Детям нужны забота и внимание — в этом не сомневается ни один психолог. Изоляция, физическое и психологическое насилие ломают психику ребенка, превращая его в Маугли. Наглядная иллюстрация этого — история Сьюзан «Джини» Вайли, которая десять лет полностью была отрезана от мира.

В ноябре 1970 года в Лос-Анджелесе социальные службы поразил случай такого вопиющего пренебрежения ребенком, какой ни разу не встречался даже в их обширной практике. В свои 13 лет Сьюзан Вайли выглядела как шестилетняя девочка, а ее умственное развитие было и того хуже: она не разговаривала, не могла самостоятельно есть и пользоваться туалетом. Сьюзан весила 27 кг и ходила странной походкой на полусогнутых ногах, будто физически не могла выпрямиться.

Страшный закрытый мир

Сьюзан (которую дома звали Джини) была четвертым ребенком в семье Кларка и Ирен Вайли — и только вторым выжившим. Она родилась в 1957 году почти полностью здоровой. Единственной проблемой была дисплазия тазобедренного сустава, которая, по словам врачей, могла в будущем помешать ей ходить прямо.

Однако с семьей Сьюзи не повезло. Мать девочки Ирен была почти слепой и полностью зависела от мужа. Кларк Вайли был агрессивным мужчиной, вдобавок чрезвычайно чувствительным к звукам. Он выходил из себя от малейшего шума и даже не позволял включать дома радио или телевизор.

Семья Вайли жила изолированно, родители никуда не ходили и ни с кем не общались. Порой Кларк избивал жену так сильно, что она оказывалась на больничной койке. А еще он не хотел детей, но контрацепция того времени была несовершенна, да и вряд ли Кларк захотел бы заботиться о таких вещах. Его собственное детство не способствовало родительским навыкам: мать Кларка управляла борделем, а сына отправила в приют, где лишь изредка навещала.

Первая дочь у четы Вайли родилась спустя пять лет после свадьбы и прожила всего десять недель… Как раз с ее появлением Кларк стал нетерпим к шуму. Однажды, когда малышка заплакала, Кларк отнес ее в гараж и оставил там на ночь. Девочка погибла от воспаления легких, вызванного переохлаждением.

Спустя несколько лет в семье Вайли появился сын. Он прожил всего несколько месяцев и умер, захлебнувшись собственной слизью. Третьему ребенку повезло больше — в раннем детстве его забрала на воспитание прабабушка. Но несколько лет спустя она погибла в автокатастрофе, и мальчик был вынужден вернуться к родителям. К счастью, он уже достаточно подрос, чтобы выжить в этой семье.

Четвертой стала Джини.

Десять лет взаперти

Из-за дисплазии сустава Джини поздно начала ползать и ходить. Отцу оказалось этого достаточно, чтобы объявить ее умственно отсталой. Он намеренно не разговаривал с дочерью и не обращал на нее внимания, а заодно запрещал жене и сыну лишний раз подходить к ней.

Заточение Джини началось, когда ей не было еще и двух лет. Отец решил, что ее существование нужно скрывать от окружающих. Чтобы малышка не пачкала подгузники, Кларк привязывал ее к горшку и запирал в отдельной комнате, позволяя матери кормить ее всего раз в день. Девочка так и не научилась самостоятельно жевать. На ночь ее укладывали в спальный мешок, который привязывали к колыбели проводом.

В комнате Джини никогда не включали свет, и большую часть суток там было темно. Единственными доступными ей стимулами для развития были кроватка, горшок, занавески на окнах и два дождевика, висевшие на стене. Сквозь щель в занавесках девочка видела кусочек неба и угол соседского дома. В редкие минуты хорошего настроения отец разрешал Джини поиграть с пластиковыми контейнерами для еды, старыми мотками ниток, потрепанными журналами или теми самыми дождевиками.

Кларк не разрешал сыну общаться с сестрой и велел не приближаться к ней. Стоило Джини издать хоть звук, Кларк принимался избивать ее деревянной доской, пока она не замолчит. В результате Джини так и не научилась говорить. Более того, она старалась не производить вообще никаких звуков и не привлекать к себе внимания. Кларк запрещал жене и сыну рассказывать о ней кому-либо. В результате никто — ни соседи, ни родственники, ни школьные учителя — даже не подозревали, что в семье Вайли не один, а двое детей.

В поле зрения социальных служб Джини попала лишь по счастливой случайности. Однажды Ирен, собравшись с силами, покинула дом без разрешения мужа, взяв с собой дочь (ее сын к тому времени уже достиг совершеннолетия и ушел из дома). Ирен поселилась у своей матери и спустя несколько недель отправилась в местный муниципалитет, чтобы подать документы на пособие по инвалидности. Она захватила Джини с собой, но из-за плохого зрения ошиблась дверью и вместо нужного кабинета попала в офис социальной службы. Его сотрудница, увидев девочку, пришла в ужас от ее состояния и немедленно вызвала полицию.

Помощь

Джини выглядела кошмарно: в свои 13 лет она весила 27 кг, ходила, спотыкаясь, и не говорила ни слова. Полиция отправилась в дом Вайли, чтобы оценить обстановку. Против Кларка и Ирен были выдвинуты обвинения.

Сама Джини впервые в жизни оказалась в больнице. Врачи установили, что из-за плохого питания и изоляции ее мышцы были почти не развиты, поэтому она плохо ходила. Кроме того, девочка не умела жевать и с трудом глотала. Родители так и не научили ее пользоваться туалетом, поэтому она испражнялась под себя. Джини также мастурбировала — это заставило врачей заподозрить, что отец подвергал ее не только физическому, но и сексуальному насилию. Что касается интеллекта, то он у Джини был как у годовалого ребенка, несмотря на то что ее мозг был полноценно развит. Причиной отставания были исключительно изоляция и жестокое обращение.

Джини привлекла внимание научного сообщества: впервые психологам представился случай внимательно изучить влияние среды и воспитания на психическое здоровье ребенка. Специалисты надеялись повернуть время вспять и научить Джини жить в обществе.

Поначалу все шло неплохо. Джини научилась одеваться, пользоваться туалетом, стала распознавать формы и выучила названия некоторых предметов. Со временем она даже научилась говорить, правда, очень примитивно: «Отец бьет рука. Большая палка. Джини плакать. Не плевать. Отец. Бить лицо — плеваться. Отец бить большая палка. Отец злой. Отец бить Джини большая палка».

Учитывая, с чего все начиналось, это был огромный прогресс.

Приемные семьи

Первой приемной матерью Джини стала психолог по имени Джин Батлер. Она работала с Джини, когда та была еще в больнице. Как-то раз она забрала девочку к себе домой, когда появилось подозрение, что та заболела свинкой. Джин очень старалась помочь девочке, хотя и не скрывала, что делает это во многом ради собственной карьеры. Позже Батлер попыталась добиться опеки над Джини, но безуспешно — ей отказали.

Во второй приемной семье (тоже врачей, кстати) Джини научили выражать свой гнев: хлопать дверьми, прыгать, топать ногами… Там же она научилась улыбаться и рисовать. В новой семье Джини прожила четыре года, и неизвестно, каких успехов она достигла бы, если бы ее родная мать не захотела вернуть дочь себе.

С тех пор все усилия психологов пошли прахом. Очень скоро Ирен Вайли поняла, что заботиться о Джини очень тяжело, и вернула ее в социальную службу. После этого девочка сменила шесть приемных семей. В некоторых она опять подвергалась физическому насилию. Ее способности стали стремительно угасать, она замкнулась в себе. Когда в одной из приемных семей Джини сильно избили за то, что ее вырвало, она перестала открывать рот и старалась как можно меньше есть и говорить, ограничиваясь языком жестов. Команда психологов, изначально работавших с Джини, потеряла с ней связь.

С тех пор Джини Вайли сменила множество приемных семей и больниц. Известно, что в 2016 году она все еще была жива и находилась в психиатрической клинике. Но детали ее жизни в настоящий момент не разглашаются.

Ее отец, Кларк, не дождался суда. Он застрелился в собственном доме, оставив записку: «Мир никогда не поймет».

***

Чего мир никогда не поймет, так это беспричинной жестокости Кларка. «Сломать» даже совершенно здорового ребенка несложно, его даже необязательно для этого бить — достаточно отрезать малыша от окружающего мира, изолировать его от людей и впечатлений. Люди живут в стае: они всему учатся у родителей и окружающих. «Поломки» в психике ребенка, который остался совсем один, не удастся исправить никогда.