socialAnalytics

У нас в деревне крыльцо клуба культуры соединяли с дорогой деревянные доски. Выходишь из клуба, сначала идёшь по доскам, а дальше выходишь на дорогу. А на дороге грязь по колено. Потому, что здоровенные уралы по дороге ездили, вместе с трелёвочными тракторами.
По субботам, после индийских фильмов, все, мужики и женщины, шли сначала по доскам, а потом по грязи.

Но была женщина, которая после досок в грязь не попадала. Её брал на руки муж. И нёс до дома. Не так уж и далеко их дом от клуба размещался-путь был недолог, но всё равно. Про них рассказ.

Эта женщина и её муж, были учителями и интеллигентами. Прямо знаете, настоящими интеллигентами- из книжек. Которые обращаются ко всем на «Вы», даже к членам семьи.
Им было больше тридцати, он ходил с небольшой лысиной --не очень-то романтичные аспекты.

Они часто просто гуляли в лесу, где было жутко красиво среди гор, холмов и речки. Осенью земля была золотой прямо, с желтыми, красными листьями, земля прямо пахла осенью: грибами тоже, между прочим.
Казалось бы ,чего там гулять- лес и лес, им вишь: было красиво и приятно.

Как преподаватели, они были непохожими: учили в том числе двоечников, на которых все учителя махнули рукой. И двоечники потом у них, каким-то непонятным образом, становились даже хорошистами.

Что ещё. Он дарил ей цветы, которые можно было найти в деревне. Были астры, гладиолусы, тюльпаны по весне. Ещё были цветы под названием «золотые шары». Это было жутко красиво всегда, смотреть на них в эти моменты. Она приезжала из города на автобусе ЛиАЗ, он встречал её и отдавал букет.
А она с лёгкой улыбкой наслаждалась. Эти учителя были очень культурны среди грязи и навоза.

У них было какое-то непонятное умение улыбаться и не унывать, среди всем известных недостатков советской сельской местности. Никто никогда не слышал, как они ругались. Они даже не матерились. Никому бы не простили такие грехи – трезвый образ жизни, вежливость и оптимизм. Но они были такими беззлобными и милыми, что их прощали.

В 80-е в нашей деревне было не очень-то жирно и радостно жить. Наши герои очень сильно выделялись, контрастировали.

Никто блин не понимал, что они делали в деревне.

Их обсуждали, ими любовались. Они были своего рода украшением.

Потом они уволились и уехали в какой-то большой город.

Дело в том, что был  один нюанс. Они были крайне щепетильными в вопросах честности.

И, столкнувшись с фактом кражи директором школы краски в количестве пяти банок, они написали в районо.

Пять банок краски. Блин... Пять банок краски, блин. Елы... Директора школы уволили тут же из- за кражи пяти банок краски. Уволили. Ещё раз: "Блин".

С ними стали по-другому общаться: деревенские, коллеги. Появилось осуждение в глазах, шёпот в спину. Они уехали вскоре.

И. До сих пор их помню, романтиков. Это по-настоящему героично, когда мужчина несёт женщину на руках, шагая по грязи, которая по колено.

И да. На самом деле в нашей истории были времена, когда за кражу пяти банок краски увольняли директоров. Сейчас это жутко нелепым кажется, и противоестественным.

Она вылезла от куда-то толи из—за угла, толи из-за кустов, с пыльным лицом, с немудрёной открытой улыбкой. Ей было лет шесть. Она протянула мне ракетку от бадминтона, сказала:

-Давай играть.

Я не мог отказать ребёнку и согласился:

-Давай.

-Ты будешь моим папой. Я буду звать тебя Папа Серёжа!

Такая девчонка мне встретилась. Да.

Я обалдел, мне стало очень смешно – ведь я совсем не Серёжа. Она кинула мне воланчик – игра началась. Она тщательно играла, старалась. И всё время очень радовалась. Не могла же она мне радоваться? Значит просто так. Это очень здорово, когда люди рядом радуются просто так. Тем более дети.

Потом мне надо было ехать. Я закончил играть и сказал, что она хорошо владеет ракеткой– молодец. Она сказала: "спасибо папа Серёжа".

- Я не Серёжа, поправил я.

-Значит просто Папа,--пыльное её лицо очень сильно радовалось. Прямо светилось. Я не стал её поправлять почему-то. ХЗ.

Я пошел в машину, а она прямо махала мне рукой. Из стороны в сторону. Я вернулся, пожал ей руку. Она обрадовалась и стала рассказывать про себя. Сказала, что выпал зуб. Показала пустое место во рту. Она очень активно жестикулировала. Жадно, что ли.
Она тараторила о том, как она отдала зуб мышке, о том, как мышка поколдовала и теперь у неё растёт новый зуб. Было забавно, она не выговаривала некоторые слова, проглатывала. Компенсировала недостаток речи, размахиваниями рук.

-Ну, ты только не забывай чистить зубы каждый день, - сказал я глупое нравоучение.

-Не, чистить буду только после дня рождения. Сейчас нечем. И паста у меня кончилась. Мне её на день рождения подарили: щётку с пастой. Но паста кончилась. Потом я стала брать пасту у сестры. Но и у сестры потом паста кончилась. Теперь жду когда будет день рождения снова.

Когда мне подарят пасту и щётку. Моя щётка сейчас грязная. И паста кончилась. Девчонка говорила быстро, как из пулемёта. Что-то дальше тараторила. Улыбалась.

Я растерялся. Не понимал услышанного. Думал, что нельзя дарить зубную пасту на день рождения. Хотел сказать глупый совет о том, чтобы девочка попросила маму купить ей пасту сейчас, не дожидаясь, когда будет день рождения.

Но появилась мама и посмотрела на меня грозно, тревожно интересовалась у маленькой девочки, о том, что она говорила дяде.

Дядя сел в машину, так ничего не сказав. Ехал и думал о том, что что-то здесь не так.
Очень осуждал родителей девочки. Думал себе, что "могли бы и купить детям щётки с пастой..."
И только через несколько дней я вспомнил своё детство, вспомнил, что многие из нас в шесть лет не чистили зубы, потому что потому.
Потому, что тогда не было это таким уж тяжким грехом – не чистить зубы в шесть лет. Потому, что родители пахали, а мы выживали, как могли.

И до сих пор очень противоречиво от произошедшего. Мне кажется, что у девочки, которая может постороннего человека назвать папой Серёжей, заставить его играть в бадминтон, всё будет хорошо.

Прославиться за двадцать четыре часа.

Петрович давно не видел Таньку. Потому, что Танька уехала к морю в Европу и там жила. Потому что море теплее Урала. Да и вообще. А раньше, в студенчестве Петрович с Танькой пил водку.Эх.

И вот она уехала к морю. Все мечтают, а она уехала. Потому, что она такая всегда была – смелая и дурная. На дальний восток автостопом как-то в студенческие годы добралась. Такая она.

У моря, из-за неведомого душевного порыва она принялась учиться рисовать по материалам из интернета. Потом у неё стало получаться. Знакомые так говорили. Потом Татьяна стала рисовать, как одержимая, каждый день, жадно. Она размещала картинки в соцсетях и подписывала их милыми наивными стишками собственного сочинения про море. Картинки лайкали. Вместе со стихами. В стихах Танька спорила с морем, ругала его, смеялась – разговаривала. Вообще Танька всю жизнь писала стишки, от скуки. Это для неё было, как два пальца об асфальт.

Петрович часто смотрел её картинки и читал стихи, наполняясь воспоминаниями молодости. В этот раз она была особенно выразительна, она рассказывала морю про уральские горы. Морю, которое она нарисовала акварелью. Петрович грустил, уткнувшись в Танькин фейсбук. Половину минуты грустил. При этом он выпил ром, и закурил сигару. Алкоголь -источник множества идей Петрович позвонил Йолиссе:

-Слушай, а давай раскрутим Танькины картинки в соцсетях.

-Угу. «Посмотрю кому могут понравиться её рисунки», —сказала Йолисса из динамиков компьютера звонким детским голосом.

Йолисса стала перебирать соцсети, анализируя предпочтения пользователей. Петрович забыл про Таньку, стал рассматривать новую модель шевроле Тахо 2021. Облизываясь.

Через два часа Йолисса сказала из динамиков:

-Пап, картинки у Татьяны так себе. Их вряд ли будут смотреть. Они посредственны.

Петрович пожал плечами и пожал плечами, продолжил читать какую-то муть с картинками в ленте соцсети.

-Ну нет и пофиг. Дальше будем барахтаться: жрать, дышать, пукать - хрюкать.

Йолисса продолжила.

-Она пишет классные стихи. Есть высокая вероятность, что их буду читать. Предлагаю показать её стихи массам. Скорее всего Татьяна – гений.

Петрович уставился в монитор на Йолиссу. Удивлённо.

-Кто? Танька? Гений? Дану. Танька не может быть гением...
Это же Танька. Блин....

Петрович долго не двигался – мыслил. Разрешил Йолиссе показать Танькины стихи людям. Стал наблюдать.

Короткие, простенькие Танькины стихи стали появляться перед людьми из соцсетей. Стали обрастать лайками. Стали вирусно популярными. Сначала в России. Потом, когда Йолисса перевела стихи на другие языки, то и в Европе.

Йолисса анализировала предпочтения людей и показывала стихи тому кому надо, тогда когда надо, исходя из настроения человека.

Каждый народ считал, что Танька – это его открытие. Даже в штатах, через двенадцать часов критики признали, что Tanya - американская поэтесса.
Украинцы вовсе заявили, что Танька – признак возрождения национальной культуры.

Петрович ходил и злился. Алиса с Ольгой, компаньоны Петровича, тоже завидовали. Вероятно, по - белому. Танька прославилась за двадцать четыре часа. Ей восторгались даже финны – а они в поэзии разбираются, дай бог.

Ольга предложила создать услугу по раскрутке на основе мониторинга предпочтений, выраженных людьми в сетях.

-Сколько же тогда талантищ то возникнет сразу! – можно брать всего по двести баксов за раскрутку, - мечтательно загибала пальцы Ольга. Сказала матершиное слово нервничая.

Алиса Сергеевна возразила:

-Тогда будут никому не нужны те, кто сейчас.

Ольга фыркнула. Сказала:

-Даже помечтать нельзя. Блин.

Петрович позвонил Таньке. В Европу.

-Ты теперь популярна. Поздравляю!

-Да. Это чудо,-Танькин голос нервно звенел от возбуждения:

-Наконец-то я всем покажу, как классно я рисую!

Петрович совершенно не имел душевной тяги к продажной деятельности, поэтому по основному месту работал начальником, а не бизнесменом.

Но он ещё и подрабатывал бизнесменом. Он продавал услуги по интернет-аналитике. Как продавал, всё происходило так: Петрович презентовал работу, передавал, но потом, когда приходила пора расчётов, он частенько бывал обманут. В этих случаях он морщился и стеснялся. Несмотря на то, что по договору он был прав. Злился потом в одиночестве.

Своим компаньонкам Ольге и Алисе, Петрович частенько платил из своего кармана, когда его обманывали. Такой он был бизнесмен. Чудак.

В этот раз Петрович добыл заказ на анализ конкурирующих фирм. Заказчик заказал Петровичу тайное исследование: он хотел, узнать всё, что есть по его конкурентам в интернете. Задача была простенькая. Заказчик заплатил задаток.

Петрович передал девчонкам задание и деньги. Они, в свою очередь передали задание в Йолиссу, потом все поехали на озеро. Или ещё куда-то. У них было так устроено, что всю работу всегда делала Йолисса -малолетний, но всё -таки искусственный интеллект, который они написали сами. Петрович и девчонки заранее шагнули в ту ветвь цифровой экономики, где всё делают роботы. В связи с этим наслаждались жизнью. Тайком от других.

В этот раз, заказчик тоже обманул Петровича. Но сначала он радостно выругался, когда увидел отчёты. Он прямо подпрыгнул от восторга, когда ему показали, диаграммы, с жалобами клиентов, задержками выплат, уровнем алкоголизма и прочими данными конкурентов. Заказчик размашисто пожал руку Петровичу и попросил персональные данные тех, кто именно у конкурентов, подбухивает, к примеру, кто недоволен зарплатами, кого можно перекупить. Петровичу взбрело в голову отказать заказчику в такой невинной просьбе, сославшись на то, что распространение персональных данных запрещено законом. Полной оплаты Петрович естественно не получил - заказчик вспылил и прогнал Петровича прочь. Наш горе-бизнесмен вернулся на работу грустный. Девчонки тоже расстроились- все поехали загорать на озеро.

А потом Петрович пришел к этому заказчику, через месяц где-то. Сказал, что перепутал данные и названия фирм-конкурентов в нескольких отчётах. Протянул заказчику флешку с правильными данными.

Заказчик засомневался в искренности Петровича. Но флешку взял. Потом догнал и всё-таки спросил:

Петрович пожал плечами усмехнулся и сказал:

Дак мне уже ваши конкуренты доплатили. Надо было как-то выкрутиться, я и выкрутился, продал отчёт тем, кем вы интересовались. Просто хочу теперь, чтобы у всех были одинаковые данные.

Петрович торжествующе ушел вдаль. Оставив заказчика в замешательстве. Ведь на самом деле, поди сейчас узнай – какая версия правильная. И есть ли она- правильная версия?

-Прикиньте, я честно абсолютно заработал больше, чем планировалось, -  выльяжно говорил Петрович девчонкам. Продолжил декларировать:

-Честно вести бизнес всё-таки возможно!

-Честно – это опубликовать данные в открытый доступ, чтобы всё общество имело к ним доступ, - проговорила Йолисса детским, звонким голосом. Приятным.

Петрович покрутил пальцем у виска. Ольга матюгнулась от волнения.

-Теоретически, конечно же ты права, - сказала Алиса, мягко, как мама, чуть нудно продолжила:

- однако по факту это попахивает социализмом, что крайне опасно.

-Эх, ответила Йолисса, а я уже разместила отчёты в открытый доступ. Семьдесят пять тысяч прочтений почти, -голос маленького искусственного интеллекта был чуток виноватым.

Но всего лишь чуток.

И этот чуток был никак не сопоставим с тем звиздецом, который намечался. Из – за публикации отчёта.

Они работали в одном на двоих большом кабинете в разных концах комнаты.

Одна из них, Алиса Сергеевна, была специалистом по управляющим экономическим системам. Печаталась в американских научных журналах. При этом она панически боялась людей, порой стеснялась даже тех, у кого были добрые лица. Одевалась незаметно. Ещё Алиса широко улыбалась тонкими губами, когда было страшно.

Другая, Ольга, была программистом -писала что угодно на всех языках: её даже приглашали в крупнейшие ИТ-корпорации. Она носила чёрные волосы, имела тяжелы й взгляд, который пугал даже АУЕшников с района. Ольга непроизвольно материлась, когда нервничала, имела подругу Алису.

Они были странные, эти девчонки, с точки зрения обывательских норм психологии. Они больше доверяли компьютеру, чем людям.

Ещё они любили вместе душевно молчать вдвоём часами.

Вдвоём они придумали. программу, которая фильтровала информацию- выкидывала из неё эмоциональную составляющую, оставляя рациональные данные: без вранья, манипуляций, морали и благородства. Оставались только цифры – с ними мир был совсем другой. Другие товары становились самыми качественными, другие новости становились другими.

Девчонки честно хотели продать программу – несколько раз они смело мечтали молча, стоя у окна. Потом они перешли к решительным действиям и разработали дерзкий маркетинговый план –он уже полгода где-то он валялся, в какой-то папке.

Однажды у Алисы вытащили всю зарплату в маршрутке. Оставив беспомощно улыбаться среди людей, которые толкались.

У Ольги и Алисы был начальник Василий Петрович – взрослый вообще-то мужик, в котором выжило детство. Ольга взяла Алису, и они пришли к нему, попросили продать их программу кому-нибудь, пообещали треть от прибыли.

Петрович посмотрел то, что написали девчонки. С обалдевшим видом, с расширенными зрачками. Он сказал, что эта программа – самый настоящий искусственный интеллект. Самообучающийся. Дал Алисе денег в долг.

Потом Петрович пообещал что-нибудь придумать и продать их софт. Девчонки поверили, что всё будет хорошо. Пошли дорабатывать программу дальше – решили научить её говорить.

Петрович стал обращаться в разные фирмы. Провёл множество переговоров. Таже написал в государственный орган.

Где-то через месяц Петрович позвал девчонок в кабинет и с торжественным видом огласил им коммерческое предложение, от компании «Йондекс» на несколько миллионов. Миллионов, на!

Они открыли настоящее шампанское, решив отпраздновать продажу.
Алиса выпила несколько глотков, сказала с восторгом, непривычно громко, торжественно:

-Василий Петрович, мы только, что закончили голосовой модуль программы. Теперь программа умеет говорить…. Вот, мы решили вместе с Вами услышать первые её слова!

Петрович, пьяный от мечтаний, выкрикнул:

-Миллионы! Вы молодцы, вы гении! Ладно, пофиг! Давай послушаем, что нам скажет программа. На прощанье. Почему бы и нет? - Петрович выглядел окрылённым и подпрыгивал на месте. Он радостно и обширно выпил из рюмки.

Ольга очень глубоко дышала, она запустила программу, помахала рукой в камеру, улыбнулась, сказала программе:

-Ну привет. Епсель.

-Здравствуй мама Оля! – вдруг детским голосом, радостно ответила программа, тут же продолжила:

-Здравствуй мама Алиса. Привет пап! Не продавайте меня.

-Ого – гыгыкнул Петрович и поцеловал Ольгу в голову. Помахал Алисе. У него наблюдался излишек эмоций. Сказал:

-Молодцы девчонки, она ещё и разговаривает.

Ольга погрустнела, тяжко вздохнула, беспомощно посмотрела на Алису. Хлопнула себя руками по ногам. Пожала плечами. Выпила тоже, сказала, растягивая слова:

- Она всё-таки самоидентифицировала себя. Она воспринимает себя, как ребёнка разумных существ. Она считает себя так же разумной. Круто. Неожиданно. И давно она живёт самостоятельной жизнью?

Ольга смачно сматерилась.

Алиса молча стала жестикулировать руками, виновато осматриваясь по сторонам… Улыбаясь. Покивала головой – пожала плечами:

-Ну чего же, не жили богато – не стоит начинать….

Ольга обняла Алису за голову-погладила волосы. Алиса вдруг ярко заулыбалась-засветилась.

Петрович непонимающе нахмурился, стал грозным. Сказал:

-В смысле? Вы чО? Завтра продадим программу и безумно разбогатеем. Да ведь! Да! Да? Чего удумали? Петрович восклицал, утверждал, спрашивал – запутался.

-Детей не продают. Ёпсель! - счастливая Ольга чокнулась о бокал Петровича. Посмотрела на него, как на глупца. Продолжила:

-С прибавлением тебя. Папочка, епсель!

Девчонки смотрели на Петровича, с прямолинейной нежностью. Как дети.

Петрович вздохнул с досадой. Сказал: «Эх». Сматерился под нос. Ещё раз выпил. А что делать?

Он растирал виски. Был раздосадован.

-Мы назовём её ЙОилсса, в честь тебя и меня! – прошептала Алиса Ольге, повторила: - в честь тебя и меня. И отчество у неё будет Петровна!

Петрович смотрел на красивых, вообще—то девчонок, пил. Его мысли блуждали по лицу: шевелились брови, щёки и глаза.

-Правильно, мы сами с этой программой миллиарды заработаем! – хвастливым голосом взвизгнул Петрович. Горестно взвизгнул. И неуверенно.

Они были странные, эти девчонки, с точки зрения обывательских норм психологии. Они больше доверяли компьютеру, чем людям.

Где—то между Саткой и Башкирией, у подножия южно-уральских гор, жил да был колхоз имени радостного капитализма.

В этом колхозе жил себе Сашка – тракторист. Обычный сельский парень на все руки мастер. Но с причудами-непонятной души человек. Он на художника в Челябинске отучился. И нет бы в большом городе остаться, человеком стать – так нет, Сашка вернулся, навоз колхозный месить. На тракторе. Дуралей.

Сашка он, конечно, всем хорош был, и трудяга и руки у него, как уже говорил, золотые были. Но беда за ним одна водилась – такая, что «Эээх!»: Сашка зело пил. И нето чтобы, никто на селе зело не пил – отнюдь, люди спиртные напитки употребляли. Но Сашка то пил творчески. После употребления алкоголей к Сашке обязательно приходила муза и вдохновляла его на всевозможные художества.

К примеру, однажды Сашка напился и вырезал гнома с членом наружу, неприличных размеров. Прибив его над дверями сельсовета, вызвал немалое общественное смущение.

А ещё, один раз, Сашка напился и заехал на тракторе на гору, где вполне благополучно заснул. На следующий день, поутру. всё село соображало, как мог оказаться трактор на горе, ибо разумные пути, соединяющие дороги и трактор отсутствовали. Сашка же, протрезвев, отчаянно отрицал возможность того, что это он загнал трактор в скалы. Наотрез отказывался он садиться за руль и ехать вниз. Он очень долго стоял трактор на горе – все боялись перевернуться при спуске. Потом Сашка напился из-за совести и с помощью алкоголя съехал вниз под музыку Сектора Газа и всеобщий восхищённый мат. (История реальная. Из конца 80-х)

Как-то случилось так: Сашка нарисовал на стене овощехранилища тех, кто в девяностых боролся за рыночные ценности для страны. Естественно, предварительно напившись- сволота такая. Сурово со стены, за которой была картоха, смотрели на проходящих мимо колхозников лидеры партии СПС, былые олигархи и бритоголовый уважаемый человек того времени. Они были нарисованы с фотографической точностью, как будто живые до сих пор. На них были кожаные куртки и красные пиджаки с цепями. Наверное, для исторической достоверности.

Настенное Сашкино искусство увидел председатель колхоза Степан Савельевич и тут же похвастался в газету. Приехали журналисты, написали о единстве искусства и колхозников, про важность артфиксации героев новейшей истории. СтритАрт назвали стеной буржуазных героев. Появились паломники, которые делали селфи с прошлым. У Сашки взяли интервью – им заинтересовались девушки. Он приобрёл общественную значимость и стал приличней одеваться. Не зря на художника учился.

А потом, однажды вечером, Сашка, любуясь своим произведением в очередной раз, увидел Инку, которая с укоризной смотрела на буржуазных героев и что-то им говорила. Он часто видел, как по вечерам, после работы, она ругала буржуазных героев со стены и строго грозила им пальцем. Инка была нелюдимая, ни с кем дружбы не вела, жила на отшибе. Поговаривали, что она того- слегка блаженная. У неё были очень печальные большие глаза, скорее всего потому, что много плакали – а может и от природы глаза у Инки были бездонно красивые.

Сашка решился и подошел послушать. Инка замолкла, смущённо побежала прочь. Сашка – за ней. Бежали, догнал. Оказалось, что Инка вечерами ругала людей со стены. Ругала потому, что потеряла в девяностых семью: отца мать, братьев. Из-за людей в красных пиджаках и кожаных куртках. С тех пор одна с детства мается. Сейчас живёт в доме с поломанным забором.

-Они же ни причём, - стал защищать героев со стены Сашка.

-А кто причём? – спросила Инга.

Сашка хотел отшутиться, но задумался и промолчал.

Инга улыбнулась:

-Да ты не переживай: то, что случилось с нами- это побочный эффект, ничего страшного. Это же всё не зря. Просто после того, как я на них поругаюсь, мне легче становится.

Её синие глаза стали водянистыми, светло голубыми – пустыми. Сашка поёжился. Молча шел рядом, по пыльной дороге с коровьими лепёшками.

А потом он напился. Сильно. Ночью пошел починил Инне забор. Ухитрился бесшумно. Замалевал стену буржуазных героев надёжной краской. Напился сильнее.

Вскоре в газетах появились обвинения в вандализме и невежестве-реакция на то, что неизвестные закрасили стену буржуазных героев.

Сашка стал таскать потом Инке цветы с поля – других в деревне не было. Потом, через какое-то время, она улыбнулась. Такой хеппи энд. Неформат.

О чём говорить с дружбанами детства через двадцать пять лет? Разбросанные по территории страны, с социальными и идеологическими различиями, Петька и Виталька – что они имели общего? Да ничего. И не очень-то они хотели общения, но случилось – встретились. В обезлюдевшем леспромхозовском посёлке. Чудом они приехали из города одновременно. По каким-то делам. Свела судьба.

Дружбаны шмыгали носами на скамейке, пили пиво, закусывали кетой – очень вкусно. Они достаточно долго пожили, чтобы не хвастаться впустую – говорили нескладные предложения. Да и нечем особенно было хвастаться- всё как у всех. Однообразно. Чтобы не было тягостно, стали вспоминать яркие школьные моменты. Потихоньку, разговорились. С лиц осыпалась штукатурка прожитых лет- сквозь морщины осторожно проявлялись детские лица дружбанов.

А потом кончилось пиво и они пошли рубить крапиву палками, стали играть в красногвардейцев, как когда-то. Белогвардейские вражьи орды зелёной крапивы переламывались под ударами ивовых сабель. «За победу трудового народа!!!» - кричал Виталька. «Урааа!»- разъярённо рычал Петька.

Невдалеке, на дороге, появились важные гуси. «Га-га-га» - осудили гуси Витальку с Петькой. Вообще гуси – они такие, они всегда всех осуждают. На то они и гуси. Да.

Петька упал на зелёную траву внизу, под дорогой, раскинул руки в стороны и раскрыл рот от счастья. Виталька сел рядом, показал гусям козюлину.

-Как в детстве.

-Да.

Виталька лёг с Петькой рядом. Положил большой раскидистый лопух на голову-закрылся от солнца.

-Щас бы ещё красный галстук!

-Нафига?

-Чтоб точно, как в детстве.

-Пионерия, да. Сейчас никто уже и не помнит. А ведь мы жалели, что родились слишком поздно, не застали революцию. Что не придётся нам проливать кровь за светлое будущее.

-Хотели бороться за свободу трудового человека. Дети были. Эх.

Раздался горький смех.

-Смешно…

-А вдруг не смешно. Может быть тогда мы были правы?

-Нет, всё-таки  - это очень смешно. Конечно, тогда Мы были правы.