Роман. Вестерн, хоррор, постап. Продолжение ознакомительного фрагмента.
Начало здесь
Утром он ушел далеко в горы, чтобы сбить со следа Медведя, если тот надумает отправиться за ним, и вернулся к хижине окольным путем.
Светало. В сыром воздухе медленно струился туман.
Роб, дрожа от холода, вытащил «кольт» из кобуры левой рукой. Солдатская модель, «сингл экшн», самая надежная. Но курок требовалось взводить каждый раз вручную. Отличный револьвер — для стрелка с двумя здоровыми руками. Роб большим пальцем левой руки взвел курок, барабан послушно провернулся. Даже от этого крошечного усилия в глазах потемнело.
Проклятый жеребец. Роб почувствовал ярость. Нет, «мальчик» не виноват — это все ведьма...
Аэлита вышла из хижины и что-то сказала Медведю.
Старый друг выглядел спокойным — необычайно спокойным. Вялым. Молчал. Двигался, только когда девушка ему приказывала.
Роб поймал ее на мушку. Так, теперь задержать дыхание... Аэлита, словно почувствовав его взгляд, повернулась. Роб замер. Дуло револьвера смотрело ей прямо между глаз. Аэлита простояла некоторое время, вглядываясь в заросли, где спрятался Роб. Робу даже показалось, что она его видит. Но нет. Аэлита повернулась и ушла в дом.
Он опустил револьвер. Рука дрожала.
— Бетти, — сказал Роб.
Когда Медведь с ведьмой уехали, забрав лошадей, Роб вернулся в хижину. В сапогах хлюпало. После ночи, проведенной под дождем в лесу, чудовищно хотелось спать.
Медведь не оставил ему ни патронов, ни припасов — ничего. Даже чертового ножа, чтобы нарубить чертовых веток. Теперь Робу предстояло добираться до города пешком, с одним «кольтом», без еды и воды, с покалеченной рукой. Правая кисть опухла и налилась синевой.
Роб снял с вешалки потрепанную кожаную флягу, воняющую тухлятиной. Даже Медведю она не приглянулась. Ну, с паршивой овцы...
— Ведьма, — сказал Роб.
Главное, исчезла голова Шустера Грейпа. Гарантированные законом две тысячи призовых долларов. Бетти — ему нужны эти деньги для нее. Бетти больна.
Сейчас хотя бы огонь развести, согреться. Роб распахнул дверцу печки… и отшатнулся…
Рассмеялся.
Из кучи углей, выброшенный, словно ненужная вещь, Робу улыбался обугленный череп Шустера Грейпа, убийцы и насильника. В пустой глазнице мерцала ирония. Второй глаз обгорел, но уцелел. Он смотрел на Роба с обещанием смерти.
— Мать твою так, — сказал Роб.
Мать твою так. Что нужно сделать с Медведем, чтобы тому стало наплевать на две тысячи долларов?
Чертов неудачник Шустер, даже смерть его не принесла никому никакой пользы.
Роб стиснул зубы. Это не Медведь, это все ведьма. Это все она.
Сырость пробрала его до костей. Он стянул ногами сапоги. Помогая себе зубами, кое-как снял одной рукой мокрую рубаху — и кажется, по пути оторвал пару пуговиц. Ерунда. Расстегнул ремень с кобурой, бросил на стол. Извиваясь всем телом, выполз из грязных джинсов. Задевая время от времени раненую руку, Роб замирал на несколько мгновений, затем снова начинал барахтаться. Если сейчас не согреться, считай, все пропало. Конец.
Он разделся догола, вылез на крыльцо. Солнце показалось из-за гор, наползло на долину, пронизывая лучами кроны деревьев. Яркие пятна пробежали по стене хижины, залили крыльцо. Роб подставил под солнечные лучи продрогшее тело, зажмурился, впитывая тепло.
Когда немного пришел в себя, Роб вытащил из дома мокрую одежду, побултыхал в бочке с дождевой водой. Она сразу стала мутной, грязной – точно душа предателя и труса. Почти теряя сознание, в полубреду, он кое-как отжал вещи одной рукой, зажимая подмышкой и коленями. Затем развесил на крыльце сушиться. От одежды под солнцем шел пар.
Глаза слипались. Он посидел, впитывая солнце всем телом, несколько раз уснул, проснулся, вошел в дом и завалился в кровать, завернувшись в зеленое вонючее пончо.
И мгновенно вырубился. Провалился в бездонную пропасть. И все время, пока спал, падал в нее, а внизу, в темноте, тонкими голосами кричали чудовища и тянули к нему свои щупальца.
Проспав несколько часов, Роб проснулся оттого, что задел больную руку. Искалеченную нафиг и окончательно руку. Боль пронзила его, как электрический разряд.«Хватит себе врать, Роб, мальчик мой». Как там в песне? Я-я-я человееек постоянной печали. Я вечный неудачник. Роб посмотрел: пальцам пришел конец. Сколько там костей? Рука превратилась в перчатку Микки-Мауса, разбухшую, сине-багровую и туго натянутую, словно изнутри ее распирал трупный газ.
Несколько мгновений от боли Роб даже не мог дышать.
Когда боль немного отпустила, он встал, одеревеневшее тело с трудом слушалось. Напился дождевой воды из бочки. Пил и пил, пока не обессилел. Роб стоял у бочки, шатаясь, словно взмыленная лошадь с раздувшимся полным брюхом. Затем снова начал пить.
Собрал подсохшие вещи, с трудом оделся.
И отправился в погоню.
В самую медленную погоню в истории штата.
* * *
Медведь и ведьма уходили в горы, а стрелок преследовал их. Закончился лес, остались позади сосны и песчаные пустоши у зеркально-глубоких, как глаза неба, озер, а беглецы не стали ближе, но и стрелок не стал от них дальше. Рана мешала ему. Забывшись, Роб начинал действовать больной рукой, вздрагивал... бледнел смертельно. В голове вспыхивала и мерно, неумолимо пульсировала чернота. Словно внутри Роба соревновались в гулкой пустоте два метронома, два таймера, и оба вели отсчет к смерти — но разными путями. Один говорил: ты умрешь. Другой тоже говорил: ты умрешь, Роб, но сначала умрут другие. Первый стучал чаще — вспышками черноты перед глазами, позади глаз, отдавался в больной руке. Первый стучал чаще... но Роб предпочитал верить второму. Кажется, это была надежда.
Надежда обретает разные формы; возможность умереть минутой позже другого — это тоже может считаться надеждой.
К утру следующего дня Роб вышел к заброшенной бензоколонке. Рыжие от ржавчины, некогда голубые заправочные колонки. Выгоревшая вывеска с человеком в ковбойской шляпе – человек напоминал висельника. Налетел ветер, и висельник помахал Робу жестяной рукой.
«Заходи, дружище. Заправься».
Скри-и-ип. Скри-и-и-п.
Роб постоял, щурясь на солнце. Потом пошел дальше. Ему нужно было спешить.
…Трупы встретились Робу на второй день. Шатаясь от усталости, он брел по следу ведьмы и Медведя, чутьем следопыта находя места их стоянок. Уже в последнем кострище зола была теплой. Роб помедлил, еще не готовый поверить. Не может быть. Он настигал их. Черт побери, он действительно настигал их!
И тут он увидел черный столб дыма на горизонте.
Дым поднимался над горизонтом весь день, пока он шел, а затем исчез.
А потом Роб вошел в город.
С первого взгляда казалось, что в городе все в порядке. Все по-обычному, как всегда. Маленький городок, по большей части трейлерное поселение. Только… Собаки не лаяли.
Вокруг стояла невозможная, нежилая тишина. Роб прошел мимо покосившегося ржавого пикапа без колес, некогда бывшего голубого цвета, заглянул внутрь — на прорванных сиденьях кто-то оставил бутылку из-под ржаного виски.
Обливаясь потом, Роб одновременно стучал зубами от холода. Под палящим солнцем он мерз, кутаясь в шерстяное пончо. Чертова лихорадка. Ноги превратились в чугунные столбы, язык присох к глотке. Его трясло и мотало. Но хуже всего, хуже этой наркоманской дрожи была жажда. Вода воняла мертвецами и плесенью, но даже ее уже не осталось. Роб безнадежно потряс флягу и вытряхнул последние капли в рот. Облегчения не наступило. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло, ноги подгибались.
Площадь. Колодец. Стоп!
Он прислонился плечом к глиняной стене дома.
Словно в кошмарном видении Роб увидел троих: Ведьму, Медведя и незнакомую старуху-индианку — такую древнюю, что, казалось, на ней осела пыль веков. Силуэты людей плыли и изгибались перед глазами, словно в потоке раскаленного воздуха. Роб моргнул.
И усилием выпрямился. Нет, это не мираж.
«Я-я-я человек… постоянной…»
Он догнал их.
И, похоже, у него снова начался жар.
* * *
Пепелище. Семья поселенцев—восемь человек, лежали на земле голые, с обезображенными ужасом и болью лицами. Рты у них были зашиты.
Аэлита спросила:
— Кто это сделал?
Старуха-индианка залопотала на своем языке. Медведь переводил:
— Она говорит, их убил продавец швейных машинок. Он ездит на коляске, запряженной пегой лошадью, у него белые волосы, бледная кожа и красные, как у дьявола, глаза…
Индианка приблизила морщинистое, точно грецкий орех, лицо к Медведю, заговорила низким прокуренным голосом.
— Он зашил людям рты, — продолжал переводить Медведь, — чтобы они не могли кричать, и съел их души.
Убийца, подумал Роб.
«Продавец швейных машинок», — мысленно повторил он. Роб подобрался так близко, что мог при желании пристрелить всех троих, не целясь. Или стволом револьвера выбить Медведю глаз. В голове стучали молоты, перед глазами кружились черные пятна, похожие на ворон.
«Значит, белые волосы, бледная кожа».
Красные, как у дьявола, глаза.
Альбинос, подумал Роб. В Амарилло в прошлом году приезжал бродячий цирк мутантов. Роб закрыл глаза и представил, как это было. Там, среди уродов всех мастей, выступал один альбинос — очень худой, белый, пугающе чуждый. Индейцы были свои, китаезы тоже, мутанты, уроды, гибриды, двухголовые, что там — даже бородатая женщина в чешуе, и та была больше человеком. Альбинос, хотя телосложением не отличался от обычного мужчины, выглядел существом из другого мира. Не из мира за океаном, а из мира за гранью мира.
— Вторые глаза, — сказал Медведь. — Синие очки.
«Что?» Роб дернулся и понял, что задремал. Сердце билось часто и надрывно, как выбивающийся из сил бегун.
Жар, начавшийся на подступах к деревне, превращал все вокруг в наркотический туман. Стены домов то подступали и сжимались вокруг Роба, то удалялись на тысячу миль… Сердце билось гулко и тяжело, из последних сил.
— Ему нельзя смотреть в глаза, — продолжал переводить Медведь. — Человек застывает, если взглянет в эти жуткие глаза. В его душе поселяется пламя подземного мира. Нет, не пламя… Он слуга царя змей. У него в глазах — змеи…
Девушку нельзя слушать, подумал Роб. На альбиноса — нельзя смотреть.
Роб дернул щекой. «Что мне вас теперь, на ощупь убивать?!»
— Не дайте ему снять очки, — сказала старуха по-английски.
Они уезжали. Роб на мгновение провалился в беспамятство, а когда открыл глаза, то понял, что уже слишком поздно. Только что шел разговор, и тут уже ведьма и Медведь сели на коней и тронулись.
Они опять убегали!
Роба охватила паника. Нужно идти… нужно… быстрей… Роб усилием воли оторвался от стены и пошел. Потом побежал, гулко топая сапогами. Старуха-индианка проводила его взглядом.
На окраине Роб остановился. Два силуэта исчезали слишком быстро, они уже отъехали от города на четверть мили.
Он прислонился плечом к стене, вытащил револьвер из кобуры. Попытался прицелиться. Силуэты всадников плавали на мушке. Медведь и ведьма уходили в сторону солнца, плыли маревом… Роб заплакал.
Он нажал на спуск. Выстрел грохнул и спугнул ворон — они взвились над его головой. Всадники продолжали ехать. Роб нажал на спуск еще раз. Боек сухо щелкнул — осечка. Еще одна.
Роб с силой швырнул револьвер в стену — тот разлетелся на куски — и побежал за всадниками.
Он бежал и бежал. Горячий воздух бил в лицо. Время замедлилось…
Роб споткнулся и полетел на землю. Удар.
В следующее мгновение темнота захлестнула его. Темный, жаркий прилив — словно пустыня раскрылась перед ним и сомкнулась над его головой. Все исчезло.
========
(с) Шимун Врочек, Юрий Некрасов
Моя страница на автор.тудей
Арт: (с) К.А.Терина
