Ответ got77 в «Спутниковые снимки»
Ну не все ж читают американские сайты
Да вы заебали всякую хуйню отдельными постами пилить!
Ну не все ж читают американские сайты
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689
- Идем с нами и увидишь все сам, - сказал тот, что был в капюшоне.
Я проснулся от стука во входную дверь. Звонок же есть, чего тарабанят? Сброшенный с одеяла кот недовольно мяукнул. Я направился в коридор, по пути бросив взгляд на старые ходики в углу: половина пятого. "Опять сосед на догон собирает" подумал я, шаркая голыми пятками по истертому линолеуму.
- Семен Сергеевич, ну имейте со... - лампочка в засаленной шапке плафона тускло освещала пустую лестничную клетку. Не дождался, видно, сосед.
Проклиная все и вся, я захлопнул дверь и направился на кухню. Сна все равно теперь не дождаться, знал по себе. Поставил чайник, открыл банку растворимого. В нос ударил терпкий аромат. Какое-то странное чувство не давало мне покоя. Я сделал пару глотков. Да ведь сосед-то мой уже месяц как!.. Кому же тогда я понадобился так рано? Да еще сон этот идиотский...
- Странно это все, правда, Зевс? - я почесал за ухом коту, взгромоздившемуся на мои колени.
- Правда.
Я сел на кровати, переводя дух. Лицо щекотали холодные капельки пота. Кот свернулся калачиком на стуле, тихо гудел системник. Сон. Всего лишь сон. Я провел ладонью по лбу. Вдох-выдох. Перед глазами до сих пор стояла скалящаяся человеческими зубами кошачья морда.
- Кс-кс, Зевс!
Котяра сонно глянул на меня и снова спрятался под хвост.
Я откинулся на подушку и прикрыл глаза. И чего я так перепугался? Подумаешь, говорящий кот! Я вдруг ясно увидел прямо перед собой белую точку. Неужели уже уснул? Точка стало медленно расползаться, превращаясь в линию. Я открыл глаза. Нет, не сплю. Последствия рабочей недели? Я проморгался, устроился поудобнее и снова закрыл глаза. Из темноты вновь прорезалась небольшая точка, будто в веке образовалось отверстие. Затем, как масло ножом, темноту стала прорезать светлая щель. Интересно. Щель дошла до видимых границ и стала расширяться. От страха увеличился приток крови к голове или что-то еще? Я стал вглядываться в проступающие из света фигуры. Какой-то винегрет из кривых треугольников и и прямоугольников разного цвета... Дерево! Еще одно! Третье! Постепенно проступали очертания елей, сосен и какого-то кустарника. Я почувствовал легкое дуновение ветра и запах хвои. Что это?! Сон? Таких мегареалистичных у меня еще не бывало. Я оказался на лесной поляне, посреди которой виднелось строение, вроде бани. Такая плотная избушка из толстых бревен с небольшой резной дверью. ВНЕЗАПНО дверь распахнулась, и я разглядел человека в свободной одежде с капюшоном. Где-то я его уже видел... Точно! Мой сегодняшний "сонвосне"! Человек, улыбаясь, быстро приближался ко мне.
Я вдруг почувствовал дикую усталость и подавленность. Отчего-то мне совсем не хотелось встречаться с этим типом. "Надо только открыть глаза" мелькнуло в голове. Человек будто понял, о чем я думаю. Его лицо исказилось зверской гримасой, глаза резко потемнели и впали, рот неестественно вытянулся:
- НЕ СМЕЕЕ... - я распахнул глаза так сильно, как только мог. Уши резал нестерпимый звон, пробираясь прямо в череп. Я валялся на полу своей комнаты, кот удивленно пялился на меня со стула. ЧТОЗАМАТЬЕЕХЕРНЯ?!
Весь день я снова и снова переживал в голове свое ночное приключение. Коллеги в офисе говорили что-то про недосыпание и переизбыток работы за компьютером, я особенно не вслушивался. Это все хрень. Я видел и чувствовал все слишком ясно. Слишком. Мне не хотелось об этом думать, но я был уверен, что вновь окажусь в этом чертовом лесу, когда закрою глаза. Я решил напиться сегодня. Один или с друзьями. В драбадан. Может быть тогда это наваждение пройдет. Дальше все события буду записывать по мере поступления.
26.05 Вчера мы с двумя моими приятелями знатно гульнули в местном баре. Даже не помню, как добрался домой. На этот раз никаких происшествий. Надеюсь, эта запись будет первой и последней.
27.05 ЭТО опять случилось!!! У меня нет слов чтобы описать это. Представьте себе свой худший кошмар (или трип, если есть такой опыт) наяву. Судя по царапинам на лице, я пытался открыть глаза руками. Я стараюсь не восстанавливать в памяти все, что произошло, но мозг, кажется, отказывается слушать меня и прокручивает это все раз за разом. Ему почти удалось затащить меня в эту сраную избушку! Его кости и зубы имеют свойство вытягиваться до умопомрачительной длины, сохраняя свою жесткость. Я не знаю, что это. Может, болезнь или глюки, а может в моих глазах дверь в параллельную вселенную. Страшнее всего, что я ощущал все, как если бы это происходило со мной в реальности. Он душил меня своими когтями, впивался в мое лицо клыками, но очнувшись, я на себе ничего не обнаружил, хотя боль сохранилась.
На работу не пошел, сказался больным. Надеюсь, водка поможет мне хотя бы временно. Пока это единственное средство избавления.
02.06 Выпивка больше не дает никакого эффекта. Почти неделю не выходил из запоя, но он все равно добрался до меня. Думаю о тяжелых наркотиках.
08.06 Нет сил терпеть. Каждую ночь он меня истязает. Все тело пронизывает режущая боль. Пробовал не спать. Глаза закрылись сами на третьи сутки. Знакомый пообещал достать дозу-другую на этой неделе.
10.06 Только что пустил по вене, спать не хочется совсем.
21.06 Кажется, он больше не придет ко мне. Вернее, я к нему. Неважно. Главное вовремя платить за дозу.
30.06 Наркотики не помогают. Никакие. Не понимаю, как до сих пор могу сидеть и нажимать на кнопки клавиатуры. Боли теперь не чувствую. Вообще ничего не чувствую. Может из-за всей той херни, что я принял за последний месяц, а может, из-за проблем с головой. Я пробовал говорить с ЭТИМ. В ответ только чавканье и какое-то утробное урчание. ЭТО больше вообще не похоже на человека. Какой-то набор конечностей и пасть-дыра, не знаю, как это обозвать. Мне все равно. Не знаю, зачем это все сюда пишу. Попрошу кого-нибудь из друзей пожить у меня, а заодно записывать сюда все, что происходит.
03.07 Привет. Это Макс, Андреев друг. Я буду продолжать его записи, а то он совсем плох. Сказать по правде, по-моему, он тронулся умом. Рассказывает мне какие-то небылицы, ходит как зомби, ничего не видит на расстоянии вытянутой руки. Думаю, это из-за его проблем с наркотиками. Я постараюсь пожить у него подольше, не хочется оставлять его в таком состоянии. Он решил больше ничего не принимать, говорит "будь что будет".
2:05. Происходит форменный пиздец. Андрей катается по полу, кричит что-то нечленораздельное. Пытался его усмирить, но получил смачный удар в челюсть.
4:25 Успокоился, произнес что-то вроде "я теперь с ними". Не подает никаких признаков жизни.
4:30 Пульса нет. Звоню в скорую.
По заключению - смерть по причине кровоизлияния в мозг.
06.08 Это снова я, Макс. За прошедший месяц перечитал записи Андрея раз двести. Стараюсь как можно реже закрывать глаза. Позавчера я впервые увидел ее.
Когда я проснулся в то воскресное утро, последняя буря уже повисла на горизонте. Она наступала с юга, огромная и, на первый взгляд, неподвижная стена пыли. Я был бы рад поспать допоздна, как я обычно и делал с тех пор, как Адель уехала, забрав с собой девочек. Однако отдалённые грохот и треск вытащили меня из постели ещё до рассвета. Ранним утром я тупо бродил по ферме, открыл дверь в хлев, завёл туда двух упрямых свиней и закрыл окна. Вскоре я застыл на месте, глядя на извивающийся образ в небе. Он растянулся по всему небосклону, катясь от самой границы с Небраской. В воздухе повис сухой электрический холод, и пожелтевшая пшеница закачалась в ожидании.
Я был в трансе. Мои глаза смотрели вдаль, когда я увидел на западе светло-серое облако пыли, выделявшееся на фоне растущей черноты. По дороге в направлении фермы галопом мчался всадник на лошади, и мои глаза, уставшие от пыли, заметили его силуэт. У Карла Джордана была ферма по соседству с моей, и я помню, как в дни моей молодости его громкий хохот согревал наш дом по вечерам. Его широкая желтеющая улыбка была едва заметна под усами и широкими полями чёрной шляпой. Его чёрный костюм был покрыт слоем пыли, который он, как видно, забыл стряхнуть.
— Эдди, — сказал он усталым голосом. — Ты сегодня не идёшь в церковь?
Я не ходил туда уже несколько месяцев, и он как-то сказал, что завидует мне. У меня просто не было в этом потребности, и я наслаждался свободными часами. Я решил проигнорировать этот вопрос.
— В чём проблема, Карл? — спросил я. — С Мэтти всё в порядке?
Он повернулся к югу, в сторону надвигавшейся бури, и принялся жевать нижнюю губу. Через несколько секунд он глубоко вздохнул.
— Хаттерсоны мертвы. Все, кроме Саула, — сказал он ровным голосом, даже не посмотрев на меня. Услышав его слова, я почувствовал холод у себя внутри. Я представил себе младшего Хаттерсона, светловолосого двухлетнего ребёнка, которого я несколько дней назад видел в магазине вместе с Саулом и Молли.
— Как? — спросил я. Он скорчил лёгкую гримасу, не переставая смотреть на юг.
— Саул пропал. Никто не видел его с прошлой ночи. Молли и дети мертвы, а он исчез. Это нехорошо, — Карл немного качнулся, и только тогда я заметил, насколько он постарел. — В Пиктоне собралось целое гнездо шершней. Говорили, что он вот-вот потеряет ферму.
Мне не пришлось долго думать, прежде чем я уловил связь между этими фактами.
— Мэтти в порядке, — сказал он после ещё одной секунды молчания. — Просто немного приболела, спасибо, что спросил, — он оторвал взгляд от чёрных облаков и посмотрел на меня. У него на лице была бледная копия его привычной улыбки, а глаза жмурились от беспокойства. Казалось он хотел что-то сказать, но вместо этого только кивнул, а потом взял в руки поводья.
— Будь осторожен, Эдди, — сказал он и направился в сторону своей фермы. Он скакал галопом, всё ещё оглядываясь в сторону бури.
К полудню, я только и видел, как она приближалась, закрывая солнце.
***
Ураган пыли обволакивал нас. Подобно рукам Бога, он закрывал от нас небеса. Я, как мог, старался сдерживаться в употреблении спиртного, хотя в то утро мне очень хотелось выпить. Тем временем, чёрный ветер нёсся по земле так, что щепки летели. Во времена прежних штормов, бледных и вялых в сравнении с этой бурей, девочки прижимались к Адель, которая читала им Библию. Я помню, как её голос превращался в нервный полушёпот, когда она доходила до страниц Апокалипсиса. Прежде я смеялся над её страхом и трепетом, но сейчас, глядя на бушующее небо, я и сам еле сдерживал дрожь.
Когда к вечеру небо потемнело ещё на несколько оттенков, я приготовил себе яичницу и опустошил бутылку бурбона. Потом я лёг в постель, слушая, как гудит небо, а земля переворачивается с ног на голову.
К утру шторм стал только сильнее, и солнце только иногда мелькало сквозь смерч, как тлеющий уголёк. Не было ни намёка на то, что буря затихнет, а мне надо было покормить скот. Я надел защитные очки и обвязал вокруг рта платок, но всё равно кашлял от пыли, которая нахлынула на меня, как только я вышел на улицу. Иногда мне казалось, что вот-вот пойдёт кровь из горла.
В пыли хлев был едва виден, но, полагаясь на инстинкты, я всё-таки его нашёл. К его стене прижался высокий холм из чёрной пыли, и мне пришлось несколько раз ударить ногой в дверь, чтобы её очистить. Внутри всё было засыпано пылью, и коровы со свиньями были покрыты слоем грязи. Они стояли с покрасневшими глазами и дёргались от каждого треска балок в хлеву. Им было не до еды.
У меня что-то дёрнулось в груди, когда к моему дому подошёл Карл, ведя за собой напуганную лошадь. Борода у него была вся покрыта пылью, и ему даже пришлось зайти ко мне на крыльцо, чтобы протереть очки. Однако он не вошёл, а просто позвал меня жестом.
— Ты должен пойти со мной! — кричал он сквозь бурю. Его тон ужасал меня. Я не спорил, просто надел очки и протянул ему платок, чтобы закрыть рот. Я шёл за ним, придерживаясь одной рукой за лошадь. Карл с трудом пробирался сквозь пыль. Опираясь на свою память, он избегал ям и прочих неровностей на дороге. Мы осторожно прошли полмили, минули ферму Карла и направились в сторону клонящихся очертаний фермы Коллинза. С нашим приближением, страх всё крепче сжимал моё сердце.
Дверь была распахнута и сорвана с одной из петель. Теперь она со скрипом качалась на ветру. Я увидел Роджера Коллинза, осевшего в дверном проёме с запёкшейся кровью на лбу. Его глаза были открыты, левый глаз был залит кровью из отверстия от пули во лбу. В своих руках он сжимал ружьё.
Абигейл Коллинз и её ребёнок были в доме — они сидели, съёжившись в углу комнаты. Кровавые цветы на ткани их одежды были яркими и живыми.
За столом, словно приготовившись к обеду, сидела другая фигура, грязная и покрытая чёрной пылью. Она казалась собранной, стройной и гордой, несмотря на чистую и бескровную пулевую рану в горле. Кожа была сухой и морщинистой, глаза закрыты. У нас ушло несколько долгих секунд на то, чтобы узнать высушенное лицо. Это был Саул Хаттерсон, державший в руках револьвер. Он выглядел так, будто был мёртв уже неделю. Неприлично широкая улыбка открывала миру почерневшие сухие десна.
Несмотря на бушевавший шторм, в доме была неземная тишина, и я слышал, как стучало моё сердце. Я повернулся к Карлу с лицом, умолявшим хоть о каком-то объяснении.
— Я принёс им кое-какие консервы. Роджер волновался, что их запасы долго не протянут, — крикнул Карл, закрывая Роджеру глаза и вытирая кровь с руки. Он посмотрел на меня и сказал:
— Джед пропал.
Я снова осмотрел комнату и повернулся к Карлу.
— Ты ведь не думаешь, что Джед… — я начал, но так и не посмел закончить свою мысль. Джед был тихим и болезненным ребёнком, но по какой-то непонятной причине он всегда вызывал у меня тревогу.
— Нет, — рявкнул Карл. — Не думаю, что 15-летний способен на такое. Но я не думаю, что это был Саул. В этом нет никакого смысла. — Он ещё раз протёр свои очки.
— Да, это бессмысленно, — согласился я.
— Надо ехать в Пиктон, сказать кому-нибудь, но ты должен вести форд Коллинза. Сомневаюсь, что мне удастся добраться до города на лошади, — Карл выглядел немного смущённым, хотя выражение его лица скрывали пыль и борода. Я последовал за ним к хлеву.
Модель А несколько раз прохрипела, перед тем как окончательно заглохнуть. Когда я открыл бензобак, наружу вырвалась смесь пыли и бензина. Я ещё долго от неё откашливался, пока мы шли к трактору Коллинза. Когда мы отвинтили крышку бензобака, внутри оказалась та же липкая смесь.
Обратный путь к нашим фермам прошёл в тишине. Моё сердце билось, и мне с трудом удавалось дышать ровно. Сперва мы проверили трактор Карла, потом мой, оба оказались бесполезными — забитыми пылью. Даже если Карл поддался панике, он это искусно скрывал.
— Эдди, я не знаю, что это значит, — крикнул он мне, когда мы согнулись над трактором. — Но я был бы рад, если бы ты остался на ночь со мной и Мэтти. Я уверен, что утром буря разойдётся. — Я увидел вспышку страха в его глазах, и это принесло мне немного спокойствия.
***
Карл шёл впереди, с тревогой думая о Мэтти, которая была больна и лежала в постели. Я согласился зайти к нему, но сначала зашёл к себе взять дробовик и коробку кофе. Не знаю, начинал ли я спиваться, но я точно помню, что сделал несколько жадных глотков бурбона.
Я помню, что в тот день я здорово утомился, но не припоминаю, как я оказался на холодном деревянном полу. Когда я проснулся с ружьём и пустой бутылкой в руках, небо стало посветлее, но чёрное облако смерча по-прежнему окружало нас со всех сторон. Вторник. Подумал я сквозь туман боли. Или уже среда? Как только я понял, что заставил Карла и Мэтти ждать всю ночь, на меня обрушились угрызения.
Убедившись, что вся вода в доме закончилась ещё вчера, я оделся и вышел к колодцу. Я нажал на ручку насоса в надежде услышать звуки воды. Она с трудом поддалась, но вместо воды полилось нечто чёрное и вязкое, густая чёрная паста. Я уронил ведро от отвращения, вспомнив вчерашний страх. Я быстро развернулся и пошёл в сторону фермы Карла.
По дороге я оглянулся, но не смог разглядеть даже очертаний своего хлева. Я был один, окружённый стеной ветра и грязи. Я не знал, что происходило. В панике я побежал к ферме Карла, полагаясь только на слабую надежду, что я бегу в правильном направлении.
Когда показался маленький некрашеный домик, я увидел лошадь Карла, неподвижно лежавшую на земле, всё ещё привязанную к перилам крыльца. У стены сформировалась небольшая дюна чёрной пыли. Дверь была открыта нараспашку и ударялась об стену от каждого дыхания бури.
Моя паника переросла в настоящую лихорадку, когда я вошёл внутрь.
Мэтти лежала на полу, рядом с ней валялись простыня и клочки её ночной рубашки. Шея была свёрнута, голова разбита, а стеклянные глаза смотрели прямо на меня. Изо рта высовывался почерневший язык.
На её кровати сидел высушенный труп Джеда Коллинза, пропавшего мальчика. Он сидел и улыбался, глядя на мир своими чёрными, пустыми глазницами.
Карла нигде не было.
Я тихо вышел из дома. Мой мозг ходил кругами, пытаясь понять смысл происходившего безумия. Страх заполнил мои конечности, и я вслепую побежал сквозь шторм к своему дому.
Я направлялся к неуклюжему силуэту своего хлева; лёгкие загорелись огнём, когда я вдохнул целую порцию пыли. Я ни о чём не думал, просто хотел выбраться из бури как можно скорее. Куда-нибудь подальше от опустевших домов моих соседей, пустых глаз и злобных улыбок.
Я сумел добежать до притока Миссури, который омывает край моей земли. Я издалека увидел очертания реки сквозь стену несущейся пыли. Когда я подошёл к реке, у меня горели лёгкие, а ноги вконец вымотались. Вода была чёрной и густой, и я, не веря своим глазам, увидел, как она текла под чёрным кипящим небом — медленно как смола. И вот тогда я начал всё понимать.
***
Я закрыл все окна, движимый стремлением действовать. Дверь я забаррикадировал при помощи шкафа Адель, сверху на который я положил деревянный сундук.
Я ещё не знал, что именно придёт ко мне этой ночью, и мне нужно было время, чтобы это понять. На полу лежала последняя пустая бутылка из под бурбона, и это обрадовало меня. Я должен был быть трезвым. Я сел, прислонившись к стене, и в ожидании смотрел на дверь.
Небо потемнело, а буря продолжала выть. Я смерил своё дыхание, стараясь сохранять спокойствие до тех пор, пока она не утихнет.
Оно явилось поздно ночью. Я услышал тяжёлые шаги на крыльце; кто-то стучал в окна, словно проверяя их на прочность. Мои ладони, державшие дробовик, немедленно покрылись потом.
Шаги застыли перед дверью, и я увидел, как она напряглась под давлением. Раздался треск, потом шипение, и моя баррикада начала отползать от двери. Сила, давившая на дверь, медленно, но верно возрастала, пока дверь наконец не открылась шторму и тьме.
В комнату тихо вошла фигура. Я был поражён, когда увидел её. Кожа Карла казалась потрескавшейся и рвалась как бумага, когда он двигался. В темноте его пустых глазниц засели два облачка пыли, сиявшие синим пламенем. Он улыбался. Я в жизни не видел такой широкой злобной ухмылки.
Тогда я ощутил странное спокойствие, уверенность, невероятную для всего этого безумия. Я поднял дробовик.
— Эдди, — прошипела тварь внутри Карла. Её голос напоминал скрип песка. Труп сделал ещё один шаг в мою сторону, и я увидел чёрную струйку, вытекавшую изо рта. — Давай, Эдди, стреляй. Посмотрим, поможет ли это тебе.
Я улыбнулся ему. Я был рад, что Адель и девочки уехали. Да, я был рад, что ударил её так сильно, что она решила меня бросить. По крайней мере, так они избежали гибели.
Оно уже прошло полкомнаты, медленно приближаясь ко мне. От меня ни на секунду не отрывались злобные огоньки в его глазах. Уже знакомый страх медленно поглощал моё временное спокойствие.
В чёрном водовороте его глаз я увидел великую бурю, покрывавшую всю землю последним мраком. Я увидел цепочки бесконечных убийств, опоясавшие весь мир в ту бесконечную ночь. Я увидел конец.
У меня оставалась лишь щепотка надежды, но этого было достаточно, чтобы вскочить на ноги. Я поднёс ружьё к своему подбородку и ощутил прикосновение холодного металлического ствола. Тварь внутри Карла застыла на месте и перестала улыбаться. Я знал, что мой ход был верным.
Я был ей нужен. Но ей меня не заполучить.
Я улыбался, упиваясь гневом и бессилием этой твари.
Она зарычала и в ту же секунду выпрыгнула из тела Карла. Его иссохшие мышцы рвались на куски, пока она срывала его с себя как одежду, сбрасывая куски плоти на деревянный пол. Это было облако пыли, полное чистой ненависти. Оно молнией кинулось в мою сторону, быстрее, чем я мог предположить. Тонкие щупальца извивались, подбираясь ко мне, к моим рту и носу. Я чувствовал, как оно ворвалось в мои лёгкие, живое и горячее.
Я нажал на курок.
Автор: Josef K
Десять дней до
Сначала — гипервентиляция. Это означает, что нужно сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, слушая шум, с которым воздух движется туда-сюда по дыхательной трубке. Затем набираю полные легкие — и вниз, в глубину. Шевелю ластами, ощущая, как меня обступают тьма и холод. Здесь неглубоко, метра два с половиной, но вода в водохранилище темна, так что иллюзия погружения в бездну — полная. И ещё, несмотря на то, что начало июля и жаркая погода стоит уже дней десять, вода не прогрелась выше восемнадцати градусов, а внизу, у дна, наверное, и того меньше. А вот и оно, родимое, песчано-заиленное с примесью гальки. Ну и топляков тоже хватает — десятилетия молевого сплава даром не прошли. Плыву над самым грунтом, разве что носом, точнее, маской, его не цепляю. А иначе ничего и никого не разглядишь. А мне надо — я собираю унионид, по-простому — двустворчатых моллюсков. Я по ним диплом пишу.
Униониды сидят в песке, чуть-чуть высунувшись наружу и приоткрыв створки. Опытным глазом найти их несложно. А глаз у меня опытный. Я собираю их в полиэтиленовый пакет, закрепленный за резинкой плавок. Вечером в лаборатории я буду их взвешивать, вскрывать и определять видовую принадлежность каждой.
Воздух на исходе. Ещё немного, и рвану вверх, навстречу синему летнему небу и солнечному теплу. Так… а это что? На расстоянии вытянутой руки, слева, между двух вросших крест-накрест в песок бревен висит что-то круглое, с футбольный мяч. Поплавок от рыбацкой сети? Буек? Я подплываю ближе, осторожно беру предмет обеими руками (на ощупь он немного склизкий и упругий, будто из литой резины), отталкиваюсь от дна и пробкой вылетаю на поверхность.
Трясясь от холода, я рассматриваю находку. Темно-коричневое, почти чёрное, довольно-таки тяжелое, килограммов пять, не меньше, однако ж плавучести нейтральной — всплыл-то я без проблем. Форма — почти идеальный шар, но на одной стороне — складка, как на месте смыкания двух створок раковины, а по краям складки — толстенькие отростки, восемь штук, сантиметров по десять каждый. В общем, как мультяшный осьминог, только глаз нет.
Отнесу-ка я этого «осьминожку» на биостанцию. Девчонкам покажу. А там и Ярик приедет. Глядишь, вместе-то и определим, что это такое…Десять дней до
День первый
Паром пересек двухкилометровую гладь водохранилища и ткнулся в обвешанный покрышками бетонный причал. Ярослав закинул сумку на плечо и бодро пошагал по грунтовой дороге. От пристани до биостанции было не более десяти минут пешком.
Несмотря на то, что день клонился к вечеру, солнце палило по-прежнему немилосердно, футболка и джинсы прямо-таки прикипели к телу, а от тяжести сумки немного немела рука. Но все эти мелочи не могли омрачить настроение Ярику. Он предвкушал, как они с Димкой проведут ближайшие десять дней. Купаться, пить пиво, смотреть кино (Ярик под завязку набил память ноутбука новыми и не очень фильмами), читать старые книги, вести споры на политические темы… Ну, разумеется, ещё и работа, ради которой он, собственно, сюда и приехал: каждые три дня брать пробы бентоса из речки Оханки, потом вечерами разбирать их, но и это, в конечном счете, приятная рутина. А ещё на биостанции жили две девушки, учившиеся на курс младше, — Таня и Катя. Танюха-то, конечно, толстовата слегка, а вот Катя… А Катя ничего так! Весьма ничего. Ярик с обеими знаком на уровне «привет-привет», но теперь закономерно надеялся на сближение.
Вот и ворота во двор биостанции. Ярик даже не стал стучать, просто сунул руку в потайную щель и, сдвинув щеколду, прошел внутрь.
— Эй! Я приехал! — громко известил он. — Я приехал!
Тишина. Неужели никого? Впрочем, время пока детское, все трое запросто могли уйти куда-нибудь гулять — он же не предупредил, когда именно приедет. Точнее, пытался предупредить, но Димка почему-то упорно не желал отвечать на звонок. Наверняка зашвырнул свой мобильник куда подальше и не вспоминает о нём.
Ярик немного потоптался у порога, а затем взялся за ручку и решительно потряс дверь. Внутри глухо застучал металл о металл, что означало — дверь заперта изнутри. Значит, кто-то был дома.
— Уснули, что ль?! — буркнул Ярослав и отступил на два шага, чтобы видеть окна. На мгновение ему показалось, что из окна лаборатории кто-то смотрит. Ярик на всякий случай помахал рукой.
Через несколько бесконечно тягучих секунд послышались осторожные шаги, лязгнул крючок, дверь распахнулась, и на пороге предстал Димка, щурящийся от низкого солнца.
— Ну, Димон! Ну ты, блин, даешь! — притворно рассердился Ярик и тут же расплылся в улыбке, потому что был по-настоящему рад видеть друга.
На мгновение в Димкиных глазах промелькнуло странное выражение, словно тот удивлен или даже слегка раздосадован, но лишь на мгновение, потому что в следующий миг Димка уже улыбался во весь рот и тряс протянутую руку. Ярик шагнул с вечернего солнцепека в прохладную глубь биостанции.
Биостанция располагалась в длинном одноэтажном бревенчатом здании, бывшей земской лечебнице. В одной половине жил врач с семьей, в другой — принимал пациентов. После революции лечебницу ликвидировали, а в 1928-м университет открыл здесь биостанцию. С тех самых пор, вот уже почти девяносто лет, сюда каждое лето приезжали студенты-практиканты, биологи и гидрологи. Для Ярослава это был уже второй визит сюда. Ему здесь все нравилось: и провинциальный, почти деревенский, быт, и близость водохранилища, и возможность пожить в свое удовольствие, вдали от родителей и научного руководителя.
— А ты один, что ли? — спросил Ярик, едва переступив порог. — Девчат-то разве нет?
— Ну! — Димка, не оборачиваясь, махнул рукой. — В Пермь уехали. Дня на три. Сказали, дела у них дома.
Ярик разочарованно хмыкнул: с девками было бы веселее…
— Вот, — сказал Дима, толкая хлипкую фанерную дверь. — Занимай любую кровать. Комната полностью в твоем распоряжении! А моя — соседняя.
И, не дожидаясь вопроса, пояснил:
— Я встаю рано, ложусь поздно — чего тебя лишний раз беспокоить?
Ярик пожал плечами и переступил порог. Обстановка в комнате была крайне простой. Три панцирные кровати, шатающийся стол, голая стоваттная лампочка под потолком, пара стульев, гвозди в стенах, заменяющие вешалки, да висящие на вывалившихся проводах розетки. Завершали картину синие мясные мухи, одурело носящиеся взад-вперед.
— Мух развел, блин! — заворчал Ярик. — Моллюски твои тухнут где-то, а?
— Забей на них! — Димка махнул рукой. — Фумигатор есть, а толку мало! Я одних за ночь потравлю — днем новые прилетают. Ужинать будешь? Разносолов не предлагаю, но рожками с тушенкой накормлю. Ты «за»?
Ярик утвердительно кивнул. Димон ушел хозяйничать на кухню. Ярослав же немного повалялся на скрипучей кровати, разглядывая мушиное полчище, а потом решил пройтись по биостанции, посмотреть, как она изменилась за год. Оказалось, никак не изменилась. Гостиная с потемневшим столом и колченогими стульями, пыльная библиотека (в которой, к слову, было немало любопытного), лаборатория с её доисторическими микроскопами. И везде пахло формалином. Во дворе, огороженном невысоким деревянным забором, тоже все осталось по-прежнему: дощатые дорожки среди некошеных трав, вспучившийся от солнца и разнообразных осадков теннисный стол, кабинка летнего душа и большая цистерна для сбора дождевой воды. Возле забора лежал обрывок газеты с кусочками сухого кошачьего корма: видимо, девчонки подкармливали местных котов. А чуть поодаль, в самом углу участка, кто-то вырыл большую яму — наверняка брал почву для каких-нибудь посадок. Яму кто-то, похоже, уже приспособил для сбора мусора: на самом дне лежали мешки из-под негашеной извести.
«Ополоснуться, что ли?» Всего-то: приставить к душевой кабинке лестницу, зачерпнуть из цистерны пару-тройку ведер, залить воду в кубический бак, раздеться и открыть кран… Но в такую жару и после долгой дороги — лень. Однако ж ходить липким от пота тоже не хотелось.
Ярик взял в сенях ведро и подошел к цистерне, удивившись, что горловина прикрыта листом кровельного железа, а не решеткой, пропускавшей воду, но задерживавшей всякий мусор.
— Не стоит!
Ярик вздрогнул.
— Вот на хрена подкрадываться?! — сказал он.
— И не думал! — хмыкнул Димка. — Вышел сказать: идите жрать, пожалуйста! Чего ты в этой бадье потерял? Воды, что ли, набрать хотел?
— Ну.
— Не бери. Протухла она. Я её поэтому железом и прикрыл, чтоб особо не воняла. По уму слить бы все и почистить как следует, да как же это сделать? А ты, если помыться хочешь, возьми вон там флягу. Только утром из колонки набрал.
Ярик так и сделал. Вода, конечно, была холоднющая, зато разом исчезли и усталость, и ощущение липкой кожи.
Они развели в полулитровой бутылке из-под газировки спирт, выделенный вообще-то для фиксации моллюсков, Димка достал из холодильника двухлитровую бутыль пива. Дёшево, как говорится, и сердито. За столом говорили о всякой ерунде, перемежая разговор тостами. Ярик, правда, заметил, что Димон, вопреки обыкновению, почти не спорил, а после каждого тоста едва пригубливал, оправдываясь: мол, ему с утра идти нырять. И ещё он как будто время от времени к чему-то прислушивался.
В какой-то момент в соседней комнате, где располагалась библиотека, что-то звонко лязгнуло. Ярик от неожиданности вздрогнул, а Димка прищурился и, довольно ухмыльнувшись, сказал:
— Попалась!
— Кто? — не понял Ярик.
— Крыса! Я ещё утром крысоловку поставил. Крысищи тут шастают, вот такие вот!
Димка вышел из-за стола и вскоре вернулся, неся большую металлическую коробку с подпружиненной дверцей. Внутри что-то попискивало.
— Пойду утоплю! — небрежно заметил Димка и ушел во двор.
Ярик не испытывал большой симпатии к пасюкам, но тон Димкиного голоса его почему-то покоробил… Димка не притворил за собой дверь, и Ярику были слышны звуки, доносящиеся со двора. Осторожно стучал металл о металл. Димка вернулся минут через десять.
— Утопил? — спросил Ярик.
— Ну! — кивнул Димка, немного помолчал и уточнил:
— В цистерне.
Ярик поежился. Больше тему крыс они в разговоре не поднимали.
В одиннадцатом часу вечера Ярослав почувствовал, что окружающий мир приобрел смазанные очертания, язык не очень слушается, а значит, пора идти спать.
— Ты ложись, — сказал Димон. — А я что-то пока не хочу. Встал поздно. Посижу ещё тут немного, почитаю…
Ярик, пошатываясь, поплелся в комнату, небрежно бросил одежду на стул, рухнул на кровать и тотчас, не обращая внимания на мух, погрузился в хмельной сон…
…а спустя некоторое время проснулся от острого чувства переполнения мочевого пузыря. Все-таки пиво давало о себе знать. Часы показывали половину первого.
На биостанции было два туалета — один во дворе, а другой в здании, прямо по соседству с комнатами. Правда, использовался только один, дальний, потому что выкачать нечистоты ассенизаторская машина могла только из него. Ярик же подумал, что от того, что он разок отольет в ближнем сортире, ничего страшного не случится. Он потянул на себя ручку и обнаружил, что дверь, похоже, заколочена гвоздями. Видать, завхозиха распорядилась.
Ярослав разочарованно хмыкнул и поплелся в другое крыло здания. Кругом царила полнейшая темнота и тишина. Ярик осторожно заглянул в Димкину комнату и увидел, что та пуста. Это его удивило: неужели друг уперся куда-то на ночь глядя? Может, подружку себе успел завести, из местных? Потому и предложил жить раздельно? Да не, вряд ли, на Димку это совсем не похоже…
Ярик наконец добрался до туалета, с великим наслаждением справил нужду и, уже собираясь выйти, вдруг замер и прислушался. Со двора доносилось чье-то негромкое бормотание.
«Все чудесатее и чудесатее!» — подумал Ярик, крадучись подошел к выходу и выглянул во двор.
Возле цистерны темнело пятно, в котором Ярослав с некоторым трудом опознал сидящего на корточках Димку. Казалось, приятель что-то старательно высматривает в железном нутре.
— Вон ты где! — сказал Ярик. — А я, блин, башку ломаю, куда он запропастился!
От неожиданности Димка отпрянул от цистерны, потерял равновесие и, описав руками в воздухе две дуги, сел в траву.
— Тьфу! — сказал он, вставая и отряхиваясь. — Напугал ты меня!
— Это ты меня чуть не напугал! — Ярик щелкнул выключателем — в сенях зажглась лампочка. — Глухая ночь — тебя нет. Пошел искать, а ты, оказывается, тут сидишь, с цистерной разговариваешь…
— Да не! — Димка, казалось, стушевался. — У меня, слава богу, крыша пока не съехала — с цистернами-то разговаривать! Это я так, размышлял вслух.
Ярик понимающе покачал головой.
Димка мягко вытолкал его со двора, отвел в комнату и практически уложил в кровать, как малое дитя. Ярик уснул. Теперь уже до утра.
День второй
Пробуждение было неожиданно легким. Ярик сделал вывод, что пить разведенный спирт и дешевле, и приятнее, чем водку. До десяти часов он провалялся в постели, потом встал, кое-как умылся, заварил большую кружку чая и принялся шататься по биостанции. Мысли текли вяло. Ничего не хотелось. И Димка куда-то умотал, не предупредив. Наверное, опять за своими моллюсками ныряет…
Ярик решил, что сегодняшний день мало подходит для начала научной деятельности. А вот сходить искупаться — самое то!
Камская вода бодрила тело и дух. Ярик отплыл на несколько десятков метров и завис, удерживаясь на поверхности едва заметными движениями ног и рук. Отсюда открывался прекрасный вид на крутой обрывистый берег и развалины церкви. Ярослав вспомнил, как в прошлом году его научный руководитель, аспирант Коля Шадрин, рассказывал, что до начала восемнадцатого века здесь находилось языческое капище, а потом пришли русские, прогнали местных жрецов и заложили фундамент церкви. Ещё он рассказывал, что в конце пятидесятых, уже после заполнения водохранилища, камские волны подмыли берег под храмом, открыв узкий — не всякий протиснется — вход в неизвестную пещеру. Якобы однажды мужики видели, как вешними водами из пещеры вынесло мертвое бесформенное существо, отдаленно напоминавшее паука с человеческим лицом. Тело существа унесло в Каму, где оно и сгинуло без следа. А вход в пещеру вскоре вновь завалило землей. Уже навсегда.
К обеду Димка так и не появился. Ярослав без особого аппетита поел вчерашних макарон, помыл тарелки, а потом начал слоняться по биостанции, думая, чего бы ему такого поделать. Безделье завело его в лабораторию, где он плюхнулся на первый попавшийся стул. Судя по бинокуляру, весам и пустым раковинам, это было Димкино рабочее место. Раковин, впрочем, тут оказалось не так много, и створки их были совсем сухими и ломкими — видимо, Димону в его промысле давно уже не сопутствовала удача… Из-под бинокуляра торчал край замусоленной тетради. Ярик достал её и начал лениво листать. На нескольких первых страницах располагались записи, типичные для любого гидробиолога: даты, видовая принадлежность пойманных моллюсков, массы их тел, массы пустых раковин. Впрочем, разобрать что-либо конкретное можно было лишь с превеликим трудом — почерк у Димки был мелким и совершенно неразборчивым (Ярик по этому поводу всегда шутил, что друг выбрал не тот вуз — ему бы на врача учиться с таким-то почерком!) Перевернув пару-тройку листов, Ярослав заметил, что даты в верхних уголках страниц остались, а вот характер записей изменился — теперь это был сплошной убористый текст. Ярик аж сощурился и поднес тетрадь к самому носу, пытаясь разобрать хоть что-нибудь. Зацепился за слово «говорил», почему-то выделенное, и взялся продираться через Димкины закорючки, силясь вникнуть в смысл.
«Сегодня говорил о существе, обитающем в подземном озере где-то на севере края. Существо это — что-то вроде гигантского змея, дракона… [неразборчиво]… многоножки. Оно не имеет пола и само производит потомство в виде личинок. Личинка (ориентировочно) метра в три длиной, типа ракоскорпиона. Живёт какое-то время, питаясь мясом…[неразборчиво]…потом выплывает на поверхность, кожа лопается и выходит человек. Человек сразу взрослый, похож на муж. или жен., но на самом деле бесполый. Люди эти живут в деревне, почти как обычные, общаются с людьми из соседних деревень и сел, но не особо… Когда кто-то из них умирает, тело сбрасывают обратно в озеро, где его съедают личинки… [неразборчиво]… почитают его как своего прародителя».
Ярик похмыкал, покривил губы и перевернул пару страниц. Снова вчитался. Следующий текст тоже начинался словами «Говорил…» и был ещё бредовее предыдущего. Речь в нём шла о каких-то чудовищных полуразумных червях-людоедах. Черви эти якобы вырастали до совершенно невероятных размеров, причем, пока росли, питались мертвечиной, обитая в земле под кладбищами больших городов, а завершив развитие, переходили к поеданию живых людей. Самым омерзительным было даже не само описание людоедства, а то, что людей ловили на приманку, имитируя облик умерших родственников, чьи останки были съедены ранее…
Ярик покачал головой, перелистнул. Опять полстраницы, исписанные бисерными закорючками. И опять о каком-то подземном ктулхуподобном монстре, на сей раз — живущем в огромном море, расположенном под Центральной Россией. («Ктулху, хм, Ктулху… — подумал Ярик. — В писатели Димон подался, что ли?») Он пролистал тетрадь до последней страницы. Там было одно-единственное предложение: «Это как кино — я словно вижу все своими глазами и готов платить ту цену, которую плачу». Ярик пожал плечами, отложил тетрадь и вышел во двор.
Погода, похоже, собиралась испортиться. Полное безветрие, и на небе какая-то дымка, так что солнца почти не видно. И жара, липкая давящая жара. «Если с утра не будет дождя — обязательно пойду на Оханку брать пробы», — решил Ярик.
— Подойди-и! — позвал кто-то сиплым, словно астматичным, голосом.
Ярика будто ведром ледяной воды окатили. Он готов был поклясться, что голос доносится из цистерны, чего, разумеется, быть не могло. Он завертел головой, надеясь, что говорящий находится на одном из соседних участков. Никого. Никого… Ярослав вперил взгляд в рыжий от ржавчины бак. Ничего особенного.
Здравый смысл подсказывал, что залезать в бак с испорченной водой некому и незачем, однако ж Ярик метнулся назад, к забору, и подобрал с земли отломанную штакетину. Держа её в вытянутых руках, он, ступая по-кошачьи мягко, вернулся к цистерне, глубоко вдохнул, задержал дыхание и приподнял прикрывавший горловину лист железа, поддев его концом штакетины.
Ничего. Только чёрная маслянистая смрадная вода, в которой плавали мерзкого вида ошметки. Ярик скривился и сплюнул в траву. Подумал: «Приглючилось. От жары, наверное».
Он ещё немного послонялся по биостанции и, одолеваемый любопытством, заглянул в девичью комнату. Здесь тоже было полно толстых, одуревших от жары мух, а ещё в глаза бросалось обилие личных вещей, лежащих где попало. По кроватям и стульям валялись разбросанные джинсы, трусики, носки и купальники. Ярик аж присвистнул, увидев лежащий на столе недешевый планшет. Словом, было очень похоже на то, что обитательницы комнаты отлучились куда-то на пару минут. Ярослав недоуменно пожал плечами (неужели собирались в такой спешке?), но ничего трогать не стал, вышел из комнаты и поплотнее притворил за собой дверь.
Ближе к вечеру Ярик приготовил нехитрый ужин и, ожидая товарища, завалился на кровать с книгой, да и сам не заметил, как задремал. Проснулся он оттого, что Димка расхаживал по биостанции и хлопал дверями. На часах было около восьми вечера.
На вопрос, где он пропадал целый день, Димка лишь устало махнул рукой: нырял, мол. Он вообще выглядел крайне утомленным и, судя по бегающему взору и покусываемым губам, чем-то обеспокоенным. Ярик не стал приставать с вопросами, просто предложил поужинать.
За ужином Димон немного повеселел и разговорился:
— Ты слыхал, что церковь на берегу выстроена на месте языческого капища?
— Шадрин ещё в том году рассказывал! — кивнул Ярик.
— А про то, что под городом есть огромное подземное озеро, слыхал?
Ярик удивился: раньше Димона совершенно не интересовал фольклор. Его вообще кроме биологии ничего не интересовало.
— Н-нет, вроде… — Ярослав пожал плечами. — А что?
— Ничего! Просто. Прикинь, целый подводный мир где-то глубоко под ногами!.. А знаешь, что ещё говорят? Что там, где сейчас церковь, была огромная яма, ведущая прямехонько в это озеро. И местные жрецы неспроста туда ходили — они ходили именно к этой яме, поклоняться обитателям Нижнего Мира.
— Жертвы приносили? — машинально спросил Ярик.
Димон улыбнулся:
— Ну, можно сказать и так… Хотя, скорее, нет, не жертвы — просто кормили их…
— Их? — почему-то от этой фразы по спине пробежал неприятный холодок.
— Ну, — Димон кивнул. — Тех, кто обитает внизу. Ты же знаешь, у язычников нет четкого деления на добрых и злых богов. Каждый может в чём-то помочь, а в чём-то навредить. Так что почитать нужно как обитателей Верхнего Мира, так и Нижнего.
Димка излагал складно, словно статью из Википедии цитировал.
— И кто это тебе все рассказал? С краеведом, что ль, местным познакомился? — спросил Ярик.
— Ага. Почти, — уклончиво ответил Димон и, закрыв тему, предложил пойти спать. Ярик вспомнил, что хотел поинтересоваться, почему девчонки уехали в такой спешке, что даже личные вещи не прибрали, не спрятали, но не стал.
День третий
Когда Ярик проснулся, друга опять уже не было.
Утро выдалось ясное, но ветреное. Это означало, что после обеда наверняка что-нибудь надует. Капризы уральской погоды Ярику были отлично известны. Поэтому, наспех позавтракав, он отправился на речку Оханку, впадавшую в водохранилище километрах в двух отсюда. Отобрав пробы донной фауны и немного поплавав в неглубокой и быстрой реке, Ярик вернулся на биостанцию, заварил большую кружку чая, наделал бутербродов с колбасой и сыром и расположился со всем этим хозяйством в лаборатории. Он разбирал пробы и закусывал бутербродами. Даже запах формалина не портил ему аппетит.
Через полтора часа сидения с пинцетом Ярослав понял, что у него жутко устала спина, и решил размяться. Выйдя во двор, увидел, что его опасения по поводу погоды подтверждаются: с юго-запада ползли облака, уже закрывшие полнеба. Все вокруг разом стало каким-то блеклым и неуютным.
— Видать, дождь будет! — вслух сказал Ярик. — Димка-то промокнет…
— Подойди! — сказал кто-то.
Ярик замер. Это был тот же астматичный голос, что и вчера. И снова Ярику показалось, что доносится он не откуда-нибудь, а именно из цистерны. Нет, это просто не могло быть галлюцинацией.
Ярик на всякий случай опять вооружился валявшейся в траве штакетиной, крадучись подобрался к цистерне и, подцепив концом штакетины лист железа, резким движением приподнял его.
Он был готов увидеть что угодно или кого угодно, но только не представшее его взору чудовище.
Ближе всего был образ сидящего в узкой норе паука, и все же существо в баке не было пауком. Ярик зачарованно смотрел на тонкие щупальца, числом не менее десяти, длинные тонкие то ли зубы, то ли когти, а между ними — отверстие, более всего похожее на человеческий рот, обрамленный губами. Глаз у неведомого создания был всего один, круглый, большой, как теннисный мяч, и совершенно чёрный. Тело скрывалось в темноте недр цистерны.
И тут рот существа приоткрылся, и оно, всхлипывая, всосало в себя воздух. Чудовищные подобия губ задрожали, червеобразно кривясь.
— Накорми меня! — приказала тварь.
В том, что жуткая одноглазая тварь говорит человеческим голосом, было нечто настолько противоестественное, настолько омерзительное, что Ярослав, вскрикнув, выронил штакетину. Решетка упала, ударив существо по кончикам щупалец, которыми оно уже тянулось к Ярику. Из цистерны донесся звук плещущейся воды, как от упавшего в воду булыжника.
Ярослав одним прыжком преодолел расстояние до входа, вбежал внутрь здания и запер дверь на крючок. Здесь он почувствовал слабость, головокружение и тошноту. Опасаясь, что его вот-вот вырвет, он опустился на пол и уселся прямо на грязные доски, вытянув ноги и опершись на обшитую горбылем стену.
Продолжение в комментариях
Началась история с того, что в погребе у меня сломалась полка стеллажа. Протянув кота за хвост весь день, отправился я туда только к вечеру. К слову, погреб у нас общий – во дворе между домами холм с двумя входами с противоположных сторон, внутри – тоннель с отдельными боковыми секциями, запираемыми на замок. В общем, взяв инструменты, плеер и каску (работать было нужно под потолком, и был опыт прикладывания головой), отправился в ноябрьских сумерках на трудовой подвиг.
По приходу я застал неприятный сюрприз – часть лампочек, освещавших главный коридор, не горела, в том числе в той части, где располагалась дверь в мою секцию. Ладно, замок можно открыть и на ощупь, а в самой ячейке отдельно выведенный свет. Открыв дверь, перекрывшую примерно две трети коридора, я разложил на полке инструмент и вышел прикрыть дверь, чтобы не мешать тем, кто пойдет во время моей работы. Случайно глянув в сторону выхода, я увидел на фоне света приближающийся силуэт с пакетом в руке. Вырисовывавшийся капюшон плаща-палатки показался знакомым.
-Добрый вечер, дядь Гриш! – поприветствовал я, вынув наушник, пенсионера с соседнего дома. Ответом был хриплый не то выдох, не то попытка сплюнуть. – Вам что, плохо? – дядя Гриша был не дурак накатить, потому тогда легкое пошатывание меня не смутило. Вместо ответа пакет, описав дугу, резко прилетел мне в голову. Я инстинктивно успел немного отклониться, отскочить в свою секцию и захлопнуть дверь, заперев ее молотком, вставленным в дверную ручку. Лицо саднило – видимо, в пакете была банка, лопнувшая от удара, порезав мне кожу и обдав рассолом от каких-то домашних заготовок. Из-за двери раздался уже неприкрытый короткий рык, а затем рывок двери. У меня, на фоне колотящегося сердца, повторно прокрутились в голове последние несколько секунд – силуэт слишком резко для пенсионера ударил, и мелькнувшая в свете от моей лампочки кисть была явно не его – бледная, жилистая, и, как мне показалось, испачканная в чем-то темном. Последовала еще пара рывков в дверь, затем какое-то шуршание. В вытяжке возле двери что-то мелькнуло, затем в ней показалась та же бледная рука, шарящая по косяку. Безволосая, крепкая, с короткими грубыми ногтями и испачканная в земле или еще какой-то грязи. Закатанный рукав куртки или плаща обнажал столь же бледный локоть с поцарапанной кожей. Хотя вентиляционной отверстие и было размером в один кирпич, я на всякий случай ударил по пальцам принесенной доской. Конечность тут же исчезла под раздраженное шипение из-за двери.
Отойдя от первоначального волнения, я задумался. Телефона с собой не было, да и не возьмет он из-под земли. Дома меня ждали через час с небольшим, примерно столько же оставалось времени до того, как дежурная придет запирать входы в погреб. Кричать толку было мало – я попробовал, но через дверь меня мог услышать разве что человек, стоящий у самого входа, и то если на улице будет тихо. А за дверью какой-то агрессивный не то наркоман, не то просто псих. Грязь на руках я тогда списал на то, что он вскрыл чью-то ячейку погреба (некоторые двери из тонкой фанеры и с символическим замком), где стащил себе закуски к столу. А потом ему встретился я, и его переклинило. А пропустил его я из-за темноты и заткнутых ушей.
Из раздумья меня вывел звук, которого я никак не ожидал. В дверь тихо и вежливо постучали. Один раз, другой, третий. Я рефлекторно сделал к ней шаг и остановился. Затем в дверь ударили так, что посыпалась пыль. Несколько ударов сменились рывками. Видимо, не надеясь выбить дверь, сделанную из стального листа, он пытался заставить выскользнуть мой засов. Но молоток застрял в ручке бойком и выпадать не собирался.
Послав его подальше, я прислонился к стеллажу и опять задумался. Хоть дверь он и не откроет, ночевать в погребе в достаточно легкой одежде совершенно не хотелось. Но и выходить не тянуло – отбиваться я мог либо молотком, либо куском доски, и драться мне никогда особо не приходилось. Попытка закурить провалилась - сырой воздух погреба не давал стимулировать мысль привычным образом. Однако, похлопав себя по карманам, я обнаружил, помимо зажигалки, еще и фонарик. Решив, за неимением лучшего, хотя бы глянуть, кто создает мне проблемы, я приставил хранившуюся в погребе стремянку к стене и посветил к наружной части двери через вентиляцию. Он стоял, прислонившись спиной к противоположной двери. Фонарь осветил тяжелые ботинки, темные брюки и длинную куртку с капюшоном. А потом я перевел свет на лицо. Задрав тонкие, почти невидимые губы, нарушитель моего спокойствия обнажил крупные клыки, частоколом усеивавшие рот. Затем он с места прыгнул, зацепившись за косяк моей двери. Я от неожиданности рухнул на пол вместе с лестницей. В проеме вентиляции сверкнули желтые глаза с вертикальным зрачком. Затем лицо исчезло, и наступила тишина. Я порадовался, что догадался использовать фонарик – если до этого где-то на задворках сознания шевелилась мысль открыть дверь и все же вломить этому уроду, то теперь она уступила место желанию забаррикадировать дверь всем, чем только можно.
Положение становилось удручающим. Скоро погреб запрут на ночь, и мне предстоит ночевка с непонятно чем под дверью. И я мог только надеяться, что в соседних секциях не найдется монтировки или арматуры, чтобы поддеть дверь и снять с петель. Какое-то время просидев в бездействии, я встрепенулся, услышав металлический лязг. Дежурная запирала снаружи дальний от меня вход. За дверью послышался шелест и быстро удаляющиеся шаги. Я уже обрадовался, что урода спугнули, как погас свет. Проклятье! Рядом с ближним входом располагался рубильник, выключающий свет во всем погребе, который выключали перед закрытием. Если дежурная не увидит света в коридоре, она решит, что в погребах никого нет, и запрет его, даже не проверяя. Поэтому, услышав скрип дверных петель на входе, я заорал в вентиляцию первое, что пришло в голову: "Помогите! Тут наркоман с ножом! Полицию!"
Дверь резко захлопнули, я услышал стук навесного замка. В коридоре опять послышались торопливые шаги, на этот раз в мою сторону. На дверь посыпались тяжелые удары, будто били плечом или ногами.
Внезапно вспыхнул свет, со стороны коридора раздалась ругань и удары по двери (этот урод еще и входную дверь подпер!). За стеной раздался топот. Через минуту в дверь постучали, громко требуя открыть.
- Ты зачем заперся? Обдолбался чем, что ли? – допытывал меня участковый, стоя в коридоре погреба. Я отпирался, уверяя, что крепче чая ничего не пил и вообще – не любитель. – Ладно, черт с тобой, пойдем на улице поговорим.
Мы гуськом шли к выходу, когда я услышал не слишком характерный звук для погреба – из-за приоткрытой двери в одну из ячеек (как раз из тех, что не запирались), звучали сильно приглушенные басы. Предложив проверить, я открыл дверь и посветил фонарем. Погреб был почти пуст, на старых полках только какие-то обломки досок и несколько плесневелых банок. В противоположной от входа стене было выбито несколько кирпичей, за проломом начинался тоннель, достаточно широкий, чтобы туда прополз не слишком крупный взрослый человек. Участковый хмыкнул что-то неопределенное – мол, завтра с утра проверит с нарядом. Но, выйдя на улицу, мы услышали тот же качающий бит, но громче и четче – с первого этажа рядом расположенного дома.
Вышедший на стук слегка поддатый парень с порога попытался уверить, что шум у них в пределах положенного, и вообще, время еще детское, до ночи далеко. Покурив на крыльце, мы с участковым условились, что я зайду к нему завтра, узнать насчет лаза. Хотя тоннель и показался ему странным, он не слишком верил в буйного наркомана, лазающего по норам в погреба. Про странную физиономию я умолчал – чувствовал, что если в наркомана он и верит, то только в моем лице.
Впрочем, следующая встреча показала, что я в его глазах хотя бы частично реабилитирован. Как он мне рассказал, он с утра зашел проверить еще одно подозрительное место. Под квартирой, где шла гулянка, было выкупленное подвальное помещение, которое пару лет назад хотели отделать не то под офис, не то еще подо что-то. Оформили документы, завезли стройматериалы, а потом хозяину стало не до этого. В итоге помещение простояло запертым и вроде бы никому не нужным. Хозяин жил неподалеку и без проблем согласился впустить участкового для осмотра. А вот внутри обнаружились странности. Дверь, открывающаяся вовнутрь, была подперта изнутри рулоном линолеума. В самом подвале обнаружили закрытые газетами и мешками окна, сколоченную лежанку, от подвального освещения розетки и старую одежду. В пыли были протоптаны дорожки, в том числе к двери со вскрытым замком, ведущей в общедомовую часть подвала.
Вердикт полиции – бомж самовольно заселил долго пустующее помещение, прокопал лаз в погреба для краж и, наткнувшись на меня, с перепугу попытался меня пристукнуть, после чего спешно сбежал. Дело заводить не стали, так как весь ущерб – разбитые лампочки в коридоре. Я не стал комментировать вслух свое мнение насчет бомжей с замашками кротов, и постарался забыть эти события, хотя от привычки ходить вечером с наушниками избавился. Но, на днях возвращаясь домой в компанией друзей, обратил внимание на присевшего возле мусорных баков человека. Между низко надвинутой шапкой и шарфом, намотанным под нос, сверкнули знакомые желтые глаза.