nioni

Этнограф Ганс Неверман в своей книге о папуасах Новой Гвинеи рассказывает такую историю.

В одно племя заявился некий китаец и, угрожая ружьём, потребовал отдать ему все собранные кокосовые орехи.

Принесли, сложили в большую кучу.

Китаец решил, раз всё прошло так гладко, то не стоит ограничиваться кокосами, высмотрел юную симпатичную девицу и вознамерился утащить и её.

Однако девица не была сиротой безродной, у неё наличествовали папа-мама, братья, дядья, жених, да и соседям показалось, что девица – это уже чересчур.

Всё-таки девицы куда медленнее восстанавливаемый ресурс, нежели кокосы.

И племя в полном составе схватило палицы и умело их использовало, отчего китаец нечаянно помер.

Не нужно списывать на дикость и отсталость, с конокрадами наши предки поступали аналогично, что ещё раз доказывает схожесть путей развития цивилизации в разных регионах земного шара.

Остыли, разобрали свои орехи, и встал вопрос, что делать с новопреставленным.

Полиция по головке за самоуправство не погладит.

Папуасы ничем не отличаются от остальных людей, то бишь у каждого имелось своё единственно правильное мнение, страсти накалялись и вот-вот палицам снова нашлось бы применение.

Но тут вперёд вышел старый заслуженный папуас и сказал:

– Когда этот нехороший человек так неосторожно умер, солнце стояло над вон той пальмой, а теперь оно уже вон где, и если вы собираетесь спорить до заката, то имейте в виду – в нашем жарком климате продукты быстро портятся!

Приготовили, съели, череп с костями закопали под упомянутой пальмой для повышения урожайности.

Это я не к пропаганде и оправданию каннибализма.

Просто мне нравятся люди, которые умеют ухватить самую суть и одной фразой прекратить бесплодные дискуссии.

Благоухая незнакомыми духами, почти-муж Сидоров сказал, понимаешь, зайка, брак – ответственный шаг, давай проверим наши чувства, встряхнём наши ставшие обыденными отношения.

Судя по духам, встряхивание уже началось.

Иванова считала, у них любовь, выяснилось – отношения.

Каждая женщина переболевает хворью под названием «дура дурой».

Кто скажет, только не я! – у тех склероз.

У Ивановой болезнь затянулась.

Сидоров возвращался, уходил, снова возвращался, говорил, зайка, ты лучше всех, знаю, в конце концов мы обязательно будем вместе!

И снова удалялся, дабы проверить чувства путём их сравнения с другими чувствами.

Примерно по таким же эллиптическим орбитам движутся кометы, то и не разглядишь за Плутоном, то тут как тут, хвост на полнеба, разве что у Сидорова период обращения исчислялся не годами-столетиями, а неделями и месяцами.

Духи постепенно мигрировали от лёгких и холодных тонов к сладким и тягучим (см. «Социология. Репрезентативность выборки»).

Иванова ждала.

В конце концов, они обязательно будут вместе.

Обещано же.

В мае позвонил, спросил, ну как ты? нормально? скучаю, зайка, слушай, мы в выходные на природу собрались, на антресолях моя старая куртка, красная, там карман прохудился, зашьёшь, лады? в пятницу подскочу, заберу, люблю-целую, зайка!

Иванова вытащила шкатулку с иголками-нитками и нечаянно уколола палец до крови.

Очень больно.

И пока дула на палец, количество наконец-то собралось с духом и скачкообразно перешло в качество.

Как всё выбросила? ахнул на следующий день Сидоров, ты в своём уме? и серый костюм? ты помнишь, сколько он стоил?! точно рехнулась, сейчас приеду, мы серьёзно поговорим, задержишься на работе? я дождусь, что значит замок сменила? дура неблагодарная!

Ну и так далее.

Иванова и не догадывалась, какие мрачные глубины давным-давно рассмотрел в ней Сидоров.

Не озвучивал исключительно из жалости.

Поздним вечером по дороге домой пригляделась: оставленный у мусорки мешок с сидоровским барахлом распотрошен.

Наверно, бомжи.

А может, и Сидоров.

Дома посидела, подумала и решила.

С чистого листа так с чистого листа.

Сидоров пророс корнями по всей квартире.

От зубных щёток, стоптанных тапок и кружки с надписью I love you cutie! до стопки зачитанных детективов на полу у дивана (Сидоров любил, чтоб в шаговой доступности), увечного кактуса на подоконнике и старого пальто во второй антресоли, что над кухней.

Как и серый костюм, пальто было Сидорову впору пятнадцать килограммов назад.

А в самом дальнем углу антресоли Иванова обнаружила дерматиновый футляр с балалайкой.

Когда-то ивановская бабушка мечтала вырастить из внучки Анне-Софи Муттер, но в музыкальной школе на скрипку было не пробиться, пришлось впихнуть Иванову в народные инструменты.

Тоже струны.

Иванова балалайку ненавидела, но куда деваться, училась.

Между прочим, когда на выпускном концерте сыграла серенаду Шуберта, гений и красавец Петров из класса виолончели сказал, один раз мимо нот проехала, а так ничего, можешь.

Час ночи.

Но не оставлять же на утро.

Иванова вздохнула и потащила к мусорным бакам два мешка хлама.

Во дворе, в запахе черёмухи тихо стояла ночь, светила далёкими звёздами, обещая невозможное.

И вдруг нахлынуло.

Раздвинулся тяжёлый, пахнущий пылью занавес, явив миру двенадцатилетнюю Иванову, сфальшивившую всего лишь раз, уверенную, что впереди её ждёт долгая-предолгая  жизнь, в которой обязательно найдётся место радости и какому-нибудь петрову, гению и красавцу, неважно, какая у него будет фамилия.

В двенадцать лет все верят.

А в результате ни одной верной ноты, ни одной.

Иванова вздохнула, придвинула ногой валяющийся у мусорки ящик, села и раскрыла футляр.

Пальцы впомнили.

Увлеклась, в конце даже подпела себе – И на тайное свиданье ты приди скорей!

За спиной протяжно взвыло.

В ужасе Иванова уронила балалайку, медленно-медленно повернулась и чуть не поцеловалась с плотоядно глядящим на неё чудищем.

Темнота сказала, как удачно выбраны место и время! музицируете для собственного удовольствия или зарабатываете?

Иванова гневно сказала, чем глупо острить, вы бы лучше своего монстра на поводке держали! и в наморднике! ходите людей пугаете!

Темнота сказала, Цезарь не смог удержаться, у него тонкий музыкальный вкус, кстати, вы в одном месте лихо мимо нот просвистели.

И после паузы добавила, Иванова, ты, что ли?

Учительница английского Аглая Витальевна, она же Аглаеда, она же Мозговой Скунс, страх и ужас, шок и трепет школы №**, принципиальна до садизма, разжалобить нельзя, запугать нереально, подкупить невозможно.

На ней обломала зубы талантливая исполнительница сердечных припадков бабушка лодыря Сосновского.

Потерпел фиаско административный ресурс в лице мамы Лизы Пафнутьевой, бездельницы.

Папа разгильдяя Гайдука, успешный бизнесмен с туманным прошлым, рассказывал дружбанам в сауне:

– Ну баба! кремень! Брестская крепость! не дай бог в налоговой бы работала!

Аглая Витальевна с коллегами холодна, с учениками сурова, от всех на расстоянии, то ли вдова, то ли разведёнка, никто ничего не знает, и лишь носятся в воздухе подозрения, что по утрам она завтракает двоечниками.

– Вы не любите детей! – выкрикнула ей на собрании бабушка лодыря Сосновского.

– И не обязана, – отрезала Аглая Витальевна. – Мне платят за обучение, с любовью вы как–нибудь сами, без меня.

Перед праздниками около школьной раздевалки ставится ящик с отделениями, кто хочет, тот пишет открытку.

У русицы полно, у математика полно, у физрука не впихнуть и пахнут духами, у Аглаи Витальевны пусто.

К подхалимажу невосприимчива, а когда кое–кто пытался анонимно высказать своё истинное отношение, то вычислялся на счёт раз, и участь его была плачевна.

В январе уходила домой, вахтёрша окликнула:

– Что ж вы открытку не заберёте, вторую неделю лежит.

На открытке с ёлочкой и дебильного вида зайчиками было написано:

Dear Aglaя Vitalewna,

Я всё равно жилаю вам счастья!!!

pupil Миша Шорох 6А

В слове pupil под буквой u угадывались русские у и ю.

Миша Шорох, маленький, худой, глазастый, витающий в облаках и намертво застрявший на фразе I have one cat and two dogs.

Что–то говорила классная, то ли отец пьёт, то ли мать, то ли оба, проблемная семья, не до учёбы.

Аглая Витальевна хмыкнула и сунула открытку в портфель.

Шёл снег, лёгкий, невесомый, и настроение непонятно отчего было таким же.

Как будто дома её ждали и не могли дождаться.

Повернув к своему подъезду, услыхала донёсшийся из беседки скулёж на два голоса.

Нет чтобы пройти мимо, заглянула и обнаружила пьюпла Шороха в обнимку с грязным щенком.

Плакали оба.

– Папа сказал, денег на него нету, и места у нас нету, и сам его придушит, а на улице он замёрзнет!

Пьюпл хлюпал носом, щенок подвывал и норовил зарыться поглубже под куртку.

– Так, – сказала Аглая Витальевна, – никому замерзать не позволено. Пойдём, сперва это несчастье нужно выстирать, потом накормить. К ветеринару отвезу завтра, пусть посмотрит.

Из кладовки вытащили детскую ванночку.

Вот и пригодилась.

Мытьё щенок вытерпел, понимал, не время выделываться.

В миску с кашей влез двумя лапами, на всякий случай, чтоб не отобрали.

Наелся, тявкнул и уснул тут же, возле миски.

– А можно, я с ним гулять буду? Когда вам некогда, можно?

– Можно. Но только, если будешь учиться, а не ворон за окнами считать. How many pets have you got?

– Ай хэв ван дог! Хиз нейм из Рекс! Смотрите, он на Рекса похож, кино такое есть, про полицейскую собаку, про Рекса. Аглаеда ой! Аглая Витальевна, можно, чтоб Рекс? Да? Рекс! Рекс! Мы тебя назвали!

Рекс не возражал, он спал и ничего не слышал.

Через три года Аглая Витальевна уволилась и уехала куда–то в Россию.

С Рексом.

Обещала написать.

Но писем не было.

На столе у Михаила Павловича, директора департамента компьютерной безопасности одной серьёзной организации, стоят две фотографии.

На одной жена Ариша с близнецами Юркой и Милочкой, хохочут, за ними море.

На второй подросток и женщина лет сорока обнимают здоровенную псину невразумительной породы.

Подросток в выцветшей, когда-то чёрной футболке.

Женщина в белом летнем платье и соломенной шляпе.

Смеются.

Мальчик и женщина.

И собака Рекс.

Ближе к осени меня тянет на сельскохозяйственные воспоминания.

Например.

Давным-давно, когда я работала в Очень Секретном Институте™, считалось, что молодым специалистам с июня по октябрь самое место на лоне природы, где-нибудь на льняном поле или в картофельной борозде.

Кто-то должен наполнять закрома родины.

Мне это страшно не нравилось, ибо в те времена сельское хозяйство и горячая вода находились в разных вселенных, а с немытой головой трудно ощущать себя венцом творения и звучать гордо.

Но начальство моим мнением не интересовалось.

Как-то меня с ещё двумя девицами отправили на протравку зерна.

Я толком не поняла, но вроде бы зерно обрабатывали чем-то ядовитым на погибель мышам.

Таких разъевшихся и охамевших мышей, как в том сарае, мне ни до того, ни после не встречалось.

Отрава шла им во благо, зато человек через минут десять начинал яростно чесаться.

К концу смены моя интеллигентнейшая подруга Л. яростно тёрлась спиной о столб, подпиравший крышу.

Как лошадь.

Разве что среднестатистическая лошадь при этом не подвывает.

Еще добавлю – лошадь прядает ушами, мы прядали всем телом.

Баню топили по субботам, но где ж та суббота.

На бабулю, у который мы жили, рассчитывать не приходилось.

Всякие глупости типа ежедневного мытья она категорически не одобряла, потому как газ не бесплатный.

Умная Л., энергично чухая себе всё, до чего могла дотянуться, сказала:

– Выхода нет, идём мыться на речку.

На улице было градусов 14, не больше, но мы осознали, что воспаление лёгких или там менингит – еще вопрос, а остаться к вечеру без кожи – неумолимая реальность.

– Слушайте, – сказала Л., – я ж брала с собой спирт, лицо протирать, вымоемся и сразу спирта, никакая зараза не пристанет, идём, хуже уже не будет.

И вытащила из сумки флакон из-под польского шампуня «Яблоко».

Теоретически мы знали, что спирт просто так не хлещут – его надо запивать водой.

Банки или бутылки не нашли, и воду пришлось нести в жестяной литровой кружке.

Со стороны это выглядело тревожно: три девицы с безумными глазами и кружкой расплёскивающейся воды целеустремлённо несутся через всю деревню, дёргаясь при этом как в пляске святого Витта или, говоря по-научному, при хореическом гиперкинезе.

Бабки чуть шеи не повыворачивали, глядя нам вслед.

Вода была ледяной, минус сто градусов (я знаю физику, но ощущения соответствовали именно минус стам по Цельсию).

И всё равно счастье.

И этому счастью не мешало даже наличие на другом берегу стада коров и обалдевшего пастуха.

Алгоритм такой: заскочить в воду, что-нибудь быстренько вымыть, вылететь на берег, приложиться к флакону, глотнуть воды, и по новому кругу.

Поначалу спирт был редкой гадостью с яблочным запахом, а потом так и ничего.

Ко всему привыкаешь.

Короче говоря, через час мы, оставив пустой флакон под кустом, нетвердой походкой возвращались домой, провожаемые горестными криками пастуха:

– Девки, а завтра придёте?!

Мне кажется, коровам тоже понравилось.

Кстати, ни менингита, ни насморка.

Я вообще в тот год не простужалась.

1-го сентября так: ученик выпускного класса несёт на плече малышку с бантиками, та звонит в колокольчик, мамы-бабушки утирают счастливые слёзы, очень трогательно.

Носильщик выбирается по двум параметрам: а) здоровенный, б) отличник.

Но здоровенные отличники в природе встречаются всё реже, вымирающий вид, не каждой школе такое счастье, поэтому, как правило, ограничиваются пунктом а).

Лет семнадцать назад.

Маленький районный город, конец августа.

Директрисе звонят аж из столицы и сообщают, что торжественную линейку приедет снимать телевидение.

И мало того, что телевидение, так ещё и в компании со спонсором.

Спонсор, глядя в камеру, коротенько расскажет, как сильно он и его фирма болеют душой за образование, ночей не спят, потом первый звонок, а затем изболевшийся спонсор вручит выпускнику-переносчику и первоклашке с колокольчиком памятные подарки, а именно – мобильные телефоны.

Не оплошайте, подготовьтесь как следует.

С назначением носильщика вопросов не возникло: у директрисы сын как раз в одиннадцатом классе.

Правда, хлипковат и, несмотря на все усилия педагогического коллектива, далеко не отличник.

Ничего, найдём ему дюймовочку, справится.

Так думала директриса.

И, дабы соответствовать, купила себе новый костюм, юбка-карандаш, пиджак притален, цвет индиго, Италия, made in China.

Казалось бы, всё путём.

Но!

У заведующей районо была своя собственная внучка, первый класс, та же школа.

И поскольку а) телевидение, б) телефон на халяву, то у заврайоно сложилось чёткое представление, кому звонить в колокольчик.

Опять таки, вроде бы ничего страшного.

Но!

Для своего возраста внучка была на редкость рослой и упитанной.

Директриса заволновалась, не донесёт же, давайте кого поминиатюрнее возьмём.

Заврайоно тонко улыбнулась и заметила, что мальчика можно и покрепче выбрать, кто ж откажется, раз а) телевидение, б) телефон.

А также с) нам с вами, дорогая Алла Михайловна, ещё работать и работать.

Тем самым дав понять: либо внучка звонит в колокольчик, либо колокол прозвонит по самой директрисе.

Как однажды сказало упомянутое телевидение, «В этом уголке земного шара сошлись чисто перпендикулярные геополитические интересы».

Ещё цитата: «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань».

Что и доказала состоявшаяся за пару дней до линейки репетиция.

Ни заврайоно, ни директриса поступиться принципами и родными кровиночками не желали.

Однако, будучи людьми разумными, подумали и достигли консенсуса.

Мобилизованные физрук и учитель химии помогают взгромоздить внучку на хлипкое сыновье плечо, а затем этаким почётным караулом проследуют рядом с главными героями, поддерживая непосильный груз и подстраховывая.

За два дня тренировок директорский сын расхотел мобильный телефон.

А внучка – та нет, хотела по-прежнему.

Храбрая девочка.

И вот 1-го сентября.

Ну, сказало приехавшее телевидение, давайте прогоним, чтоб не облажаться, показывайте.

Первый блин вышел комом.

Сын, внучка, физрук, химик и колокольчик представили публике мобильную инсталляцию, чем-то напоминавшую скульптурную композицию «Лаокоон и его сыновья», только без змей.

Вы чё, совсем двинулись? я порнуху принципиально не снимаю! сказало телевидение, эй ты! во втором ряду! иди сюда, сейчас тебе красавицу найдём, вон ту куклу бери и неси, смотри не урони, может, невеста твоя!

Я видела тот репортаж.

Сын шофера скорой и медсестры бережно нёс дочку официантки и не наше дело кого.

Белые рубашки и пышные банты.

Астры, гладиолусы и георгины.

Мамы-бабушки, папы-дедушки, слёзы.

Очень трогательно, честное слово.

Спонсор не приехал.

Судя по всему, пожмотничал.

Буржуй недорезанный

Давным-давно, ещё в мою бытность в lj, мой друг phd_paul_lector в комментариях оставил прекрасный пересказ индийского фильма ужасов.

...Помню глубокое впечатление от болливудского ужастика "Такхана"...

Пересказываю! Кто не спрятался - я не виноват!

Итак, хана!

В смысле, "Такхана"!

В смысле, "Подземелье"!

Злая секта гнусных дьяволопоклонников собралась в лабиринте под древним храмом справить отвратительные свои обряды, а именно: оживить сушеного Шайтан-Дэва.

Его мумия хранится в специальном таком аквариуме, то есть террариуме, то есть саркофаге, а оживить его можно, лишив кого-то жизни возле него после соответствующих обрядов.

Исполняется песня.

Дьяволопоклонники похитили у местного заминдара (помещика) двух его малюток дочерей, близняшек.

Hо тут вмешался заминдар, которому настучал раскаявшийся сектант, и толпа парней с факелами напала и одну девочку освободила, а вторая с перепугу убежала в ночь.

Главного сектанта в назидание замуровали в подземелье.

Там он и умер - успев перед тем оживить своего Шайтан-Дэва.

Прошли годы.

Шайтан-Дэв бессмысленно шлялся по такхане.

Девочка бессмысленно росла и нечувствительно выросла в красавицу.

И никогда не снимала с шеи таинственного древнего амулета - золотой загогулины, которую ей навесили еще при рождении.

Старый помещик умер.

Исполняется песня.

А меж тем на сценах Бомбея восходит новая звезда - прекрасная как заря девушка.

Когда-то давно известный звездун песни и пляски, сам поэт-песенник, композитор и продюсер,  подобрал очаровательную беспризорную девочку, которая, испытавши сильное нервическое потрясение, потеряла память, и даже не помнила, откуда у нее странное золотое украшение.

С ладонь размером.

Исполняется песня.

И вот жених сиротки заминдара (переехавшей в Бомбей, так как скромный дворец отца в деревне напоминал ей о сиротстве) посещает фешенебельный ночной диско-клуб.

И с изумлением обнаруживает там свою невесту.

Исполняется песня.

После ряда милых недоразумений он устраивает сюрприз невесте, приведя к ней в скромный особняк (лишь раза в два побольше Большого театра) давно утерянную сестру-близняшку. Близняшки узнают друг друга по золотым медальонам.

Притворявшийся хорошим плохой негодяй, втершийся в доверие к жениху невесты, догадывается, что эти медальоны что-нибудь значат.

Hо о том же догадывается и жених; сложив вместе медальоны, он догадывается, что это план подземного лабиринта под храмом, где спрятано сокровище предков покойного заминдара. Принимается коллегиальное решение поехать и достать сокровище, чтобы наконец-то выбраться из нужды.

С собой берут Жениха, его Друга, Злодея, Приятеля-Комика (недотепа в огромных очках со "дворниками" на стеклах) и еще пары-тройки второстепенных персонажей обоего пола, в том числе Сообщника Злодея.

Заброшенный домик помещика полон тайн: вдруг бьют остановившиеся годы назад часы, раздаются звуки, вспыхивает и гаснет свет.

В домике - точнее, в сторожке при нем, - живет старенький пурохит (семейный жрец семьи заминдара) и его внучка.

Hаконец, лезут в лабиринт.

Тут-то коварный Злодей и похищает план лабиринта!

Руководствуясь им, он и его Сообщник пробираются в тайные ходы и, конечно, встречают Шайтан-Дэва.

А именно, Сообщник находит в стене дыру и сует туда голову.

Там ее и отрывают.

Тело остается стоять у дыры, где его и обнаруживает Комик - со словами "Дай и мне посмотреть!" он толкает тело, и оно падает - без головы.

Все в панике выбегают из подземелья и, чтобы приободриться, поют песню.

Исполняется песня.

Лезут опять.

Тут Злодей, исчерпав свои функции, также натыкается на чудище, и то нанизывает его на какой-то кол в стене, как бабочку на булавку.

Все в панике выбегают из подземелья и, чтобы приободриться, поют песню.

Исполняется песня.

Hаконец, сокровище случайно находят.

Выносят его и тащат к дому заминдара.

Меж тем Шайтан-Дэв находит выход из лабиринта, пользуясь выпавшей из хладной руки Злодея картой, и ковыляет к дому заминдара.

Там уже никого нет, кроме старенького пурохита и его внучки.

Hа дворе ночь и гроза.

Старичок выходит во двор по нужде (хозяйственной) и не возвращается.

Внучка идет искать и находит труп.

Затем она видит монстра и начинает спасаться бегством в сторону деревни.

Добежав до околицы, она в изнеможении падает на груду соломы под навесом, тут-то и настигает ее передвигающийся, как и положено, со скоростью живого мертвеца монстр.

Из соломы высовываются его руки - и о, ужас! чудище гнусно надругивается над девушкой путем ее последующего убийства.

Монстр идет домой, а поутру крестьяне отыскивают тела.

Гнев закипает в их сердцах, и они нападают на чудище в его логове.

Толпа парней с факелами во главе с Женихом (ака Герой) ловит его в таком зале, куда выходит несколько галерей, в середине пустой бассейн, а вокруг каменные колонны в два обхвата.

Hа Шайтан-Дэва набрасывают веревочные петли и растягивают его за руки, привязав этими толстыми веревками к двум противостоящим колоннам.

Монстр напрягается, и... нет, веревки остаются целы, зато рушатся колонны!

Сейчас чудище расправится с мирными кисанами (крестьянами) - они же толпа парней с факелами - но тут Герой хватает обломок колонны (более метра длиной, столько же в диаметре) и швыряет его в нежить.

Та падает в пустой бассейн.

Там и заваливают его камнями и обломками колонн - после чего девушки выходят замуж за Героя и его Лучшего Друга, а Комик женится на Внучке Пурохита.

Исполняется всеобщая песня.

Конец фильма.