https://vk.com/shishuner

Скорее всего, те, кто обвиняют моего отца во лжи – диванные школьники-эксперты и тролли. Но есть все же те, кто искренне не верит его историям. Потому что есть похожие анекдоты или похожие рассказы от других врачей. Или вообще люди пытаются уличить нас во лжи, обвиняя в гротеске или наговаривании на «светлую идеальную систему, где не бывает осечек – на медицину СССР».

Вот как же так? Ведь раньше было лучше! Сытнее, добрее, честнее. Люди работали не за деньги, а за идею. Передовики труда жили лучше других. Их ставили всем в пример. Их любили. Их награждали всевозможными медалями и даровали блага…

И только взрослые люди, пережившие те времена лично, а не судящие о них по слухам, понимают, какой была жизнь на самом деле. Что-то было лучше, чем сейчас. Например, человеческие взаимоотношения действительно сильно изменились с тех пор.

Что-то было хуже. Хотя сейчас эти очереди в магазинах и плесневое мясо на прилавках многие все равно вспоминают с какой-то больной ностальгией. Как заведенные.

А что-то было также. Пьяные работники, халатность, жестокость, бедное существование, голод, роковые ошибки…

Мой отец не первый и не единственный, кто через это проходил. К сожалению, такова была действительность. И стоило выехать хоть немного за пределы города – как вся эта реальность била по голове и бросалась в глаза. Особенно, если ты устраивался там жить и работать.

Раньше врачи, как военные, колесили по всей стране. Их перекидывали из одной больницы в другую. И чаще – по деревням, да поселкам. Если кому-то удавалось обзавестись семьей – то он ее почти не видел. Моя мама до сих пор вспоминает, как она сначала с одним ребенком на руках, а потом уже с двумя жила на чемоданах в ожидании срочного переезда. Как она видела мужа всего пару часов в сутки. Как он вынужден был ночевать на работе, потому что пациенты шли один за другим много-много часов подряд, а свободных рук не хватало, либо второй хирург спился. И тд и тп.

Думаете, на весь СССР была только одна доярка с черными от сапогов ногами, которые чуть не ампутировали? Думаете, только моему папе во время работы на Скорой доставались психи, желающие сжечь себя или убить кого-то? Или только их бригаду вызывала ночью какая-то баба, чтобы врачи объяснили ее мужу, что ей заниматься любовью нельзя. Анекдотичный случай. И опять за него обвинят нас во лжи. Наверняка даже есть уже анекдоты по этой теме. Но мы не виноваты. Просто мы не одни такие.

А как врачи по пьяни убивали пациентов? Или как алкаши вламывались в бараки, желая изнасиловать молодых студенточек из медвуза? Или как деревенские мужики подгоняли трактор под барак, в котором жила моя мама? С теми же целями. Семьи врачей никогда не были защищены на сто процентов.

Да, читая некоторые сельские истории на пикабу, в моей груди растекается теплая нега. Как беспризорники начинали любить своих молодых учителей и мужественно их защищали и уважали. Как врачи гордились своими заслугами в каком-нибудь селе. Как самостоятельно в одиночку исполняли обязанности десяти специалистов. Как ностальгично вспоминали те времена…

Но то, что ужасов происходило в этих местах не меньше – об этом знают почему-то не все. Что странно. Что за больное стремление идеализировать прошлое? Что за странное желание свалить все на анекдот? Мол «это в анекдотах всем плохо был, а в реальности – хорошо. Врете вы все».

Я как филолог лингвист скажу вам следующее. Народное творчество (к коему относятся и анекдоты тоже) – это лишь отражение окружающей действительности. Люди издавна фиксировали мир вокруг себя на бумаге или на холсте. Или в музыке. Или даже в кино. Но разрастающаяся цензура СССР постепенно стала подминать под себя многие негативные труды, оставляя на поверхности только позитивное. Или то, что могло отвлечь людей от плохого настроения. Лозунги, восхваления, воспевания…

А вот народное творчество, которое передавалось из уст в уста нельзя купить. Нельзя загнать в подполье. Оно затихает в какой-то момент, а затем вырывается на поверхность. Уже где-то в период перестройки и до сих пор. Когда можно уже не бояться. Когда за это не отправят на каторгу и не посадят, заставляя строить БАМ.

Поэтому не столько ради справедливости, сколько ради образования моих подписчиков я и написала этот пост. Чтобы вы не думали, что реальность когда-то была пушистой и ласковой. И не думали, что тексты рождаются из воздуха. Даже в наши времена вы можете наблюдать за тем, какое творчество висит в воздухе. И по нему уже судить общее настроение населения страны. Или даже людей мира. Не факт, что это все будет правдой. Но людские эмоции не подвластны логике и не всегда соответствуют действительности.

Этим на филфаке мы и занимались. Изучали народ, культуру и историю через их лучший оттиск – через искусство. А вы уже хотите – верьте. Хотите – нет. Но нам незачем врать о своем прошлом. И все это пишется исключительно ради желания поделиться интересным опытом.

Первая часть

Вторая часть

Тим мало задумывался раньше, что такое полет на космическом корабле. Понятно, что разные исследовательские экспедиции не знают скуки, занятые работой и обслуживанием своего транспорта. Но, в большинстве своем, космический перелет - это всего лишь способ доставить что-то из точки «А» в точку «В».

Как-то в Фениксграде проводился фестиваль архаичной фантастики. Пал-палыч водил их всем классом и предупредил громко не смеяться. Это было излишним, потому что весь кинозал катался в истерике, наблюдая за комбинированными съемками картонных, неправдоподобно нарядных космических кораблей по аэродинамическим свойствам мало отличающимся от сказочного ковра-самолета. Тим хорошо запомнил возмущение Костика, который в тот момент увлекся историей и, буквально, болел древней историей Марса, когда древних марсиан представили агрессивными существами с мозгами плавающими под стеклянным куполом.

Но самого Тима на тот момент больше всего озадачило строение кораблей будущего в представлении древних. Словно летающие кваритиры, с какими-то обеденными зонами, спальнями, комнатами отдыха и прочей нереалистичной лабудой.

Самое главное в корабле - это исправность двигателей и место для топлива. Удобство пассажиров дело десятое. Куда бы не падал взгляд, он упирался в связанные аккуратной косицей провода, датчики и, мигающие ровным узором, сигнализационные диоды. Обзорных иллюминаторов, которые так любили древние фантасты, не было вовсе, потому что их установка и герметизация на межвселенских шаттлах делало производство оных совершенно не рентабельным. Катер управлялся автоматикой совершенно вслепую.

Сначала они с Ромкой и Епитонгом бесконечно играли в настольные игры. Потом Рома как-то переключился на общение с сионцем и даже поделился с Тимом, что более приятного собеседника он не встречал никогда в жизни. Тогда Тим попробовал пристать к Мозрасту, но тот сидел обложившись планшетами и работал над проектом какой-то супер-навороченной фермы. Он попыталася объяснить суть своей работы, но это быстро наскучило Тиму, и тот занялся дрессировкой плюплы, которая в невесомости чувствовала себя, как рыба в воде, похорошела и окрасилась нарядными лиловыми полосками.

Раз в сутки они отсылали и получали сообщения. Тим достаточно быстро привык к тому, что с шунтом он не испытывает потребности в еде и прочих физических неудобств. Не пачкается и не хочет пить, а если почувствует усталость, то достаточно вытянуться во весь рост и шунт зафиксирует его на все время сна, создавая иллюзию кровати. Часто в дреме ему приходили видения, когда он видел себя на разных планетах с исследовательской миссией, убегал от разъяренных великанов и собирал поющие цветы. Просыпаясь, он шел донимать Епитонга, есть ли то, что он увидел, в реальности. В целом, Тим Ту вел себя как больной капризный ребенок. Впечатление портила только его все более разрастающаяся борода.

Путешествуя от скуки по отсекам, он наткнулся на багаж сионца и с удивлением обнаружил там склянки с эмоциями, которые были заботливо зафиксированы в мягких углублениях.

- Вы что? Весь магазин с собой прихватили? - спросил он у сионца, который как всегда не расставался со своим вязанием.

- Нет-с-с, подарки для родственникх-ховф.

- А их много?

Тим уселся на пол, и поле, окутывающее его, сразу приняло форму кресла.

- В ближней семье — трое. В дальней… - Иоад задумался.

- Безс-с тети Фиры уже шестнадт-хцать. И вс-с-се, как один, препротивные.

- А как это: ближняя семья и дальняя семья?

- Ближня - это те, кто ухажш-шивал за нами, когда мы были не больш-ш-ше воробья. Шас-с, Шимас-с и Яхвас-с. Шасс - это что-то вроде мужской особи, но не выражш-шеной маскулинности. Он — мозг семьи. Яхвас-с - это сила семьи, воин. Соверш-ш-шенно бесплодный, но от его умений, зачастую, до сих пор зависит выжш-шивание конкретного клана. Шимасс — это таки хранитель семьи. Тот, кто является сосредоточием деторождения и сакральных действий.

- А вы кто? Шасс?

Сионец вытянул из кармана нитку и, повернувшись всеми тремя головами к Тиму, улыбнулся:

- Когда-нибудь будем, да. Но мы, знаеш-шь ли, пока далеки от вс-с-сего этого.

- А зачем дарить подарки остальным, противным родственникам?

- Семью не выбирают. И потом мы у них вроде зс-снаменитости. В прямом смыс-с-сле — выбились в люди. Так что, лучше подарить, чтобы потом Шимасса не заклевали. Будут жш-ше говорить: «Вырастили не пойми чш-што, так зазс-снался, открытки не привезс-с»

- Как интересно. А как живут сионцы? В городах?

- Ты что! Нас нельзя селить близс-ско! Яхвассы сцепятся. Это у них инстинктивное, соверш-ш-шенно не контролируется. Мы живем на отдельных фермах. А встречаемся по каким-нибудь поводам: рожш-ш-шдение нового члена семьи, научное открытие, пох-х-хороны, смотрины. Вот приедем, обязс-сательно будет попойка и барбекю.

- Прямо как некоторые люди.

- Это некоторые люди, прямо как мы. Вот и вручим кажш-шдому по бутылочке. Пусть тащш-шатся.

- Зачем? Вы же и так достаточно эмоциональны.

Сионец поправил очки на средней голове и сунул спицы в карман мантии.

- Видиш-ш-шь ли, мальчик, эмоции как таковые могут ис-с-спытовать и проецировать только люди. В мире без эмоцс-с-сий это ценится очень высоко, спроси того же Мозрас-с-ста, который один из моих оптовых покупателей. Общаясь с вами, многие инопланетники стали играть в эмоции, но они не могх-х-хут их испытывать. Это как пытатьс-с-ся стрелять из кремнезс-с-ситового лазера, который так любят дети. И звук не тот, и не плавит он ничего, а главное - никакого удовольс-с-ствия от процесса. Так что эмоциональность Епитонга и Мозрас-ста - это сплош-ш-шная тоска и театр Кабуки.

- И вы?

- И мы.

- А как же тогда наша дружба? - расстроился Тим.

- Дружба должш-шна быть проявлением ума, а не эмоций. В таких отношениях каждый дает другому что-то новое и неизведанное. Разс-с-свивает, учит. Так что, у нас с тобой с-с-самая настоящая дружш-шба. Когда желание помогать идет от головы, а не от глупых химичес-с-ских реакций.

- Вы так интересно рассказываете. - Рома проснулся, отстыковался от потолка и сел рядом.

- А как так получилось, что вы улетели с сиона? Это же должно быть сродни катастрофе при таких обычаях и изолированности. - спросил Тим.

- Для Шимасса это до сих пор катастроф-ф-фа. Хотя, прошло уже около восьмидесяти земных лет. «Как же это? Дитятко, и за миллионы парс-с-секов?» Дай им волю, они бы пос-с-садили меня на цепь и выгуливали по травке.

- Гиперопека, - Ромка хохотнул, - как это до боли знакомо.

- Какая там гиперопека, действительно бы приковали. У нас-с-с некоторые своих дитеныш-ш-шей на цепи до самого сватовства держш-шат... А улетели из-за работы. Видите ли, наши, так с-с-сказать люди, способны на очень ограниченный спектр эмоций. Селекция подразумевала мышечную и молочную производительнос-с-сть, но никак не интеллект и развитие. Так что исчерпав возможш-шности, мы закатили скандал и, проругавшись месяца с три, нас вывезли на орбитальную с-с-станцию и отпус-с-стили на все четыре стороны. Рыдания Шимасса мы слыш-ш-шали аж до Кассиопеи, уже в вашей Вселенной.

- Ничего себе! - Тим восхищенно присвистнул, и к нему тут же прибежала дрессированная плюпла, которая засеменила рядом, пытаясь забраться на колени. - Надо быть очень смелым, чтобы решиться на такой шаг. Ступить в неизведанное.

- Да, тогда еще, на заре Федерации, было очень весело. Пираты, налеты, похищ-щ-щения и откровенно больные личнос-с-сти не давали скучать новостной ленте. Потом, правда, ввели обязательную коррекцию дошколят и стало с-с-скучно. Но люди не перестают нас-с-с удивлять.

- А почему вы стали нас есть? Неужели, на сионе нет других источников белка?

- Вы не поверите, но таки нет. До с-с-сионскго бойкота, когда мы зс-сакрыли границы и порты для чужаков, кто-то из космических зас-с-сранцев протащил на планету бактерию, которая убивала все живое. Приш-шлось закрывать сион на карантин. Как Материнскую планету, так и дочерние. Пока мы очухались, пока создали вакцину, вся наша фауна лежала в скорбных руинах-х-х. Шасс рассказывал, воняло — жуть! У нас с того времени осталась памятная пус-с-стыня. Стали выводить в пробирках, но все эндемичные виды погибали, стоило им было оказаться не в стерильной среде. Тогда было решено устраивать ферму где-нибудь вне сиона, да и вообще вне нашей вселенной. Шасс Давид открыл способ расщепления прос-с-странс-с-ства и создал первый межвселенский двигатель. На нем, с грехом пополам, группа сионцев и прилетела на Зс-с-семлю. Это было райское местечко. Наши звери чувствовали себя превосх-х-ходно. Поставки мяса на родину были регулярными, Сион выкарабкался из голода, и все было хорош-ш-шо ровно до того момента, когда про Зс-семлю не прознали остальные космические бездельники. Пигалицы с Цета Рецикулы решили, что мы нарушаем межгалактические соглаш-ш-шения по освоению новых пространств и разс-сбомбили Землю к… совсем разбомбили. Погибло много сионцев, но самое главное, эти серые дегенераты из-с-сменили климат. Все фермы спешно эвакуировали, забросив жш-шивотных на произвол судьбы. Представьте себе наше изумление, когда вернувшись мы обнаружили примитивнейшую особь, которая годилась только на мясо, во главе пищевой цепочки. Люди пережили этот ад вполне успеш-ш-шно. Отобрав опытную группу, ученые отправили их на сион. И, о чудо! Зловредная бактерия обломала о них свои зс-с-субы. На Земле начались эксперименты по выведению новых, более живучих видов, но тут снова вмешались все, кому не лень. Планета стала обрас-с-стать исследовательскими станциями. Стало не продохнуть из-за ниберийцев, альдебаранцев, аквасов... эти вообще оборзели и жили в океанах, бок о бок с людьми до с-с-самой кончины планеты. Орнитоиды увели людей на отдельный участок и там уже переругалис-с-сь кто из них Гаруда, а кто Кецаль… А потом вообще началось неслых-х-ханное: люди, вышедшие изс-с-с под контроля сиона, стали нападать на людей, живущих на фермах сиона. Они, видите ли, их пугали размерами и гас-с-строномическими пристрастиями.

- Великаны? - сообразил Тим.

- Именно. - Иоад почесал нос на правой голове, пригладил гребень на левой и достал из другого кармана пяльцы.

- Что-то я не понимаю… - Роман обхватил колени, покачиваясь в своем защитном поле. - Если все это доступно широкой общественности, почему до сих пор выдвигаются какие-то странные версии о происхождении человечества?

- Видишь ли, наверно, достаточно неприятно народу с такой древней и бурной ис-с-сторией осознавать себя всего лишь коровой, которая из века в век покх-х-хорно шла на убой. Тут кто угодно взбунтуетс-с-ся.

- Удивительно, и я смогу видеть вашу ферму? Великанов?

- И увидеть и попробовать. Они великолепного качес-с-ства.

- Это же каннибализм! - возмутился Рома.

- А я бы рискнул... А как вы общаетесь с нами и ни разу никого не съели? Вот это выдержка и сила воли! - Тим почесал плюплу между глаз, и та растеклась у него на коленях переливающимся клубком.

- Мы - вегетарианцы. И потом, вот ес-с-сли бы с тобой внезапно заговорила курица и стала выдавать мудрые вещи, ты бы пус-с-стил ее на котлеты?

- Нет, я бы так удивился, что только сидел бы и смотрел.

- Вот и мы так же. Сидим и смотрим. И надивиться никак не можем.

К ним в отсек заглянул Епитонг:

- Зафиксирутесь пожалуйста, мы подошли к точке разрыва. Сейчас будет сильно трясти.

Все послушно пристегнулись к стенам.

- Ну, вот и наша Вселенная. Подумать только, раньше нужно было лететь полгода. А сейчас две недели пути, и мы дома. - сладко зевнув средней головой, прошипел сионец. - С-с-скоро все будем валятьс-с-ся на травке.