Маршрут станица Убинская – Михайловский перевал. То есть с заброской и выброской Краснодар – Геленжик. Некатегорийный, детский стандартный,с вариантами лёгких подъёмов и спусков. Или в обход хребтов и перевалов по дороге. Но уже горы какие – никакие. Особенно для пионеров.
Начало ноября. Евгенич ведёт, был тут не раз, я осуществляю общее руководство. Доехали до Убинской, стартовали. Красиво, тепло, но сыро, дождь идёт. Мимо проезжает странный трактор, собранный из неизвестно чего, прицеп у него. Евгенич решительно машет рукой, «бурбулятор» тормозится. После недолгих переговоров, грузимся в прицеп. Евгенич гордо оповещает, что целый день выиграем. Возле памятника партизанам выгружаемся – дальше дорога такая, что не в сказке сказать, ни вслух произнести.
К ночи доходим к Пшадским водопадам, там стоит избушка КСС. Огромная поляна, Пшада течёт. Кто её рекой назвал? Ручеёк – перешагнуть можно. Проходим мимо избы, находим подходящую стоянку с кострищем, на краю обрыва в реку. Живописно с утра будет, сейчас ничего не видно, даже в свете фонаря в мороси… Под обрывчиком небольшой завал, где-то выше по течению смыло здоровенный куст. Палки на подпорку тента пойдут. Выдаю Максу топор, иду ставить палатку, сначала свою, а потом и пионерам помог. В лагере объявляется «каэсэсник», интересуется, почему не зашли в избу. Отвечаем, что лагерь сначала построим, потом заглянем. И тут… В лесу раздаётся топор дровосека… Мужик меняет дружелюбное лицо на обалдевшее:
- Это ваши?!
- Скорее всего...
-Ё..карные рейнджеры! Тут лес реликтовый, грабы! Протокол составлять будем! Не уйдёте просто так! Москва, мать вашу!!! – Убегает в строение.
Переглядываемся с Евгеничем, хватаем из аптечки единственные поллитра спирта, бежим за ним. Успеваю только крикнуть, что Бугель за старшего.
Заходим в избу. Жарко натоплено, во главе стола сидит хмурый плечистый дед, кивает на нас:
- Эти?
- Они.
- Ну и что пришли? – грозно так вопрошает.
- Да мы - Неуверенно блею я – С извинениями. Я виноват, не показал пионеру на валежник, а они после Карелии расслабились, не понимают, что не любую палку рубить можно. – Достаю бутылку. – Больше не повториться!
Стоим с Евгеничем понурые, весь дождливый день с нас на пол стекает. Жалкое зрелище.
- Ещё бы! Что у тебя?
- Спирт.
- Андрюха, разводи, видишь, мокрые совсем! Садитесь за стол.
- Не извольте беспокоиться, Степан Фёдорович! – Молодой метнулся, через минуту перед нами две граненые стопки и крупно порезанное сало. Хлеба почти нет, две корки чёрствые…
- Пейте, потом к делу.
Опрокидываем «по сто», глаза лезут на лоб. Тёплый! И разведён до семидесяти, примерно!!! Хватаю сало, пытаюсь закусить. Мерзейшее!!! Не жуётся, кусок большой, просолено полохо. Не стесняясь, засовываю палец в глотку, что б не выскочило, жду, когда организм смирится с неизбежным. Перед глазами туман. Промаргиваюсь несколько раз, всё равно туман. Ну, хозяева!!! По морде что ли выписать? Заслужили. Через какое-то время обнаруживаю себя на лавке, даже не облёванным, и окосевшим. Тельник – суше не бывает, да и штаны только слегка волглые! Понимаю, что туман как раз от меня испарялся. Местные довольно ржут.
- Падла! – хриплю я – предупреждать надо! Прикалываешься, гад?
Молодой смутился:
- Так ведь вам просушку…
Понемногу отпускает, вижу, что напротив сидит Евгенич, тоже совершенно сухой, глаза прилипли к очкам. Контактные линзы недорого. Озвучиваю идею. Посмеялись, молодого дед гонит доразбавить, ещё две стопки появляются. Я говорю, что по «чуть», без фанатизма. Степан Фёдорович благосклонно кивает. Ещё дрямкнули.
- Ну и что с вами делать?
- Да командуй уже! Чего кота тянешь?!
- С утра пенёк спилить как можно ниже, землёй засыпать, утрамбовать. Лесники здесь каждое дерево знают, но мы отмажемся, как нибудь. Да, там дрова на заднем дворе поколите. Ещё по рюмке?
- Хватит на сегодня, пойдём к группе. Пузырь – вам.
- Кто бы сомневался.
Выходим под дождь, посмотрели на поленья. Делов-то! Всего штук восемь! Разберём со сранья.
В лагере порядок – тент стоит, костёр, ужин готов. Показываю Максу на завал, извиняюсь, что не тыкнул пальцем. Тот признаёт, что и сам хорош, не догадался, значит ему и первому дрова колоть…
- Нет, сначала пень спрятать надо.
- Ха! это запросто.
С утра хозработы на благо спасателей. В полтора часа уложились, завтрак приготовили. Идём с Андреем (тот самый «каэсесник», он же «молодой») смотреть на маскировку пенька. Шаримся по полянке, не находим, только с максовской подсказки понимаем, где «былинка» росла.
- Ё..карные рейнджеры! – уже с уважением говорит Андрюха – Пойдёмте, на тропу поставлю.
Впереди подъём на Церковный хребет, потом по «хребтовке», километров пять – шесть, потом вниз, к Новосадовому. Андрей говорит, что свяжется по радио (или соте или спутнику), чтоб нас там встретили – видит же, что пионеры небольшие и обалдевшие.
Да мы и сами вполне сможем! Вот ещё спасателями пользоваться!
Зря я так подумал. Вверх – тягомотина. Красотища вокруг! Ёлки, пихты, даже, кажется, кипарисы местами! Пионеры окосели, да ещё Бугель тащит на себе здоровенный рюкзак с детскими шмотками и, на шее – двухлетнего Акимку! В рюкзаке у него запас памперсов, вещи на себя и двух детей (старшей – восемь лет), продукты... Оксанка несёт свои вещи и раскладку, кажется. Короткий взлёт на Церковный… Ложимся на тропе. Ещё полчаса тупим, нет сил подняться.
Медленно и печально идём по хребтовке. Пионеры изрядно задолбаны, приходится в некоторых местах страховать их «руками» - не верёвку же вдоль тропы навешивать! Толян забирает у Бугеля Акимку, проходит с ним пару километров, обратно сдаёт. Ещё через кило, забирает опять. Ну и лось!
Пионеры ждут, когда их «пощадят», плетутся «нога за ногу». Не будет пощады! Вода только внизу, в Новосадовом. Не верят, тормозят всех и ноют. Взяли мы себе попить. Глоток – другой, но ни ужина, ни завтрака не получится! Это ж водники в основном, привыкли, что река рядом, даже не думают об этой проблеме. А на горе даже луж нет.
Находим тропу для спуска, когда уже начинает смеркаться. Ну всё, попали мы, как судак в уху! И встать на склоне не можем, воды нет, сыпемся «на штоках» вниз. Тропа крутая, каменистая, навернутся не просто легко… Расширяется. Евгенич идёт ведущим, я дожидаюсь Бугеля.
- Может, я ребёнка понесу?
- Нет! – как отрезал! Молчу, не лезу.
Сыплемся дальше, темнотища вокруг! Фонарик освещает только то место, куда собираешься наступить, по сторонам не успеваю смотреть. Выполаживается склон, колея какая-то с промоинами… Идём по ней, вниз. Из кустов появляется тень:
- От Андрюхи?
- Ага.
-Оставь группу здесь, пойдём, покажу, куда кости бросить. Сто рублей с рыла.
- Не вопрос.
Метров через двести река Папай, мост из брёвен, некоторые сгнившие. Всё вокруг шатается. Изумляюсь, что подвесной мост построили, могли бы и нормальный.
- Вот ваши апартаменты, извини, других нет.
А ничего так! Печь, стол, лавки внизу. Лежанка на чердаке.
- Сиди здесь, сейчас твоих приведу.
- Нет, там у детей рюкзаки надо забрать, не допрут.
- Ну, пойдём.
Опять переходим через проклятый мост, поднимаемся чуть-чуть. Вся группа валяется на обочине дороги, никто уже не жалуется. Подхватываю два рюкзака, кто посильнее, тоже младших разгружает. Бредём к приюту.
Пытаюсь войти в дверь, втыкаюсь лбом в косяк. Не понял! Вот дверь, вот я, там светло…. Делаю ещё одну попытку, втыкаюсь в правый косяк. Скидываю один рюкзак, пристраиваю руки в проём двери. Получилось! Вошёл! Понимаю, что меня мотает по всему помещению от усталости, скидываю рюкзак, слабо помогает. Если сейчас присяду – то всё, капут.
Пионеры валяются, кто где – на рюкзаках, на каменном полу. Пытаюсь поднять их пинками, чтобы не застудились. Игнорируют напрочь! Понабежали кошки – целая стая, штук пятьдесят, примерно. Калибр разный. От трёхмесячного котёнка до нормального «тигра». Верховодит «прайдом» матёрая «львица» без правой передней лапы, что не мешает ей раздавать пинки даже котам. Дети сгребают их охапками, гладят. Кошки мурлыкают.
Появляется в дверях очередной ребёнок с рюкзаком, падает.
- Дай пару кис!
- Иди на фиг, своих подманивай!
Зову дежурных, никто не откликается. И правда «капут». Ни уговорами, ни пинками никого не поднимешь! А, ладно! Из рюкзака достаю пятилитровую консерву ананасов «колечками». Послезавтра у меня день рождения, из Москвы пёр, сюрприз перед перевалом хотел всем сделать, да, видать, не судьба… Группа насторожилась:
- Чего это там?
- Где взял?
- Вам вредно, лица потрескаются!
- У нас?!
- Да это только для героев и офицеров, все остальные могут спать спокойно.
- Мы тоже герои!
- Незаметно. Дежурные, ужин готовить! Бугель уже печь растопил.
Начинается шевеление. Все такие бодренькие, только периодически к стенке приваливаются.
Оксанка, как истинная «мать», забила на дежурных, сама ужин готовит. Умница.
К нам заходит хозяин приюта, Дима:
- Может, ещё чего надо? Баня есть, вино, кальвадос.
- Бугель угрюмо смотрит на него:
- Что за хрень?
- Самогон яблочный.
- Давай. Литр.
Пионеры вьются возле ананасной банки, пытаются достать кусочек, выставляют кружки, там ведь в компоте всё. Обламываю, объясняю, что ананасы – детям, а компот – офицерам.
Соглашаются, ведь ананасов там гораздо больше.
Дежурные пытаются оформить бутерброды: хлеб – колбаса – лук. Нас восемнадцать человек, на столе только тринадцать «паек».
- Что случилось, дежурные?!
- Мы все выкладывали!
- Да мне наплевать! Всем поровну должно быть! – Суетятся.
Через пять минут подхожу к столу, там десять паек!
- Дежурные!!! – дети чуть ни плачут:
- Мы всё заново разложили!!!
Из-под стола появляется когтистая кошачья лапа и бутерброд – фьють… Наклоняюсь. Даже лук кошки жрут! И чёрный хлеб. А колбасу, понятно, «тигрица» уписывает. Собака.., нет, кошка женского пола! Ради интереса кидаю на пол кусок ананаса. Драка среди котят происходит. Все в шоке!
Стелимся на чердаке, там полати, матрасы засаленные набросаны. Плевать, не до сантиментов. Предупреждаю всех, чтоб кошек на чердак не пускали, они ж блохастые все.
В приют вваливается ещё одна группа. Руководитель видит наш « детский сад» и начинает раздавать шутливые подзатыльники своим шестнадцатилетним пионерам:
- Уроды! Восьмилетние дети здесь ходят! А вы даже до хребтовки не добрались, подохли! Не стыдно?! – замечает Акима (Ксюха его пописать вынесла) – Мммм! Просто тычет пальцем. Подросткам стыдно явно, но гордо отворачиваются.
Общаемся с руководителями, нюхаем кальвадос, разбавляем компотом. Бардак происходит. (Выпили мы с ними нормально).
Залезаю на чердак, спят все уже. Поверх спальников – прайд. Мурлыкают так, что стены трясутся! Ну, не будить же группу! Залезаю в свой мешок, запихиваю туда троих близлежащих кошек. Они не возражают. Вырубаюсь мгновенно.
С утра проснулись (кошки все разбежались), запаковали рюкзаки. Расплачиваюсь за ночёвку, покупаю две «полторахи» суперсухого вина – градуса три или четыре, фактически виноградный сок. Сок, кстати, тоже беру три литра. Хозяин меня предупреждает, чтоб в холоде держал, а то забродит. Кальвадоса ещё осталось поллитра, примерно. Хватит.
Идём к подножью перевала, переходим реку по камням, поднимаемся вдоль ручья к водопаду. Три с половиной ходовых часа, и уже стоянка. Что б я всю жизнь так ходил!
Поляна красивейшая! Полка под скалой «Свинья», водопад живописный. Осенний Кавказ!
Павло, сразу после установки лагеря, хватает полотенце, запасные трусы, бежит принимать душ. Б-ррр! Вода леденющая, а этому – хоть бы «хны». Псих ненормальный. Пионеров зовёт. Некоторые повелись, тоже влезают под водопад. Только, в отличии от Павла, быстро и с визгом оттуда выпрыгивают. Ну, и так хорошо – экзотика. Дров собрали, Евгенич повёл желающих на рекогносцировку – посмотреть на скалу – снаряжение есть, завтра полазаем.
Тучка прилетела, за «Свинью» зацепилась. Поливает лагерь. Несерьёзно так, но всё равно неприятно. Темнеет, все съёжились под тентом. Слабо помогает – сильный ветер задувает под «крышу». Всего-то семь вечера, но уже темно, сейчас взболтать народ надо, ужин никто не отменял. Как бы их расшевелить? Предлагаю:
- Шаманский обряд проведём? Тучку гонять будем?
Все переглядываются:
- А сможешь?
- Без вас – нет. Кому нужна хорошая погода? Каждый должен принести по камню в лагерь, такой, что б насилу поднять! Строим магический круг, потом камлаем. Акима это тоже касается.
Офигеть! Ребята без разговоров тащат камни, выстраивают в круг, даже Оксанка, да ещё на Акимку покрикивает:
- Давай, солнышко, сам. Шаман велел.
Понимаю, что шутка перешла все границы, в панике вспоминаю, чему меня учили Крыкин и Рыжаков. Да, и ещё этот бурят с не помню, какой фамилией… Провожу «обряд». Больше для смеха – ну какой из меня шаман?!
Бегу к водопаду, встаю под струю. Павло, гад закалённый, здесь минут пять стоял, но мне пять секунд вечностью показались. Морж хренов. Моржехренович.
Вылезаю из «чаши» - сухо и тепло. Вытираюсь тельником, бегу в палатку, переодеваю трусы. Дождя нет! Убежала тучка! Думал, что, если повезёт, то через часок. Простите, ребята! Свою роль надо доиграть до конца. Кто ж знал, что вот так всё сложится? Доприкалывался, дурак.
Здесь сосны почти нет, граб вокруг. Пламени мало, зато жару много. Сидим у костра с гитарой. Я им – «Милая моя», а они мне в ответку: «Аллюминевые огурцы». Даже не знают, про что. Пока я пытаюсь петь «штрафные батальоны», Бугель просвещает молодежь про «огурцы».
Переночевали спокойно, ранний подъём – мы же по скале собирались лазать! Вылезаю из палатки, пионеры и все остальные орут хором:
- С днём рождения!!!
- Угу, и вам того же. Спасибо, ребята.
- Как отмечать будем? – Как будто не знают!
- Тренировкой по скалолазанию. Завтрак приготовили?
- Нет!
- Ну и сидите голодными, ананасы вы уже съели.
Все смеются, девчонки появляются с самодельным тортиком. Большой какой! Пробую кусок… Обалдеть можно! А немного ананаса они притырили, внутрь торта запихнули, для экзотики. Завтракаем тортом с чаем. Для Акима, понятно, Оксанка кашку приготовила, но и торт ему достался. Хорошо быть мелким! Подбираем снарягу для скальных занятий, идём к «Свинье». Евгенич налаживает страховку, пионеры надевают обвязки, проверяю, чтобы всё было подогнано, как надо.
А дети фильмов насмотрелись, думали, что всё просто – лезешь и улыбаешься. Уже на высоте пяти метров начинается истерика:
- А дальше куда?!
- Ну, вон там трещина идёт, враспор кулак ставь, я ж показывал!
- Я боюсь!
- Ну, тогда зависай на верёвке, отпускай лапы, спущу.
- Я не могу!
За ним лезть – дурацкое занятие, ждём, когда силы кончаться, сам шлёпнется. Даже полметра не пролетит, страховка сработает. Минут пять слушаем жалобы и завывания, убеждаем, что он к верёвке привязан. Сорвался, наконец! Аккуратно спускаю его к подножью скалы.
- Ну и чего орал?
Размазывает слёзы и сопли:
- Там высоко!
- Ты даже на одну четверть не поднялся, если без страховки только бы задницу отбил. Посиди, успокойся. Следующий!!!
И так три часа с разными видами героизма. Некоторые с первого раза до верха долезают, кто – то с пятого, но уже освоились, страховке верят. Появляется Оксанка:
- Я вам кухарка, что ли? Никого нет, а мне с мелким надо сидеть!
Ёшкины - матрёшкины! Евгенич машет мне рукой – с Павлом мол, без тебя разберёмся.
Убегаю в лагерь, дежурить. Оксанка обед приготовила, а вот с ужином мне, несомненно возиться. Подпрыгиваю почище шеф-повара в «Праге». Рис промыть и замочить, морковку порезать правильно (не наша, красная, у узбеков жёлтую специально покупал), лук, специи. С мясом беда, не донёс бы я баранины, придётся тушёнку внераскладочную… Пробовали готовить плов без казана, в кане? Это вообще невозможно! Кусок сала курдючного (солёного, правда) не зря ж тащил! И чтобы рис не сильно распарился, а то просто каша получится.
Ну, конечно, не выдержал я всего ритуала. Киргизы бы меня в песок за такой плов закопали, как Саида. Слава Богу, русаки – народ невзыскательный. А уж после стандартной раскладки –шедевр! Пионерам выдали сок, офицерам – недовино и кальвадос. Костёр, гитара. Жизнь удалась!
Детям не сидится на месте. Бегают, тузятся. Им наша гитара нафиг не нужна. Не задолбал их Евгенич, но сам уже скис. Шепчу Павлу и Бугелю:
- «Если не можешь прекратить безобразия, надо их возглавить»!
- Легко!
Начинается давнишняя пионерская игра «побей руководителя», или «убеги от руководителя». По признанию детей, заведомо заканчиваются проигрышем. Врут. Пару раз помню, как меня с Маклаудом (прозвище) в снег закопали, потом с Хвостом (прозвище) попали, как хрен в рукомойник, числом дети задавили… Молодцы, однако!
Ввязываемся в «карусель». Наконец – то у детей «цель» появилась! Одиннадцать – тринадцать лет, а здоровые, собаки! Самый опасный – Макс. Мелкий, но явно «рукопашкой» занимался. У меня - то преимущество в весе, подлавливаю момент, отправляю его с «обратным кувырком» лететь, должен мягко приземлиться. Закинув голову, отслеживаю, куда. В камень затылком приходит!!! Уже, в полёте, хватаю его за ногу, дёргаю. Рушится на меня, на правую ногу. Хрустнуло, но боли нет. Веселье быстро скисает. Макс озабочен моим голеностопом, ведь сам афедроном приземлился, не мог хруст не услышать. Снимаю ботинок, щупаю. Фигня, не болит ну, растяжение незначительное.
Дальше ведём себя примерно, у костра с гитарой. Пионеры поют… что – то. Не лезу. Потом лезу, сам пою. Гитару вырывают из рук, целая очередь «менестрелей». Вот нам повезло! В иных группах гитара присутствует, как необходимый атрибут, но, кроме «кузнечика» никто ничего не может. Как гусли используют инструмент. (Подозреваю, что нормальные гитаристы на наши песенки так же смотрят). А тут… от «блатняка» до Окуджавы! Бугель, Макс, Павло, Илюшка мелкий. Как же здорово! Бугель ушёл в палатку, к семье. Мы не можем угомониться, даже танцы начинаются. Из Холовской палатки рык, но никто не рефлексует - все игнорируют. Ещё раз рычат – да пофиг! Появляется Бугель в красных трусах и очень злой.
- Дайте ребёнку заснуть! Убью!
Евгенич снимает очки, гордо выпячевается:
- Меня бей! Я виноват!
Денис плюёт ему под ноги, уходит. Чего-то мы чересчур раздухарились. Давно спать пора, все довольно быстро исчезают в палатках.
Утром пытаюсь обуться. Левый ботинок – легко, а вот правый… нет, не налезет. Раздёргиваю шнурок, вбиваю ногу. Мать! Больно-то как! Вылезаю из палатки и понимаю, что до костра даже не дойду. Ползу «на четырёх».
- Пипец, ребята, доигрались вчера.
Дальше начинается хоровод – аптечка, випросал. Я им ещё с вечера мазался. Даже носки шерстяные на одну ногу надел, две штуки. Не помогло. Хочешь – не хочешь, а нога не работает.
Быстро проигрываем с Евгеничем, Павлом и Бугелем варианты: на перевал «Хохотун» не дойду, тащить некому, только вниз, в Новосадовый, оттуда на «Урале» доедем до Михайловского перевала. Короче, сниматься надо с маршрута. То бледнею, то краснею – стыдобища! Из-за молодецкой удали руководитель поход сорвал! Сквозь землю провалиться хочется, но вариантов нет.
Днюем в очередной раз, отправляем гонца договориться с хозяином «Урала». Возвращается часов через шесть, говорит, что завтра к полудню надо на дороге быть. Предъявляет две полторахи вина. Лижем меланхолично. Дожидаюсь вечера, заползаю в палатку. Убил бы падлу, шени дэда! Права не имею, все рефлексии – потом, в Москве. Надо детей отдать родителям, а дальше – как пойдёт.
Ранний подъём. Сворачиваем лагерь, пакуем шмотки, Идём вниз, к Папаю. Говорю офицерам, чтоб без меня группу спустили, тропа одна. Побреду уж как – ни будь. Потом поднимутся, подберут долбоклюя… Группа уходит. Упираясь на шток, следую за ними. Иногда легко происходит – десять метров, как живой, а бывает, что правую лапу пристраиваешь через каждый шаг. Обернулся – две сажени прошёл, минут за пять. Но ничего, дело движется. Скулю, рычу и матерюсь, хорошо, что нет никого. Ниже по ручью - шевеление, появляются две фигуры. Делаю им несколько шагов навстречу. «Никогда не сдавайся»! Толя забирает у меня рюкзак, сваливается вниз. Бугель поддерживает, помогает шагать. Через двадцать метров материться, сгребает меня в охапку.
-Задолбал! Так проще будет!
На ручках у Дениса уютно, как у мамы, и стыдно.
А он идёт, меня несёт и сказки рассказывает. Для взрослых. Пытаюсь мявкать, что по – ровному и сам смогу, но натыкаюсь на железное: «Не вякай»!
Донёс меня до дороги.
«Урал» приехал. Водила не то, что похмельный – всего пару часов поспал. Разговаривает матом. Павло его на «слабо» взял: «Мы ж с тобой вчера договаривались. Ты мужик, или где? Вчера обещал, а сегодня – задний ход? Несерьёзно»!
Грузимся, едем. Дорога сначала идёт вдоль реки, а потом прямо по руслу. Стрёмно, чувствую себя, как в катере. Иногда выезжаем на галечник, но редко. На очередном «редко» слышу сквозь рёв двигателя какие – то вопли. Высовываюсь за борт, наблюдаю феерическую картину: один парень подпрыгивает на камнях, размахивает руками и издаёт те самые звуки. Другой меланхолично сидит по-турецки на камне посреди реки. «Урал» проезжает мимо, выбирается на сушу, останавливается. Водила вылезает, подходит к кузову:
- Ребят, верёвка есть? у меня трос короткий.
Оказывается, то на чём сидит этот, который посреди – крыша УАЗика. Евгенич достаёт верёвку, вяжет узлы, подаёт «утопленнику», тот спокойно принимает конец, ныряет в Пшаду, потом показывается на поверхности, машет рукой. Урал вытягивает на отмель легковуху. Все счастливы.
Едем дальше, периодически подбирая попутчиков. Мы не возражаем – надо же мужику компенсировать его подвиг. Народу всё больше и больше: велосипедисты, несколько пешеходников, мужик с бараном… В кузове становится тесно. Засыпаю на рюкзаках.
Будят меня уже в темноте – приехали, значит. Спрыгнуть из кузова не могу – аккуратно снимают. Отошли чуток от дороги, ставим палатки. Залезаю, сплю…
Дальше про этот поход мало, что можно рассказать, разве что Евгеничу в посёлке, когда пошёл в магазин, морду чуть ни набили, потом Бугель бревно уронил, прямо Максу по лбу, ещё какие – то шакалы ночью в лагерь пришли и выли. Не только пионерам, и руководителям писать хотелось. Сумбурненько…
___________________________________________________________________________
