Признаюсь, был у меня грех в молодости – учился я в институте... Время «застоя», развитой социализм, сопромат и материаловедение – всего понемногу. А так же – первые заграничные связи и знакомства, ибо в нашем институте обучались иностранцы. Много иностранцев. Немцы, вьетнамцы, венгры и, конечно же, представители народов Африки. Заметьте - угнетаемых народов Африки! Капиталистами, империалистами и прочими буржуями. А вот в нашем институте их никто не обижал и все относились доброжелательно, даже в столовой могли без очереди пропустить. Ну, я думаю, вы поняли, что у нас им ничего не угрожало, кроме, пожалуй, придирчивых преподавателей. Правда, это уж как кому повезет…
И был у меня в институте приятель. По тогдашнему времени – идеал! Насчет красоты сказать ничего не могу, но - комсомолец, спортсмен и староста группы. Был этот приятель из российской глубинки и, естественно, проживал в студенческом общежитии. Комната в общежитии была на двоих. И, как вы думаете, кого поселили на вторую койку в его комнату? К такому выдержанному и идеологически подкованному моему приятелю? Конечно же – иностранца! Да какого иностранца! Представителя того самого угнетаемого народа! Этот представитель был негр. Нет, не так. ЭТО БЫЛ НЕГР!!! Всем неграм – негр. Ростом под два метра, шевелюра «а-ля Анжела Девис», цвет кожи – перезрелый баклажан. Глыба! Человечище! К тому же – не дурак выпить… (Вот только об этом не следовало говорить, дабы не компрометировать моего приятеля, который должен был наблюдать за моральным обликом этого зарубежного студента). Да, забыл сказать, что звали этого негра, на французский манер, Леон. Я думаю, что такое имя было наследием многолетнего колониального режима. Хочу заметить, что принятое в то время, например в США, толерантное определение «афроамериканец» у нас было как-то не в ходу. Негр, он и в Африке…
И вот, как-то раз, находясь в тех краях, заскочил я в общежитие, навестить своего идеального приятеля. И как только мы уютно уселись, всё, что надо, нарезали, открыли и налили, в комнате появился Леон. Мы с приятелем, проявляя русское гостеприимство, в изысканной манере (не лохи какие-нибудь, а интеллигентные люди), пригласили его к столу. Приятель это сделал на корявом французском, как-то витиевато, но для меня, не обремененного знанием иностранных языков, это прозвучало привычно, по-русски: «Третьим будешь?».
Понятливо кивнув, Леон вытянул из какой-то своей заначки бутылочку и присоединился к нашей небольшой, но крайне интеллигентной компании.
Первая – за знакомство… Вторая – за дружбу… Третья – за мир во всем мире… Неспешная беседа под колбаску с редиской и непременный сырок… Хорошо сидим!
После четвертой наш разговор плавно перетёк к обсуждению мировых проблем. Это был знак! (Пора бы вам, дорогие товарищи, тормознуть с принятием внутрь горячительного, да разойтись подобру-поздорову). Но кто прислушивается к внутреннему голосу и его разумным советам! Беседа продолжалась. И вот тут-то, в запале, желая сравнить что-то с чем-то, я и произнес: «А вот у вас, у негров…».
Мой идеальный приятель и Леон недобро уставились на меня. Наступила тишина… Я прикусил язык. Театральная пауза.
Я почувствовал, что ляпнул что-то не то… Но, что выросло - то выросло (Слово – не воробей…). Надо было исправлять положение, но как???
И в этот момент, в зловещей тишине, Леон стал медленно возникать над столом. Учитывая его рост, этот процесс несколько затянулся. Все это время в моей черепной коробке металась, из угла в угол, одна единственная мысль… (Не претендуя на оригинальность, назову эту свою мысль простенько – «Что делать?»). Вдогонку за первой мыслью поскакала вторая: «Что будет дальше?». Возможные варианты: Первый - Леон лупит меня бутылкой по темечку… Свара… Скандал… Прибегает комендант и общественность… Порицание (естественно – меня)… Возможен вылет из института… Второй – Леон не лупит меня бутылкой, но применяет другие способы членовредительства… Свара… Скандал… (далее – см. первый вариант). В общем – куда ни кинь, всюду… Мдя…
Но в нашем случае проявился вариант номер три – то есть – непредусмотренный … Леон возник во весь свой немаленький рост и, глядя на меня сверху вниз, веско произнес: «Сергей, запомни… Мы – не негры, мы – африканцы!». Потом сел, разлил остатки водки по стаканам и добавил: «А негры, у моего папы, на плантации работают!». Занавес.
Именно с этого вечера я стал понимать, чьи это детки обучаются в наших институтах, и в вопросах угнетения кого-то кем-то появилась ясность. Не все так просто в этом мире, однако…
