Если шарика под рукой не было, то можно было вырвать лист из тетрадки, сложить из него бумажную "бомбочку", так же наполнить водой и метнуть. Бывало, когда бомбочку вместо воды наполняли чернилами, но к тому времени чернила постепенно выходили из оборота, а чернильные ручки заменили на шариковые. Вдобавок, чернила стоили денег и просто так разбрасываться ими было накладно, а вода из крана тогда была совершенно бесплатной, поэтому чернила берегли для особых случаев.
Рейтинг был такой: сырое яйцо, причем, желательно, тухлое. Затем помидор помягче, чтобы растекся на прямо на голове. Ну, и потом все остальное. Впрочем, яйца на базаре понемногу дорожали, и метать их просто так в окно было экономически не очень целесообразно. Сразу ведь не разберешься, тухлое оно, или нет. А вот помидоров летом в Одессе было, хоть отбавляй, и часто они сами собой подгнивали до нужной кондиции.
Как-то раз мне не понравилась шумная компания молодежи, которые устроили свои посиделки на лавочке под моим балконом. Недолго думая, я залез в холодильник, достал оттуда первое попавшееся яйцо и метнул по ним, угодив прямо в центр скамейки. Яйцо лопнуло и забрызгало всю честную компанию. К сожалению, я был неосторожен, и они засекли меня. Поднялись на мой третий этаж и принялись долбиться в фанерную советскую дверь и трезвонить в звонок без перерыва. Как на зло, родителей в тот момент не было дома, потому что они ушли в гости. И понятное дело, непрошенным гостям я никак не мог открыть двери.
Я позвонил папе с мамой, но они были на другом конце города и не могли быстро приехать. Родители посоветовали мне позвонить деду, он жил относительно недалеко, в частном секторе и мог быстро приехать на своей двадцать первой волге. Я набрал номер деда, объяснил, в чем дело, и он обещал приехать и разогнать наглых хипарей, которые продолжали без перерыва трезвонить в дверь. Также он велел мне набрать 02 и вызвать милицию.
Я позвонил 02 и сообщил, что мне выламывают дверь какие-то подонки. На что диспетчер милиции произнесла загадочную фразу и отключилась:
Это сейчас я понимаю, что “Киевский РУВД” - это значит районное управление внутренних дел Киевского района города Одессы. Однако, тогда мне было примерно лет десять. И я попросту понял, что от ментов помощи не дождешься.
Минут через двадцать приехал мой дед с длинной отверткой в руках, но молодежь не стала его дожидаться и разбежалась сама. А дверной звонок продолжал трезвонить, потому что они вырвали его с корнем и, невзирая на возможный удар током, соединили провода. Дед отключил дверной звонок, убедился, что все в порядке, и уехал отдыхать.
Потом приехали родители и выслушали мой сбивчивый рассказ, что, мол, я ничего такого плохого не делал, а сидел себе спокойно и собирал конструктор, а потом читал книжку, но ни в коем случае никого не задирал и ни на что не провоцировал.
Сделав выводы, мама позвонила по номеру 02 и дала нагоняй диспетчерше. Получив от нее номера телефонов Киевского РУВД, мать записала их на бумажке и приклеила на стену рядом с телефонным аппаратом. Впрочем, эти номера так больше и не пригодились, и имели, скорее, психологический эффект. Потому что с тех пор я решил метать предметы с балкона тогда, и только тогда, когда кто-то из взрослых был дома.
Как я уже упоминал, метали, в приципе, все подряд. А если бросить было нечем, то можно было просто плюнуть с высоты.
Как то раз мы с моим другом, который жил на 9-м этаже, сидели у него на балконе, когда его родители были тоже дома, и обсуждали, какую бомбочку мы сможем смастерить из имеющихся у нас большого куска магния, банки марганцовки и двух блоков спичек. А тем временем мой соратник по указанию родителей перебирал зимнюю картошку в мешке, откладывая в сторону гнилые корнеплоды.
Внизу под нашим домом как раз проходила конкурирующая банда из соседнего двора. Вот им в головы мы с удовольствием швыряли гнилую картошку, от души радуясь удачным попаданиям.
Вобщем, метали все, что было под рукой. Вот, скажем, кушаешь с аппетитом арбуз - а корки швыряешь вниз. Получаешь двойное удовольствие: и от арбуза, и от собственной меткости. А ещё можно было ложкой выесть сердцевину, а корку от половины арбуза швырнуть на кого нибудь, чтобы наделась на голову, словно каска.
В итоге, мы соорудили бомбочку, убив на это полдня. Сперва долго пилили магний напильником, чтоб получить опилки. Потом сбегали на ближайшую стройку и выбрали там два куска гранита. Проверили, дают ли они искру, чиркнув их друг об друга. Затем сложили все ингредиенты в пакет, засыпали смесью магния и марганцовки и, придав бомбочке шарообразную форму, замотали ее черной изолентой. Потому что всю синюю изоленту мы извели ещё зимой, обматывая хоккейный клюшки.
Вобщем, швырнули мы бомбочку с девятого этажа на асфальтовую дорожку. Бахнуло так, что некоторые стрессонеустойчивые бабки подскочили на своих лавочках.
С высоты девятого этажа было удобно проводить и другие научные опыты, не только химические и психологические, а также физические и, даже, биологические.
Так, другому моему приятелю пришла в голову оригинальная идея: отцепить игрушечный парашют от игрушечного же солдата, и привязать к парашюту собственного хомяка. Затем мелкий грызун-десантник был запущен с девятого этажа. Эксперимент сочли удавшимся, потому что хомяк выжил. Наверное, потому, что был легче солдата. Причем, я подумал тогда, что дело было не в везении. Ведь это был не особо везучий хомяк, иначе он вряд-ли попал бы в лапы к моему приятелю.
Но зато хомяк постоянно находился в очень хорошей физической форме! Ведь в итоге у него за плечами было не только не менее двадцати прыжков с парашютом, но и тренировки на импровизированной центрифуге. Это когда его сажали в авоську и раскручивали. И, вдобавок, еще многие другие упражнения, которые мы видели по телевизору в научной передаче о центре подготовки космонавтов.
Безымянный грызун-герой, которого звали просто хомяк с маленькой буквы, под нашим чутким руководством в любой момент был готов к полету в космическое пространство и приземлению на парашюте.
Со временем удовольствие от удачного метания стало притупляться, и мы обзавелись рогатками и воздушками. Это сейчас можно просто пойти в магазин и купить хоть пневматическое ружье, хоть настоящий автомат. А тогда, во времена позднего развитого социализма и начала перестройки, детям можно было купить только пластмассовый пистолет с присоской которая никогда и ни к чему не присасывалась. Или железный пистолет с лентой отсыревших пистонов из капельки бертолетовой соли, которые редко взрывались, и чаще всего лишь бессильно шипели.
По этой причине нам приходилось многое мастерить самим. Из рогаток стреляли мелкими камешками, проволочными скобками или шариками от подшипника. Из воздушки стрелять скобками было нельзя, шарики от подшипников были редкостью, вдбавок, разломать подшипник, чтобы добыть шарики, было далеко не всегда легкой задачей.
Но зато из воздушки можно было стрелять картошкой! Заряжалась она так: дуло воздушки под сильным давлением втыкалось в целую картошку, и, таким образом образовывался цилиндр из прессованной бульбы. Таким зарядом можно было снести, например, голубя. Или от души выстрелить кому нибудь в задницу. Это было больно и унизительно, но особых повреждений не оставалось.
Однажды, смастерив новую рогатку из стальной арматуры и резинового жгута для наложения на конечности при обильном кровотечении, я сидел на своем балконе на третьем этаже и выбирал достойную цель.
Напротив дома в полусотне метров находилась бойлерная, окна которой давно были забиты фанерой из-за постоянных обстрелов. И вот там у входа сотрудник бойлерной в пятнистой спецовке и тяжелых ботах чинил свой облезлый запорожец, установив его на кирпичи вместо колес. Видимо, чтобы не угнали.
Запорожец показался мне достаточно крупной целью, чтоб пристрелять новую рогатку, которой я, прямо сказать, гордился. Идея согнуть в тисках рогач из арматуры, а не выпилить из деревяшки, казалась мне очень удачной, а двойной жгут давал невиданную до сих пор дальность полета!
Вообщем, шмальнул я по запорожцу, и, явно, попал, потому что звякнуло довольно звонко. В ответ сотрудник бойлерной молча схватил здоровенный обломок кирпича и, широко размахнувшись, засадил его в застекленное окно на моем балконе. Стекло с грохотом лопнуло, а я, на всяких случай, присел, чтобы не получить повреждений кирпичом, однако, меня все равно слегка обдало мелкими осколками стекла.
На шум прибежал встревоженный папа в сатиновых семейных трусах и растянутой домашней майке-алкоголичке. Папа был слегка недоволен тем, что ему помешали отдыхать. Ведь он сидел себе спокойно в любимом кресле и смотрел по телевизору передачу “В мире животных”, почитывая при этом газету “Труд”.
Что случилось? - Спросил папа у присевшего меня.
Не знаю! - дрожащим голосом ответил я, сильно округлив глаза, как испуганный суслик, судорожно представляя в голове: а что же мне за это будет, когда все содеянное станет известно?
Тогда мой папа не стал терять время и поинтересовался у мужика внизу:
Не то, чтобы он специально хотел нахамить папе. Просто сотрудники бойлерной обычно вообще не отличались вежливостью, и общались друг с другом используя весьма ограниченный запас слов: нахуй, захуй, ёбанарот и сукабля.
Затем, словно из театральной ложи, я наблюдал с балкона следующую сцену: папа быстро спустился вниз и без лишних слов врезал мужику в бубен. Тот отреагировал тем, что упал и минут десять лежал, чтобы отдохнуть. А потом пришел в себя, встал и медленно, пошатываясь, как зомби, пошел обратно чинить запорожец.
На этом конфликт оказался исчерпан. Как ни странно, меня не ругали, но я и сам сообразил, что не стоит больше обстреливать сотрудника бойлерной. Особенно, с собственного балкона. Гораздо лучше вести стрельбу, например, с девятого этажа, куда он не добросит кирпич. А сотрудник бойлерной, в свою очередь, видимо, сделал вывод, что негоже кидать нам кирпичи в окна и посылать на хуй. Потому что за такие фокусы папа бьет в бубен.
А зимой - так вообще было раздолье. Если выпадал снег, что в наших южных краях бывает нечасто, то это была особая радость для ребятни. Это означало, что можно залезть на крышу девятиэтажки и бросать оттуда снежки в прохожих. Причем, метать можно было не только прицельно, но и по принципу “на кого бог пошлет”, повернувшись спиной к краю крыши и подкидывая снежок высоко вверх.
Еще можно было скатать большой шар, как при лепке снеговика, и запулить его вниз. Получив такой снежный шар на свою голову, люди от неожиданности плюхались на задницы.
Уже тогда мы пытались установить хоть какие-то правила техники безопасности. Например, у нас был такой уговор: по машинам не бросать. Простое, казалось бы, правило. Потому что за рулем обычно сидел сердитый дядька с большими усами, который не стал бы с нами церемониться и, в лучшем случае, догнал бы, надрал уши и отвел на разборки к родителям. А в худшем дал бы хороших пиздюлей, а то и пообрырвал бы руки с ногами и повставлял бы вместо них спички.
Однако, однажды один непослушный мальчик решил нарушить это золотое правило и бросил снежком по крыше едущей по двору лады. Далее мы наблюдали с крыши, как дядька вышел из жигуля и зашел в парадное. Мы перебежали в другой конец дома, чтобы быстро спуститься вниз через другое парадное, однако дядька, видимо, разгдал наш маневр, и появился на крыше именно из того парадного, через которое мы собирались совершить экстренную эвакуацию.
Все бросились врассыпную, однако одного из нас разъяренный автолюбитель успел схватить. Он выписал мелкому хулигану пару звонких “лещей”, а затем легко подтащил его к краю крыши и наклонил над бездной, так, что тот почти-что повис в воздухе.
А ну, блядь, быстро зови сюда своих друзей, а то сейчас полетишь вниз на хуй! - Так велел ему дядька.
Пойманный проказник не сопротивлялся. Писклявым от ужаса голоском он призывал друзей:
Естественно, мы никуда не пошли, и предпочли держаться на безопасном расстоянии, потому что ничего хорошего от злобного дядьки ждать не приходилось. Лишь один смелый мальчик Гена осторожно подошел к дядьке, чтобы выручить товарища. И немедленно получил такого пенделя, что закувыркался по крыше, благо покрытие было мягким, гудроновым. Дожидаться развязки мы не стали и стрелой понеслись с крыши вниз, по домам.
Выждав некоторую паузу, через пару дней мы снова метали снежки с крыши, однако, при этом неуклонно соблюдали основное правило: “по машинам не бросать!”.
