Фото сделано 12 сентября. Упоминаю эту информацию, так как добраться до вулкана летом получается в лучшем случае к концу августа из-за большого количества снега, который долго не тает, а в первых числах сентября вулкан снова засыпает снегом, поэтому добираться туда возможно в течении короткого отрезка времени. В этом году мы начали туда ездить с 1 августа и ездили вплоть до конца сентября! Такая удача обусловлена сравнительно небольшим количеством выпавшего за зиму снега. Более подробно про Мутновский вулкан расскажу вам в следующем посте

Этот текст - небольшая зарисовка на тему второй мировой войны. Для любителей искать плагиат сразу скажу, что вдохновение идет из повести, которая в свое время глубоко потрясла меня своей сермяжной правдой и откровенностью – это «Третья ракета» Василя Быкова.

Все персонажи и сюжет вымышлены, совпадения случайны.

Итак:

Он неуклюже бежал по изрытому большими и малыми воронками полю, держа винтовку за ствол одной рукой, словно дубину.

Я приметил его еще издалека, большая и грузная фигура в серой шинели резко выделялась среди остальной цепи атакующих фрицев. Стрелять было еще далековато , но мишень хорошая. Чуть высунувшись из своего укрытия, я дал длинную очередь из автомата, и он словно остановленный невидимой силой застыл, выронив винтовку из рук, и исчез в одной из воронок.

Это было сегодня, ранним утром, тогда фрицы почему-то решили атаковать только пехотой , видимо проводили разведку боем. Атака была отбита, и на несколько часов все затихло, но потом откуда-то подошли танки и немцы снова пошли в атаку.

Наш батальон занимал участок на небольшом пригорке возле окраин какого-то немецкого городка - Нойхаузен или Курхаузен , толком не помню. До него мы наступали без перерыва почти неделю и только здесь наткнулись на более-менее серьезное сопротивление. Видимо по какой-то причине фрицам очень важно было удержать это место.

Зачем и почему? Простой солдат не знает, да и не должен знать, карту и стрелки перед собой видят только генералы, а рядовой видит только кусок земли, который нужно либо удержать, либо захватить.

Вот и новая атака. Снарядов и патронов сейчас у нас было хоть отбавляй, а вот ряды наши за последнее время изрядно поредели, и подкрепления пока нет. Война идет уже 4 года, все изменилось, мы стали другие и немцы тоже – вместо молодых подтянутых парней – теперь воюют по большей части старики и безусые юнцы, тем не менее, они тоже стреляют и убивают не хуже чем раньше.

А тем временем вражеские танки приближались. В начале издалека был слышен только шум моторов , затем из-за домов поселка показались два немецких танка, по виду пантеры. Они сразу разделились, один стал двигаться в сторону наших окопов, второй двинулся вправо, пытаясь обойти нас с фланга, за ними прячась и пригибаясь к земле, двигалась на нас немецкая пехота.

Где-то позади наших окопов замаскировано два орудия ПРО, или как мы их называем «прощай родина» , если им не удастся подбить танки , то нам всем придется несладко.

Я посмотрел направо, на своего соседа сержанта – он молча сидел на дне окопа и жевал какой-то сухарь , словно вокруг ничего не происходило. Сержант был молчалив и не особо любил разговаривать, говорили, что на фронте он с самого начала и все время в пехоте, как ему удалось выжить - загадка.

Откуда-то из тыла , из глубины траншей появился молодой лейтенант, запыхавшись после бега, тяжело дыша он прокричал по цепи- огонь никому не открывать , только после артиллеристов и снова убежал куда-то дальше на правый фланг.

Тем временем первая Пантера, двигавшаяся в нашу сторону, подошла уже совсем близко – еще вот-вот и она начнет кромсать гусеницами первую линию окопов, с сидящей в них пехотой.

Мы ждем выстрела, а его все нет , я увидел как задвигались желваки на лице у сержанта , а руки его потянулись к сумке с двумя гранатами ргд.

Бах, послышался позади гулкий звук выстрела пушки , затем еще один.

Пантера остановилась, в башне танка открылся люк, оттуда показались чьи то руки объятые пламенем и снова исчезли, пожар в танке стал еще сильнее , из люка повалил густой дым.

Мы ждали взрыва боекомплекта , но его не было.

Увидев что артиллеристы подбили пантеру, молодой лейтенант высунулся из окопа , и начал что-то кричать, размахивая пистолетом.

Мы и сами без него знали что делать , быстрой контратакой нужно было смять жидкую цепь атакующих и захватить первую линию их окопов. Ожил наш пулемет – короткими очередями он начал прижимать откатывающуюся к своим окопам немецкую пехоту к земле.

Расчет лейтенанта был просто – немцы не будут стрелять по своей пехоте до тех пор пока они не вернуться в свои окопы , за это время мы должны были преодолеть нейтралку и ворваться на их плечах в немецкие траншеи.

Самое страшное в атаке – это подняться на ноги, если ты уже встал – никакая сила кроме пули или осколка не сможет прижать тебя к земле. Сержант выскочил первым, я тоже выбрался из своей ячейки и побежал вслед за остальными.

Но все пошло не по замыслу лейтенанта. Увидев нас на поле, немцы в ответ начали сыпать минами и по своим и по чужим, первые разрывы ударили по нашей цепи, оставляя в земле неглубокие воронки и кровавое месиво. Огонь был плотный и очень точный. Наша атака захлебнулась. Теперь все решали секунды. Кто-то залег пытаясь окапываться , кто-то попятился назад ища взглядом лейтенанта, но его нигде не было видно, я же попытался спрятаться в большой воронке неподалеку. Резко упав на землю, я ползком быстро преодолел несколько метров и уже был почти на краю воронки, как вдруг позади себя услышал звук близкого разрыва мины и почувствовал острую боль в правой ноге.

Меня засыпало землей и пылью, но я все равно полз. Почти наощупь спустившись на дно воронки я уткнулся головой во что-то большое и мягкое.

Протерев глаза от пыли, я увидел, что здесь лежит тот самый мой «утренний» фриц, которого я тогда так удачно скосил в самом начале боя.

Оперившись рукой на его мертвое тело , я приподнялся, начал осматривать себя.

Нога сильно болела, штанина и сапог были мокрые от крови.

Разорвав штанину, я увидел рану. Снаружи она казалось пустяковой две маленькие дырочки, из которых сочилась кровь, тем не менее нога не слушалась , видимо перебило сухожилие.

Наспех замотав ногу бинтом прямо поверх брюк, я решил выбраться на край воронки и осмотреться.

Я застрял на нейтральной полосе, примерно посередине поля. Ползти обратно было нельзя пока не закончится обстрел и не наступит темнота, и моя жизнь теперь зависела от того будет ли у немцев следующая атака или нет.

Впереди я заметил фуражку лейтенанта, она висела на кусте каким-то чудом уцелевшем после нескольких дней боев. Ни самого лейтенанта, ни его тела не было видно.

Я снова вернулся на дно воронки к лежащему там телу. Минуты тянулись мучительно долго.

В пылу боев мы совсем не замечали что весна уже почти полностью вступила в свои права ,днем становилось все жарче и жарче. Яркое солнце хорошо прогревало землю.

Вода в моей фляге быстро закончилась и я решил посмотреть может, что осталось у мертвого фрица. Фляга – полупустая, в карманах ничего. Что-то торчит под кителем возле сердца- расстегнув пуговицы я увидел пачку писем аккуратно перевязанную веревочкой.

Повертел пачку в руках – с виду обычные письма, но у всех есть что-то общее. На каждом из них стоит типовая синяя печать почтовой службы: «Zurück an Absender. Abonnent verstorben.»

Я не особо хорошо знаю немецкий – но в этом случае все кратко и понятно - возвращено отправителю, адресат умер. Получатель всех писем один и тот же - Курц Грубер. Судя по возрасту наверное, его сынок или брат.

Не знаю, зачем, но тогда я почти машинально спрятал эти письма себе под гимнастерку. Возможно, я подумал, что лишняя бумага не помешает.

Атак в этот день больше не было, немцы выдохлись. С наступлением ночи я выбрался из воронки и дополз до своих позиций. Все уже считали меня погибшим и смотрели как на призрака.

Сержанту повезло меньше, его убило шальной пулей, когда он вечером вместе с еще одним солдатом ходил за ужином.

На фронт я больше уже не вернулся – после нескольких операций ногу решили отнять. В госпиталях я лежал почти год и возможно от скуки я начал читать эти письма, хоть и не понимал половины того что там написано. Прятал их от чужих глаз между страницами книг.

Затем вернулся домой, работал в колхозе.

Долгие годы я хранил эти письма, сам не зная зачем. Может быть, потому что это были письма отца к сыну, а своего я никогда не знал, мать говорила, что он погиб еще в гражданскую.

Я вышел на пенсию, и даже представить себе не мог, что вдруг наступит время, когда станут доступны все справки и архивы, открыты границы. Я написал письмо в немецкий архив и неожиданно получил ответ.

Поэтому сейчас я здесь - на небольшом немецком военно-мемориальном кладбище возле уже давно несуществующей деревни. Вокруг меня одинаковые ряды могильных столбиков с выбитыми именами фамилиями, датами рождения и смерти, большинству погибших нет и 20 лет. Что искали вы здесь в этой забытой богом и людьми земле?

Вот и нужная мне - Курц Грубер (1924-1944).

У меня с собой складной стул, рюкзак с термосом и немного еды. Встреча предстоит долгая , много нужно рассказать , объяснить , поделиться.

Я не знаю «Курц», каким ты был человеком хорошим или плохим. Просто хочу, чтобы ты знал, что твой отец тебя очень любил. Все письма у меня, конечно, не сохранились, но многие я помню почти наизусть. Я буду приходить сюда еще несколько дней , читать тебе эти письма и говорить о твоем отце. В какой-то мере за эти годы он стал и моим отцом тоже.

Письма нашли своего адресата, так или иначе. Наверное в этом был мой долг не как солдата, а как человека.

Просто коралловый риф.