Предыдущие главы в серии «Красный Бассейн» на моей странице
Я держал маленькую ручку своего сына, и мы шли сквозь тьму по узкой тропинке. Обычно отель бывает видно на довольно большом расстоянии, но мы не видели ничего. Тем не менее, мы продолжали идти. По вспотевшей ладошке своего мальчика я понял, что страх его усиливается. Мне было очень жаль его. Те, кто оставался с ребенком, только что потерявшим мать, поймут меня. Твоя жалость к нему увеличивается стократно.
Мама была для него всем. А теперь остался лишь я. Между нами не было холода. Я чувствовал его любовь, но что такое отец по сравнению с матерью? Ничуть не стараюсь принизить отцовские чувства. Мы, папы, знаем, как сильно мы любим своих детей. Но мама – это мама… Я потерял свою, когда она была уже в преклонном возрасте. Но от этого мне было не менее больно.
Когда ты видишь несчастное лицо ребенка, которому довелось потерять самого близкого человека, сердце обливается кровью. Ты хочешь постоянно ему угодить, стараешься делать его счастливым каждую минуту. Потому я так злился на водителя, который отказался подъезжать к отелю. Без сомнений, уже в этом можно было увидеть нечто странное и зловещее. Предчувствие беды уже обдавало меня своим слабым дуновением. Но мысли о смерти жены отвлекали меня от этого.
Мой разум был притуплен горем и переживанием за сына. Во мне боролись чувства гнева на все происходившее и смиренности перед неизбежностью этого. Я верил в Бога и в предопределение, но мало следовал заповедям, который Он прописал. Жена была моей полной противоположностью.
Я старался развеселить сына, как мог. И потихоньку получилось отвлечь его. В один момент он даже расхохотался. Этот смех дал мне сил.
Будь я один, эта обстановка кромешной тьмы и непонятно куда ведущей узкой тропы в глуши меня ни капли бы не беспокоила. Я привык к неизвестности. Мое тело и разум натренированы вести себя спокойно в непонятной ситуации. Когда ты идешь по улочкам Кабула или Багдада, и в любую секунду на тебя может кто-то напасть, ты быстро привыкаешь быть начеку. Но там у меня не было сына...
С ним все иначе. Потому тишина и тьма этих мест были для меня страшнее взрывов.
Огромные железные ворота с большими красными буквами возникли перед нами так же внезапно, как и охранник, стоявший около них. Его мы заметили только тогда, когда он тихим, но каким-то устрашающим тоном спросил:
Успев разглядеть надпись «Красный бассейн» на воротах, я ответил:
– Во-первых, мне нужно, чтобы ты, кто бы ты ни был, поздоровался со мной и с моим сыном должным образом. – Я сам удивился своему ответу. Вроде бы я не планировал говорить таким тоном. Но усталость и переживания за сына дали свое. В конце концов, что позволяет себе этот человек? Почему он встречает посетителей отеля таким образом?
Охранник ничего не ответил и медленно открыл ворота. Когда он подошел ближе, мы смогли разглядеть его. Микки отшатнулся при виде этого человека. Я же не испугался, но изрядно напрягся, увидев огромного мужчину с большим количеством шрамов на лице.
Его руки были, как два больших бревна. Мне приходилось видеть много сильных воинов на войне, но такого феномена я еще не встречал.
Он хотел было что-то сказать, но взглянул на камеру, установленную на решетке, и замолк. Сильно прихрамывая, этот угрюмый великан провел нас через всю территорию отеля и довел до зоны приема гостей.
– Хозяйка отеля сейчас примет вас, – пробормотал он и пошел к выходу.
На стене висела странная картина – из воды, окрашенной в красный цвет, торчала рука. Будто человек тонул и просил о помощи…
Я нахожусь в достаточном психическом здравии, чтобы не осуждать человека за то, что у него нет ног. Но я не понимал причину, по которой Агнесса Пилигрим, директор отеля, продемонстрировала мне с сыном свои увечья так явно. Она сидела в инвалидном кресле, одетая в какой-то грязный ночной халат, будто специально не прикрыв свои страшные культи. В этом было что-то глупое и жуткое. Когда я увидел ее, мне захотелось развернуться и уехать.
Но я в очередной раз за час я принял глупое решение остаться. Словно какая-то злая сила, намного более мощная, чем я, мешала мне покинуть это место.
– Добро пожаловать в наш славный отель! – Прокричала она с другого конца коридора. После этого она что-то шепнула своему спутнику, стоящему у нее за спиной, и тот покатил ее кресло в нашу сторону.
В то время, когда мисс Пилигрим приближалась к нам вместе со своим странным помощником, я впервые увидел этот ужасный взгляд, брошенный на мое дитя. Она смотрела на Микки, как на вкусный кусок мяса. Этого нельзя было ни с чем спутать. Взгляд ее спутника был таким же, только более сдержанным.
Мисс Агнесса Пилигрим была огромной тучной женщиной с абсолютно безобразной внешностью. Волосы ее были растрепанны и неухожены. Отсутствие малейшего уважения к собственному виду у хозяйки отеля так контрастировало с одетым с иголочки мужчиной, стоящим около нее.
– Простите мне мой вид, – торопливо заговорила она, с трудом оторвав взгляд от Микки. Потом, внезапно расхохотавшись, она продолжила: – А, впрочем, к черту извинения! У нас тут своя атмосфера. Каждый одевается, во что пожелает! Мы не стесняемся своей сущности. Верно, Киллиан?
Она подняла голову, обращаясь к мужчине. Но это не было обращением директора к своему подчиненному. Скорее, наоборот – Агнесса смотрела на него, как собачка на своего хозяина. Да, он помогал ей передвигаться, как и человек, держа за поводок, контролирует поведение своего питомца.
Мужчина в костюме ничего ей не ответил. Он пристально посмотрел на меня и спросил:
– Какие у вас первые впечатления об этом месте, сэр?
Недолго думая и раздражаясь с каждой секундой все больше, я ответил:
– По правде говоря, первое впечатление у меня совершенно скверное! – Сказав это, я машинально бросил взгляд на мисс Пилигрим и ее развязный вид. Мне было жаль бедную женщину, но повторюсь – она словно гордилась своим увечьем и демонстрировала его самым беспардонным образом. Не знаю, почему это так меня злило.
Может, мне было жаль сына, которому приходилось наблюдать эту картину. А, может, я просто вспомнил тех, кому на войне пришлось потерять ноги по моей вине. Я был спецом по части взрывчатки.
В общем, я продолжил эмоционально описывать свои ощущения от пребывания в их ужасном отеле. Тем самым я хотел показать сыну, что не нужно стесняться требовать соответствующее качество за оплаченные услуги.
Сейчас, когда я пишу эти строки после всего произошедшего в отеле, я повторяю мысль о том, что именно какая-то демоническая сила заставила меня сразу же не уехать из него…
Когда я закончил выражать свое недовольство, то с ужасом обнаружил, что эти двое не слушали меня. Они уставились на моего сына, пребывая в каком-то мистическом экстазе. Одной рукой я крепко сжимал руку Микки, другой – рукоять пистолета, спрятанного за спиной.
Подпишись, чтобы не пропустить продолжение
