Жена носит футболку, вот такую

Спрашиваю: ты мужа по этому же принципу выбирала?

Посмеялась, задумалась..

Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве

В особняк вдруг завезли бомжей.

Весь день откуда-то прибывали автобусы, а из открывшихся дверей выходили какие-то неописуемые уроды. Поместье наводнили жуткие типы – кто с волчьей пастью, кто с заячьей губой, кто в каких-то пятнах, кто кривобокий, но быстрый. Горбуны, карлики, сутулые великаны, огромная бабища в коросте, тревожные криминальные блатари, мутноглазые азиатские гастарбайтеры.

«Зачем они здесь? – слегка паникуя, думал Ромуальд Филиппович. – Кто все эти люди?»

Сам гельминтолог уже притерся к здешней обстановке. Ему стало в ней нравиться. Он уже в глубине души считал всю эту красоту в чем-то своей. Но тут прибыли самые отвратительные отродья привокзальных площадей. Для чего?

К прибытию страшилищ, оказывается, все в особняке было готово. Уродов организованно вели в душевые, подбирали им новую одежду, взамен вшивых лохмотьев, кормили в столовке.

– Водки дайте, суки! – ревел урод с волчьей пастью.

– Что за ебаный концлагерь, опохмелиться не дают? – поддерживал смутьяна мужик без носа.

– Никакой водки не будет! – объявил Семен Евгеньевич, выходя в центр столовой.

– Э! Ты чего? Сдохнем на хуй!

– Так, господа алкоголики! Те из вас, что хотят водки, могут покинуть территорию. Извините за беспокойство, но мы вас сюда привезли не пить, а работать.

– А денег дашь? – просипел гундосый блатарь с изрезанным лицом.

– Деньги даются после выполненной работы, – сказал Семен Евгеньевич.

– Ты на толстого Укупника похож, – сказала бабища в коросте. – Сла-адкий!

– Я повторяю еще раз, – задирижировал Семен Евгеньевич пухлыми ладошками. – Кто не хочет работать, тех мы вернем в Москву. Колхоз, господа, дело добровольное. Подготовка к игре и сама игра займут у нас три дня. После этого вы, с чувством выполненного долга едете по домам (которые, как я понимаю, есть здесь не у всех), хорошо выспавшись, отъевшись, протрезвев и разбогатев. Если это кому-то не нравится, попрошу на выход.

Остались все.

– Ну, вот и хорошо, – сказал двойник Укупника. – В таком случае, поднимите руки те, кто здесь впервые.

Поползли, заструились вверх многочисленные уродливые конечности – с недостатком пальцев, с их избытком, а то и вовсе без пальцев. На миг показалось, будто зомби из модного фильма ужасов тянут клешни к Семену Евгеньевичу.

– А теперь – те, кто уже играл в нашу игру.

И снова потянулись вверх руки. Но теперь их было меньше.

– Хорошо, – сказал Семен Евгеньевич. – Тем, кто здесь впервые, я расскажу, а ветеранам – напомню о том, что здесь у нас будет происходить уже чуть меньше, чем через два дня.

Уроды ели и слушали. В столовой повисла тишина, прерываемая лишь эпизодическим чавканьем.

– Многие из вас знают, что есть такое развлечение, как компьютерные игры, – сказал пухлый распорядитель. – Они бывают разные – это и стратегии, и квесты, и симуляторы гонок, и РПГ. Но нас интересуют стрелялки. Игры, в которых игрок ходит по коридорам и убивает монстров. Наша с вами задача, дорогие гости, воплотить эти стрелялки в жизнь.

– О! Нам дадут стволы! – обрадовался совершенно криворожий бандит.

– Исключено! – ответил Семен Евгеньевич. – Стрелять будете не вы. Расстреливать будут вас.

– Да ну нахуй! – прорычал кто-то. – Я на такое не подписываюсь.

Возмутителя спокойствия поддержали хриплые взволнованные голоса.

– Успокойтесь, товарищи бомжи, гастарбайтеры и прочие асоциальные элементы! Естественно, стрельба будет происходить понарошку.

– Холостыми, что ли?

– Нет! Пэйнтбольными маркерами. Шариками с краской. Неприятно, конечно, когда шарик попадает в лоб. Но это – не смертельно, и это хорошо оплачивается. Суть дела: через два дня к нашему хозяину Гавриилу Глебовичу приезжает очень высокопоставленный гость. И специально для него будет организована охота на монстров. То есть на вас, дорогие гости.

Кто-то заржал:

– Ништяк, браток! Я согласен хоть каждый день! А можно у тебя во дворце за это поселиться?

– Во-первых, дворец – не мой и поселиться в нем, наверное, нельзя, – отвечал пухлый двойник Укупника. – Но это – похвальный энтузаизм. А во-вторых, наша стрелялка, возможно, выходит на качественно новый уровень. И в связи с этим игры будут проводиться чаще. В ближайшем будущем, возможно, что и регулярно. А это означает, что заработок ваш может стать стабильным.

– А чо? Здесь будет стрельба-то? – спросил страхолюдный бомж, у которого из груди выпирал устрашающий костяной нарост.

– Недалеко отсюда есть заброшенная фабрика, подвалы которой как нельзя лучше подходят для локаций. Вы, господа бомжи и гастарбайтеры, займете там места, согласно составленному плану. Кто-то перегородит коридоры, кто-то засядет в темных закутках, чтобы потом выпрыгнуть на стрелка со страшным криком. В общем-то, работа – не бей лежачего. Ваша задача – страшно выскочить на игрока, покричать на него, получить заряд краски и свалиться. Все.

– Чего только эти буржуи не придумают, Сталина с Берией на них нет! – заворчала горбатая старуха.

– А кто будет боссом уровня? – спросил угрюмый великан с подобием хобота вместо носа.

– Хороший вопрос, – засмеялся Семен Евгеньевич. – Сейчас вы увидите босса. Но не уровня, поскольку пока уровень у нас будет всего один, но, возможно, мы расширим масштабы нашего интерактивного шоу. Ромуальд Филиппович, покажитесь, пожалуйста!

Сказано это было так буднично, что Айрон Мэйден даже не сразу понял, что обращаются к нему.

– Ромуальд Филиппович! – повторил двойник Укупника.

Айрон Мэйден поспешно поднялся из-за столика.

В столовке сгустилась тишина. Прекратилось даже чавканье. Все рассматривали Ромуальда Филипповича.

– Пиздец, жуткий какой, – сказал кто-то из бомжей.

– Ебать, страшилище!

– Я страшнее! – взревел гигант с хоботом. – Вам не кажется, что я – гораздо кошмарнее, чем этот ваш Бедросович.

– Филиппович, – поправил Укупник.

– Да это фраерюга галимый, а никакой не босс! – возмущался слоноподобный гигант. – Я босс! Меня назначь!

Айрон Мэйден не мог сказать, что подействовало на него в тот момент: то ли случилось внезапное наитие, то ли взыграло возмущение такой наглостью, то ли не хотелось оставлять главенство, но Ромуальд Филиппович ошпарил наглеца своим самым душераздирающим взглядом и неожиданно для себя самого рявкнул:

– Я ТЕБЯ СЪЕМ!!!

– Бля! – испуганно пискнул человек-слон.

А кто-то из уродов даже вскрикнул от внезапного ужаса.

Победа нокаутом в этом раунде осталась за Ромуальдом Филипповичем.

***

После обеда поехали на объект. Отмытые и сытые антисоциальные элементы погрузились в автобусы, которые направились в сторону какого-то подмосковного города.

Уроды теснились на сиденьях. Айрон Мэйден сидел один, на переднем месте. Ему казалось, что его боялись даже уроды. Но, вместе с тем, они вызывали определенный интерес у гельминтолога. Ведь внутри этих асоциальных элементов наверняка скрываются очень интересные разновидности червей. Но как к ним подобраться? Вот вопрос.

И вместе с тем гордое одиночество немного смущало Ромуальда Филипповича. Конечно, он – босс, ему положено сидеть одному. Но создавалось досадное, знакомое еще со средней школы, ощущение, что его избегают.

В автобус, который уже был готов отойти, вдруг стремительной пробкой из-под шампанского ворвался Семен Евгеньевич.

– Стойте! Стойте! – замахал он пухлыми ладошками на водителя. – Инструктора возьмите.

Он вжался в глубину салона, а в автобус вошла полупластмассовая девушка.

– Прошу любить и жаловать, – продолжал лже-Укупник. – Это ваш инструктор. Ее зовут Маруся.

– Кто пошутит про секс-инструктора, получит в дыню, – сказала Маруся.

Айрон Мэйден впервые слышал, как она говорит. Душа гельминтолога внезапно наполнилась необъяснимой и сладкой нежностью. Это было очень странно. И чувство это молодому исследователю вовсе не было знакомо. Это чувство тревожило Ромуальда Филипповича куда больше, чем любые признаки присутствия в организме червя.

«Надо передернуть, – подумал Айрон Мэйден. – Тогда, наверное, отпустит».

Полупластмассовая девушка оглядела салон и вдруг решительно села рядом с Ромуальдом Филипповичем. Она его не боялась. Во всяком случае, абсолютно не показывала вида, что соседство гельминтолога ее тревожит.

К сладкой нежности в душе Айрон Мэйдена неожиданно примешалась терпкая тревога, пряное волнение, дурманящая робость. Такой вот внутренний суп плескался в Ромуальде Филипповиче.

А эта девушка смотрела на него не то, что без ужаса, а вполне равнодушно, как на простого, ничем не примечательного человека. И эта эмоция, это равнодушие поистине лились как бальзамом на душу гельминтологу.

«Надо о чем-то с ней поговорить! – в панике думал он. – Но о чем? Куда мы едем? Сколько времени? Как настроение? О чем, мамочки, о чем ее можно спрашивать?!»

Остаток пути прошел в обескураживающем и трепетном волнении. Ромуальд Филиппович чувствовал себя мальчишкой.

А пластмассовая девушка совершенно не обращала на него внимания.

Колонна автобусов въехала в промзону и, проехав пару километров вдоль унылых бетонных заборов, остановилась около какой-то проходной, за которой виднелись обветшавшие корпуса старого завода.

Пластмассовая девушка встала и направилась к выходу.

«Куда ты уходишь?» – подумал Ромуальд Филиппович и тут же одернул себя за такую слюнявую и совершенно чуждую его суровости мысль. И вдруг шокирующая истина обожгла его как удар лазерного меча.

«Я же влюбился! – понял Ромуальд Филиппович. – Что это за фигня?»

Сейчас он страдал. Но даже страдания были немного приятны.

«Забыть! – думал гельминтолог. – Быстрее забыть. Все равно у этой любви нет шансов. А Маруся на меня даже и не смотрела».

– Выходим, бродяги! – заорал кто-то от входа.

Монстры потянулись наружу.

Продолжение следует...

Впервые получилось побывать на репетиции парада 9 Мая.

Всегда было интересно посмотреть на это вживую. Мне не близки милитаристические настроения или восторг от бряцания оружия, но это же парад Победы!

И вот мы сидим на трибунах на Красной Площади, где жутко холодно. Стемнело, сидим уже два часа. Не спасают ни пледы, ни чай в термосе. Я осматриваю людей вокруг, и это так комично – мы выглядим, как те немцы, спасающиеся от русских морозов, чьё фото врезалось в память из школьного учебника. Головы замотаны шарфами, кутаемся в пледы, жмемся друг к другу. Очень холодно. Поначалу что-то снимали, фотографировали, сейчас же все нервно хихикают и призывают садиться плотнее. На площади выстраиваются военные, чеканя шаг. Так рядом… Это, конечно, впечатляет. Барабанщики не замолкают. Они-то хоть двигаются, те же, кто уже выстроен, замерли. Много-много стойких оловянных солдатиков...

Тревожный и беспокойный вечер, за который было три момента, когда сердце пропускает удар.

Первый – вынос знамени под «Священную войну». Нет другой такой песни, которая бы так переворачивала нутро. Мне никогда не понять, как можно написать что-то подобное. Грандиозное смешение чувств. Непостижимое просто.

Второй момент – когда на площадь въехал Т-34. Т-34!😯 Звук гусениц о брусчатку так близко – это жутковато.

И третий – когда по регламенту должна идти речь президента. На репетиции зритель слушает тишину. Ровно столько, сколько будет говорить президент. Все шуткуют, хихикают, дескать, в нынешнем году он прямо болтун, какая пламенная речь. Смешки, комментарии, все немного устали и много-много замёрзли. Игриво-нервная обстановка.

Объявляют минуту молчания. В этот момент все резко умолкают. Не плавно, с затуханием, а одновременно, как по щелчку. Все трибуны, не глядя друг на друга, поднимаются. Слышно даже дыхание соседей. Наступает звенящая тишина.

Я не знаю, о чём люди думают в такие моменты. Не знаю, какие у них возникают мысли, когда рядом едет военная техника, и ты слышишь этот гул, ощущаешь её жар и запах. Когда смотришь на марширующих молодых парней и девушек.

Я думаю о том, что, конечно, «отряд не заметит потери бойца», но вот идут танки, и с трибун кому-то отдельному отчаянно машет девушка. На кого-то совершенно точно приехали посмотреть все родственники, которые только смогли вырваться. На кого-то одного. Конкретного.

Кого-то сейчас пытается разглядеть женщина, нервничает, боится проглядеть. Так нервничают только мамы.

И когда мимо проезжали танки, мне представилось, что вот повернись башня, направь дуло на трибуны, и одного залпа будет достаточно, чтобы прекратить все эти наши ручкодержания, заботливые поглаживания, укладывание голов на плечо друг дружке, детский смех, улыбки и переглядывания с соседями. Одного лишь залпа.

Я не знаю, о чём думают создатели «Можем повторить!», но предполагаю, чего бы хотели создатели этой Великой Победы.

Чтобы мы чаще повторяли себе – такое нельзя повторять!

Продолжу короткие рассказы про веселые ситуации с охранниками.

В 2015 году наша частная охранная организация была создана и в ноябре я начал формировать команду. В первую очередь я выбирал охранников имеющих определенный уровень умственного развития, т.к. считал и считаю, что грамотное ведение служебной документации и составление вменяемых рапортов и записок одна из основ деятельности.

Парни были в основном пенсионеры из системы ГУИН в возрасте немного за 40, в званиях от прапорщика до капитана.

Но вот за одного парня попросили сотрудники разрешительной системы и отказывать им на данном этапе я посчитал неразумным.

Вообщем предстал предо мною сей бравый хлопец , написал заявление на прием и приступил к службе. Кстати, боец оказался исполнительным, трудолюбивым и в целом неплохим парнем. Работает, кстати, до сих пор.

Но дело в том, что он колхозник. Колхозник не по роду деятельности, а по натуре. Из тех, кто носит триконы с пузырями на коленках, из штанов торчит футболка, а сами штаны без ремня. Ну и раз нет ремня, то при наклоне штаны сползают и происходит демонстрация копилки)))

Долго я с ним боролся. Но путем убеждений словесных, премиальных и физических, я добился правильного размещения головного убора на бестолковке, застегнутых пуговиц, кителя и брюк одного цвета.

Но вот грамотности научить за столь короткий срок я не смог. В слове ЕЩЕ четыре ошибки. ИСЧО мог написать.

Прошло три с лишним года. Назовем этого бойца Тулупко Алесандром Александровичем. Причем имя и отчество реальные.

И вот у меня сменились бухгалтер и кадровик. И эти две должности совмещать стала у нас женщина очень умная и наблюдательная. Короче , делала она какой то отчет в надзирательные органы, проверяла личные дела. И вот звонит мне.

-Александр Сергеевич, а Тулупко у нас по моему Александр?

-Ну, конечно, четвертый год Сан Саныч работает. А что?

- Посмотрите.

И присылает мне фото заявления. Я остановился на обочине, посмотрел и ржал как строевой конь минут 10.

В заявлении на имя генИрального директора была просьба о приеме на работу Тулупко АлексеЯ Александровича!!!

При подобострастном допросе с упоминанием всей его родственной генетики Сан Саныч пытался свалить все на меня. Дескать я орал на него, торопя с написанием заявления, что он разволновался и ошибся. После логического обьяснения, что я не мог орать на человека которого вижу впервые и вообще, повышаю голос крайне редко он признался. Не любит он писать... И в школе не любил. А Александр пишется долго. Алексей гораздо короче. На целых 2 буквы)))

Вообщем, в каждом коллективе должен быть свой Алешенька. У нас он имеется)))