Серия «Песенка про любовь»

- Ты не понял что ли? – спросила я. – Если тебе запрещено пить и есть тяжёлую пищу, значит, тебя готовят к операции!

Игорь ещё больше побледнел и схватился за мою руку.

- Не бойся, - сказала я. – Когда будет можно, папа всё тебе расскажет.

Заглянула вредная нянечка баба Юля и сварливым голосом принялась нас выпроваживать.

- Поль, - попросил напоследок Игорь. – Ты не могла бы на время взять к себе Рыжика? Он там вопит в пустой квартире. Соседи говорят, у них сердце разрывается…

- Легко! – сказала я. – С наступающим, Игорёк! Держись!

Во дворе больницы я выдержала лёгкую битву с подогретым Юркой, который снова желал идти со мной, куда угодно, только со мной. В конце концов, я сделала квадратные глаза и замогильным шёпотом простонала:

- Люба! Ты хочешь довести сестру до инфаркта?

Юрик как-то смешался и что-то забормотал. Под это дело мы разбежались, договорившись, что Юрка зайдёт за мной, и мы отправимся к Артёму. Я проверила время и рванула бегом. Во-первых, мне нужно было забрать кота. Во-вторых, я должна была забежать домой, оставить кота и взять подарки. В-третьих, мама и бабка Лидия и в самом деле поддерживали весьма официальные отношения. В чём там у них было дело, я не понимала, да и не особо старалась. Важно было то, что в моём присутствии напряг прекращался. Ну, и в-главных, требовалось привести в порядок себя.

Я забежала за ключом в квартиру, где жила девочка, которая любила Гарри Поттера. Выяснилось, что Рыжик давно переселился к ним, только они всё время забывают сказать об этом Игорю. Меня не захотели отпустить без чашки чаю, несмотря на активные приготовления к новому году. Пока чайник подогревался, я всё же выпросилась в квартиру Игоря, сообразив, что давно не проверяла почту в своём секретном ящике. Меня впустили.

От Соло Хана пришло целых три письма. Он меня очень сильно благодарил за снимки наших заснеженных двориков, рассказывал о том, что рождественские каникулы проводит в путешествии по Европе, и ещё он поздравлял меня с новым годом. Я отстучала ему пламенный привет, всё выключила и отправилась давиться чаем и отвечать на вежливые вопросы о том, как там себя чувствует Игорёк и что, наконец, говорит мой папа. Вырвалась я только через полчаса. Во дворе к тому времени уже сгустились лёгкие сумерки.

Дома мне навстречу рванулись сразу три страждущие души. Маме я сходу всучила пакеты, бабке Лидии – коробку с тортом, а Егор с разбегу повис у меня на шее. Сразу стало шумно. Лидия принялась рассматривать торт через прозрачную крышку и расспрашивать меня, стандартное это изделие или же выполненное на заказ. Мама запричитала, зачем я потратила на подарки всю свою стипендию. Егор, перекрикивая их обеих, тащил меня в комнату показывать игрушечную железную дорогу, которую ему, наконец, купили. Я отвечала телеграфно всем по очереди, параллельно стягивая зимнюю одежду и распихивая её по гнёздам в гардеробе.

В какой-то момент мама потянула носом и ахнула что-то про гуся в духовке. Лидия засеменила следом за ней на кухню, прижимая к себе коробку с тортом. Хе! Она ещё не знала, что ей предстоит слопать его практически в одного. Ну, с небольшим участием Егора.

Маленький братец повлёк меня в комнату. Железная дорога была смонтирована под ёлкой. Ах, как я обрадовалась этой ёлке! Когда я училась в старших классах, мы уже не утомляли себя подобными излишествами, потом в доме появился гений-разрушитель, и от ёлки тоже отказывались до поры. И вот теперь в привычном углу стояло маленькое чудо с игрушками, памятными до боли, и переливалось крошечными огоньками. По телевизору Барбара Брыльска снова поливала из чайника актёра Мягкова. В комнате оглушительно пахло хвоей, мандаринами и вообще – праздником.

- Давай играть! – потребовал Егор. – Я, чур, машинист!

- Идёт! – согласилась я. – Я буду заказчик на перевозку грузов.

- Не! – сказал Егор. – Ты будешь пас-са-жир!

- Пассажир будет бабушка, - решила я. – Разводи пары, а я пошла за грузом!

Мама и Лидия спасали слегка припалившегося гуся.

- Какой здоровый, - уважительно сказала я.

В мисочках и плошечках на кухонных поверхностях лежали ингредиенты для салатов. Я ухватила несколько горстей «птичьего корма» в виде изюма и всяких разных орехов, загрузила их в пустую банку из-под йогурта и вернулась к Егорке. Братец облизнулся и поинтересовался, может ли он попробовать груз. Я разрешила и переключила телек на детский канал. О, там крутили обожаемые мною «Новогодние приключения Маши и Вити». Баба Яга как раз пела, как она любит мальчиков и девочек.

Мы немножко поиграли с Егором, потом пришла бабушка. Братец важно сообщил ей, что пассажирский состав подан.

- Замечательно, - сказала бабушка. – Извольте, господин машинист, погрузить мой багаж.

И понеслось: дама сдавала в багаж диван, чемодан, саквояж… Я немножко понаблюдала, как хохочет Егорка, и тихонечко ретировалась к маме. Сооружая салаты, я рассказала ей, какое нашествие случилось на меня вчера. Мама улыбалась.

- Хороший мальчик этот Юра, - сказала она.

Я пожала плечами. Мама вопросительно мне кивнула. Пришлось добавить про его алкогольные приключения. Мама понимающе улыбнулась.

- Ожидания твои, выходит, не оправдались…

Я хихикнула и подтвердила. Про мои сны и тихие истерики рассказывать маме не следовало. Чтобы она ни о чём не догадалась, я принялась просить совета, как нейтрализовать влияние алкоголя в случае чего. Мама принялась хохотать. Кончилось тем, что она ударилась в воспоминания о том, как однажды набравшийся папенька вообразил себя суперменом и пожелал достать какой-то приз со столба. Дело было на ярмарке по случаю масленицы ещё до моего рождения. Мамина мама сопровождала молодёжь на этой прогулке, и ужасно конфузилась, когда папа снова и снова съезжал со столба, не добравшись до верха. Потому что собралась огромная толпа и потешалась над попытками.

- Чем кончилось-то? – полюбопытствовала я.

- Ну как же! – улыбнулась мама. – Приз в итоге был наш.

- Папа его достал? – обрадовалась я.

- Нет! – сообщила мама. – Лезть пришлось мне.

Я прыснула, представив себе это. Мама поддержала меня, но вдруг насторожилась.

- А чего это в комнате так тихо?

Я сходила проверить. Бабушка дремала в кресле. Егор тоже спал, прямо на полу, и ему в щёку уткнулся вагончик. Я выключила железную дорогу и телевизор, перетащила братца на диван, укрыла его и Лидию пледами и вернулась к маме. Мама заулыбалась, услышав о причине тишины, и предложила выпить по глоточку вина.

- Я с вами сопьюсь, - сказала я.

Мама тихо засмеялась и вытащила из закромов что-то неземное из числа папиных презентов. От этого отказываться не стоило, и я приняла бокал. Так мы и сидели, составляя салаты и потягивая вино. Маму интересовали мои планы насчёт Юрика. Я изо всех сил попыталась увести разговор в сторону маминых отношений с бабушкой Лидией, но мама была настроена решительно.

- Видишь ли, Полина, - сказала она. – Этот юноша ходит за тобой как хвостик и смотрит тебе в рот. Боюсь, что он совсем иначе воспитан в отличие от тебя.

- Не понимаю, - искренне сказала я.

- Видимо, у него очень властная матушка, - сообщила мама. – Если ты решишь связать судьбу с Юрой, то должна быть готова к этому.

- Он говорил, что мать его оставила и уехала за границу, - пробормотала я.

Мама наморщила лоб.

- Ты бывала у него дома?

- Он не приглашал, - сказала я, умолчав о своей телефонной ссоре с сестрой Юрика.

- Будь крайне осмотрительна, - сказала мама.

Потом она пояснила свои слова, сообщив, что по её наблюдениям Юрка всячески стремится вырваться из-под власти какой-то женщины, которая имеет на него сильное влияние, но выбрал он себе для этого странный способ – меня. Видимо, решил «клин клином».

- Ты хочешь сказать, - обалдела я, - что он видит во мне менторшу?

- Ну, по крайней мере, существо мудрое и решительное.

- Я такая? – спросила я слабым голосом.

Мне этот разговор очень не нравился. Дело всё заключалось в том, что маминым наблюдениям доверять можно было процентов на тысячу. Мама в своё время получила специальное образование и работала сейчас по профилю - профессиональным психологом. Правда, со спортсменами, но это нисколько не умаляло её квалификации.

- Чего ты испугалась? – сказала мама. – Ты сильная самостоятельная девочка. Юра привык, чтобы рядом была именно такая женщина. Но будь готова к тому, что вся ваша совместная жизнь может оказаться борьбой за лидерство. При этом, когда ты станешь уступать ему эту роль, он будет вести себя аналогичным образом… Скорее всего. Это классика. Хотя…

Я взвыла.

- Мама! Скажи, что ты это придумала!

- Могу подробно описать, на чём я основывалась, делая такие выводы.

- Верю, - буркнула я и вдруг вздохнула с неимоверным облегчением.

Короче говоря, мама помогла мне разобраться в себе. Замуж за Юрку я точно не хотела, а мама подвела под это дело теоретическую базу.

Она заметила, что я повеселела.

- Иди прими душ, - сказала она. – Я закончу сама.

Короче говоря, Юрка за мной не пришёл. Примчались весёлые и счастливые Артём с Лариской в сопровождении Манеры, которую Лариска не решилась бросить одну в общаге. Девчонки обалдело уставились на меня. Дело в том, что родители осчастливили меня вечерним платьем цвета красного вина, а бабушка Лидия преподнесла фамильные длинные серьги с рубинами. Выглядела я во всём этом по выражению Егора «как Моргана из Авалона». Братец в последнее время как раз смотрел соответствующий мультсериал.

- Не бойтесь, я сейчас переоденусь, - сказала я.

- А н-не, - начал было Артём.

Но папа быстренько взял его под руку и увёл на кухню пить коньяк, как я подозревала. Мама и Лидия зазвали девчонок к столу для поедания торта. Я ухватила заранее заготовленные джинсы и блузку и укрылась в ванной. Оттуда я и позвонила Юрке. Ответила Люба и сочащимся ядом голосом любезно уведомила меня, что «мальчик спит».

- А, - сказала я. – Ну привет ему тогда.

У Ларисы лицо сделалось растерянным и несчастным.

- А что такое ваша высшая биология? – поспешно спросил Артём, взяв её за руку и вкладывая в ладонь конфету.

Лариса улыбнулась ему и опять стала рассказывать. Её, как и всех нас, привело на факультет неуёмное любопытство. Сейчас она перечисляла Артёму все самые главные загадки нашего века. Половина из них имела отношение к биологии.

- Сознание, разум, - пробормотал Артём. – А собственно, почему такой интерес?

- Потому что, - веско сказал Юрик, - генотип человека на 99 процентов такой же, как у шимпанзе. Только человек летает в космос, а шимпанзе…

- Тоже летает в космос! – поспешно сказал Артём. – Я где-то читал!

Мы с Лариской фыркнули. Юрка кинулся, было, объяснять, что имел в виду, но я положила свою руку на его локоть и заставила замолчать.

- Что, Тёмочка, - спросила я, - ощутил себя шимпанзе?

Артём шумно это признал и в восхищении уставился на Ларису.

- А что интересует тебя?

- Регенерация, - пробормотала наша староста. – Представляешь, как было бы здорово. Прооперировали язву желудка, отрезали прободной участок, а он потом раз – и восстановился здоровым!

- Биологи! – застонал Артём. – О! Все эти низменные материи! – и снова наклонился к Лариске. – Вот послушай…

Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?

С отравой жгучих слез и яростью без сил?

К вам приводила ночь немая из могил

Месть, эту черную назойливую гостью?

Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?

Выдав четверостишие, Артём выжидательно уставился на Ларису. Юрка вдруг шумно вздохнул и продолжил:

О, ангел счастия, и радости, и света!

Бальзама нежных ласк и пламени ланит

Я не прошу у вас, как зябнущий Давид...

Но, если можете, молитесь за поэта

Вы, ангел счастия, и радости, и света!

- Жадина! – сказал ему Артём.

- Юра, ты о чём? – спросила Лариска. – О чём вы оба?

Юрка ухмыльнулся.

- Наш киношный друг хотел хлестануться тонкой душевной организацией и страстной натурой… В пику нам, таким приземлённым.

Ох, как мне всё это не нравилось! Я тянула вино из бокала маленькими глотками и тупо страдала. Больше всего мне сейчас хотелось остаться одной и выреветься. Вот только надо было выбирать. Между этими двумя претендентами на моё тело. Не хватало ещё, чтобы они сцепились! Проще всего было выставить их на улицу, но не факт, что они не выдадут Лариске концерт по дороге, а без неё вообще свалка неминуема.

Вся проблема была в том, что существовал внутренний барьер. Связь с Артёмом я вообще воспринимала как инцест. А Юрик слишком торопился. И кроме того, ну, не чувствовала я себя свободной, вот хоть ты тресни! Тем более в этом доме. Я в отчаянии уставилась на Артёма.

- Пьянствуем в одиночку? – тут же спросил он.

Я очнулась. Оказывается, всё это время они о чём-то говорили. А теперь смотрели на меня. Пришлось признаваться, что я задумалась и не слышала ничего.

- Тебя спросили, где ты празднуешь новый год, - опять помог мне Артём.

Я пожала плечами.

- С семьёй.

- А я не успею съездить домой и вернуться до следующего зачёта, - грустно сказала Лариса. – А в общаге как назло остаётся только Манера и ещё эти… засранцы-иностранцы…

Парни захохотали.

- Приходи к нам, - великодушно пригласила я.

- Что ты, неудобно, - отказалась Лариса.

- Я бы пригласил, - сказал всё ещё ухмылявшийся Артём, - но я уже обещал тут одним…

Он поморщился, но вдруг вдохновился:

- А давайте соберёмся у меня! Вот так, вчетвером. Родители мои снова в отъезде. Квартира в полном нашем распоряжении…

Я сказала, что не могу, что папа не простит. Юрка помялся и выдал, что тоже обещал сестре, что будет в новогоднюю ночь дома. Артём выжидательно уставился на Ларису. А она отчаянно колебалась. Ей так хотелось принять приглашение, но сильно мешали рамки приличия. Я пожалела её и дотянулась до телефона.

- Привет, па, - сказала я. – Насчёт нового года…

Я предложила отцу компромисс. До полуночи я с ними, а после уйду к Артёму.

- Да делай, что хочешь! – буркнул отец.

Я положила мобильник на стол. Артём подставил ладонь для хлопка, и мы тут же скрепили договор. Юрка немедленно сказал, что он придёт тоже.

- Отлично, - широко заулыбался Артём. – Наливай!

- А как же твоё собственное приглашение? – спросила Лариса.

- Отменю, - ухмыльнулся Артём. – Скажу, что у меня месячные начались!

Лариска подавилась вином, и он шумно и заботливо стал хлопать её между лопаток. Юрка весело сморщился, оценив шутку.

- Как уже насчёт того, чтобы украсить ёлку? – предложил Артём. – Зря я что ли её к половицам приколачивал?

- Какой кошмар! – сказал Юрка.

Я поднялась и ушла в комнату. Там стояла раскрытая коробка, а всё, что вываливалось с антресолей, было заботливо убрано обратно. Я запоздало сообразила, что шла целенаправленно ещё раз посмотреть на фото.

Мама специально поубирала Серёжкины фотографии. Раньше их было много в доме. Теперь остался только большой и очень удачный снимок Валерии Сергеевны. Я посмотрела на него и мысленно попросила прощения за всё, что тут происходит. Серёжкина мама улыбалась мне со снимка понимающе и лукаво.

- Юра, ты посмотри, какие здесь игрушки! – услышала я Ларискин голос и обернулась.

Они разбирали ёлочные украшения. Игрушки были действительно старинные и редкие, все эти шары, звёзды и ангелы. А ещё - явно самодельный, но на редкость изящный ракушечный домик, золотая рыбка с хвостом из органзы и маленькая фарфоровая фея со слюдяными крыльями. Я испугалась, что игрушки поломают. Лариска, например, уже была заметно пьяненькая, а Артём вообще пришёл сюда с бокалом.

- Оставь, - сказал Юрка. – Давайте электрическую гирлянду повесим…

Гирлянда тоже была древняя и практически рассыпалась. Юрка взялся чинить и паять. Артём сосредоточенно помогал. Лариска пристала ко мне насчёт музыки. Но в этом доме на дисках имелась только инструменталка, преимущественно струнная. Я пошла за ноутбуком. Там у меня хранилась недавно вытащенная из сети подборка французов прошлого века: Пиаф, Азнавур, Мирей Матье и Джо Дассен.

Лариска плавно поплыла по комнате. Очень красиво. Одно удовольствие было за ней наблюдать. Артём бросил своё занятие и присоединился к ней. Удивительно, но они неплохо смотрелись – длинный Артём и маленькая Лариска. Я вдруг сообразила, кого они мне напоминают. Да моих родителей же! Артём так хорошо улыбался, надеюсь, не играл.

- Полька, иди помоги, - позвал Юрик.

И я отправилась разбирать с ним проводки и лампочки, навинчивать колпачки в виде звёзд и протирать пыль. Юрка поднял на меня глаза.

- Ты странная сегодня, - сказал он.

Я пожала плечами.

- Мы и в самом деле помешали с Лариской? – вдруг спросил он.

До меня доходило медленно, а когда дошло, я уставилась на него.

- А какое, - начала я и сбилась, - да с чего вы…

- Понятно, - ухмыльнулся Юрка. – Я тебя ему не отдам!

Я вздохнула. Такой, видимо, сегодня был день.

- Сперва я сама себя должна отдать, - буркнула я. – Нечего меня делить!

Юрка заметно повеселел.

- Ну, всё, пошли вешать гирлянду!

Когда мы с Юркой закончили, Артём картинно принялся восхищаться и всплёскивать руками. Поганец.

- Завидовать плохо, - объявила я и кинула в Суворина бумажным комочком.

- Я молодец? – тут же спросил Юрка.

- А как же, - сказала я и чмокнула его в подставленную щёку.

Артём стал звать всех выпить ещё по глоточку, а Лариса вдруг всполошилась, что уже поздно, общагу закроют, её не пустят.

- Я провожу! – загорелся Артём

Юрка нахмурился, оглянулся на меня, посмотрел на Артёма, который усиленно ухаживал, помогая Лариске одеваться, и решительно направился в прихожую.

- Мы вместе проводим, - решил он.

Лариса просияла и виновато глянула на меня. Я показала рукой: всё нормально. Артём перехватил мой жест и скривил рот.

- Поздравляю с ролью, - поспешно сказала я. – Всё просто замечательно. Мне понравилось.

Артём пренебрежительно дёрнул плечом.

Потом они шумно укатились, а я отправилась убирать остатки застолья. Только теперь я разглядела вино, которое принёс Юрка. Это был аргентинский совиньон из Мендосы, любимое вино Валерии Сергеевны. Я плюхнулась на табурет и наконец-то расплакалась. Короче говоря, я поняла, почему не хотели меня сюда отпускать мои родители. Поэтому вот, а вовсе не из-за тех причин, что я навоображала!

Я слила в бокал остатки из бутылки и решила, что сейчас выпью это и усну. А подумаю утром. Хорошо подумаю! Я надеялась, что наступит тупое опьянение. Не наступило. Более того, голова сделалась отчаянно ясной. Я навела порядок на кухне и отправилась заканчивать ёлочный убор.

Работа неожиданно увлекла. Мысли потекли по другому руслу. Сначала я жалела, что не знаю истории этих хрупких вещиц. Наверняка, у каждой из них имеется великолепная легенда. И я начала придумывать сама. Будут же у меня когда-нибудь дети и внуки, и надо ведь будет их чем-то этаким занимать. У меня родилось несколько здоровских сюжетиков в духе Леонида Андреева. Я расслабилась. Вот тут они меня и достали.

Сначала позвонил Артём, а потом – Юрка. Подозреваю, стояли мерзавцы друг напротив друга и спорили, кого я позову. Я быстренько отбрила обоих, потом вспомнила, что не спросила про Ларису, и перезвонила Юрке. Марков мне долго рассказывал, как они шли, преодолевая бурю и мороз, как по очереди замерзали среди торосов. Я уловила, наконец, что хвалёный Марков пьян в дымину.

- Юрка, ты где? – спросила я.

Он мне принялся описывать чугунную решётку и фонари. Господи, каким-то образом это чудо природы снова оказалось в нашем районе, в парке, и блуждало теперь по нему в поисках выхода. Я подхватилась и помчалась его выручать. Успела вовремя. Юркой уже заинтересовалась бригада ППС. Мне сделали внушение. Я пустила слезу, мысленно обещая негодяю Маркову припомнить этот свой позор.

Я приволокла его к себе и сгрузила на диван. Юрка был практически овощ. Я злобно раздела его до трусов и закидала пледами. В довершение всего на его мобильник позвонила какая-то тётка, и мы с ней разругались. Злая, как тысяча разъярённых фурий, я приняла душ и ушла спать в другую комнату.

Что интересно, очнулся Марков только к полудню. За утро я трижды успела по его мобильнику обменяться колкостями с мадам по имени Люба. О себе я узнала много интересного. И столько же сообщила ей о Юрке и о ней самой. А нечего обзываться!

В полдень же пришли Тёмка и Лариса, которая ночевала ни в какой не в общаге. Блин!

- Обидел её – убью! – яростно сказала я, пока Лариска, что-то счастливо щебеча, разгружала сумку на кухне.

Артём принял заносчивый вид. А я быстренько сбила с него спесь рассказом, в каком виде был брошен Юрик. Артём психанул и принялся громко выражаться на тему, что кто ж знал, что этот нежный салатик совершенно не умеет пить. Выяснилось, что мерзавец Суворин влил в них бутылку текилы. Это после того, что было выпито у меня.

- Убью, - безнадёжно сказала я. – Артём! Богема ты несчастная!

- Но я же позвонил! – вскричал перепуганный Артём.

- Да, но ЧТО ты нёс при этом! – разозлилась я.

- Ну я ведь тоже, - сдался он. – Был нетрезв!

Поганец включил всё своё обаяние, и сердиться на него сделалось невозможно. Тем более, что пришла Лариса, которая буквально лучилась счастьем и была невероятно красивой. Я вздохнула и смирилась со своей судьбой.

Вот тут и проснулся Юрка, больной и помятый. Я кинула ему мобильник и велела перезвонить этой Любе. А сама ушла на кухню готовить горячее моим несчастным алкоголикам. Уж не знаю, кто и чем загрузил его за эти пятнадцать минут, но на кухню ко мне он явился всё в тех же трогательных семейных трусах-парусах в цветочек и принялся умолять о прощении. Господи! Этот дурачок вообразил, что совершил надо мной чуть ли не насилие. Пришлось его жестоко разочаровать, всучить полотенце и отправить в ванну. Артём и Лариска, фиксируясь за столом, мерзко при этом хихикали. От них я узнала, что Люба, оказавшаяся старшей сестрой Юрика, устроила ему вселенский разнос, и что когда он скулил в телефон, то напоминал осьминога в крайней степени мимикрии по поводу активированной защитной реакции…

Ах, как переменилась за ночь моя Лариска! Теперь это была не девочка-провинциалка, мямля и растеряшка, теперь передо мной сидела уверенная в себе столичная штучка, красавица. Правда, прежний наивный вид никуда не делся. Я любовалась этим сочетанием и загружала в булькающую солянку лук, специи и другие потребные по рецепту приправы. Любопытнее всего было то, что и Артём переменился со вчерашнего дня неузнаваемо. Он напрочь забыл о своём лицедействе, и теперь я с удовольствием наблюдала знакомого и родного Тёмку, доброго и открытого, будто вернулась на четыре года назад. Если я хоть что-то ещё понимала в этой жизни, то стала я свидетельницей зарождения истинного чувства. Я мысленно взмолилась, адресуясь одновременно ко всем мировым богам, действующим и давно забытым, чтобы не отнимали этого у них.

В какой-то момент я спохватилась и отнесла Юрке в ванну его одежду. Отнаблюдала панически вылупленные глаза над ворохом пены. И хихикала потом до самого его появления на кухне. Марков был полностью деморализован провалами в памяти, которые свели на нет его самодовольный вид и неприкрытую гордыню. Юрка сел за стол и обхватил руками больную голову. Артём быстренько плеснул ему чего-то прозрачного из расписной бутылки. Юрка цапнул рюмку как робот и опрокинул в себя. Я быстро протянула кусок хлеба. Но Марков гордо отвёл мою руку. История грозила повториться.

- А-ар-ртём! – грозно рыкнула я.

- Ну чего ты, - заныл Артём. – Нормально всё. Давай уже скорее. Есть до смерти хочется! Вчера ведь только шоколад жрали!

Я возмутилась до крайности. Это он-то ел один шоколад?! А кто, спрашивается, опустошил у меня холодильник?! Потом я посмотрела на Юрку и исполнилась жалости и заботы. Короче говоря, первая же благоухающая миска была водружена перед ним. Юрка шумно втянул носом ароматный пар и поспешно схватился за ложку. Спасение рядового Райана состоялось.

Артём попытался и меня напоить этой подозрительной жижей из своей бутылки, но я не далась, предпочтя хорошо заваренный чай с лимоном и сахаром. Лариса последовала моему примеру. Так что мальчишки уговорили эту дрянь на двоих, пришли в хорошее настроение и вполне боевой вид.

- Даже и не думай! – сказала я Юрке. – И вообще, проваливайте. Я иду к Игорю.

Юрка возликовал и напросился со мной.

Между прочим, происходило это всё 31 декабря.

- Молодец, что пришёл, - сжалилась я. – Не обижайся, всё классно…

Не удержалась и снова принялась хохотать.

- Вот дура, - обиделся Артём и вдруг, притиснув меня к стене, попытался поцелуем закрыть мне рот.

Но я никак не могла остановиться. Хохот по-прежнему меня душил.

- Я хочу, как вон ту рыжую! Вот сюда и сюда!

Артём ушёл на кухню, плюхнулся на табурет и уткнулся лбом в сложенные руки. Я перепугалась.

- Тёмка, ты чего?

- Все или плюются или смеются, - глухо сказал он. – Я бездарность!

Опс! Всё было куда как серьёзнее, чем я подумала. А подумала я о том, что Тёмка решил похвастаться своей первой по-настоящему крупной телевизионной работой.

- Артём, - осторожно позвала я.

Он вдруг вскинулся, остро глянул на меня и пружинисто поднялся. На губах у него возникла мучительно знакомая ассиметричная улыбка. Когда он двинулся ко мне, я даже не попыталась уклониться, так и стояла, как загипнотизированная. Артём по-хозяйски притянул меня к себе и, прихватив затылок растопыренной пятернёй, стал целовать. Я испытала смутное ощущение дежа вю. Артём некоторое время терзал мой рот вдруг затвердевшими, напряженными губами. Потом на секунду оторвался и непривычным для себя полузнакомым глуховатым голосом пробормотал:

- Эстрелла моя…

И всё встало на свои места. Я решительно отстранилась.

- Признаю, - сообщила я ему. – Ты – талантливый лицедей. Только он говорил кьерида…

Я видимо изменилась в лице, потому что Артём тут же принялся просить прощения. Но я не злилась. Удивительное дело, я испытала что-то вроде восхищения. Проделано было великолепно.

- Давай своё шампанское, - сказала я. – Голодный?

- В некотором смысле, - буркнул Артём.

- Бутербродами обойдёшься? – поинтересовалась я.

Он усмехнулся.

- Полька!

- Да поняла я, поняла! – разозлилась я. – Тебе что, женщин целого мира не хватает? На тебя после сегодняшнего эфира станут пачками вешаться!

- Всякие шалавы, - пожал он плечами. – Нормальные женщины от меня шарахаются как от чумного.

Я засмеялась от неожиданности.

- Это что ещё за чушь такая?

- Да уж какая чушь, - буркнул он. – Наташка меня сглазила!

Артём цветисто выругался в Наташкин адрес и сказал:

- Давай свои бутерброды!

Поедая их с отменным аппетитом, он поинтересовался, почему я не пью шампанское.

- Желаю отметить свой дебют! – развязно добавил Артём.

- Ну, тогда открывай, - вздохнула я.

Короче говоря, мы уговорили с ним эту бутылку, и Артём снова принялся поглаживать мои коленки. В этот раз он был упорный и без конца менялся, будто примеривал на себя разные образы.

- Вернись, - попросила я. – Хочу нормального Артёма.

Эти мои неосторожные слова послужили спусковым механизмом. Он брякнулся передо мной на колени, обхватил за талию и принялся, чуть ли не мурлыкая, обцеловывать мои руки и кожу в расстёгнутом вороте блузки. Но, в конце концов, Артем психанул:

- Какого чёрта ты такая ледяная, дева?!

- А нечего меня так пошло домагиваться! – отрезала я.

Он яростно выдохнул и сел на пятки.

- Ну не может быть, чтобы ты была совсем фригидная, Полька! Что он делал такое, что ты от одного взгляда на него заводилась, как пропеллер?

От неожиданности я засмеялась.

- Это было так заметно?

- Не то слово! – пробурчал Артём. – Мы все буквально погибали от зависти…

У него были такие шальные глаза, что я поспешно попросила помочь мне установить ёлку. Артём тяжело вздохнул и велел принести инструменты. Мы с ним долго канителились, сооружая крестовину и придавая новогоднему дереву устойчивое положение. Когда всё было сделано, Артём уселся на пятки и сообщил:

- Услуга была платная!

- Так нечестно! – рассердилась я.

- Я такой, - объявил Артём и опрокинул меня на палас здесь же возле ёлки. – Говоришь, так же как рыжую тебя? Сюда? И сюда?

Он поцеловал меня сначала в шею, потом в ухо. Это было приятно. Я начала потихоньку отвечать на поцелуи. В процессе несколько раз звонил телефон, но Артём пресекал мои рывки. Он уже почти ничего не говорил. Его руки были уже где-то у меня под юбкой и сражались с нижним бельём. В это время сначала позвонили, а потом сильно застучали в дверь. Ощутимо запахло паникой. Я начала вырываться.

- Тихо, не дергайся! – рыкнул Артём.

- Идиот! – завопила я. – А если с кем-то беда? А если это Егорка? Или родители?!

Кончилось тем, что я непроизвольно, но точно попала ему по самому больному месту.

- Вот дура, - простонал Артём, скатываясь с меня.

Я вскочила и, поправляя на ходу одежду и волосы, помчалась к двери. Это были всего лишь Лариска и Юрик.

- Что с тобой? – завопил Юрка. – Мы звоним, ты не отвечаешь! А свет горит! Мы испугались!

- Мы помешали? – тихо спросила Лариска.

Я оглянулась. Артём приковылял в прихожую и теперь растопырился в дверном проёме, огромный какой-то и крайне недовольный. Вместо ответа я представила его Лариске, но она уже узнала и залепетала что-то невнятное. У неё был такой счастливый вид, что Артём снизошёл. Он сложил своё артистичное тулово в полупоклон, чмокнул Ларискину ладошку и что-то заворковал. А Юрка немо и яростно уставился на меня.

- Раздевайся и проходи, - сказала я.

- А зачем? – нагло спросил он. – За мою задачку ты ведь не бралась…

- Нет, - сказала я. – Мы устанавливали ёлку.

- Что? – не понял Юрик.

Артём, который стаскивал с Лариски её пальтишко, повернулся к нему и отчётливо произнёс:

- Ель. Дерево такое праздничное.

- А, - сказал потрясённый Юрка.

- Слушай, - пристал к нему Артём. – Давай-ка сбегай за вином и…

Он обернулся к Лариске.

- Ты любишь шоколад? – и когда она часто закивала, добавил. – И коробку шоколада купи.

Я с интересом уставилась на Юрку, будучи в полной уверенности, что он сейчас откажется идти. Но Юрик неожиданно покорно развернулся к двери.

- Стой!

Артём всучил ему деньги и что-то прошептал на ухо.

- Я сейчас вернусь! – с тихой угрозой в голосе сказал Юрик. – И объясню в деталях.

Артём запихнул руки в карманы и просвистел какую-то музыкальную фразочку. Когда за Юркой хлопнула дверь, Артём снова переключился на Лариску. Она уже избавилась от шарфа и всяких других утеплителей и теперь прихорашивалась перед зеркалом. Она здорово смотрелась в своих джинсиках в обтяжечку и пушистой тоненькой кофточке. Цвета на ней были хороши, они постепенно перетекали из синего в розовый.

Я пошла на кухню строгать бутерброды. Всё-таки Артём был стихийным бедствием. Он активно убалтывал Лариску, по всей видимости, травил какие-то байки. Лариска смеялась до упаду. Через некоторое время она пришла ко мне, стирая слезинки в уголках глаз.

- Какой он замечательный! – сказала Лариска. – Где ты с ним познакомилась?

- Артём – одноклассник, - пояснила я и предупредила. – Ты с ним поаккуратнее. Он тот ещё ловелас.

- Мы хотим ёлку украсить, - сказала Лариска. – Есть чем?

Я задумалась. Когда мы с мамой прибирались здесь после поминок, я видела что-то похожее на ёлочную канитель. Я прошла в комнату и велела Артёму открыть дверцу на антресоли. Та самая коробка стояла в самом низу, а сверху были пакеты и альбомы. Я указала Артёму, что надо достать. Он потянул. Естественно, обрушилось и всё остальное.

Сверху на кучу спланировала папка с нашего выпускного.

Артём отложил коробку и цапнул её. Я подошла поближе. Это была традиционная раскладушка: на одной стороне имелась общая фотография, на другой – портрет. Я уставилась на него. Серёжка был здесь очень серьёзный и щурился. При этом волосы у него стояли торчком, а ворот рубашки сбился на сторону.

- Это Васька нам тогда приём с захватом показывал, помнишь? – сказал Артём. – Я тоже получился помятым…

Соседки приняли моё водворение в квартире Галицыных как подарок небес. Оказывается, все последнее время они целым подъездом жалели Валерию Сергеевну и переживали по поводу новых жильцов. Все опасались, что квартира отойдёт или какому-нибудь вздорному семейству, или вообще некоей асоциальной личности. Так что моё появление было воспринято весьма и весьма благосклонно. Единственное, что было плохо, это их воспоминания. Каждый раз они доводили меня почти до обморока разговорками о периоде нашей с Сергеем влюблённости. Как выяснилось, все всё тогда видели и всё знали. Теперь они меня жалели и расспрашивали о матримониальных планах, причём так, будто я и не сообщила уже им раз сто, что замуж пока не собираюсь, потому что учёба и всё такое. Каждый раз бабки скорбно кивали и вздыхали о том, что, ах, какой славный мальчик был Серёжа Галицын, не то, что все эти нынешние лоботрясы…

Вот и сейчас они вогнали меня в стойкую депрессию. Войдя в квартиру, я уложила ёлку лысым боком на палас, ушла в Серёжкину комнату и улеглась там на кушетку. Я свернулась в три погибели и укрылась с головой своим походным пледом.

Сон обрушился на меня мгновенно. Только что я ещё раздумывала над тем, что вечером надо будет подумать над новой задачкой, которой меня снабдил Юрик, но в следующий момент вдруг оказалось, что я стою посреди узкой улочки в жарком южном городе. Слева от меня глухая белая стена из грубой каменной кладки, справа такая же стена, но с узкой двустворчатой деревянной дверью. Я стою ближе к сплошной стене, в её почти чёрной тени. Посреди улицы проходит чёткая граница, за которой имеет место быть ослепительный, почти такой же глухой, как тень, солнечный свет. И вдруг из двери стремительно выскакивает какой-то человек и кидается ко мне, сходу хватает за плечи и начинает целовать. Я замечаю, что под его натиском падаю, и очень пугаюсь. От этого испуга я и проснулась. Села с колотящимся сердцем, нащупала в кармане мобильник и поняла, что спала всего несколько минут. Подсознание сыграло со мной весёлую шутку. Причём, я была уверена, что этот человек во сне был Сергей.

Я решительно встала, оделась и снова вышла из дома. Я уже давно собиралась поискать какую-нибудь работу и видела тут одно объявление. Вообще-то у меня имелся выбор. В непосредственной близости от моего нынешнего дома находились два объекта, где требовались работники: цветочный магазин и заведение Людмилы Таракановой. В цветочном магазине я уже побывала. Там предлагали чистую должность продавщицы и даже дали мне понять, что я подойду. Вот только график работы меня не очень устраивал. А у мадам Люси, которая держала кошачий питомник, я ещё не была и решила наведаться сейчас.

Мадам встретила меня в рабочей одежде, что мне сразу понравилось. Значит, человек она вполне серьёзный и знающий, раз ведёт своё дело сама. В питомнике у неё содержалось голов двадцать взрослых особей обоего пола и два гнезда с молодняком. Породы были представлены только две из самых популярных: персы и сиамцы. Я просунула палец в ближайшую клетку, и меня моментально куснули, а потом так же быстро зализали ранку, я даже дёрнуться не успела.

- Ну, надо же, - умильно сказала мадам. – Царица Савская ещё никого так быстро не принимала. А ну… возьми её на руки!

Я пожала плечами и открыла клетку. Мне на грудь моментально выметнулась роскошная старая очень красивая сиамка – вся голубая с чёрной мордочкой и сизыми тонкими лапами – и взялась тереться шёлковыми щеками о мои скулы. При этом она так звонко мурлыкала, будто я была вожделенным ведром валериановых капель. Мадам Люси даже прослезилась. Собственно, в этот момент она и попросила звать её Люси. Произносится с ударением на «лю».

Я узнала, что от меня требуется приходить сюда на два часа утром и на два часа вечером, кормить всю братию и вычёсывать персов.

- Понимаешь, - сказала мадам. – У меня работает постоянная опекунша, но она жалостливая и способна или перекормить, или угостить каким-нибудь шоколадом. И расчёсывать их ей жалко, больно им, понимаешь… Возьмёшься?

Я поинтересовалась оплатой. Мадам сказала, что не обидит. Как показали дальнейшие события, она и в самом деле умела оценить хорошо сделанную работу.

Примерно полчаса они уговаривали меня подумать ещё. Папа обещал устроить некие интерьерные переделки в гостиной, чтобы мой угол получился закрытым. Мама просто боялась и не скрывала этого. Я вдруг поняла, как им не хочется ничего менять, как им нужно, чтобы в доме было побольше народу. Но одновременно я увидела и то, что озвучил Юрка, - тесноту и постоянные материальные ограничения. Ничтоже сумняшеся я использовала эти соображения как аргументы в свою пользу, чем ввела отца в состояние отчаяния. Мама сразу кинулась его защищать. Преимущественно от него самого. Я перепугалась, потому что папа понёс какую-то безнадёжную чушь о дополнительных заработках и переходе на другую работу. Впервые я видела своего родителя слабым. Мама, которая всегда поддерживала его, теперь не могла этого сделать. Она тоже чувствовала себя виноватой из-за того, что ещё один ребёнок вывел её из числа экономически активных единиц семьи. Она говорила, что вот приедет бабушка, у неё будет больше свободного времени, она станет брать дополнительные дежурства.

Кончилось тем, что я разревелась от немыслимой, просто вселенской жалости к ним. Они моментально замолчали. А потом принялись извиняться. Это было ещё хуже. В довершение всего явился Егор, только что отсмотревший очередную серию «Лунтика» в вечерней программе для детей. Решив, что меня обижают, этот маленький монстр объявил родителям, что они плохие, и повис у меня на шее. О, господи! Ну, не хотела я ни для кого из них никакой беды. И ситуацию требовалось прояснить немедленно, пока она не приняла размеры стихийного бедствия.

Я быстренько вытерла нос маленькому братцу и заставила попросить прощения у родителей, объяснив, что сама виновата и поэтому реву. Потом я отдала его маме, и они ушли в ванну. А потом я рассказала папе, как Игорёк воспринял сообщение о том, что для него нашлось место в клинике. Говорила я долго и нудно с подробностями и экскурсами в прошлое. Кончилось тем, что я объявила папе, как сильно им горжусь и до какой степени беззастенчиво им хвастаюсь. Моя тактика сработала. Самооценка у отца принялась повышаться на глазах.

- Ну вот, - сказал он, - а ты бежать собралась.

- Пап, - возразила я. – Это не побег. Я ведь сто раз могу вернуться. Ну, дайте вы мне чуть-чуть пожить самостоятельно.

И отец сдался.

- Ладно, - буркнул он. – После нового года сделаем ремонт. А там – переезжай.

- Не! – сказала я. – Ремонтом я займусь сама. Свистну однокурсникам – помогут.

- А в чём подвох? – настороженно спросил папа.

- Ну-у, - протянула я. – Летом ремонт. А перееду я прямо завтра. Дашь машину?

- А тётка Лидия? – потрясённо спросил отец.

- Встретим вместе, - заверила я. – Хлопнем по рюмке чаю и потом я свалю, – и закончила прочувствованно. – Какой ты у меня классный! Как я тебя люблю!

Решив, что разговор окончен в мою пользу, я вскочила, обняла отца и направилась, было, в свою комнату.

- А ну-ка стой! – звонко сказал папа. – Стоишь? Так вот! Иди ты на фиг!

О! Я забыла о священном праве мужчины на последнее слово. Реплика застала меня в дверном проёме. Я попятилась, заглянула на кухню, улыбнулась самой хулиганской из своих улыбок, означавшей «только ты меня и понимаешь», и окончательно привела отца в хорошее настроение. Право на самоопределение я отспорила. День можно было считать прожитым не зря.

- Ты похож на удава, - сказала я.

- Ага, - признал Юрик. – В попугаях я очень даже крупный.

Он пытался мириться.

- Ты был не прав, когда наорал на Ларису, - сказала я.

- К чёрту её! – хрипло выдал Юрка.

- Хам, - не удержалась я.

- Лучше молчи, - сказал он. – Ты такая красивая, когда молчишь!

Пока я раздумывала, как на это ответить, Юрик изменил захват и прильнул к моим губам. Целовался он самозабвенно. Стоны выходили из него через нос. Это было до того забавно, что я всё-таки не выдержала и завсхлипывала.

- Ты плачешь? – испугался Юрик.

Ну и со мной как обычно случилась эта мерзость. Я начала хохотать. Я уже жаловалась маме на эту новую свою странную способность впадать в неуместное веселье. Мама вынесла неприятный вердикт. Обозвала меня истеричкой.

- Ну хотя бы больше не блюёшь на нервной почве, - ухмыльнулся в тот раз со своего дивана папа.

Это и в самом деле утешало, но не очень сильно.

Юрка, как и следовало ожидать, оскорбился. Пришлось унизиться до объяснений. Он понял меня по-своему.

- Ты волнуешься? Значит, я тебе нравлюсь? – самодовольно и с утвердительной интонацией спросил Юрик.

Всё-таки мужчины на редкость прямолинейны и эгоцентричны. Я не стала его больше обижать и согласилась, что да, он мне нравится. Тем более, что это, в общем-то, была правда. Юрка не стал скрывать своего ликования. Он набросился на меня с новой силой и едва не сорвался с катушек, да и я вместе с ним, но тут очень вовремя позвонил папа. Юрка попытался отнять у меня телефон и закинуть куда-нибудь. Но я просто оттолкнула его. Право на такие демарши ему ещё следовало заслужить.

Папа напомнил, что завтра приезжает саратовская бабка, и что моя задача на сегодня состоит в том, чтобы уволочь компьютер и другие свои вещи в большую комнату. И тогда я решилась. По телефону такие объявления делать гораздо легче. Я сказала, что перебираюсь на этой неделе в завещанную мне квартиру, что компьютер там есть, а мой пусть остаётся Егорке. Папа молчал целую минуту. Я даже начала вопить в телефон, вообразив, что связь прервалась.

- Не ори, - сказал папа. – Я слышу. Скажи своему Игорьку, что завтра утром я заеду и заберу его в клинику на обследование. А всё остальное… обсудим дома.

Я заскулила было, что лучше сейчас. Но папа слушать не стал и отключился. Юрка же сидел с заинтересованным видом. Как только я убрала телефон, он принялся расспрашивать, куда это я переезжаю и к кому. Пришлось объяснять, не вдаваясь особо в подробности. Юрик торжественно пообещал помочь с переездом и принялся строить планы. Мне это совсем не понравилось, но, похоже, парень уже считал меня своей собственностью.

Ноутбук сыграл марш. Справился с задачкой, мальчик мой дорогой. Я стала проверять результаты и просто обомлела. Метод, предложенный Соло Ханом, сработал с удивительной точностью. Теперь если и комплементарная матрица это всё примет, цепочку мы синтезируем в готовом виде. Лишь бы Юрик не ошибся на предмет мишени. Он как раз во все глаза смотрел на меня.

- Это что, - тупо спросил он. – Это всё? Мы на финише?

Я кивнула.

- Ты правильно поставил вопросы.

Гордый Юрик кинулся готовить препараты для завтрашней работы. Потом он вспомнил, что началась зачётная неделя, и принялся звонить Ларисе и отдавать ей распоряжения по поводу явки в лабораторию. Извиниться он даже и не подумал. Холодная он всё-таки задница. Я заскучала и сказала, что лично я завтра здесь не появлюсь, распечатала решение задачки и прицепила липкой лентой к стене. Пока я это всё проделывала, Юрик негодовал.

- Вот! – указала я на листы. – Всё, что от меня требовалось. Завтра у меня другие дела. Работай с Ларисой.

Юрик снова разразился обвинениями.

- Лучше молчи, - сказала я и захлопнула ноутбук. – Когда ты молчишь, ты такой красивый…

Юрик засмеялся.

- Ты сейчас куда?

Я объяснила, кто такой Игорь и почему я к нему иду.

- Можно с тобой? – спросил Юрик.

- Зачем? – холодно поинтересовалась я.

- Ну, с тобой! – повторил Юрик.

- Парень - инвалид, понимаешь? – сказала я. – Его не рекомендуется обижать.

- Ты уж меня совсем что ли монстром считаешь? – обиделся Юрка.

Я вздохнула и позвонила Игорю. Разумеется, Игорёк разрешил привести с собой однокурсника. Ещё одного человека с воли, о, господи!

Мы прибрали в лаборатории и отправились пешком до метро. По дороге я сообразила, что сегодня канун католического Рождества и что следует поздравить Бариолу. Когда мы приехали в наш район, там шёл снег. Было очень красиво. Я достала мобильник и сделала несколько снимков. Сойдёт вместо открытки.

Игорь и Юрка неожиданно прониклись друг к другу с первого взгляда. Сходу нашлись общие темы. Юрик спросил что-то про сломанный выключатель в прихожей. Игорь ответил, что ему не достать, а то бы он в два счёта… Потом они полезли за инструментами. Я попыталась вставить слово, но меня вежливо попросили пойти в комнату и посидеть там, а заодно выключить компьютер, потому что сейчас будет тотальное отключение электричества в квартире.

Прежде чем вырубить аппарат, я проверила свою почту. Писем не было. Я отстучала быстрое поздравление Бариоле и Соло Хану и присоединила к письмам только что сделанные фотки. Соло я ещё поблагодарила за помощь и написала, как здорово сработал его метод.

- Полина! – крикнул из прихожей Юрик. – Ну так что там с компьютером?

Я выключила аппарат и разрешила им устраивать свою тьму египетскую. Свет погас. Было слышно, как мальчишки переговариваются. Я подошла к окну. Уже установилось равновесие между светом и тьмой. В синих сумерках всё ещё кружились снежные хлопья, тёмные на фоне сгустившегося воздуха. Вот точно так же шёл снег, когда Валерия Сергеевна позвонила в тот день и сказала, что у нас приключилась беда… Сейчас меня тоже преследовало предчувствие какого-то очень большого неблагополучия. Я даже отправилась в прихожую к этим доморощенным электрикам.

Но ничего плохого там не происходило. Игорёк высоко держал в одной руке свечу, а второй ловко подавал Юрке инструменты. Марков работал со знанием дела и отработанными навыками.

- Всесторонне развитые мальчики должны владеть бытовыми ремёслами, - не удержалась и прокомментировала я.

Юрик сверкнул на меня улыбкой.

- Не-е, - весело сказал он. – Это в программу не входило. Более того, мною было совершено действие против тщательно составленной программы развития! Например, была брошена школа и осуществлён скандальный переход в ПТУ.

Ух ты! Я уставилась на Юрика. Даже так? Юрик тем временем рассказал, что успел к тому же потрудиться на какой-то там мануфактуре младшим помощником главного заместителя третьего слесаря, а потому с полным основанием причисляет себя к пролетариям. Сообщив это, Юрик выдал несколько забавных историй из времени своего похода «в люди». Я хихикала, а Игорь смотрел на Юрку просто с обожанием. Кажется, я поступила правильно, когда взяла его с собой сюда.

Настал торжественный момент демонстрации починенного выключателя.

- Ну вот, - сказал довольный Юрик. – А не попить ли нам чаю? Я умею хорошо заваривать чай…

Мальчишки удалились на кухню. Меня не позвали, что интересно. Я некоторое время прислушивалась, как Юрик разглагольствует о способах заварки и сортах чая. В этом он тоже разбирался. Просто поразительно, как в одном человеке могут сочетаться такие разные интересы. Юрка уже читал лекцию о свойствах чайного настоя с очень характерными интонациями своего батюшки.

Я немного послушала, а потом ушла в комнату и включила телевизор. Передавали новости. Только что закончилось смешное двойное сообщение из серии «президент сказал, премьер поддержал». Выглядело это как «вот я какой» и «ай, молодец». Страна, надо полагать, должна была умиляться и радоваться. Тьфу ты, напасть! Я собралась было разразиться пространным комментарием по этому поводу, тем более что пришли мальчишки. Юрик нёс горячий чайник, а Игорь всё остальное. Но тут начали передавать подробности какого-то похищения.

- Я ещё днём это видел, - сказал Игорь. – Просто сволочи!

У одного из отечественных олигархов украли сыновей. Поначалу требовали выкупа, а теперь заткнулись. Мать при смерти. Отец вне себя. Показали несчастных родителей. Обычно самовлюблённый до отвращения олигарх теперь был просто перепуганным насмерть мужиком, встрёпанным и наперекосяк одетым. Он метался между милицией и больницей, куда спешно увезли жену. Взгляд у него был безумный и загнанный. Хоть бы уж не показывали его в таком виде. Или это был способ позлорадствовать? Типа - «богатые тоже плачут». Видимо Юрке пришли в голову похожие мысли.

- Репортёры, - сказал он. – Шакалы!

- Это ещё что, - пробормотал Игорь. – Утром показывали, как он в шортах и одном носке шпарил по снегу за скорой…

По телевизору давно уже передавали что-то другое, а мы никак не могли успокоиться. Наконец, Игорь поинтересовался, как я сдала зачёт, и тем самым закрыл тему.

- А кстати, - спохватился Юрка, - как ты сдала зачёт?

Мы похихикали. Потом я представила в лицах свою битву с Амалией. А потом вспомнила и передала Игорю папино сообщение.

- Это что же, - сказал Юрик. – Новый год в больнице?

- Фигня! – Игорёк и не скрывал своей радости. – Во-первых, в клинику к Гаймуратову попасть трудно, так что выбирать не приходится. Во-вторых, мне не привыкать проводить праздники вне дома. А в-третьих, там же люди будут. Встречу новый год не один.

- Это правда, - сказала я. – Попасть туда непросто. Но перед новым годом все стараются выписаться или отложить плановую госпитализацию. Появляются свободные места. Вот папа и воспользовался.

- Твой отец врач? – спросил у меня Юрик.

- И ещё какой! – не удержался Игорь.

Потом пришли соседская девочка с её бабушкой. Они принесли Игорю ужин. Вознамерились было оставить и нас, но мы с Юркой поспешно откланялись. Игорь просто сиял и без конца просил заходить ещё. Юрка растроганно пообещал.

- Классный пацан, - сказал он мне на улице. – Обычно, когда такое случается, люди замыкаются в себе, делаются неприятными. Лично меня общение с инвалидами тяготит. А этот Игорёк такой общительный и не зацикливается на своей проблеме.

- Зацикливается, не беспокойся, - буркнула я. – Просто у него сейчас период возвращения надежды.

Юрка вполне естественно поинтересовался, действительно ли мой отец такой хороший врач. Я заверила его, что да, и выдала кое-какие факты из папенькиной биографии.

- А живёте вы совсем небогато, - задумчиво протянул Юрка.

- Нормально мы живём, - сказала я.

Юрик отправился меня провожать и само собой прижал по дороге. Есть у нас во дворе одно провокационное местечко – старая садовая скамейка под берёзами. Сколько себя помню, здесь вечно сидели парочки. Или стояли, прислонившись к какому-нибудь из деревьев. В этот раз всё здесь было приведено в неудобоиспользуемый вид продуктами недавней щедрости небес, но аура места работала исправно. Я оказалась распластанной по стволу берёзы, а Юрка, вдавившись в меня, снова целовал как безумный, будто старался вытянуть из меня что-то и вобрать в себя. Было немножко неудобно, но от него исходил приятный жар не только физического тепла, но и откровенного желания. Я стала отвечать, зажмурившись и впитывая его странный коричный запах.

В какой-то момент со стороны проложенной к подъезду тропинки раздался скрип утаптываемого чьими-то шагами снега, и я скосила глаза в ту сторону. Мгновенно закаменела в Юркиных руках, потому что прямо на нас шагал парень в очень знакомой куртке, длинноногий, независимо и вздорно вздёргивающий подбородок. В следующую секунду я уже сообразила, что это всего лишь Митька с девятого этажа, любимое чадо скандальной Светланы Арнольдовны, заканчивающее школу в этом году. Но было поздно. Я длинно всхлипнула. Мне уже стало казаться, что я прекратила видеть свою старую любовь в каждом встречном подростке. И вот опять.

- Чего ты? – спросил Юрка.

- Замёрзла, - пробормотала я.

Юрка с неохотой оторвался от меня, с заметным усилием отказался от приглашения зайти к нам на чашку чая и попрощался.

- Надумаешь, приходи завтра в лабораторию.

Он хотел произнести это небрежно, но получилось просительно. Я пообещала.

В этот раз мне повезло несказанно. В качестве текста для перевода попался кусок статьи, которую я несколько дней назад прочитала исключительно из личного интереса. А поскольку интересовали меня подробности, то прочитала я публикацию тщательно с несколькими отраслевыми словарями. Тему же для речевой практики совсем недавно отрабатывали на занятиях. Я нахально отказалась от подготовки. Амалия скептически поджала губы, а когда поняла, что плавания не ожидается, попыталась меня завалить. По ходу мы с ней схлестнулись на предмет правильности прочтения одного из глаголов. Сообразив, что я спорю осознанно, Амалия просияла, расписалась у меня в зачётке с некоторой лихостью и в очередной раз пригласила к себе в исследовательскую группу. Я в очередной же раз выразила сожаление, что чрезвычайная занятость не оставляет мне возможности, хотя это очень и так далее и тому подобное. Расстались мы довольными друг другом.

Вывалившись из аудитории, я тут же громко поинтересовалась, какая зараза посмела прикоснуться к нежной части моего тела. Общественность заухмылялась, и взгляды скрестились на этом несуразном придурке Рабиновиче. Я рассердилась. По правде говоря, ухаживания Вадика начали становиться проблемой. Занудным и поучительным тоном я прочитала целую лекцию об органах малого таза вообще, женском организме в частности и нагородила таких ужасов, что Вадик буквально затрясся. Впрочем, вся остальная мужская часть публики тоже выглядела смущённой.

- Понятно вам? – поддержала меня Лариса, которой доставалось чаще других по причине редкой величины и изысканности формы упомянутой части тела. – Изверги! – закончила она и сообщила мне, что Юрик уже ждёт нас в лаборатории.

Наш лидер и в самом деле торчал перед микроскопом, разглядывал то, что у нас получилось после вчерашнего синтеза, и делал пальцами в воздухе какие-то неприятные движения, будто бы раздирая что-то. Был он обряжен в лабораторный халат, кургузый и жёваный. Я подумала, что специально начнёшь искать именно такой, никогда не найдёшь. Ко всему рукава были опасно расстёгнуты и болтались бесформенной бахромой, до половины закрывая кисти рук.

Лариса громко объявила, что мы пришли. Не оборачиваясь, Юрик распорядился, чтобы ему подали образец 6-11-358. Лариса кинулась выполнять поручение. Излишнее рвение её и подвело. Зацепившись за шнур энергопитания микроскопа, она попыталась сохранить равновесие путём опоры о столешницу лабораторного демонстратора. Столешница была из нержавейки. А в Ларискиной руке имелась стеклянная конусная колба с образцом. Когда они поцеловались, небьющаяся как бы колба мерзостно чмокнула, разваливаясь на три части и выпуская на стол содержимое. Юрка буквально взвился.

- Дура! – рявкнул он. – Какого чёрта ты просто не отлила в пробирку?!

Меня же больше беспокоила пораненная Ларискина рука. Я выхватила из аптечки антисептик, и прямо там над столом принялась промывать её рану. Капли антисептика вспенили лужицу на столешнице. Юрка онемел и пошёл бурыми пятнами.

- Убью! – выдавил он, наконец. – Бессмысленное бабьё! Тупые курицы!!!

Лариска заплакала. Я хладнокровно залепила пластырем её травмированную длань, а потом, нацепив перчатки, ликвидировала безобразие. Юрик продолжал неприятно выражаться. Лариска впала в окончательное ничтожество и даже принялась умолять о прощении, что приводило этого мелкого барончика в ещё более раздражённое состояние.

- Стоп! – скомандовала я Лариске. – Пошли отсюда!

- Куда?! – взревел Юрик. – Быстро по местам и начинаем процесс снова!

Лариска кинулась к шкафчику с компонентами. Я перехватила её по дороге, сама достала дубликат из другого шкафа и со стуком поставила перед Юриком колбу. Он вздрогнул и, потянувшись к ней лапами, смахнул на пол своей неряшливой бахромой.

- Что и требовалось доказать! – злобно сказала я и утащила Лариску, оставив его рыдать над загубленными результатами работы всей последней недели.