warhead.su

Изображение черепа с перекрещенными костями стало популярной военной эмблемой. В наши дни её ошибочно считают символом смерти и страха, а традицию носить мёртвую голову на униформе — недопустимой. Об истории черепа с костями и военных частях, носивших этот древний символ, — в материале WARHEAD.SU.

Истоки

Истоки символики смерти лежат, что неудивительно, в древнейших обычаях христианства.

С первых веков своего существования церковь почитала мощи святых как зримый знак торжества над смертью и будущего воскресения. Череп неизменно украшал христианские реликвии и назывался адамовой головой.

Считалось, что Адам был похоронен на Голгофе, где потом распяли Иисуса. Когда римский центурион Лонгин своим копьём пронзил бок Иисуса, его кровь пролилась на землю и достигла Адамова праха. Это стало знаком спасения всего человечества. Поэтому на кресте в основании вы почти всегда увидите изображение небольшого черепа и костей.

Так что для христиан (а следовательно, для всех европейцев минувших столетий) череп и кости — символ не смерти и страха, но вечной жизни.

Чёрные кирасиры Кронберга

Рано или поздно этот мистический символ должен был появиться и на военной форме. Произошло это в годы Тридцатилетней войны, пожалуй, самого жестокого конфликта эпохи, когда насилие стало нормой жизни, а целые области могли быть вырезаны почти поголовно.

На любви к смерти сказалась и барочная стилистика XVII века — эмоциональная, наполненная бурлением страстей. Люди эпохи барокко были готовы то предаваться пирам, то сразу же после этого отправляться на поле боя и резать друг друга во имя веры и золота.

Судя по дошедшим до нас сведениям, первыми облачились в чёрное и украсились черепами кирасиры полка Адама Филиппа фон Кронберга, сформированные в 1630 году по приказу убеждённого католика — баварского герцога Максимилиана I. Воины носили типичные для той эпохи облегчённые доспехи «в три четверти». Отличиями полка стали чёрный цвет, которым красили латы, и большая серебряная мёртвая голова, расположенная на чёрном шлеме.

Говорят, когда эти мрачные всадники неслись на противника верхом на чёрных жеребцах, это производило ужасающее впечатление. Отличившись на полях сражений, полк Кронберга получил прозвище Непобедимые.

Пруссаки надевают чёрные мундиры

После ужасной Тридцатилетней войны о мрачных символах смерти на некоторое время забыли. Жертвы, принесённые Европой, были слишком тяжелы.

Возрождение смертельной символики связано с началом Войны за австрийское наследство (1740–1748 годы).

Великая империя Габсбургов оказалась под угрозой разрушения и распада. Молодой европейский хищник — Пруссия — рискнул начать войну против огромной Австрии. Новое время и новые вызовы потребовали обращения к старым идеям. В моду снова вошла готовность умереть — за своего короля и его право на корону.

В 1741 году Фридрих II Прусский приказал сформировать 5-й гусарский полк, получивший чёрную форму и шапку, украшенную черепом с костями. Позже распространилась легенда, что этот полк был создан из похоронной команды, сопровождавшей гроб прежнего прусского короля — Фридриха-Вильгельма I. Скорее всего, это не более чем попытка найти простое объяснение такой форме. Но как бы то ни было, стараниями Фридриха II в мир военной моды вновь вернулись чёрный цвет и смертельная символика.

Подвиги гусар смерти вызвали многочисленные подражания. В том же году воюющие с пруссаками австрийцы — пандуры (лёгкие стрелки) Тренка — надели мундиры, почти полностью копировавшие прусские.

Мода на смерть

В Испании лузитанские драгуны получили полковую эмблему — череп с костями. Впрочем, форма полка была не столь мрачной: жёлтый мундир с чёрной отделкой. Кстати, этот полк сохранился в составе испанской армии до наших дней и по-прежнему носит свою старинную эмблему.

Вскоре подтянулись англичане. В 1759 году, как раз в разгар Семилетней войны, полковник Джон Хейл сформировал 18-й (впоследствии 17-й) полк лёгких драгун. Несмотря на обычный для британской кавалерии красный мундир, его полковым знаком стал череп с надписью: Death or glory («Смерть или слава»).

Самый знаменитый бой 17-го полка — атака лёгкой бригады под Балаклавой, где в самоубийственном броске на русские позиции он потерял 74 человека.

Семнадцатый кавалерийский обзавёлся «роднёй» в традиционно союзной англичанам Португалии. В 1834 году там сформировался 2-й уланский полк. Его первым командиром стал британец — выходец из 17-го уланского полка подполковник Энтони Бэкон, который так сроднился с черепом и костями, что решил использовать их и в португальской кавалерии.

Французы влились в процесс довольно поздно. Когда в 1792 году под натиском иностранных интервентов Национальное собрание заявило: «Отечество в опасности», — началась спешная организация новых добровольческих полков. Среди них была рота, получившая имя «Гусары смерти». Создателем формирования стал генерал Франсуа Келлерман — ярый сторонник революции и старый гусар. Его кавалеристы облачились в чёрную форму и приняли девиз: «Живи свободным или умри».

Кстати, умирать за революцию отправились далеко не бедные люди, ведь добровольцы вооружались и экипировались за собственный счёт. Хотя лошадей «гусарам смерти» выдали самых лучших — из королевской конюшни.

Чёрный корпус против Наполеона

Великие битвы эпохи Наполеона, падение целых государств и борьба народов за свободу и независимость вернули к жизни сразу несколько «смертоносных» частей. Из них самой знаменитой стал Чёрный корпус герцога Брауншвейгского, имевший весьма интересную историю.

Всё началось в 1807 году. Наполеон со свойственной ему бесцеремонностью отобрал у герцога Фридриха-Вильгельма наследное герцогство и подарил его своему брату Жерому Бонапарту. Однако на этот раз Бонни сильно просчитался. Герцог отличался суровым нравом и вместо того, чтобы уехать на воды и там горько оплакивать свою судьбу, он собрал имевшиеся у него деньги и пожертвовал их на борьбу с узурпатором.

В 1809 году был сформирован большой отряд добровольцев в составе тяжёлой и лёгкой пехоты, а также кавалерийских частей, одетых в чёрные мундиры с голубой отделкой. На головных уборах чёрных брауншвейгцев красовался череп с костями.

Добровольцы сражались за свободу Германии и Брауншвейга вместе с австрийцами. А после поражения отряда несломленный герцог приказал идти к морю, садиться на корабли и плыть в Англию, где вместе со всеми своими людьми поступил на службу британской короне, продолжавшей войну с Французской империей.

Корпус служил в Испании, а после того как корона Брауншвейга вернулась законному правителю Фридриху-Вильгельму, возвратился на родину. Герцог Брауншвейгский стал личным врагом Наполеона, и как только тот вновь захватил власть, Фридрих-Вильгельм снова собрался на войну, где сложил голову в сражении при Катр-Бра.

От Чили до США

Мода на смерть ширилась и в XIX веке достигла Америки. Разумеется, впереди шли немцы со своими старыми традициями любви к чёрному цвету и мрачной символике.

Когда в годы Гражданской войны на стороне северян сформировался 41-й нью-йоркский пехотный полк, в его составе оказались преимущественно немцы-эмигранты. По многочисленным просьбам в 1865 году полк получил эмблему на кепи в виде традиционного немецкого тотенкопфа (адамова голова, или мёртвая голова — нем. Totenkopf).

Во время войны за независимость Чили в 1818 году национальный герой Мануэль Родригес сформировал полк под знакомым названием «Гусары смерти». Их отличиями стали чёрная форма и знак в виде черепа с костями, носимый, однако, на воротнике мундира.

Марш вперёд! Смерть нас ждёт!

В России мёртвая голова появилась на военной форме в 1812 году. В это время стараниями графа д’Оливейры и барона Боде был сформирован 1-й конный полк Санкт-Петербургского ополчения, получивший имя «Смертоносного гусарского». Он был обмундирован под явным влиянием уже успевшего прославиться брауншвейгского чёрного корпуса, в очень похожие чёрные мундиры с адамовой головой на шапке. Полк в составе Северной армии дошёл до Парижа и после завершения войны был расформирован.

В 1776 году сформировался Далматский гусарский полк. В 1801 году он стал прославленным Александрийским гусарским полком, известным как «Бессмертные» или «Чёрные» гусары. Полк ещё при императоре Павле I получил чёрные мундиры, а в эпоху Отечественной войны 1812 года и Заграничных походов на волне общеевропейской моды на «смертоносные» части получил своё прозвище. Несмотря на то, что адамова голова использовалась александрийцами весь XIX век, она была лишь неофициальным символом, а на головных уборах гусар красовался общий для всей кавалерии герб.

При Николае II, когда кавалерийским полкам возвращались незаслуженно забытые имена, Александрийские драгуны снова надели роскошную гусарскую форму и наконец-то официально украсили шапки мёртвой головой. До наших дней дошла полковая песня александрийцев: «Марш вперёд! Труба зовёт, Чёрные гусары».

Служивший на юге под командованием храбреца генерала Якова Бакланова 17-й Донской казачий полк хотя и не носил чёрные мундиры, отличался особым полковым значком (неофициальным флагом командира полка) из чёрного шёлка с вышитым черепом и костями, окружёнными цитатой из символа веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь». Эти слова — прямая отсылка к христианскому содержанию символики смерти.

В 1904 году вечным шефом 17-го полка стал генерал Бакланов, а неофициальное прозвище — баклановцы — превратилось в имя полка.

Кровь и смерть

Первая мировая война, принёсшая миру невиданные жертвы и неизвестное ранее ожесточение сражающихся сторон, запомнилась появлением множества военных частей, несущих символ самопожертвования — адамову голову. Смертельная символика появилась на мундирах штурмовых частей, предназначенных для прорыва линии фронта. Дело это было очень опасное, из атаки возвращались далеко не все, так что готовность умереть для солдата-штурмовика была очень полезным свойством.

Штурмовыми частями были и Корниловский ударный полк (один из множества создаваемых в русской армии «полков и батальонов смерти»), и женский батальон смерти Марии Бочкарёвой, а также итальянские ардити — то есть «храбрецы». Девиз ардити — «Или победа, или все умрём».

Но не только штурмовики носили мёртвую голову. Не отставали и авиаторы, чья служба была не менее опасна. В 1916 году череп с костями стал символом 19-го корпусного авиаотряда Юго-западного фронта. Его изображали на хвосте самолёта.

В Гражданскую войну череп и кости олицетворяли борьбу с красными — тем более, что на Юге России неформальной гвардией Белого движения стали корниловцы. Так смертельная символика распространилась повсюду: от бронепоезда «Офицеръ» до 1-го Костромского авиаотряда Северного фронта.

Мёртвая голова оказалась на форме Западной добровольческой армии генерала Бермондт-Авалова, отряда атамана Булак-Балаховича, Железной бригады Чехословацкого корпуса, Сибирской штурмовой бригады. Даже поляки, сражавшиеся с Красной армией в 1920 году, тоже сформировали добровольческий отряд Huzarzy Śmierci.

Многие из перечисленных военных частей существуют и в наши дни. Они с гордостью носят доставшиеся им символы, говорящие «победа или смерть». Однако любовь военных к пугающей символике всё чаще находит противников в современном мире, где такие эмблемы считаются неполиткорректными.

Откровенно говоря, сложно упрекать противников «адамовой головы». Самыми известными солдатами, носившими этот символ, сейчас являются, как ни крути, не гусары и не корниловцы, а захватавшие его своими немытыми руками эсэсовцы.

В 2018 году генерал-лейтенант Ангус Кэмпбелл, командующий армией Австралии, потребовал удалить с формы как неофициальные, так и традиционные символы смерти, назвав их «высокомерными» и «подрывающими героический дух армии». А в последние годы мы всё чаще встречаем новости о том, что представители военных ведомств стран Запада заявляют о недопустимости мёртвой головы на военной форме. Так умирают древние традиции.

С историей последнего оплота славянского язычества сыграла дурную шутку увлечённость неоязычников пафосом в ущерб фактам. На выходе у них получилось фэнтези с пресветлыми эльфами-руянами и жуткими орками-крестоносцами. Реальная же история Арконы и Рюгена куда проще и одновременно интереснее.

У побережья западного Поморья-Померании лежит остров Рюген — почти тысяча квадратных километров суши. Его берега причудливо изрезаны глубокими заливами, а северный мыс обрывается в море белоснежными меловыми скалами, похожими на дуврские у пролива Па-де-Кале.

С XIX века Рюген стал популярным у немцев курортом. Поначалу там отдыхали аристократия, богема и крупная буржуазия. Во времена Третьего рейха на острове построили центр отдыха для расовых арийских пролетариев в виде линии полукилометровых пятиэтажек улучшенной безысходности. Интернационал-социализм ГДР привёл на остров толпы туристов, с которыми категорически не справлялись система торговли и сфера услуг плановой экономики.

Социализм ушёл, но местные жители до сих пор отличаются редкой даже для курортных мест неприязнью к «понаехавшим». Впрочем, нелюбовь рюгенцев к чужакам может тянуться из гораздо более седой древности. А именно — из веков, когда этот остров был оплотом пиратской армады славян-язычников, державшей в ужасе даже потомков викингов.

Древние камни Рюгена

Рюген был непростым местом ещё в каменном веке. Вряд ли в Европе есть большее скопление огромных мегалитических камней, святилищ и саркофагов давно забытых народов и их вождей, живших четыре-пять тысяч лет тому назад, ещё до прихода индоевропейцев.

На рубеже нашей эры на Рюгене и землях в устье Одры и Вислы обосновались германские племена. Они пришли сюда с севера, из-за моря. Шведские готы двинулись дальше вдоль Вислы и Карпат в приднепровские степи, а пришедшие из норвежских фьордов руги остались. В их честь остров и прозвали Рюгеном.

На волне великого переселения народов бо́льшая часть ругов отправилась покорять тёплые земли, паннонскую равнину и предгорья Альп. А на остров Рюген и соседние балтийские берега пришли не менее суровые люди — славяне. В VII веке пришельцы успешно покорили и ассимилировали предшественников‑германцев.

То ли по имени завоёванной земли, то ли по иным причинам славяне Рюгена стали прозываться руянами. Они сделали древний остров, помнящий стук каменных топоров о дольмены и черепа врагов, пиратским гнездом и по совместительству последним оплотом славянского язычества.

Как славяне подались в пираты

Воевать древние славяне не просто умели, а умели как следует. И любили — c самого своего появления на исторической арене, когда их подхватила волна гуннского вторжения и привела из Поднепровья на берега Дуная. В последнюю очередь древние славяне были невинными пастушками в полотняных рубашонках, которых только и жаждут изобидеть всяческие агрессоры. От соседства со славянами скучать не приходилось никому.

Руяне привычно дрались с соседними германцами: саксами и данами. И по извечной славянской традиции — с соседними славянскими же народами бодричей и поморян. Чуть ли не первое упоминание будущих властителей морей — руянов — связано с их нападением в 955 году на соседей-бодричей в порядке помощи союзным саксам.

Привычные к сухопутным набегам славяне увлеклись пиратством довольно поздно. К середине XI века закончилась эпоха викингов. Скандинавы остепенились, основали почтенные династии и приняли христианскую веру — покатившись по наклонной вплоть до ужасов хюгге, шведского социализма и семей и звания самых счастливых народов Земли вкупе с запредельным числом суицидов.

И вот, когда викинги перековали топоры на орала, на Балтике освободилась экологическая ниша морских отморозков.

«Это просто праздник какой-то!», — решили ещё вчера нагло ограбляемые приморские славяне. И воспользовались случаем с размахом.

Воевать и грабить на море отправились все приморские славяне — но лучше всего это получилось у рюгенских руян. Причиной тому стала география острова. Если карфагенянам пришлось выкапывать в своей столице искусственную гавань для флота — то руянам помогла сама природа. Их могучий флот из сотен ладей базировался в богатом торговом порте, ныне известном как Ральсвик, — в глубине огромного залива причудливой формы, доходящего до центра острова. Залив надёжно хранил корабли руянских морских разбойников — они же почтенные торговцы — от жестоких балтийских штормов. Чуть поодаль находился укреплённый град Каренце — столица руянских князей и дружин. А на северной оконечности Рюгена, на меловых скалах полуострова Виттов, возвышался подлинный центр руян — великий языческий храм Аркона. Его верховный бог Святовит имел множество черт даже не славянской, а индоевропейской архаики.

Каррамба, во славу Святовита!

«Славянские викинги» Рюгена не пытались обосноваться в чужих землях. Их не интересовали мечты о чертогах Вальхаллы. Они занимались серьёзным делом — грабили. И грабили всерьёз, старательно и подчистую. От сокровищ и рабов до всего, способного пригодиться в хозяйстве. Негодных в рабство мирных жителей нередко просто убивали.

Корабли руян представляли собой адаптацию скандинавских типов, каждый из них в среднем мог перевозить более 40 воинов и двух лошадей для вожаков и разведчиков. При необходимости руяне могли вывести в поход или на морскую битву сотни таких ладей.

Вопреки пиратскому обыкновению на Рюгене процветала языческая теократия. Во главе руян стояли жрецы великого храма четырёхглавого бога Святовита, князья были обязаны слушаться их указаний.

Германские источники сообщают, что жрецы и указывали, какие именно берега грабить на этот раз. По обыкновению руян храму отдавалось всё захваченное золото и серебро, а также треть всей прочей добычи.

Неудивительно, что святилище на меловых скалах стало самым роскошным и величественным храмом в истории славянского язычества. Великолепно исполненному и украшенному золотом и самоцветами четырёхметровому изваянию Святовита приходили поклониться из всех славянских земель, ещё не обращённых в христианство.

А ведь дело, напомню, происходило в XI–XII веках. Русичи и поляки, шведы и даны давно крещены, их аристократия успела расплодиться и передраться в ходе строительства развитого феодализма. Но славяне балтийских берегов жили, как будто на дворе стояли времена если не Аттилы и Германариха, то Рюрика и Ролло. Впрочем, не они последние: у соседей-литовцев суровая атмосфера времён великого переселения народов сохранилась до самого конца XIV века, когда в Европе сквозь осень Средневековья начали пробиваться ростки Ренессанса.

Ударной силой руян в морских и сухопутных походах был отборный отряд из трёх сотен храмовых витязей. Они были обязаны сдавать в храм вообще всё награбленное. Зато на них не распространялись даже крайне условные правила ведения боевых действий.

Учитывая, что — по мнению практически всех источников — славяне-язычники гуманизмом не отличались даже на фоне викингов и византийцев, иметь с ними дело было решительно неприятно. Судя по некоторым упоминаниям, в захваченных селениях они во славу древних богов просто вырезали всех и сжигали всё. А некоторых пленников приносили в жертву Святовиту у алтарей Арконы.

В общем, на фоне руянских пиратов грозные морские разбойники Тортуги выглядят клубом заядлых гуманистов и пацифистов.

Даны и саксы, жестоко страдавшие от их набегов, почтительно именовали князей руян королями. Хотя практически все прочие славянские владыки, даже самые могучие, звались лишь князьями.

Германские источники именуют руян храбрейшим из славянских племён, жестокими и гордыми воинами, живущими «в сердце моря». «Совершенно пренебрегая выгодами земледелия, они свои всегда готовые к бою руки направляли на морские вылазки, единственную свою надежду, и все свои богатства полагая в кораблях. Нападения данов они ни во что не ставят, напротив, даже считают удовольствием для себя вступать с ними в рукопашный бой».

Помимо грабежа, руяне облагали ближних и дальних соседей данью — с них же дани, по мнению хронистов, не рисковал требовать никто. Это было некоторым преувеличением — но наглядно демонстрировало степень почтения к руянской морской мощи.

Падение славянской Тортуги

Особенно жестоко страдали от набегов руян датские берега — которые ещё недавно сами были источником бесконечного морского разбоя. Не меньше обижались обитатели земель бодричей, саксов и поморян. Ибо руянам было без особой разницы, кого именно грабить и резать. Никакой, понимаете ли, расовой славянско-языческой солидарности против коварных крестоносцев.

Неудивительно, что в итоге против руян объединились почти все соседи. Особенно успевшие принять христианство и посему жаждавшие покарать злокозненных и разбойных язычников. И заодно поинтересоваться содержимым закромов храма Арконы, которые после века безудержного пиратства должны были ломиться от золота, серебра и самоцветов.

Впервые руяне потерпели серьёзное поражение в 1123 году от армии своих старых врагов бодричей. Жрецам Святовита как реальным владыкам острова пришлось просить о мире и платить дань. В отместку пятью годами спустя руяне привели флот к главному порту бодричей — Любице — и разграбили его подчистую.

В 1136 году разбить руян сумели союзные бодричам даны. В обмен на мир они потребовали от народа пиратов креститься. Руяне формально согласились — но сделать этого и не подумали. После чего привычно разграбили и целиком сожгли Любице, на сей раз взяв замок и спалив церковь.

Поскольку восстанавливать оказалось нечего, город и порт отстроили на новом месте. Ныне это немецкий портовый город Любек, бывшая столица Ганзейской морской лиги.

С переменным успехом руяне и их соседи бодались ещё три десятка лет. Успеху христиан изрядно поспособствовала воля случая или высших сил: в 1157 году главные силы объединённого флота руян — сотни кораблей с воинами — погибли в страшной буре во время морского похода.

Оправиться от этой катастрофы славянской Тортуге не удалось.

По иронии судьбы, решающий удар последней твердыне славянского язычества нанёс не только потомок русского Владимира Крестителя, но и его тёзка — датский король Вальдемар I. Он родился в Киеве от брака принца датского Кнуда, по совместительству короля бодричей, и киевской княжны Ингеборги Мстиславовны. А имя получил в честь прадеда — Владимира Мономаха.

В 1168 году, добив в нескольких походах и сражениях морскую мощь руян, на берега Рюгена высадилась коалиционная армия. Вместе с королём Вальдемаром покончить с пиратством и разграбить Аркону пришли епископ Аксель, поморские князь Богуслав и герцог Казимир, а также мекленбургский князь Прибыслав.

Они осадили Аркону, за мощными стенами которой заперлись жрецы и пара сотен воинов руян. Крестоносцы подожгли стены, после чего воины руян, изобразив некоторое сопротивление… сдались. И предложили провести отряд епископа Акселя к князьям для переговоров.

А что же пафосные рассказы о «героической обороне от многотысячных крестоносных карателей 200 отважных защитников древних святынь, которые все пали за Святовита»? А не было её.

Как и в целом не было в походе датско-славянской коалиции на Рюген никакой апокалиптики.

Князь руян Яромар и не подумал прийти на помощь дорогим товарищам жрецам. Он преспокойно дожидался делегации датского короля во главе большого войска в своей столице Каренце. Размер и мощь руянского войска изрядно устрашили прибывшего договариваться о мире епископа. Князь немедленно заключил мир с королём Вальдемаром на условиях христианизации и вассалитета. Идола Святовита вытащили и торжественно сожгли, храм старательно разграбили и поломали. А Яромар с огромным энтузиазмом и суровостью принялся насаждать среди соплеменников христианство.

Вероятно, ему попросту надоела зависимость от привыкших повелевать Рюгеном жрецов Святовита. В конце концов, он князь или кто?

Христианство сулило полное и окончательное освобождение от теократии, а заодно включение на равных в мир феодальных владык католической Европы.

Из славянских пиратов в немецкие бюргеры

Спустя пару лет феодальные разборки опять поменяли политические союзы. И армии руянских князей Яромара и Теслава приняли самое активное участие в войне датского короля против саксонцев. И с тем самым поморским князем Богуславом, который ещё вчера осаждал Аркону — тот обиделся, что Вальдемар не отдал Рюген ему.

Ну а в 1184 году флот руян принял самое активное и деятельное участие в морской битве против морских сил поморян всё того же князя Богуслава, продолжавших морские набеги. По извечной иронии самые грозные из пиратов Балтики и положили конец эпохе славянского морского разбоя.

Яромар, став вассалом датской короны во главе княжества Рюгенского, основал династию Виславидов. Он и его преемники привлекли на остров немецких поселенцев, с которыми руяне принялись немедленно жениться и перемешиваться. Так было проще торговать и вообще взаимодействовать с соседями, а затем и партнёрами по Ганзейскому морскому союзу. Перемешались брачными узами с германскими, скандинавскими и славянскими правящими домами и сами рюгенские князья.

В 1219 году руяне отправились вместе с датчанами завоёвывать Эстонию. В 1234 году на берегу княжества немцы и славяне Рюгена основали город Стрелово, ныне Штральзунд, быстро превратившийся в важный оплот балтийской морской торговли.

В 1259 году в войне датского короля с лундским архиепископом бывшие язычники-руяне во главе со своим князем Яромаром II выступили на стороне церкви. Их флот совершенно в духе предков-пиратов высадил у датской столицы десант, который разорил и спалил Копенгаген дотла.

Потом по привычке рюгенцы разграбили все окрестные датские земли — ну а чего они, безбожники, идут против святой матери нашей католической церкви?

Прямая линия князей Рюгенских пресеклась в 1325 году из-за гибели наследника, однако успела дать боковые побеги — аристократические фамилии фон Гристовов и фон Путбусов. Грозные руяне переженились с немцами и понемногу германизировались. В начале XV века умерла последняя женщина, знавшая руянский язык. Тем временем Штральзунд стал процветающим городом и одним из центров Ганзы на юге Балтики.

После двух войн за Рюгенское наследство княжество вошло в состав герцогства Померании под властью германизированной славянской династии Грифичей. А затем оказалось в составе разных форм немецкого государства, где и пребывает по сей день.

Ныне жители острова без тени сомнений считают себя немцами, хотя по сути остаются потомками всё тех же свирепых славянских пиратов.

Ну а для любителей славянского неоязычества сильно мифологизированная версия истории руян и Арконы превратилась в символ героического сопротивления злодейской крестоносной экспансии. В их текстах на месте игры феодальных престолов вокруг пиратского оплота и «слива» надоедливых жрецов в обмен на полноту княжеской власти возникает вагнеровского размаха полотно цивилизационной катастрофы. Которой, честно говоря, попросту не было.

В русской истории немного фигур, которые бы вызывали столько споров. Кто он — истинный царевич или самозванец Гришка? Патриот или прислужник поляков? Пешка в чужих руках или искусный политик? Главные версии о том, кем же был Лжедмитрий, — человек, сотрясший основы русского государства, — в материале WARHEAD.SU.

Спасшийся царевич

Весной 1603 года некий молодец двадцати с небольшим лет, беглец из русского государства, явился на двор литовского князя Адама Вишневецкого и попросил принять его на службу. Он был грамотен и хваток, так что вопрос решился очень быстро. Князь Адам считался большим сторонником православия и охотно принимал русских беженцев, уходивших из-под власти московского царя

Прошло совсем немного времени, и юноша тяжело заболел. Когда исповедовать его пришёл священник, умирающий раскрыл ему тайну своего происхождения.

Он назвался Дмитрием, русским царевичем, сыном Иоанна Грозного, чудесно спасшимся после покушения на его жизнь в Угличе.

Священник был так потрясён, что нарушил тайну исповеди и рассказал обо всём князю. Вишневецкий воспринял известие недоверчиво. Но после того как несколько москвичей признали в юноше (он вскоре оправился от тяжёлой болезни) истинного царевича, поверил в чудесное спасение и стал относиться к Дмитрию как к особе царской крови, дав ему защиту и достойное содержание.

Положим, опознание вообще ни о чём не говорит. Мать Дмитрия Мария Нагая, к примеру, чётко опознала в претенденте сына, затем отреклась от него, а когда требовалось, вообще уверяла, что не знает, жив ли отпрыск. Благо это была не современная эпоха, когда изображение главы государства не забудешь, даже если захочешь. «Опознавать» можно было до бесконечности, смотря за какие «правдивые» показания дадут золота, а за какие — плетей.

Претендент делает успехи

Князь Адам познакомил Дмитрия с польско-литовской шляхтой, всюду представляя его как законного правителя России. Так Дмитрий встретился с честолюбивым сандомирским воеводой Юрием Мнишеком и его прекрасной дочерью Мариной, которой вскоре сделал предложение руки и сердца.

Мнишек отличался большим честолюбием и авантюризмом и поэтому решил сделать ставку на претендента на московский трон. Воевода рассчитывал вскоре посадить туда свою дочь. Условием же будущей свадьбы стало принятие Дмитрием католичества, на что тот легко согласился.

Весной 1604 года Мнишек привёз Дмитрия в Краков — столицу Польши, и уже 15 марта добился его аудиенции у короля Сигизмунда III. Там самопровозглашённый наследник попросил у польского правителя помощи в возвращении законных прав и произвёл очень хорошее впечатление умением держаться в обществе и красиво говорить.

После этого Дмитрий вернулся в Самбор, где начал раздавать самые заманчивые обещания всем, кто будет готов поддержать его в войне против царя Бориса Годунова.

Взлёт и падение

Уже к сентябрю у царевича была небольшая армия числом около трёх тысяч человек. Генеральный смотр войску Дмитрий устроил в деревеньке Глиняны, после чего вскоре выдвинулся к русской границе.

Несмотря на осеннее время, когда предпочитали не воевать, поход начался очень успешно. Едва перешедшему рубеж царевичу города сдавались без боя. Народ, измученный Великим голодом, не верил в царя Бориса и ждал «законного» правителя.

Дальнейшие события всем хорошо известны. Дмитрий разбил царские войска, ему присягали города, к которым он подходил с самыми малыми силами. А после того как всё войско Петра Басманова перешло на сторону царевича вместе с воеводой, победа Дмитрия стала очевидна каждому.

Двадцатого июня 1605 года он въехал в Москву, короновался и женился на Марине Мнишек. Дмитрий правил одиннадцать месяцев, после чего был убит заговорщиками-боярами во главе с Василием Шуйским — ещё одним претендентом на трон.

Кто же он, Лжедмитрий?

Примеров подобного успеха история не знала. Конечно, триумфальные возвращения к власти законных претендентов случались, но самозванцы никогда ещё не захватывали власть в целой стране, да ещё такой большой, как Россия.

Несмотря на то что Годунов, лишь услышав о появлении «спасшегося царевича», тут же объявил его самозванцем, бо́льшая часть русского народа поверила (или захотела поверить), что это истинный сын царя Ивана.

Споры о том, кем же был Дмитрий Самозванец, не утихают вот уже 400 лет. За это время историки выдвинули множество версий, которые мы сейчас рассмотрим.

Польский ставленник?

Это самое первое объяснение происхождения Дмитрия. Оно появилось в результате следствия, проведённого по приказу царя Бориса.

Тогда появилась версия, что на самом деле Дмитрий — беглый монах Григорий из семьи бедных дворян Отрепьевых. Ещё в детстве отправившись в столицу на поиски удачи, Юрий (таким было мирское имя Отрепьева) быстро понял: без денег и влиятельных родственников карьеру можно сделать только в церкви — и принял постриг.

Так он оказался в Чудовом монастыре, где попал в окружение патриарха Иова и обратил на себя внимание благодаря своей учёности. Отрепьев быстро стал дьяконом, занимался очень ответственной работой — переписыванием книг. В общем, его ждало большое будущее — быть ему рано или поздно епископом, а то и митрополитом… Но тут внезапно подающий надежды монах сбежал, после чего объявился в Литве.

Эта версия основана на показаниях странствующих монахов Пимена и Венедикта. Первый видел, как Григорий уходил в Литву, а второй стал свидетелем жизни Отрепьева у князя Острожского, которому Самозванец служил до появления при дворе Адама Вишневецкого.

В польско-литовском государстве Лжедмитрий оказался исключительно полезен всем: Вишневецким — потому что они издавна враждовали с русскими царями из-за пограничных владений; королю Сигизмунду III — потому что тот хотел ослабления России; а также католической церкви, желавшей распространить своё влияние на восток.

Версия, что Лжедмитрий — это Отрепьев, считалась и считается главной среди значительной части исследователей. Самые влиятельные русские историки — от Карамзина и Соловьева до Скрынникова и Козлякова — убеждены: Лжедмитрий — самозванец, и никто иной.

Эту теорию долгое время поддерживало всем своим авторитетом государство. В её пользу высказывалось множество современников, она внесена в хроники и летописи. Да и сама история о чудесном спасении царевича от убийства в Угличе выглядит как-то… опереточно. Как пишут историки, «тождество Димитрия с Гришкой Отрепьевым выдерживает хоть некоторую проверку», в то время как предположение, что царевич Дмитрий не был убит и спасся, не подтверждается вообще никакими документами.

Опереточной эта история казалась не только историкам. Канцлер Замойский ёрничал по поводу «чудесного спасения»:

«Он говорит, что вместо него задушили кого-то другого: помилуй Бог! Это комедия Плавта или Теренция что ли? Вероятное ли дело: велеть кого-либо убить, а потом не посмотреть, тот ли убит, кого приказано убить, а не кто-либо другой?!»

Настоящий Дмитрий?

Однако в доказательствах самозванства Дмитрия есть существенный пробел. Нет никакой возможности отождествить беглеца, перешедшего литовскую границу, а затем объявившегося у князя Вишневецкого с беглым монахом Григорием Отрепьевым. Все доводы в пользу самозванства были тщательно изучены историком Н. Костомаровым, который ещё в 1864 году рассмотрел их и весьма убедительно опроверг.

Зато некоторые историки приводят аргументы в пользу того, что Дмитрий действительно мог быть сыном Ивана Грозного.

Во-первых, несмотря на то что жизнь Отрепьева до его побега из Москвы, а также жизнь Лжедмитрия после его появления у Вишневецкого известны в деталях, отождествлять этих двух людей мы не можем. Во-вторых, Лжедмитрий был очень хорошо образован. Причём помимо владения книжной мудростью, что естественно для монаха, он неплохо дрался на саблях, ездил верхом, танцевал и отлично владел этикетом высшего света.

Кроме того, Лжедмитрий был абсолютно убеждён в своих законных правах на трон. Нигде он не проявил ни малейшего сомнения в этом — и не дал усомниться своим сторонникам.

Другие самозванцы рано или поздно раскрывали свою истинную сущность, но не Лжедмитрий. Да и мать царевича Мария Нагая признала Лжедмитрия своим сыном.

В пользу того, что Лжедмитрий не был «проектом» поляков или католической церкви свидетельствует ещё один факт: польские король и знать долгое время сомневались, стоит ли помогать нежданному претенденту, и не хотели ввязываться в русскую авантюру. Даже поход на Москву стал в немалой степени частной инициативой нескольких магнатов — Вишневецких и Мнишеков, — поддержанной безденежной, но воинственной шляхтой и охочими до поживы казаками. Для католиков же Лжедмитрий и вовсе стал полной неожиданностью. Он много обещал папе и его агентам, но так ничего и не выполнил.

Внебрачный сын?

Эту версию в конце XIX века выдвинул историк Е. Щепкин. Он, проанализировав источники времён царя Бориса и Смуты, пришёл к выводу, что Лжедмитрий мог быть незаконнорожденным потомком или Ивана Грозного, или его сына Ивана. Но, несмотря на оригинальность, у данной теории нет существенных доказательств. Она основана на предположении о том, кто же ещё мог претендовать на трон, если настоящий Дмитрий был убит.

Существует и гипотеза, основанная на словах Конрада Буссова, — немца, оказавшегося в России в период Смуты и принявшего в ней самое активное участие. Он оставил подробные записки, в которых поведал, что на самом деле Лжедмитрий — внебрачный сын прежнего польского короля Стефана Батория. Однако, скорее всего, Буссов пал жертвой слухов — для урождённого поляка Лжедмитрий слишком плохо знал польский язык и демонстрировал отличное знакомство с обычаями жителей Москвы.

Кандидат заговорщиков?

Одна из самых интересных и загадочных версий родилась в 1858 году под пером С. Соловьёва. Он полагал, что Лжедмитрий, оставаясь самозванцем, был воспитан с внушённым ему ложным чувством того, что он — спасшийся царевич. По мнению сторонников этой теории, Самозванец — это долгосрочный проект, созданный московским боярством, находившимся в оппозиции к Борису Годунову. Юношу использовали, чтобы «раскачать» Московское царство, скинуть «Бориску», а затем самим прийти к власти.

Как видим, сложнейшие интриги, рассчитанные на десятилетия, создаются не только в мире «Игры престолов».

Если первое время в заговоре обвиняли князей Шуйских и Голицыных, то историк С. Платонов впервые заявил: появление Лжедмитрия, скорее всего, дело рук клана Романовых. Романовы не только имели множество причин для недовольства Годуновым — они были тесно связаны с Григорием Отрепьевым в его детстве и молодости. Отец Отрепьева служил Романовым, у них же воспитывался сам Григорий. Именно при боярском дворе будущий самозванец мог научиться тому, что впоследствии выдавало в нём царское происхождение: этикет, военные искусства, польская речь, знание обычаев высшего света. Именно бояре, готовя своё оружие мести царю Борису, могли внушить впечатлительному отроку, что он на самом деле спасённый царевич. Именно они могли отправить его в Литву, снабдив подробными инструкциями, а может быть оказав и другую помощь.

Как бы то ни было, до тех пор пока не откроются новые источники, проливающие свет на события четырёхсотлетней давности (а шансы на это имеются), мы обречены оставаться в неведении о том, кем же был этот загадочный человек. Правитель, сумевший в кратчайший срок заставить поверить в себя десятки тысяч людей, а затем убитый в своём дворце в Москве, казалось, на вершине славы и в преддверии великих свершений.

Ещё до того, как наши предки вооружились камнями, они долго боролись за место под солнцем. Многие виды погибли в этой борьбе. В числе тех, кого «не взяли на Ковчег», — динозавры и саблезубые кошки. Как уцелели наши предки и кем были их главные враги? Об этом нам рассказал кандидат биологических наук Станислав Дробышевский.

Прощание с динозаврами

Начнём нашу историю с мезозоя (геологическая эра, начавшаяся примерно 251,902 млн лет назад, длилась 186 млн лет и включала три периода: триасовый, юрский и меловой. — Прим.ред.). Животный мир до него — особая тема, и там всё было устроено совсем по-другому. А в юрском и меловом периоде уже существовало много разнообразных млекопитающих — плавающих, роющих, бегающих, парящих. Всем им приходилось прятаться от хищников. На тот момент это были динозавры и птицеподобные твари — конфуциусорнисы, энанциорнисы и прочие.

Часть млекопитающих — насекомоядные и будущие грызуны — стали прятаться от хищников в лесной подстилке и вести ночной образ жизни. Ведь ночью динозавры большей частью неактивны: до нашей теплокровности им было далеко, плюс рептилии сильно дневные по зрению. Как результат, грызуны и насекомоядные стали развивать обоняние и терять зрение.

А наши предки пошли другим путём — они стали забираться на деревья. Там динозавр, даже те немногие, которые в принципе были способны куда-то залезть, не могли с ними тягаться. Следствием этого стали дневной образ жизни, цепкость пальцев, хорошая координация движений и, что важно, всеядность.

Точное время начала древолазания неизвестно, но в середине мелового периода (105 млн лет назад) млекопитающие уже точно лазали вовсю. А это время цветковых растений, то есть начали появляться фрукты. И по зубам пургаториусов (род вымерших млекопитающих из отряда приматов. — Прим.ред) мы достоверно знаем, что они эти фрукты ели. Вдобавок во второй половине мелового периода формировалась современная энтомофауна — насекомые, завязанные на цветковые растения: кузнечики, жуки, бабочки. Наши предки включили их в свой рацион. Поедание насекомых до сих пор принято во многих современных культурах.

Шестьдесят пять миллионов лет назад, когда у наших предков были уже неплохо приспособленные для древолазания кисти стоп, динозавры вымерли. Охотиться на живущих на деревьях древних приматов стало некому.

Крупных хищных млекопитающих в это время ещё не возникло. Были насекомоядные, типа землероек, но по деревьям они пока не лазили. Хищные птицы тоже ещё толком не появились. То есть птицы были, но наземные, нелетающие.

И для наших предков наступил период полной халявы.

Это время — расцвет так называемых плезиадаписовых приматов, или — если осторожнее — приматоморфов. То есть наших предков.

Страшная правда о совах и «жаворонках»

В конце мезозоя холодало, а после того как динозавры вымерли, стало резко теплеть. В первые две эпохи кайнозоя (эра, последовавшая за мезозоем и продолжающаяся до сих пор. — Прим.ред.) — в палеоцене и эоцене — климат был очень тёплым. Приматоморфы оказались в прекрасных условиях и дали огромное разнообразие.

Но к концу палеоцена вновь возникла проблема выживания: появились совы.

Из французских раскопок мы точно знаем, что совы жрали наших предков, — там были найдены погадки с костями приматов.

Это выталкивало млекопитающих в дневной образ жизни. А те, кто был «совой», шли на корм сове.

Примерно тогда же, в конце палеоцена — начале эоцена (50-55 млн лет назад), стали появляться мелкие древесные хищники. Они были ещё убогие и ущербные, со слабыми челюстями, — но вполне способные слопать маленького примата. На это плезиадаписовые приматы показали две жизнеспособные стратегии.

Одна группа — адаписовые — стала предками современных лемуров. Они развили ногти на пальцах, противопоставление большого пальца остальным, усовершенствовали скакательные способности, почти достигли бинокулярности, благодаря чему дали огромное разнообразие видов, но потом всё равно почти полностью вымерли.

Вторая группа — омомисовые — была не столь разнообразна, но более успешна. Они еще лучше развили хватательную кисть, прыгучие ноги и бинокулярность. Плюс они стали интеллектуализироваться, чему способствовали мирная обеспеченная жизнь и всеядность: можно было обучать детёнышей, где чем поживиться.

Часть омомисовых зашла в своеобразный тупик — это современные долгопяты, они до сих пор так и прыгают по веткам. А вторая часть около 45 миллионов лет назад стала обезьянами.

О роли котиков в происхождении человека

Около 40-30 миллионов лет назад появились фелиды — кошки.

Конечно, тогда были уже и другие хищники: барбурофелиды, креодонты, виверры и куньи. Но нас они не особо беспокоили.

А вот кошки — это было полное гадство. Потому что кошки — специализированные охотники на приматов (ещё на грызунов и на птиц).

Именно в этот момент исчезла бо́льшая часть адаписовых. Не пострадали они только на Мадагаскаре, куда котики так и не добрались.

Кошки возникли в Евразии (первые находки — на территории Франции) и в Африку забрели далеко не сразу. Это дало нашим предкам примерно пять миллионов лет форы. Первыми добрались махайродусы — охотники на копытных. Им мы обязаны исчезновением барбурофелид, которые тоже саблезубые, но не совсем кошки.

Фелиды эволюционировали, учились лазать по деревьям, конечно, еще не как современные леопарды, однако нашим предкам стало совсем плохо. Опять появилась дилемма, что делать. Первый путь — мельчать и ускоряться. Его проделали современные мартышкообразные. Уменьшаться там и так было особо некуда, а вот ускорились они существенно. Второй путь — увеличение размеров. По этому пути пошли мы.

Период 26-15 миллионов лет назад — время расцвета человекообразных обезьян.

Гиены, которые не в курсе про падаль

Десять миллионов лет назад климат испортился, леса стали исчезать, и нашим предкам пришлось переходить к жизни на земле. Там их радостно встретили хищники. Помимо кошачьих, это были амфициониды (это такие собакомедведи) и гигантские выдры. А самое ужасное — появились гиеновые. И это были большей частью не падальщики, а активные охотники, которые жрали приматов за милую душу.

Мартышкообразные, которые раньше наших предков слезли с деревьев в саванну, стали отращивать себе здоровенные челюсти с огромными клыками, создавать отряды самообороны, становиться очень агрессивными и иерархичными. В результате через несколько итераций появились современные павианы.

Наши предки — человекообразные, — когда леса стали исчезать, большей частью вымерли. Пара видов попытались стать гигантскими, но тоже вымерли. Увеличение размера на этот раз не помогло: хищник даже если не нападал на взрослого, то не стеснялся сожрать детёныша.

Наши предки стали организовываться другим способом, нежели мартышкообразные. Если у тех усиливались иерархия и агрессия, то у наших предков — доброта и взаимопомощь. Они стали коммуникабельными, менее иерархичными и в конечном итоге более умными. Благодаря чему начали использовать палки, чтобы отмахиваться от хищников.

По находкам семь-четыре миллиона лет назад мы ещё никак не видим использования орудий. Но руки у наших предков в этот период становились менее древесными и более трудовыми. То есть что-то они этими руками делали, хотя трудового комплекса ещё не было, и каменных орудий труда они пока не изготавливали. Судя по тому, что современные шимпанзе швыряются палками, предки, видимо, занимались примерно этим же.

Австралопитек свинье не товарищ

Чтобы вымереть, не обязательно проиграть хищнику, — достаточно проиграть конкуренту. Семь-четыре миллиона лет назад таким конкурентом для наших предков австралопитеков стала свинья. Она их всячески объедала, а они, несмотря на условную всеядность, мясо ещё не ели. Лишь в период четыре-три миллиона лет назад в их рацион добавилась падаль.

Вопрос решился кардинально с дальнейшим ухудшением климата. С трёх до одного миллиона лет назад появилась сезонность. Возникла необходимость кочевать. И оказалось, что наши предки способны к сезонным миграциям, а свиньи — нет. У них коротенькие ножки, и они так далеко бегать не могут. По той же причине вымерло большинство павианов.

А наши предки стали очень выносливыми, пристрастились к мясу, и всё у них стало хорошо. Около 1,8 миллиона лет назад хомо эректусы вышли из Африки и стали гонять кошек и прочих бывших врагов по всему миру.

Источник: warhead.su

Бонни и Клайд стали легендами преступного мира — а потом и легендами кино. Однако люди, которые их убили, были не менее легендарными в своём ремесле, и о них тоже сняли фильм. Кто и как оборвал жизнь Бонни и Клайда — в нашей статье.

Как бандитов сочли Робин Гудами

На дворе стояла Великая депрессия. Лопнувшие банки тянули за собой вкладчиков, обчищая людей до нитки. Вчера ты имел солидное состояние, сегодня — ни гроша. И как же тогда относиться к людям, которые грабят ограбивших тебя?

Правильно, тысячи людей «фанатели» от Бонни и Клайда. Влюблённая пара грабит богатых и раздаёт добро бедным — что может быть романтичнее? Однако реальность была куда непригляднее доброй сказки.

Клайда Бэрроу первый раз арестовали вместе с братом за кражу индюшек с фермы в восточном Техасе. Затем он годами обчищал магазины, пока не сел всерьёз. Даже встреча с Бонни Паркер не помогла. Наоборот — Клайд убедил влюблённую девушку пронести в тюрьму оружие, чтобы устроить побег. После неудачной попытки грабежа на три месяца посадили уже Бонни.

Как сказал бы Глеб Жеглов: «Таким образом, возникло преступное сообщество, именуемое в простонародье шайкой».

И шайка принялась за грабёж.

Банки тогда грабили многие — но для такого ремесла требовался чёткий план действий и умение вести разведку. А у любителей Бонни и Клайда не было ни того ни другого, поэтому обычно они грабили заправки и аптеки. Когда суровые гангстеры брали в банках десятки тысяч долларов (а серьёзные люди ворочали миллионами), максимальная добыча Бонни и Клайда с подельниками составила аж целых 3800 долларов. При этом кровь они проливали с необычайной лёгкостью и убивали даже за мизерные суммы.

Почему же таких неудачников не поймали на месте?

Клайд отлично водил машину. Если надо, мог за сутки покрыть многие сотни миль. Особенно Бэрроу любил мощный седан «Форд V-8».

При этом местные органы правопорядка могли гоняться за преступниками строго в пределах своего штата. Пересёк границу — и всё, никто не догонит.

ФБР, которое занималось преступлениями государственного значения, ещё не стало действительно эффективной структурой. Ставшие позже легендарными фэбээровцы тогда зачастую не умели ровным счётом ничего, и даже оружием владели кое‑как.

А вот бандиты вооружались не хуже иной армии. Банда Бэрроу удачно ограбила арсенал национальной гвардии в Оклахоме. Налётчики взяли пять автоматических винтовок Браунинга — BAR (по сути, ручных пулемётов), полдюжины пистолетов Кольта и десять тысяч патронов. Как шутил Клайд, из-за оружия в машине сесть было негде.

А теперь представьте себя на месте полицейского или шерифа из глубинки — у которых хорошо, если есть револьвер или старенький дробовик. Да вас застрелят раньше, чем вы подойдёте спросить «не нужна ли помощь»! Что нередко и случалось. Бонни и Клайд убивали людей почём зря — пока не встретили крутых профессионалов.

Рейнджеры на большой дороге

Капитан техасских рейнджеров Фрэнк Хеймер хотя и не умел (вроде бы) бить ногой с разворота, как Чак Норрис, но тоже был примечательной личностью. Ещё юношей его как-то окружила банда грабителей. Тогда 17-летний паренёк достал нож «боуи» и спокойно плюнул главарю в лицо. «Вот теперь-то тебе конец», — сказал внутренний голос. Однако бандит оценил решимость противника и предпочёл утереться — во всех смыслах.

C 1906 года Хеймер служил рейнджером. За карьеру он минимум семнадцать раз получил ранения и убил не то 50, не то 70 человек, не считая тех, кого отдубасил рукоятью револьвера. Сложные были времена. Нередко рейнджеры просто расстреливали мексиканцев группами — но в таком Хеймер не был замешан. А вот Ку-клукс-клан он гонял.

В ноябре 1932 года, когда коррумпированная «Мамаша» Фергюсон выиграла выборы губернатора Техаса, Хеймер ушел из рейнджеров. Но в 1934 году Ли Симмонс, тюремный суперинтендант Техаса, позвал Фрэнка обратно. Цель была — найти Бонни и Клайда и «пристрелить их к чёртовой матери».

Что Хеймер в итоге и сделал. Он тщательно изучил всё о бандитской парочке, что смог. Тем временем шериф округа Бьенвилл Хендерсон Джордан договорился с Айви Мэтвином, отцом члена банды, что в обмен на амнистию для сына семья Мэтвинов сдаст Бонни и Клайда.

Хеймер с тремя техасцами (Мэни Голт, Боб Элкорн и Тэд Хинтон) и шериф с помощником сели в засаду. Утром 23 мая Айви Мэтвин стоял у грузовика со снятым колесом — как приманка, чтобы Клайд остановился.

Первым открыл огонь Прентисс Окли, помощник шерифа. Хеймер стрелял из самозарядного 9,1-мм Ремингтона модель 8, со специальным магазином на 20 патронов (у Окли был простой «Ремингтон»). Его помощник Тед Хинтон — из «Кольт-Монитор» R-80 (версия BAR), специально выбранного для охоты на мотобандитов. В сумме шестеро стрелков за 16 секунд высадили по машине Бонни и Клайда от 150 до 167 пуль и картечин. Потом коронер насчитал 17 ранений у Клайда и 26 у Бонни, в том числе по несколько — в головы. Поразительно, но мотор «Форда» продолжал работать.

В изрешечённой машине нашли целый арсенал — три BARа, пару обрезов, девять пистолетов Кольта, револьвер, две-три тысячи патронов и сорок магазинов к BAR — по 20 патронов в каждом.

Экранная дуэль

Хотя Бонни и Клайда хоронили тысячи людей, пару быстро забыли. Но в 1967 году вышел романтический фильм с Фэй Данауэй и Уорреном Битти. Убийцы снова стали героями.

Об охотниках на Бонни и Клайда тоже хотели снять фильм — с Робертом Редфордом и Полом Ньюменом. Но в 2008 году Ньюмен умер. Только в 2019 году «Разбойники с большой дороги» (The Highwaymen) вышел на экраны.

Сценарист фильма даже беседовал с сыном Хеймера, а режиссёр снял засаду на том же самом месте, где она была в реальности. Опытные актёры Кевин Костнер и Вуди Харрельсон прекрасно сыграли пару старых друзей Фрэнка Хеймера и Мэни Голта. Забавно, что Харрельсон играл главную роль в «Прирождённых убийцах» 1994 года — о современной версии парочки влюблённых психопатов.

Интересный приём — чтобы зрители не прониклись сочувствием к убиенным, Бонни и Клайда показали лишь на секунды. А их лица — и того меньше. Не забыли показать и нищету в США тех времён.

Так, без малого век спустя, герои и бандиты снова ожили на экране.

Воевать ради прибыли и травли миллиона китайцев — запросто! В 18 веке Британия начала первые нарковойны в мировой истории. О том, как они происходили, — в нашей статье.

Ост-Индская империя

Британская империя была плодом, как бы мы сейчас сказали, «частно-государственного партнёрства». Так, Индия первоначально была владением не короны, а Ост-Индской компании (ОИК). Та обладала даже собственными вооружёнными силами — ЧВК (частная военная компания) того времени. После того как английский генерал Роберт Клайв в 1757 году разбил армию бенгальского наваба в битве при Плесси, компания получила территории в Восточной Индии, а вместе с ними и право «дивани» — взимания налогов частью производимой продукции. Правление ОИК вскоре привело к страшному голоду, вследствие чего в Бенгалии вымерла шестая часть населения.

Интересы империи и ОИК не всегда совпадали. В результате войны 1812 года (с США) в Англию прекратились поставки американского хлопка, и текстильная промышленность Королевства попала в зависимость от поставок сырья из Индии. Крупному бизнесу в метрополии это не понравилось. Поэтому уже в 1813 году монополию ОИК в Индии отменили, однако монополия на торговлю с Китаем сохранилась ещё на двадцать лет. На тот момент эта торговля была безразлична текстильным магнатам Англии. Система получила название кантонской, по имени южно-китайского порта, через который она велась.

Чайные церемонии

В Китае правили маньчжуры, завоевавшие Поднебесную в XVII веке и расширившие её пределы. В середине XVIII века была уничтожена Джунгария, а население ханства вырезано. Степи были покорены, и внешних врагов у Китая вроде бы не осталось. Но внутри империи завёлся опасный «червячок», который её незаметно грыз…

Нам порой трудно осознать масштаб экономики Китая того времени. Во второй половине-конце XVIII века её доля в мировом ВВП составляла около 35%. При этом Китай был практически самодостаточным. Это был отдельный мир, своя Вселенная. В дальнейшем промышленная революция и индустриализация западных стран резко уменьшили экономическое значение Поднебесной. Сейчас Китай ударными темпами восстанавливает свои позиции, но до тех высот ему ещё очень далеко.

А в Великобритании наступил five o’clock tea. В середине XVIII века в Англии увеличился спрос на чай — она была основным его импортёром, однако интерес к английским товарам в Поднебесной был невысок. Приходилось платить за чай серебром — Китай исторически был «пылесосом» для этого металла.

Одно время серебряные слитки составляли 90 процентов экспорта из Англии в Китай.

В конце XVIII века Китай также покупал у Ост-Индской компании хлопок и ткани. В регионе построили торговый треугольник, похожий на атлантический. Товары из Британии шли в Индию, индийский хлопок — в Китай, а китайский чай — в Британию. К 1820 году в Китае спрос на индийский хлопок резко упал. ОИК вернулась к поставкам серебра, а также ещё одного товара, который она получала по «дивани» — опиума.

Ввоз и курение опиума, который добавляли в табак, практиковался в регионе с XVI века. В 1729 году Китай впервые запретил его ввозить. Ост-Индская компания, занимаясь его производством в Индии, сама в контрабанде не участвовала, а продавала частным торговцам, которые затем поставляли его в Китай по Жемчужной реке. Полученное серебро они клали на счета ОИК, а та использовала его для покупки чая.

Так появился новый торговый треугольник. Чайно‑маковый.

Серебряные реки с маковыми берегами

Правда, повального увлечения опиумом в Китае не было и быть не могло, поскольку наркотик был достаточно дорогим. Эта пагубная привычка поразила прежде всего чиновников (мандаринов) и торговцев. И проникла даже в святая святых империи — в Запретный город.

Хотя далеко не все из попробовавших наркотик попали в зависимость от него, наркомания в Китае стала социальной болезнью, поразившей элиту.

Но власти Поднебесной в большей степени были взволнованы другим. Благодаря поставкам опиума серебряные потоки повернули вспять — драгоценный металл стал покидать Китай.

В 1820-м группа китайских чиновников начала кампанию по легализации опиума, чтобы остановить отток серебра из страны. Идея заключалась в том, чтобы установить бартерный обмен опиума на чай и иные китайские товары.

Тем временем к бизнесу ОИК подключилась диаспора зороастрийских торговцев-парсов, которые поставляли в Китай мальву. Так назывался опиум, который производился в Индии, но не Ост-Индской компанией. Монополию ОИК на торговлю с Китаем законно нарушали, отправляя опиум из Индии в Сингапур, а уже оттуда — в Китай.

Для отправки опиума и доставки чая ОИК стала использовать быстроходные клиперы. Корабль полностью окупался за три рейса, то есть в течение года. Вскоре их стали использовать и частные компании.

С 1834 года монополию ОИК на торговлю с Востоком отменили. После того как частные компании вошли на рынок легально, цены сильно упали, а объём торговли опиумом с Китаем вырос в четыре раза (с 10 до 40 тысяч ящиков в год). Дурман становился доступнее и распространялся все шире.

Первая опиумная

В 1839 году Линь Цзэсюй, чиновник империи Цин, получил карт-бланш для решения проблемы и предпринял ряд жёстких мер против наркоторговли. На глазах у европейцев казнили китайских торговцев опиумом. Были конфискованы и публично сожжены 20 тысяч ящиков с наркотиком (то есть половина годового оборота). Добившись на первом этапе серьёзных успехов в борьбе с контрабандой опиума и расколов ряды британских и американских торговцев, китайские власти объявили Китай закрытым для купцов из Великобритании и Индии.

Маховик конфликта раскручивался. В 1840 году премьер-министр Великобритании Мельбурн отправил в Китай военно-морскую экспедицию (около четырёх тысяч солдат, не считая экипажи кораблей).

У Поднебесной, впавшей в то время в маразм от чувства собственного величия, не было современной армии и флота. Армия собственно маньчжурских завоевателей — Восьмизнамённые войска — насчитывала около двухсот тысяч воинов. Ещё свыше шестисот тысяч солдат были в войсках Зелёного знамени — туда вербовали местных жителей, и они находились в провинциях, на обеспечении местных органов власти. Формально — грозная сила! Небольшой отряд варваров такая армия может легко закидать шапками. Однако армия империи Цин к тому моменту уже более трети века не воевала. Современного оружия не было. Солдаты и офицеры не имели боевого опыта, и их моральный дух оставлял желать лучшего.

Это очень поучительная история.

Если бы китайцы изучали европейскую историю, то знали бы правило Si vis pacem, para bellum («Хочешь мира — готовься к войне»).

Британские экспедиционные силы не удалялись от моря. Они обстреливали крепости, не имевшие современной артиллерии, и высаживали десанты. Качественное превосходство англичан над китайцами было сродни тому, какое имели испанские конкистадоры над индейцами.

Война закончилась поражением Китая и подписанием в 1842 году Нанкинского договора, согласно которому европейцы получили компенсацию за уничтоженные наркотики. Для торговли открыли пять китайских портов, где англичане получили право экстерриториальности. Кроме того, у них теперь появилась колония. Среди англосаксов были желающие захватить остров Тайвань, но они скромно ограничили свои аппетиты Гонконгом.

Торговля опиумом негласно продолжилась. Частные компании, поставлявшие опиум в Китай, выступали против её легализации, поскольку это усилило бы конкуренцию со стороны мелких торговцев.

В конце фильма Тима Бёртона «Алиса в стране чудес» девушка прозрачно намекает, чем хочет заниматься: «Лучше тогда уже сразу в Китай. Необъятное, цветущее государство. И у нас уже связи в Гонконге». А синяя гусеница Абсолем, которая курила кальян, превратилась в бабочку, которая села на плечо Алисе…

Наркобароны, впрочем, есть и в русской классической литературе. Так, Лопахин не лишён сентиментальности:

«Я весной посеял маку тысячу десятин и теперь заработал сорок тысяч чистого. А когда мой мак цвёл, что это была за картина! Так вот я, говорю, заработал сорок тысяч и, значит, предлагаю тебе взаймы, потому что могу». (А.Чехов, «Вишневый сад»)

Между первой и второй

В 1851 году в Китае началась гражданская война — и там появилось Тайпинское государство.

Ещё одно правило мировой политики звучит так: «Упавшего — добей!».

В 1856 году завершилась Крымская война, руки у Англии и Франции были развязаны — и они начали новую войну против Китая. На этот раз силы оказались более серьёзными. А войска Цинской империи сильно сковала борьба с повстанцами.

Конфликт 1856-1860 годов в прессе того времени делили на вторую и третью опиумные войны.

В 1860 году, после второй опиумной войны, торговлю опиумом легализовали. Легализация этого бизнеса привела на рынок новых игроков, которые оттеснили британцев. Импорт опиума достиг своего пика (примерно 100 тысяч ящиков в год) к 1880 году. Масштабы опиумной наркомании в Китае резко увеличились.

Фактически Великобритания вела войны ради прибыли, ради возможности травить и убивать миллионы китайцев.

Наверное, это одни из самых циничных конфликтов в мировой истории.

Известный английский историк Ниал Фергюсон отмечает, что газета «Иллюстрейтед Лондон» изображала войну 1840 года крестовым походом, несущим блага свободной торговли отсталой стране. Сам же Фергюсон признаёт, что тот конфликт спровоцировал очередной запрет ввоза опиума — когда эта торговля была критически важна для финансирования администрации Индии.

Ничего личного, просто бизнес.

Конечно, опиум тогда не воспринимался настолько запретным продуктом, как сейчас. И аналогом опиумных войн была бы современная «гуманитарная интервенция» НАТО с целью отмены «сухого закона» в Саудовской Аравии.

А Китай? Мрачный период, когда потерявшая суверенитет страна была в меню заморских гостей, продлился свыше ста лет. А с её опиумной зависимостью смогли покончить коммунисты — уже после Второй мировой войны.

Источник: warhead.su

Ацтеки — это жесточайшие сражения, кровь рекой и человеческие жертвоприношения. Однако в XV веке у этих жутких товарищей был период «цветочных войн»: они одевались в самые яркие одежды, шли к противнику, немного красовались и расходились по домам. Откуда такое хиппарство, да и было ли это на самом деле?

По легенде, во время «цветочных войн» на поле битвы сходились представители знати, одетые в самые яркие одежды, с богато украшенным оружием. Убитых в поединках было ничтожно мало. Выяснив, кто круче, армии расходились, не преследуя противника.

Общеизвестно, что ацтеки вели кровавые войны с окружающими народами и городами-государствами. Благодаря этому в столицу империи Теночтитлан непрерывным потоком шли рабы, а в жертвах богам не было недостатка. Богов было много, они отвечали за каждую мелочь, происходившую в ацтекской жизни. И самой вкусной пищей богов считалась человеческая кровь. Лучше всего — военнопленных, ведь верховной бог ацтеков Уицилопочтли был богом солнца и войны.

С чего же вдруг ацтеки стали такими гуманными в отношениях соседями?

Версия ацтеков

Вот что мы знаем, если судить по ацтекским источникам и тем испанцам, кто передал ацтекскую точку зрения.

Отличием «цветочных войн» было то, что в них принимали участие лучшие воины ацтеков. По традиции они принадлежали к родовой аристократии. С 1455 года «цветочные» войны непрерывно велись против государств долины Пуэбла: Тласкалы, Уэхоцинго и Чолулы. Целью был не захват территорий, а тренировка молодых воинов и принесение в жертву захваченных богатых пленников. Якобы без этого мог повториться великий голод 1450–1454 годов, с которого и началась столь «гуманная традиция».

Любая цветочная битва представляла собой красочный ритуал.

Пошумели, покрасовались друг перед другом, набили морды, посчитали фраги — у кого больше, тот и победил.

На том и расходились, чтобы сойтись на поле через 20 дней для очередного «сражения».

Словом, это была военная игра, с помощью которой ацтеки получали хорошо вышколенный, натренированный резерв. Его потом можно было успешно использовать в реальных войнах, которые вела империя. Так писали сторонники ацтекской версии — например, выходец из родовой знати Хуан Помар.

К несчастью для ацтеков, их противники — тласкаланцы — тоже оставили «мемуары». В конце концов, все ведь хотят донести до потомков свою версию.

История непокорённых

Поначалу у тласкаланцев и ацтеков были прекрасные отношения. Именно тласкаланцы, вместе с Уэхоцинго, помогли ацтекам уничтожить в 1430 году их злейшего соперника — империю Аскапоцалько.

После победы над Аскапоцалько ацтеки быстро прибрали к рукам её территории и здраво решили сами стать империей. Поэтому, когда тласкаланцы в 1440-х годах послали дипломатов в Теночтитлан с целью дружить и торговать, им заявили, что они немедленно должны принести присягу ацтекскому «Повелителю всего мира». Послы, мягко говоря, обалдели — ведь ещё вчера они были союзниками! А спустя несколько лет «Тройственный альянс» (Теночтитлан, Тескоко, Тлакопан) обрушился с «цветочной» войной на них и на другие города-государства долины Пуэбла.

Причина оказалась простой. Государства долины были крупными торговыми центрами, тесно связанными с месоамериканской торговлей. Ацтекам очень хотелось разжиться местными богатствами. По словам хрониста, брат императора Монтесумы I Тлакаелель впаривал тому идею: «Завоевав эти государства, мы получим много рабов, золота, украшенных перьями одежд и драгоценных камней».

И тут выяснилось, что «цветочная» война ничем от обычных войн не отличается. Всё те же кровь, кишки и горы мёртвых тел.

Обсидиановое упрямство

Ацтеки были ребятами упорными — целых 60 лет они угробили, пытаясь завоевать города-государства долины Пуэбла. Тем пришлось заключить союз перед лицом общей беды.

Первую пару десятилетий стычки носили нерегулярный характер. Ацтеки вели войны в основном к югу, северу и западу от себя. Потери были небольшие — несколько сотен, может, тысяч человек с обеих сторон. Возможно, это послужило основой мифа, что в «цветочных» войнах «почти» не убивали? Однако в 1484 и 1490 годах цари Тескоко сумели подчинить себе Уэхоцинго, что немедленно привело к обострению борьбы.

В 1499 году Тласкала собрала большое войско и выбила ацтеков из Уэхоцинго. Империя стала готовить ответный удар.

В 1503 году стотысячная армия ацтеков вторглась в долину Пуэбла и… в ожесточённой битве при Атлиско её разгромили войска Уэхоцинго. Император Монтесума II впал в настоящую депрессию. Более 40 тысяч воинов погибли с обеих сторон, но ацтеков — явно больше, поскольку в следующий поход они собрались только в 1506 году.

На этот раз у ацтеков был хитрый план. Вначале ударить по Тласкале и Чолуле, а если силы останутся, то и по Уэхоцинго. Но что-то пошло не так, и в первом же сражении ацтеки столкнулись с объединённой армией Тласкалы и Уэхоцинго. Потеряв восемь тысяч солдат, ацтеки переключились на Чолулу. Битва закончилась боевой ничьей. Обе стороны совместно перебили восемь тысяч человек и разошлись.

Данные о численности и потерях, конечно, в таких случаях надо принимать с долей здорового скепсиса.

Третья битва поставила жирную точку в ацтекском походе: солдаты Уэхоцинго покрошили в капусту более десяти тысяч ацтекских воинов.

«В горести и слезах слушал Монтесума известия о битве. Горько плача, он жаловался богам на свою судьбу», — пишут ацтекские источники.

А потом они заявили, что неудачный завоевательный поход был… всего лишь военной тренировкой. И вообще, не очень-то и хотелось завоёвывать это гнусное Уэхоцинго.

Это, братцы-тлатоани, полный провал

На войне нет ничего переменчивее удачи. Выстояв против ацтеков, Уэхоцинго потеряло слишком много солдат и стало лёгкой добычей Тласкалы. Из-за этого в 1512 году послы Уэхоцинго прибежали в Теночтитлан, прося, чтобы их приняли в «Тройственный союз». Ибо житья от тласкаланцев не стало.

«Сам Уицилопочтли ведёт их нам в руки», — рассудили в Теночтитлане. И стали героически наступать на те же самые грабли: собрали огромную армию и ввязались в войну с Тласкалой.

На этот раз ацтекам везло. Вместе с войсками Уэхоцинго они в жестокой битве разгромили тласкаланцев и даже взяли в плен одного из их командующих. Его принесли в жертву, на чём везение и кончилось.

Ацтекам предстояло штурмовать хорошо укреплённую крепость в горах. К этому они оказались явно не готовы.

Ещё Кортес отмечал фортификационное искусство тласкаланцев. Испанские источники говорят об укреплённых фортах, протяжённых стенах и постоянных гарнизонах хорошо обученных воинов. К тому же к тласкаланцам бежало множество жителей Уэхоцинго, которые совсем не питали нежных чувств к ацтекам.

Спустя пару месяцев тяжелейших боёв всё ацтекское юношество поголовно забрили в армию.

Потери достигли катастрофических масштабов. За время боёв у партнёров ацтеков по союзу, Тескоко, погиб весь цвет армии, включая командующих.

А Тласкала так и осталась непокорённой. В 1516 году удача окончательно покинула империю — от неё отпало Уэхоцинго.

В Теночтитлане такое коварство восприняли так, будто все тласкаланцы дружно пришли и наложили кучу в главном храме Уицилопочтли. Империя отреагировала тотальной мобилизацией. Теночтитлан бросил на чашу весов всю свою военную мощь.

В 1517 году объединённые войска Тласкалы и Уэхоцинго нанесли ацтекам самое крупное поражение за всю историю войн в долине Пуэбла. Точные цифры потерь неизвестны. Известно лишь, что император Монтесума II был в такой ярости, что лично срывал родовые инсигнии с уцелевших командующих.

Так в 1518 году Тласкала стала военным гегемоном в долине Пуэбла, напрямую угрожающим Теночтитлану. А в 1519 году тласкаланцы встретили испанских конкистадоров, и это радикально изменило все военные и политические расклады в Месоамерике.

Ряд источников утверждает, что первые «цветочные» войны велись уже в 1381 году между Теночтитланом и государством Чалько. Об этом пишут в 16 веке историки из Чалько, которое подчинили себе ацтеки. Некоторые относят зарождение «цветочных» войн аж к 1324 году, когда никакого Теночтитлана и в природе не было. Он будет основан только в 1325-м.

Судя по всему, это была неписанная традиция у завоёванных касиков. Проиграл войну — объяви её «цветочной», притворись, что не очень-то и хотелось воевать.

Благодарные уши конкистадоров

Через шесть недель, в ноябре 1519 года конкистадор Андрес де Тапиа записал ответ императора Монтесумы II на вопрос «почему он не завоевал Тласкалу». «Мы не хотели, нам нужно было тренировать свою молодёжь», — заявил император.

Монтесуме пришлось прибегнуть к военной хитрости, поскольку ацтеки явно были слабее военного альянса тласкаланцев и испанцев.

Благодаря испанцам слова императора попали в исторические хроники. И после испанского завоевания уцелевшие ацтекские касики ещё не раз пользовались благодарными ушами католических монахов и хронистов, рассказывая им о гуманизме и величии своей империи.

Источник: warhead.su