попу. Рассказу про муравьев я не очень то доверял (как выяснилось позднее, совершенно напрасно), и думал, что меня просто пугают, чтобы я перестал проситься вместе со всеми, поэтому всякий раз, просыпаясь утром, и обнаруживая, что мама уехала, я закатывал бабушке грандиозный скандал. Как то раз, мама, желая, очевидно, какого-то мирного урегулирования ситуации с вечера договорилась со мной, что, если с утра традиционного скандала не будет, то сразу по возвращении мамы из леса, мы отправимся в соседний городок в магазин и купим мне какой-то гостинец. Подобная перспектива не могла меня не радовать, поэтому я, что называется, согласился не глядя. Мама с облегчением вздохнула и стала искать грибную корзину, а я пошёл спать. Но наутро оказалось, что совладать с непомерной обидой куда сложнее, чем мне казалось накануне. Про договорённость я вспомнил, только когда слегка подустал и охрип, а бабушка стала искать в аптечке валерьянку. Это была катастрофа - мне было действительно очень стыдно, что я нарушил данное слово. Дополнительным фактором горя было понимание того, что призовая поездка в магазин, похоже, не состоится. Поскольку в подобную ситуацию я попал впервые, и готовой модели поведения у меня не было, я сделал первое, что пришло в голову - на вопрос мамы: "Как ты себя вёл с утра?", с улыбкой уверил её, что на этот раз я, как и обещал, явил собой пример безупречного поведения. Я не знаю, стоит ли уточнять, но мой триумф продлился ровно то время, которое потребовалось маме, чтобы пройти от калитки до кухни, где бабушка раскрыла ей истинную картину произошедшего. В тот день я на своём опыте убедился, что врать - плохо. Причём гораздо хуже, чем просто закатывать истерики - ремнём меня не били, но уничтожительная речь мамы подействовала на меня так, что старшим я не врал чуть ли не до ранне-подросткового возраста.
Отдельным пунктом нашего с мамой совместного времяпрепровождения стояли велосипедные поездки. Велосипед моя мама любила и любит, но далеко ли можно уехать с маленьким ребёнком? Как показывает практика - далеко. Специально для меня, она приобрела во время командировки в Голландию небольшое и очень удобное детское сиденье, крепящееся на раму. Сейчас такие сиденья продаются в любом тематическом магазине, но тогда, а особенно для деревенской публики, это было что-то невероятное. Усадив меня в седло, мама отправлялась на очередную велопрогулку, сопровождаемая фразами в духе: «Малохольная… Ребёночка в корзинке повезла…» Иногда мы ездили за продуктами в соседний городок, исследовали окрестные сёла и деревни, но самым частым местом наших поездок была длинная луговая дорога, протянувшаяся вдоль берега реки. В детстве она казалась бесконечной. Вокруг росли луговые травы, иногда попадались засеянные поля. Воздух вокруг наполнял стрекот кузнечиков, сверху ласково светило солнце, а впереди было ещё целое, наполненное событиями лето.
Продолжение следует...