a.viktorov

Тут на Пикабу есть статьи об этом интересном человеке, добавлю неозвученное там...

Жизнь Аркадия Францевича Кошко – полноценный детективный роман, рассказывающий о судьбе отечественного сыска. В его послужном списке — не только города России, но и Турции. Кошко вывел полицию на недосягаемый доселе уровень. И как подтверждение – отечественный сыск был признан лучшим по раскрываемости преступлений в 1913 году на Международном съезде криминалистов в Швейцарии. Он сам себя называл «главным сыщиком Российской империи», но при смене власти оказался ненужным. Более того, большевики видели в нем врага, которого требовалось ликвидировать. Аркадий Францевич не стал ждать расправы. Как и многие соотечественники, он покинул изменившуюся страну и последние годы жизни провел в Париже.

Слишком скучно.

Аркадий Францевич Кошко родился в деревне Брожка Бобруйского уезда Минской губернии. Его семья являлась богатой и знатной, поэтому перед будущим сыщиком были открыты если не все, то многие двери. Интересно вот что: первоначально фамилия звучала как Кошка, но годы, прожитые в Речи Посполитой, дали о себе знать, последняя буква была заменена на «о».

Изначально Аркадий Францевич решил не экспериментировать и пойти по привычному для человека своего происхождения пути – стать военным. Он окончил Казанское пехотное юнкерское училище и поступил на службу в полк, находящийся в Симбирске. Но поскольку то время было на редкость мирное, молодой военный вскоре сильно заскучал. Позже Кошко вспоминал, что однообразные и монотонные дни действовали на него угнетающе. Ему хотелось не просто, если можно так выразиться, «движух». Аркадий Францевич мечтал о том, что своим трудом сможет принести пользу стране. И его выбор пал на криминалистику. Такое решение было взято не с потолка. Кошко с детства увлекался детективными романами, представляя себя в роли матерого сыщика. И в 1894 году (Аркадию Францевичу на тот момент было двадцать семь лет) он ушел с военной службы, став рядовым инспектором в Риге. Семья столь странное решение не одобрила и не приняла, но для Аркадия Францевича это не играло какой-либо значимой роли. Он принял решение и не отступал от намеченной цели.

На новом поприще.

Время показало, что Аркадий Францевич не ошибся с выбором профессии. За три года ему удалось раскрыть восемь преступлений, что на тот момент являлось настоящим рекордом. Его методики сильно отличалась от стандарта. Кошко любил так называемый метод ловли на живца. Проще говоря, он использовал грим, маскировку и всевозможные костюмы, чтобы соответствовать выбранному образу. И, подготовившись как следует, Аркадий Францевич отправлялся по самым злачным местам Риги, кишащим преступниками. Первое же успешное дело принесло ему известность. В то время в городе орудовала банда шулеров. Поймать их было несложно, проблема была в другом: как доказать их вину? И Кошко, который неплохо играл в карты, решил поймать преступников с поличным. Он понимал, что его навыков вряд ли хватит, поэтому обратился за помощью к картежникам, находящимся в заключении. И те поделились с ним необходимыми уловками. После этого сыщик снял квартиру, изобразив из себя залетного «гастролера». Затем начал искать выход на банду. Благодаря помощи сети осведомителей ему быстро это удалось. И после нескольких игр он вызвал на «дуэль» главаря. Во время игры в квартиру ворвались полицейские и арестовали всю банду.

А в 1895 году в Риге произошла череда убийств. Сначала на пустыре за собором обнаружили семнадцатилетнего парня, ученика местной гимназии. Его тело и лицо были сильно изуродованы. Поскольку гимназист был сыном богатого купца, от начальства требовалось найти преступников как можно быстрее. И дело поручили Кошко. А спустя некоторое время полиция обнаружила еще несколько погибших: дворника, извозчика и вора по фамилии Ульпэ. У последнего во рту находилась записка: «Собаке — собачья смерть!»

Несмотря на блестящий ум Аркадия Францевича, следствие долгое время топталось на месте. Жертв между собой ничего не связывало, улик и зацепок не было. Тогда Кошко приказал взять на контроль все ломбарды в городе. Он надеялся, что где-нибудь «всплывут» украденные у погибших ценные вещи. И этот ход себя оправдал. Через некоторое время в одном из ломбардов появился портсигар, который принадлежал гимназисту. Кошко сумел выяснить, что сдала его Наталья Шпурман — боевая подруга погибшего вора Ульпэ. Да и сама Наталья не была чиста на руку. Криминалист узнал, что она занималась скупкой краденых вещей. Этого было вполне достаточно, чтобы нанести даме визит. На удивление, Шпурман быстро пошла на контакт. Она призналась, что Ульпэ входил в банду грабителей, но его убили свои же, обвинив в предательстве. И теперь она живет в страхе за свою жизнь. Аркадий Францевич пообещал женщине защиту в обмен на ценную информацию. И она согласилась. Так он узнал, что главарем является некий Озолиньш. Рассказала Наталья и о том, где его можно найти. 

Применив все свое актерское мастерство и умение перевоплощаться, Кошко отправился на «охоту». Под видом скупщика шерсти следователь обосновался возле дома, на который указала Наталья. Но ничего подозрительно он сразу не сумел обнаружить. Положительные результаты принесла ночная слежка. Неожиданно из дома вышла женщина с корзинкой в руках. Она огляделась и лишь после этого быстрой походкой направилась в лес. Кошко, естественно, двинулся следом. 

Женщина оставила корзину под большим дубом и быстро ушла. Несмотря на старания, Кошко не сумел увидеть преступника, но корзинка исчезла. Аркадий Францевич сделал вывод, что главарь прячется на этом дереве. И уже утром дуб оцепила полиция. Озолиньш отчаянно сопротивлялся, но его сумели арестовать. 

Герой своего времени.

Отметился Кошко успешным противостоянием с бандитами и в Москве. Известность на всю страну ему принесло дело об ограблении в Успенском соборе. Оно вызвало такой масштабный общественный резонанс, что преступлением заинтересовалась даже царская семья. И Николай II потребовал поймать преступников как можно быстрее. Поскольку дело являлось сложным, его поручили Аркадию Францевичу. 

Весной 1910 года некто пробрался в Успенский собор Московского кремля. Но на выходе он случайно наткнулся на солдата. Поэтому скрылся. Тут же был проведен осмотр собора, но преступника обнаружить не удалось. И тогда Аркадий Францевич предположил, что он скрылся в неком тайном помещении. За время ночного визита вор похитил самые большие и дорогие камни из иконы Владимирской Божией Матери. Полиция взяла собор в оцепление.

Прошло два дня, преступника найти не удалось. Появилась версия, что он сумел улизнуть, воспользовавшись тайным ходом, о котором никто не знал. Но Кошко эту теорию отмел и приказал ждать. И он оказался прав. На третьи сутки полицейские услышали странный шорох. Вдруг на пол откуда-то сверху упал сверток. Еще более громкие звуки послышались из-за иконостаса. И вскоре оттуда выполз мальчишка лет четырнадцати. Увидев полицейских, он тут же свалился в обморок. Кошко выяснил, что на воровство отважился Сергей Семин — ученик ювелира. Все три дня он прятался за иконостасом, питаясь сухими просфорами. Мальчишка надеялся, что полицейские уйдут, но сил дождаться этого момента у него не хватило. 

Удалось разобраться Аркадию Францевичу и с убийствами и Ипатьевском переулке. Однажды, в одном из нежилых домов полицейские наткнулись на девять трупов, среди которых были и дети. Осмотр показал, что убийства были совершены ради наживы. Вскоре удалось выяснить, что все погибшие — одна семья. Они продали дом в родной деревне и переехали в Москву. А пока шел поиск подходящего жилья, их приютил у себя один знакомый. Кошко быстро сумел доказать, что он и убил девять человек, ради денег. 

Кстати, именно Аркадий Францевич руководил операцией по аресту банды знаменитого на весь город Васьки Белоуса. Причем об этом он написал в своей книге «Уголовный мир царской России». 

Дело было в 1911 году. Неожиданно в одном из районов Москвы резко увеличилось количество вооруженных грабежей. При этом преступники действовали максимально гуманно, стараясь не поранить своих жертв. Кошко писал: «…Словно орудовавшие грабители питали отвращение к пролитию человеческой крови. Таких краж и своеобразных грабежей последовало несколько десятков, но розыски уездной полиции не приводили ни к чему.

Московская сыскная полиция охраняла лишь городскую территорию, но ввиду неуспеха уездной полиции московский губернатор, генерал Джунковский, обратился и ко мне, прося помочь ему нашими силами. Наши старания вначале были не более удачны: грабители успешно скрывались и никакие облавы не приводили к поимке как самой шайки, так и ее атамана. Впрочем, пружиной всего дела являлся сам атаман, не обладавший, видимо, определенным числом сообщников, вывожу я это из разнообразного числа участников в каждом отдельном случае».

Но, как известно, что когда-нибудь кончается. Вот однажды закончилось везение одного из грабителей. На допросе Кошко сумел выяснить, что главарем банды является некий Василий Белоусов, которого звали просто «Васька Белоус». Точнее, имя его и раньше было известно, но теперь оно подтвердилось. Грабил он только богатых, а бедным всячески старался помогать. Тогда-то Кошко понял причину того, почему следствие так долго топчется на одном месте — крестьяне его покрывали, видя в нем своеобразного отечественного Робина Гуда. 

После совершения преступления Белоус обязательно оставлял записку. Начинал он ее одинаково, указывая место, где был совершен грабеж. Васька писал: «Дело сделано мной, Васькой Белоусом, знаменитым атаманом неуловимой шайки, родившимся под счастливой звездой Стеньки Разина. Крови человеческой не проливаю, а гулять гуляю. Не ловите меня — я неуловим. Ни огонь, ни пуля не берут меня: я заговоренный».

Вскоре удалось выяснить, что Ваську еще младенцем подобрала некая старуха, которая и заменила ему родителей. Когда он вырос, сначала трудился пастухом, а после — разнорабочим. Но потом свернул на кривую дорожку. Сначала грабил в одиночку, затем стал атаманом преступной шайки. 

Долго за ним гонялись полицейские, но поймать никак не могли. А Васька, словно поверив в свою «заговоренность», все-таки доигрался. Однажды он убил человека. Его первой жертвой стал пристав по фамилии Белянчиков. Причем узнали об этом полицейские именно от Васьки. Он отправил письмо Кошко: «Его Благородие господина пристава Белянчикова убил я — Васька Белоус. Уж очень стали они притеснять нас, да и на Пашку глаза запускать. Грабить их не грабил, взял лишь револьвер, так как зачем он им теперече? Нам же пригодится».

Вскоре от его рук погибла вдова капитана первого ранга. Затем Белоусу пришлось убить одного из своих сподручных Петьку Шагова. Последним в списке жертв стал полицейский надзиратель по фамилии Муратов. Тогда-то Ваську и сумели задержать. 

Аркадий Францевич писал: «Обычно, принято думать, что злодей, имеющий на душе ряд убийств, должен внешностью своей, непременно, отражать это Божеское проклятие, эту каинову печать. На самом деле ничуть не бывало: среди закоренелых преступников явно дегенеративные типы встречаются, пожалуй, не чаще типов обычных и нередко в числе злодеев попадаются даже и люди приветливой внешности, с кроткой, симпатичной улыбкой и очень часто с невинно-детским выражением чуть ли не ангельских глаз».

Именно такими «ангельскими» глазами и посмотрел Васька на Муратова переде тем, как выстрелить в него. Муратов попытался собственноручно задержать преступника, за что и поплатился жизнью. Но скрыться Белоусу не удалось, его задержали на месте преступления. Вскоре его доставили в кабинет к Аркадию Францевичу. Кошко подробно описал сцену встречи с преступником:

— Что же ты, Васька, письма разные писал? Крови, мол, человеческой не проливаю, а на деле сколько головушек сокрушил?
— Нет, господин начальник, писал я правду; капли крови зря не пролил, да и проливать своим товарищам не дозволял.
— А как же пристав, вдова в Люберцах, Шагов?
— Это не зря: господина пристава я застрелил за то, что он к Пашке лез со срамными предложениями. А Пашку мою я люблю больше жизни. С генеральшей в Люберцах, право, грех вышел: не хотел я убивать ее, да не стерпел… Забрались мы ночью к ней в квартиру. Я в спальню — она спит. Только что успел забрать часы да кольцо со столика у кровати, как вдруг в полупотемках задел графин с водой; он бух на пол! Генеральша проснулась, вскочила, разобиделась, да как кинется, да мне в морду, раз-другой... Ну, я не стерпел обиды и убил за оскорбление. Убивать-то не хотел, а выстрелил больше для испугу, да вот на грех угодил в убойное место.
— А Шагова?
— Этому молодцу туда и дорога! Не насильничай и не похваляйся этим! Не желаю, чтобы про Ваську Белоуса слава дурная ходила. Он не убийца и не насильник! Людей зря не мучит!
— Ну, ладно, Васька! Будь по-твоему. Но как же ты Муратова, моего бедного Муратова не пощадил? Ведь посмотри на себя: в тебе сажень косая в плечах, а Муратов был слабым, хилым человеком, к тому же и безоружным? Ну, ты бы его пихнул хоть, стряхнул бы с себя, зачем же было убивать его? Васька глубоко вздохнул.
— Да, господин начальник, признаюсь, подло я с ним поступил! Да и сам понять не могу, что за вожжа мне под хвост попала? Взглянул я на него, и такая злость меня разобрала! Да и испугался я за волю мою, волюшку. И, недолго думая, взял да и выпалил. А теперь и вспомнить горько. Позвольте мне, господин начальник, повидать их жену и сироток. Я в ногах у них валяться буду, прощенья вымаливать!

Вообще, Белоус представлял собой тип преступников, который встречается крайне редко. Даже Кошко был удивлен его признанием: «Ну, сошлют меня на каторгу. Я сбегу оттуда да и примусь за старое. Раз человек дошел до точки — ему уж не остановиться. Шабаш! Как вы его не ублажайте, а его вес на зло тянет».

Аркадий Францевич вспоминал:

Бывало, спросят его:
— Васька, может, водочки или чего другого хочешь?
А он:
— Покорнейше благодарим, господин начальник! Какая теперь водка! Время не то для меня настало, о душе подумать следовает!
Привезли его на место казни. Василий был совершенно спокоен. Исповедался громко и покаялся от всего сердца. После исповеди спросил:
«Ваше благородие, разрешите сказать несколько слов солдатикам?»
Хоть и не разрешалось это, однако, сделали исключение. Василий обратился к конвою и сказал:
«Братцы! Вот политики говорят, что вешать людей нельзя, что правительство не имеет на это никакого полного права, что человек — не собака и тому подобное. Врут они все! Такой человек, как я — хуже собаки! И ежели не повесить меня,— то много еще крови невинной прольется! Слушайте свое начальство,— оно лучше знает!»
Подошел к виселице, сам влез на табуретку и, отстранив приближающегося палача, сказал:
— Не погань рук, я сам всё сделаю.
После этого, расстегнув ворот рубахи, накинул на шею петлю, заправил ее хорошенько, глубоко вздохнул, поднял глаза к утреннему небу и прошептал:
— Прощай, Паша.
Затем сжал плотно веки, с силой оттолкнул ногой табуретку и повис в петле».

Что касается его подруги Паши, то она после гибели Васьки отправилась в монастырь, замаливать его грехи. 

Трудовые подвиги.

Благодаря своей блестящей работе, Кошко стал лучшим сыщиком России. Одни преступники его боялись, а другие — пытались даже ликвидировать Аркадия Францевича. Особенно рьяно старались бандиты из Риги. Именно поэтому его и перевели в Царское Село, а оттуда — в Москву. 

В 1906 году Аркадия Францевича перевели в Петербург. Перед ним поставили задачу — за короткий срок наладить работу полиции. Работа была, мягко говоря, не самая и простая. Кошко пришлось с нуля налаживать работу своих подчиненных. Параллельно с этим он создал разветвленную агентурную сеть. Причем агентов Аркадий Францевич подбирал лично, лично же их и вербовал. 

Николай II и Петр Столыпин лично наблюдали за деятельностью главного сыщика. И были им очень довольны. Поэтому в 1908 году они поддержали Кошко и приняли Закон и сыскной части, который подразумевал появление сыскных отделов во всех крупных городах России.

Руководители сыскной полиции Петербурга и Москвы В.Г. Филиппов и А.Ф. Кошко


Затем был выше упомянутый перевод в Москву. Здесь дела с работой полиции обстояли гораздо хуже, чем в столице. От Кошко потребовали разобраться с произволом, который устроил бывший московский градоначальник Анатолий Анатольевич Рейнбот. Аркадий Францевич, получивший должность обер-полицмейстера, принялся за дело. Масштабной чистке подверглись многие структуры. А под суд был отправлен и Рейнбот, и Моисеенко, занимавший пост начальника московской сыскной полиции. По распоряжению Кошко, при каждом полицейском участке появился свой личный надзиратель из сыскного отдела. Под началом которого находились и штатные агенты, и осведомители. Последних завербовали из числа извозчиков, дворников, артистов и бродяг. Но и этот пласт попал под контроль, за ним пристально следило порядка двадцати секретных агентов, которых отобрал лично Аркадий Францевич. И чуть ли не каждый день они отчитывались перед Кошко, докладывая о работе полицейских. Получалось, что он создал систему, в который один агент проверял другого и сам при этом находился на контроле. И это принесло плоды. За короткий срок удалось выявить нечестных стражей порядка и перекрыть каналы, по которым преступники могли добыть нужную для себя информацию. 

Еще нововведение касалось, казалось бы, уже давным-давно отработанной практики — облав. Но до прихода Кошко нужного результата они не приносили. Аркадий Францевич решил модернизировать систему. Статистика показала, что наиболее часто кражи происходят во время крупных праздников. Например, на Рождество или Пасху. В эти дни в Москву стекалось много самых разных людей. А среди них были, конечно, и преступники. Поэтому Кошко ввел в обиход систему крупных облав, которые проводили как раз в праздничные дни. При этом место проведения операции держалось в тайне до последнего момента. И даже полицейские (несколько сотен человек), задействованные в этом, узнавали подробную информацию в последний момент. 

Обычно Аркадий Францевич приезжал на место в сопровождении журналистов, которых оповещали о «мероприятии» за час до начала. И эта методика сработала. Уже спустя пару лет количество краж в дни крупных праздников резко сократилось. Это была победа. 

Еще одна заслуга Кошко — внедрение картотеки бандитов на основе антропометрии и дактилоскопии. Появился и специальный кабинет, в котором находился «стол приводов» с архивом и картотекой. В кабинете преступников опознавали, фотографировали и делали «дактилоскопические снимки, производя вместе с тем и антропометрические измерения». А именно: замеряли рост бандита, след ноги и объем его черепа. Эта система приглянулась и сыщикам Скотланд-Ярда, которые тоже начали ее использовать. А Кошко вскоре назначили главным всего уголовного розыска Российской империи. 

Проделанную работу оценили и в Европе. Поэтому в 1913 году российский сыск был признан лучшим по раскрываемости преступлений на Международном съезде криминалистов в Швейцарии. 

При новой власти.

Казалось, теперь Аркадий Францевич сможет развернуть еще более масштабную деятельность. Но пришел 1917 год. Революция поставила жирную точку на блестящей карьере Кошко. Он с ужасом узнал, что после февральских событий на свободу хлынули тысячи преступников, вырвавшиеся из разрушенных тюрем. Соответственно, криминальная обстановка в стане резко ухудшилась. Способствовало этому и решение Временного правительства об упразднении полиции. Гениальный сыщик, как и его многочисленные подчиненные, в один момент оказались ненужными. Аркадий Францевич вышел в отставку и перебрался с семьей в имение, находившееся в Новгородской губернии. Но ситуация ухудшалась. Боясь за близких, Кошко принял решение уехать в Киев. Но здесь они не задержались. Одесса, Севастополь — от армии большевиков скрыться не удавалось. Поэтому после того, как красные взяли Крым, он вместе с семьей перебрался в Турцию и поселился в Константинополе. Здесь он даже открыл частное детективное агентство. Конечно, расследовать приходилось мелкие частные дела, но Аркадий Францевич был доволен и этому. 

Но вскоре спокойной жизни пришел конец. По стране поползли слухи, что власти Турции собираются выдать всех русских эмигрантов большевикам Поэтому Аркадию Францевичу и его семье вновь пришлось поменять место жительства. На сей раз они бросили якорь в Париже. Заниматься своим любимым делом он не мог, чтобы работать в полиции, требовалось французское гражданство. Отказал Кошко и Скотланд-Ярду, поскольку не собирался становиться британским подданным. Он надеялся, что ситуация в России изменится и появится возможность вернуться. Бывший главный сыщик Российской империи работал в магазине и писал детективные романы. Аркадий Францевич признавался в мемуарах:

«Тяжелая старость мне выпала на долю. Оторванный от родины, растеряв многих близких, утратив средства, я, после долгих мытарств и странствований, очутился в Париже, где и принялся тянуть серенькую, бесцельную и никому теперь не нужную жизнь. Я не живу ни настоящим, ни будущим — все в прошлом, и лишь память о нем поддерживает меня и дает некоторое нравственное удовлетворение».

В Париже он и умер в конце декабря 1928 года. 

* * *

В России есть орден имени Аркадия Францевича Кошко. Вручают награду за заслуги в области уголовного сыска...

Источник

20 (9) сентября 1778 года, 240 лет назад, родился Фаддей Беллинсгаузен – один из самых выдающихся русских мореплавателей и флотоводцев, адмирал русского флота. В историю не только России, но и мира Фаддей Беллинсгаузен вошел как первооткрыватель Антарктиды – огромного южного континента, покрытого льдами. Но в жизни Беллинсгаузена нашлось место не только далеким морским путешествиям и географическим открытиям, но и воинским подвигам. Действующий морской офицер, он участвовал во многих походах русского императорского флота, в боевых действиях против Османской империи. 

По происхождению Фаддей Фаддеевич Беллингсаузен был остзейским немцем. Фаддей – имя русифицированное, на самом деле при рождении будущего путешественника и адмирала назвали Фабиан Готтлиб Таддеус фон Беллинсгаузен. Он происходил из старинного прибалтийского дворянского рода Беллинсгаузенов. Известно, что еще 30 июля 1661 года шведская королева Кристина возвела генерал-майора шведской кавалерии и лифляндского ландрата Иоанна-Эбергардта фон Беллинсгаузена в баронское достоинство Шведского королевства. Но Фаддей в своем роду был, пожалуй, самым знаменитым представителем. 

Когда прибалтийские земли, принадлежавшие Швеции, вошли в состав Российской империи, многие местные дворяне шведского и немецкого происхождения продолжили верную службу, только уже новому монарху – российскому. Из остзейских дворян вышло множество знаменитых русских военных и государственных деятелей, включая и мореплавателей. Не только Фаддей Беллинсгаузен, но и Иван Крузенштерн, Фердинанд Петрович и Фердинанд Фердинандович Врангели, Федор Петрович Литке и многие другие выдающиеся российские моряки и путешественники происходили из фамилий остзейского немецкого дворянства. 

Родился Фаддей Беллинсгаузен на острове Эзель (Сааремаа) – самом крупном острове Моонзундского архипелага в Эстонии, который до 1710 года принадлежал Швеции, а затем, в результате Северной войны, был включен в состав Российской империи. Уже потом, став морским офицером, Беллинсгаузен говорил: 

Я родился среди моря; как рыба не может жить без воды, так и я не могу жить без моря.

В 1789 году Фаддей Беллинсгаузен поступил в Морской кадетский корпус в Кронштадте – военно-морское учебное заведение, созданное в 1752 г. на базе Морской академии. Шесть лет провел Беллинсгаузен за изучением морского дела и смежных военных дисциплин, прежде чем в 1795 году получил свой первый флотский чин гардемарина. В 1796 г. он участвовал в плавании к берегам Англии, после которого в 1797 году был произведен в мичманы и направлен для прохождения дальнейшей службы в Ревельскую эскадру. В этой эскадре Фаддей Беллинсгаузен прослужил следующие шесть лет – до 1803 года. В 1803 г. Фаддей Беллинсгаузен отправился в первое кругосветное плавание на корабле «Надежда» под командованием Ивана Крузенштерна. Это плавание, длившееся до 1806 г., стало для молодого флотского офицера прекрасной школой дальних путешествий. После завершения похода Фаддей Беллинсгаузен был произведен в капитан-лейтенанты.

В 1807-1819 гг. Фаддей Беллинсгаузен продолжал службу на флоте, командуя рядом кораблей – корветом «Мельпомена», затем с 1812 по 1816 – фрегатом «Минерва», а в 1817-1819 – фрегатом «Флора». Но самое масштабное событие в жизни офицера было еще впереди. 31 марта (12 апреля) 1819 года знаменитый путешественник Иван Крузенштерн направил письмо морскому министру Российской империи адмиралу Ивану де Траверсе. В письме Крузенштерн подчеркивал необходимость начала самостоятельного исследования русскими моряками полярных вод и предлагал снарядить две экспедиции – на Северный полюс и на Южный полюс. Каждая экспедиция, по плану Крузенштерна, должна была включать по два корабля с опытными офицерами и матросами. 

Начальником экспедиции на Южный полюс Крузенштерн предлагал назначить капитана 2-го ранга Василия Головнина, однако поскольку в это время Головнин проводил самостоятельное кругосветное плавание, морское ведомство остановилось на кандидатуре капитан-командора Макара Ратманова, командовавшего линкором «Юпитер», а в прошлом также участвовавшего в экспедиции Крузенштерна. Вопрос с назначением Ратманова был уже решен, когда пришло известие о том, что капитан-командор пострадал во время кораблекрушения у мыса Скагена и должен остаться на лечение в Копенгагене. Тогда вместо Ратманова и была одобрена кандидатура капитана 2 ранга Фаддея Беллинсгаузена, который в это время проходил службу на Черноморском флоте в должности командира фрегата «Флора». 

Для участия в экспедиции были снаряжены два корабля – шлюп «Восток», которым командовал непосредственно начальник экспедиции капитан 2-го ранга Фаддей Беллинсгаузен и шлюп «Мирный». которым командовал лейтенант Михаил Петрович Лазарев. 4 (16) июля 1819 года экспедиция вышла из Кронштадта и направилась через Атлантику в сторону Южной Америки. 2 (14) ноября русские корабли прибыли в Рио-де-Жанейро и далее двинулась на юг. Экспедиция обогнула юго-западный берег острова Южная Георгия, затем пошла к Земле Сандвича и, установив, что эта земля является архипелагом, переименовала ее в Южные Сандвичевы острова. В группе Южных Сандвичевых островов было открыто несколько островов, названных в честь участников экспедиции - остров Лескова, остров Торсона и остров Завадовского.

16 (28) января 1820 года экспедиция русских мореплавателей достигла берегов неизведанного материка. Так была открыта Антарктида, в существование которой еще незадолго до путешествия мало кто верил даже среди опытных морских офицеров. 21 января (2 февраля) русские моряки второй раз видели берег, а 5 и 6 февраля (17 и 18 февраля) максимально приблизились к береговой линии. Во время антарктической зимы корабли отошли в Тихий океан, а затем вновь вернулись к неизведанному материку. Были открыты остров Петра I, Земля Александра I, остров Рожнова (Гиббс), остров Мордвинова (Элефант), остров Шишкова (Кларенс), остров Михайлова (Корнуэлс), острова Три Брата (ныне Эспланд и О’Бриен). Затем корабли от Южных Шетландских островов двинулись в сторону бразильского побережья и после посещения Рио-де-Жанейро пересекли Атлантический океан и вернулись в Россию. 

24 июля (5 августа) 1821 г. экспедиция прибыла в Кронштадт, куда для ее торжественной встречи приехал сам император Александр I. Участники экспедиции получили многочисленные поощрения. Например, лейтенант Михаил Лазарев, минуя звание капитан-лейтенанта, был произведен сразу в капитаны 2-го ранга. Сам Фаддей Беллинсгаузен был произведен сразу после плавания в чин капитана 1-го ранга, а еще через два месяца – в чин капитан-командора и получил орден Св. Георгия IV степени.

Результатами путешествия Беллинсгаузена и Лазарева стало открытие шестого материка – Антарктиды, а также 29 островов в Южном полушарии. Это было одно из самых значительных географических открытий в истории человечества, тем более, что русским кораблям удалось обойти всю Антарктиду. Помимо открытия материка и 29 островов, путешественники собрали богатые естественнонаучные и этнографические коллекции, которые существенно обогатили отечественную науку. 

В военно-морской карьере Беллинсгаузена плавание к берегам Антарктиды стало переломным моментом. Если до 43 лет он дослужился лишь до капитана 2-го ранга, то сразу после плавания был повышен до капитана 1-го ранга и вскоре до капитан-командора. Путешествие принесло Беллинсгаузену всероссийскую известность, почет и уважение в кругу морских офицеров. Он сразу вошел в элиту русского военно-морского флота. В 1822 г. капитан-командор Фаддей Беллинсгаузен был назначен командиром 15-го флотского экипажа, а в 1825 г. – генерал-цейхсмейстером морской артиллерии и дежурным генералом Морского министерства. Николай I, вступив на российский престол, в 1826 г. присвоил Фаддею Беллинсгаузену звание контр-адмирала. Таким образом, путь от капитана 2-го ранга до контр-адмирала занял у знаменитого путешественника всего несколько лет. 

Уже после похода в жизни Фаддея Беллинсгаузена произошло и личное знаменательное событие. В 1826 г. он, 48-летний контр-адмирал русского флота, сочетался браком с 18-летней Анной Дмитриевной Байковой – дочерью секунд-майора Дмитрия Федосеевича Байкова, командира сапёрного батальона, служившего в Кронштадтской крепости. Несмотря на разницу в возрасте, Анна Дмитриевна стала надежной спутницей последних десятилетий жизни мореплавателя. Но за семейной жизнью она не забывала и о благотворительной деятельности, например была попечительницей кронштадтской церковно-приходской школы. 

В 1826-1827 гг. контр-адмирал Фаддей Беллинсгаузен командовал отрядом кораблей русского флота, действовавшим в Средиземном море, затем – Гвардейским экипажем флота. В 1828-1829 гг. Беллинсгаузен участвовал в Русско-турецкой войне, отличившись при взятии Мессеврии и Инады, за что получил орден Святой Анны I степени. Помощник Беллинсгаузена по экспедиции Михаил Лазарев впоследствии тоже дослужился до адмирала, участвовал в многочисленных морских сражениях и был назначен командующим Черноморским флотом. 

6 декабря 1830 года контр-адмиралу Беллинсгаузену был присвоен чин вице-адмирала, после чего он получил назначение начальником 2-й дивизии Балтийского флота. Несмотря на немолодой возраст, Беллинсгаузен продолжал верно служить своему отечеству. В 1839 г. 61-летний вице-адмирал был назначен главным командиром порта Кронштадт и военным генерал-губернатором Кронштадтской крепости. На время морской кампании он назначался командующим Балтийским флотом. В 1840 г. Беллинсгаузен в знак признания своих впечатляющих заслуг на морской службе был награжден орденом Св. Александра Невского, а в 1843 г. в возрасте 65 лет получил звание адмирала. В 1847 г. Беллинсгаузен был назначен генералом, состоящим при Особе Его Величества. 

Здесь стоит отметить, что и в роли генерал-губернатора Кронштадта Беллинсгаузен добился не меньших успехов, чем на военно-морской службе и в качестве путешественника. Так, Беллинсгаузен очень любил цветущие сады и старался в бытность свою губернатором сажать в Кронштадте как можно больше парков и садов. Будучи человеком образованным, Фаддей Беллинсгаузен всегда уделял большое внимание развитию науки и образования. Еще до назначения генерал-губернатором Кронштадта он в 1832 году вместе с капитан-лейтенантом И. Н. Скрыдловым основал библиотеку и стал ее первым директором. Для открытия библиотеки потребовались немалые средства, которые адмирал получил благодаря частным пожертвованиям заинтересованных лиц. Большой вклад внес Беллинсгаузен и в общее благоустройство города, включая строительство новых зданий, приведение в порядок старых, расширение кладбища и т.д. 

Выдающийся путешественник и флотоводец скончался в Кронштадте в 1852 году в возрасте 73 лет. За свою долгую жизнь Фаддей Беллинсгаузен прослужил на флоте более полувека, пройдя путь от кадета Морского кадетского корпуса до полного адмирала флота. Он участвовал во множестве морских походов, в Русско-турецкой войне, повышал боеготовность и подготовку русских моряков, но самым главным делом его жизни, разумеется, стоит считать открытие Антарктиды. К сожалению, могила Беллинсгаузена, похороненного в Кронштадте на лютеранском кладбище, не сохранилась. 

В отличие от многих других выдающихся русских моряков, память о Беллинсгаузене увековечена не в именах улиц и площадей, а в географических названиях. Именем русского путешественника и адмирала названы море в Тихом океане, мыс на Сахалине, острова Фаддея и залив Фаддея в море Лаптевых, остров в архипелаге Туамоту в Полинезии, ледник Беллинсгаузена и, разумеется, научная полярная станция в Антарктике. Не забыли о путешественнике и астрономы, назвав в его честь один из лунных кратеров и астероид главного пояса (3659) Беллинсгаузен. 

Кроме того, в состав Черноморского флота с 1965 по 1995 гг. входило океанографическое исследовательское судно, носившее имя Беллинсгаузена. В Кронштадте стоит памятник выдающемуся русскому мореплавателю, который был воздвигнут 11 сентября 1870 года в Екатерининском (Советском) парке. У памятника ежегодно проходит праздник посвящения юных моряков в юнги. Так кронштадтцы хранят верность традициям русского военно-морского флота и чтут память своего всемирно известного губернатора. 

Путешествие Беллинсгаузена и Лазарева в очередной раз подтвердило статус России как великой морской державы. Наша страна по праву вошла в число тех стран, которые могут претендовать на освоение антарктического пространства с наибольшим правом – ведь материк был открыт именно русскими мореплавателями.

Источник

Низкий стелется туман на моём пути, 
Как пройти через обман и тебя найти. 
Прогляжу я все глаза, белый свет обойду. 
Посмотрю на небеса, там ответ я найду. 

Небо, синее небо, мне скажи не тая 
Мне бы в синее небо, где любовь моя 
Небо, синее небо, мне скажи не тая 
Мне бы в синее небо, где любовь моя...


P.S. Фото мое. Песня Аллы Пугачевой.

Часть первая.

К 10 октября 1943 года Краснодарский край был полностью освобождён от немецко-фашистских захватчиков. Последние представители европейской «цивилизации» либо успели эвакуироваться, либо валялись, распростёрши руки, на песчаном берегу Тамани.

Убитые немцы на таманском берегу

Нацисты к горному хутору Поднависла прорваться так и не смогли. Они завязли в попытке прорыва к Туапсе, к трассе на Новороссийск и в самом Новороссийске. Урочище за скалистыми грядами, бурными реками и лесами не привлекло их внимания. И наконец, напряжённое ожидание развязки, которая, казалось, не могла не стать трагической, завершилось. Край освобождён. С дальних хуторов, горных убежищ и из партизанских отрядов начали возвращаться люди. Те, кто остался в живых. А их было немного.

Освобождение оказалось тяжёлым и далеко не праздничным для многих. К примеру, Новороссийск вообще был городом-призраком в течение пары недель, что уж говорить о небольших станицах, сёлах и хуторах. Трудами нациствующей нежити произошла циничнейшая «оптимизация» расселения народа в Краснодарском крае. Вернувшиеся старались селиться ближе к предприятиям и колхозам, у многих не было более родного дома, да и сообща подниматься всегда легче. Некоторые хутора и населенные пункты покрупнее либо были перенесены на другие места, либо вовсе исчезли. Опустел и хутор Поднависла, единственным жителем которого оказалась Аршалуйс.

Аршалуйс в молодости

Аршалуйс продолжила работать в колхозе, добираясь до него пешком и ни на что не жалуясь. Кормил женщину и огород – неотъемлемая часть оторванного от «цивилизации» затерянного мира. Не забывала Аршалуйс и про щедрость леса. Прошли первые осенние дожди – пора за грибами. Налились алым цветом первые капли кизила – вот и варенье, и пастила, и компот. Дикорастущая шелковица тоже порадует. А в конце лета и в самом начале осени пора собирать лещину, полезный и вкусный орех. К тому же отец Аршалуйс, Киворк Хачикович, оставил дочери своё ружьё. Как говорится, вещь в лесу всегда полезная, но о самой важной минуте для этого ружья Аршалуйс тогда и не догадывалась.

Но главным занятием для неё были далеко не бытовые рабочие хлопоты. Улучив «свободную» минуту, Аршалуйс брала вёдра и шла к речке Чепси. Хрупкая женщина накладывала доверху речной гальки и возвращалась к поляне возле дома, где покоились её солдаты. Доставая камень за камнем из тяжёлых вёдер, она тщательно обкладывала ими могилы погибших, чтобы безвестный остальному миру погост выглядел подобающе. 

Могилами была усеяна почти вся поляна у дома Ханжиянов, некоторые же из них оказались разбросаны под деревцами вокруг урочища. Какие-то могилы были братскими (свыше сотни погибших), какие-то были менее массовыми, были и одиночные могилы. Не имея каких-либо других материалов, кроме камней и древесины, Аршалуйс иногда сплетала вокруг могилы оградку из податливых молодых ветвей, как птица вьёт гнёздышки для своих птенцов.

Все родственники Аршалуйс к тому времени разъехались. Кто-то поселился в Фанагорийском, кто-то сразу переехал в Горячий Ключ. И как только ни упрашивали родственники и знакомые Аршалуйс покинуть одинокий хутор, окружённый могилами погибших солдат! Одни начинали стращать одиночеством, мол, и замуж давно пора – одна останешься на старости лет. Другие старались привлечь благами цивилизации. И водопровод, и электричество, и радио – как от такого можно отказаться? Как можно остаться женщине одной посреди леса, в котором волки чувствовали себя как дома? Но Аршалуйс была непреклонна, продолжая таскать воду в вёдрах и топить печь дровами. Даже бытует молва, что перед смертью отец Аршалуйс Киворк говорил дочери, чтобы перебиралась к братьям, которые и дом построят и хозяйство наладят. Но дочь и в этом случае ответила, что клятву будет держать до последнего.

Родственники приехали проведать

Конечно, родня помогала Аршалуйс. То крупы и консервы принесут при очередном приходе в гости, то предметами быта помогут. Разумеется, родня привозила в Поднавислу и своих детей, как говорится, на деревню к бабушке, подышать чистейшим горным воздухом, испить родниковой воды и так далее. Таким образом, Аршалуйс перенянчила всех детишек в семье.

А время текло своим чередом. Королёв штурмовал космос, правда, его фамилию тогда в стране знали единицы. Восстанавливались заводы, строились целые города. Союз превращался в самую настоящую передовую империю планетарного масштаба, что бы там ни пищала демшиза. Но Аршалуйс продолжала жить оторванной от «цивилизации» жизнью хранительницы братских могил. Только работать в колхозе становилось тяжелее, и годы брали своё.

Как мы все знаем, в нашем обществе присутствуют весьма специфические товарищи (которые нам совсем не товарищи). К моменту выхода на пенсию они успевают так растрясти бюрократический государственный механизм на различные звания, что диву даёшься. В итоге самая серая чиновничья мышь превращается в ликвидатора Чернобыльской аварии, участника Куликовской битвы, заслуженного артиста Нижнего Тагила, почётного железнодорожника Вологды и т.п. Аршалуйс таким человеком не была от слова «совсем». Мало того что в те великие и страшные дни 1942-го года она не числилась ни в каких списках, так ещё даже не подозревала, что ей полагается пенсия! Человек, проживший всю жизнь плодами трудов своих рук, получил первую пенсию, когда ему исполнилось 70 лет!

Как это ни удивительно, вплоть до 70-80-х годов никто из властей не знал в принципе, что на урочище в одиночестве живёт хранительница по сути целого мемориального комплекса. Вышло в итоге как всегда: не было бы счастья, да несчастье помогло. Приглянулся местным властям забытый хутор для каких-то своих целей.

Среди бела дня тишину обители наших бойцов разрезал гулкий грохот спецтехники. На поляну выехал бульдозер. Каково же было удивление водителя, когда прямо перед ним выросла худенькая старушка, вооружённая (!) отцовской берданкой. Сначала рабочие недоумевали, призывая пожилую женщину привычными словами, вроде «мать, отошла бы», но мгновенно Аршалуйс их «образумила» двумя выстрелами в воздух. «Пойди к своему начальству, скажи: тут Ханжиян Аршалуйс, она не пускает. Тут братские могилы, кости везде лежат!» — сказала Аршалуйс. Рабочие настаивать не стали и уехали.

Судя по многим источникам, на следующий же день на хутор приехала самая настоящая делегация — пара машин «Волга» и авто милиции, видимо, на всякий случай. Скандал обещал быть нешуточным. Самая настоящая партизанщина в считанных часах езды от общеизвестного своими целебными источниками курорта Горячий Ключ.

Мария Морева

Но в то время люди, как это ни странно, учитывая все мифы о «кровавом Мордоре», были менее формалистичны и холодны. В одной из машин сидела Мария Морева (1926 г.р.) – первый секретарь горкома КПСС Горячего Ключа с 1975 по 1980 годы, весьма уважаемый и известный человек всего горячеключевского района того времени. Отец и брат Марии погибли на полях Великой Отечественной, а сама Мария пережила холод и голод войны. Поэтому, как только она узнала, что на поляне перед скромным домиком Аршалуйс лежат сотни бойцов, вопрос был не только решён сам собой, но Мария даже извинилась за недальновидность и косность руководства.

Имя Аршалуйс стало чуть более известно, правда, только в узких кругах. В 1985 году в Поднавислу даже приехали кинематографисты из Ростовской киностудии (которую мудрые власти вместе со многими хроникальными материалами «толкнули» с аукциона), чтобы снять об Аршалуйс небольшой сюжет. Каково же было удивление ростовчан, когда старушка армянка заговорила с гостями с до боли знакомыми нотками кубанской «балачки» (южнорусский говор, из-за которого некоторые деградировавшие до состояния гипсокартона украинские учёные говорят о Кубани как об Украине). Получившийся фильм назвали «Здравствуй, Аршалуйс!» Неравнодушным рекомендую посмотреть – фильм в свободном доступе в сети.

Первый мемориал в Поднависле

Конечно, снова посыпались предложения переехать. Ведь власти теперь были в курсе событий, есть, так сказать, кому позаботиться. Но клятва есть клятва. Аршалуйс продолжила своё служение. Несмотря на преклонный возраст, она всегда была при деле. В свободное от ведения хозяйства время Аршалуйс любила читать русские народные сказки. К старости она очень увлеклась рисованием. Простые, незатейливые и трогательные сюжеты – лес, горы, реки, курочки и местные зверьки. Свои во многом фольклорные творения она раздаривал всем, кому они понравятся.

Дом старушка никогда не запирала. Как человек, видевший ужасы войны, ни за что материальное она не держалась. Много раз так случалось, что совсем незнакомые люди забредали в этот уголок Кавказа, заходили на кухню, растапливали печь, готовили себе покушать и уходили. Но Аршалуйс была только рада. Она жила совсем по другим, забытым ныне, законам леса и гор. А поэтому добро, сделанное даже невольно, вернётся тебе же. Ведь и тебе в горах в непогоду может понадобиться кров и пища.

Зима в урочище

Летом всё чаще приезжала родня с маленькими племянниками, скучать времени не было. Только зимой урочище пустело. Однако, будучи комсомолкой в молодости, Аршалуйс оставалась верующей христианкой, а посему никогда не унывала, т.к. уныние есть грех. Даже, когда дорогу блокировала непогода, снегопад заносил всю Поклонную поляну, а волки по ночам выли всё неистовее, она чувствовала себя абсолютно спокойно. Как позже многие вспоминали, Аршалуйс была человеком «лесным», не боялась ни зверей, ни непогоды. К тому же старушка, несмотря на возраст, метко стреляла из отцовского ружья.

Развал Советского Союза совпал с ухудшением здоровья Аршалуйс, а возможно, и стал причиной этого ухудшения. Старушка начала быстро слепнуть, но и тогда уезжать далеко от родных солдат не хотела. Помочь Аршалуйс по хозяйству решилась племянница — Галина Николаевна Ханжиян. Тогда Галина уволилась с работы и перебралась в Поднавислу, думая, что сможет подлечить тётю и вернуться в город. Но как только удалось подправить проблему со зрением, обнаружился рак…

В последние месяцы жизни Аршалуйс переживала, что могилы её солдат могут осиротеть. Всё чаще сидела и подслеповатыми глазами смотрела на Поклонную поляну. Наконец, она попросила Галину дать ей слово, что она не бросит ни братские могилы, ни сам хутор. Галина Николаевна пообещала сохранить память. Аршалуйс исполнилось 85 лет, когда её глаза закрылись навсегда. Она так никогда и не вышла замуж.

Всего в урочище Поднависла и в окрестностях, по разным данным, похоронено от 1000 до 2000 солдат и офицеров.

Продолжение следует…

Источник

Не знаю, как Минай Филиппович Шмырёв нашёл в себе силы пережить ночь с 13-го на 14-е февраля 1942 года. Пятидесятилетний партизан, он не был в то время арестован и не подвергался физическим пыткам. Но ночь, о которой идёт речь, - канун расстрела его четверых детей, а младшему всего-то три года исполнилось.

Таким бесчеловечным способом фашисты пытались поймать «батьку Миная». Как рвалось на части отцовское сердце — только догадывались партизаны, почти силой удерживающие Миная Филипповича от явки к врагу. Понимали: немцы и детей не отпустят, и отца заодно казнят. Будет полная победа зверей: одним махом, безнаказанно, с корнем уничтожат они Шмырёвых и обезглавят партизанский отряд.

Нельзя, нельзя приходить и сдаваться. Надо выдержать до конца, остаться в живых и мстить. Но цена-то какая, цена... Это чужим людям понятна фашистская дикая логика: любым способом поймать в сети всех, кого получится. Но не может отец так же разумно взвесить «за» и «против». Он с первого дня жизни детей был с ними. Воспитывал, заменил мать, когда её не стало. Растил для будущего, для завтра. И теперь, в таком неожиданно мучительном и горьком «завтра», не явиться, оставить сыновей и дочерей в заложниках, на расправу? Легче прийти и умереть, быть с ними в тот последний час — а Родина уж сама после с врагом сражаться станет, без него.

Но в том-то и великое мужество, и что-то непостижимое: понять, что так фашистов не победить. Это значит — дать им в руки ещё одно оружие, стать первым в длинной цепочке таких же казнённых.

Сталкивать любовь к родным и Родине — страшно. Это — нарушение самых-самых заветных правил, без которых человек вообще не человек. Но — вернёмся назад, в довоенные годы, когда Минай Филиппович ещё не знал, что ему уготовано...

Он родился 23 декабря 1891 года в крестьянской семье, в Витебской губернии (деревня Пунище). Своё необычное имя получил в честь святого Мина (23 декабря — как раз его день). Семья Швырёвых большая, тринадцать детей, жилось трудно. Мальчишка с детства трудился на панской конюшне и привык ложиться поздно, вставать до зари. Восьмилетним пошёл в церковно-приходскую школу. Выучился читать, но на том официальное образование пришлось завершить. Дальше Минай образовывал себя сам: читал всё, что и когда только мог.

Участвовал в Первой Мировой войне. Воевал в артиллерии — и как отважно! Три Георгиевский креста и две медали!

К наградам относился довольно равнодушно. Но однажды они спасли ему жизнь. Дело было в Румынии. Офицер-дворянин, будучи в плохом расположении духа, велел солдатам построиться и принялся беспричинно бить их по лицу. Дошла очередь до Миная. Уверенный в своей безнаказанности, офицер успел лишь замахнуться, как тут же получил увесистый удар в ухо. Парнем Минай был здоровым, кулак его — пудовым. Офицер угодил в госпиталь и был потом комиссован. А солдату Минаю грозил расстрел.

Двадцать три дня дожидался казни Минай Филиппович. А между тем решалась его судьба. Ведь прежде всего требовалось лишить Шмырёва трёх Георгиевских крестов, а сделать это мог только царь. Объяснять самому государю, что произошло, офицеры не решились — понимали, стало быть, свою неправоту. В результате разжаловали Миная Филипповича из сержантов в рядовые — и всё.

Довелось Шмырёву и в Гражданскую воевать. Был в партизанах, командовал отрядом по борьбе с бандитизмом на Витебщине. За это заплатил горькую цену: из-за угла убили отца и младшего брата.

Незадолго до Великой Отечественной войны случилось ещё одно несчастье: умерла жена, Прасковья Ивановна. Младшему сыну Мишеньке только год-то и исполнился. Четверо детей остались на плечах отца. Но плечи эти не опустились. Минай Филиппович успевал всё: подняться затемно, приготовить завтрак, отправить старших в школу и самому не опоздать на работу — его назначили директором картонной фабрики.

Когда Щмырёв превратился в батьку Миная? Он и сам не помнил. Может, после гибели отца, когда стал старшим в родительской семье. Или — когда возглавил фабрику. Или - когда оказался за отца и мать у своих детей... Но неприметное, простое это слово - «батька» - отражало суть человека. Заступник, советчик, друг, голова.

...В первые дни войны случился на фабрике конфликт. Минай Филиппович собрал рабочих, говорил о мобилизации, задачах. А в это время работник Василий Фоменков со своими приятелями учинил погром в спиртохранилище фабрики. Мол, всё равно всё немцам достанется, хоть покутить напоследок.

Батька Минай явился в самом разгаре гулянки. За шиворот выволок Василия за ворота фабрики, отнял награбленное и выгнал вон. «Не забуду тебе этого, не прощу!» - кричал Фоменков. Слова эти, показавшиеся тогда пьяной руганью, растаяли в воздухе. Да не навсегда.

На фронт Шмырёва не взяли — ему уже исполнилось пятьдесят лет. Но бездействовать, когда враг вот-вот захватит родную землю, Минай не мог. Он был батька и людям, и земле этой.

Детей своих — Лизу, Серёжу, Зину и Мишеньку — поначалу вместе с работницами фабрики попытался эвакуировать. Но опоздал — дорогу уже перекрыл вражеский десант. Тогда отвёз к своей старой (сто лет!) матери, тёще и сестре, в Пунище (по некоторым данным - Пуничи). А сам собрал из рабочих завода партизанский отряд и ушёл в лес.

Начался славный боевой путь отряда. Вот очень короткое его описание. В июле того же года уничтожено кавалерийское подразделение противника. Разгромлена автоколонна. Взорваны три моста, один из них — вместе с грузовиками немцев. Только за один август 1941 года проведено 27 боёв, в которых погибли более ста фашистов, уничтожено 18 цистерн с горючим, 14 машин. 12 сентября партизаны ворвались в посёлок Сураж, разгромили районную управу и казарму. Отряд объединился с партизанами других районов — так родилась 1-ая Белорусская партизанская бригада. К весне 1942 года она освободила 15 сельских советов — появился Суражский партизанский край. Советская власть здесь сохранялась до прихода Красной Армии. На участке Усвяты-Тарасенки отрял расчистил от фашистской нечисти участок в 40 километров, вдоль берега Северной Двины. Через «Суражские ворота» можно было свободно пройти к нашим, здесь крестьяне перегоняли на большую землю скот, увозили зерно. Дорогу партизаны держали открытой в течение полугода.

«Бандит номер один» - называли Миная немцы. Они устраивали облавы, но безуспешно. Объявляли о высокой награде тем, кто донесёт, - но никто на пятьдесят тысяч позарился и не выдал. И тогда, вконец обозлённые, фашисты придумали зверство. В октябре 1941 года окружили деревню Пунище, селян согнали к дому, где жили дети Миная Филипповича. Взяли всю семью. Исключение предлагалось лишь тёще Шмырёва — уж очень старая была. Но она не стала оставлять внучат, поехала с ними.

Как, откуда узнали враги, где спрятана семья? От предателя. От того самого Васьки Фоменкова, чьи слова полгода в воздухе висели, незаметные. За спирт недопитый рассчитался.

Предугадывал Минай Филиппович, что так может случиться. За несколько дней до того побывали партизаны у семьи, хотели забрать к себе. Но женщины наотрез отказались. Горько им было бросать корову — как детишки без молока? Тяжела ведь жизнь в лесу. Не верилось женщинам, что фашисты могут детей выследить и схватить. Лучше о врагах своих думали. Не понимали, что они — из тех, кто в спину бьёт, из-за угла.

Поначалу семью допрашивали. Потом били, даже малыша. Если схватят кого-то похожего на Шмырёва, тотчас Мишеньку терзали. Думали, маленький, не удержит радости от встречи с отцом.

Так продолжалось до февраля 1942 года. Четыре месяца! Рвался Минай явиться к немцам, но свои не пускали. Все понимали: в живых не оставят никого из Швырёвых. Попытаться отбить — тоже грозило гибелью многим людям. Немцы подтянули к Суражу силу, они ждали боя. А большая партизанская бригада, о которой я написала выше, ещё не была создана. И Минай Филиппович понимал, что ради своих детей не может послать на верную гибель отряд. Не простят ему этого дети бойцов, жёны, матери...

И вдруг — письмо от Лизы, старшей дочери. Его передал один из охранников. В тот момент, когда Минай Филиппович решил покончить с собой — это ему казалось выходом. «Папа, за нас не волнуйся, никого не слушай, к немцам не иди. Если тебя убьют, то мы бессильны и за тебя не отомстим. А если нас убьют, папа, то ты за нас отомстишь...» Четырнадцатилетняя девочка. Подросток.

14 февраля семью расстреляли. Даже матери, столетней женщине, продиктовали смертный час.

Искал смерть Минай Филиппович, шёл в самое пекло. Но пули обходили стороной. Отряд перерос в бригаду. Осенью 1942 года Шмырёва отозвали в распоряжение Белорусского штаба партизанского движения. 15 августа 1944 года ему присвоили звание Героя Советского Союза.

Минай Филиппович снова женился на партизанке из своего отряда, Ирине Матвеевне. Родились двое дочерей Клара и Зина.

Ещё девятнадцать мирных лет было отведено батьке Минаю — он умер 3 сентября 1964 года. До последнего дня в его нагрудном кармане лежало письмо Лизы. А вот кусочек из письма Миная Филипповича в Ленинград - Анне, жене родного брата (письмо написано в конце войны, уже из освобождённого Витебска): «Я работаю заместителем председателя исполкома. В нашей местности население живёт в большой нужде. Уничтожено буквально всё. Люди живут в землянках. Немало людей болеют тифом и другими болезнями. Экономика слишком слаба, а семьям фронтовиков нужно помогать повседневно. И наши изыскивают эти средства повседневно.

Семья пока живёт. Растут и малыши, хотя бы от них иногда получаешь некоторое успокоение на душе. Но то, что потеряно, забыть никогда не придётся.
Как умерла Ивановна, так с тех пор начались чёрные дни моей жизни. Я часто думаю, почему не я, а именно она. Нет сомнения, что она смогла бы сберечь детей. А я не смог. И та мысль меня страшно мучит. Правда, я сошёлся с тем человеком, с которым можно жить. Нажили двое детей, дети хорошие. Клариса уже ходит, кое-что начинает говорить. Но тягота на сердце никогда меня не покидает о моей той семье. Этот камень не оставит меня всю жизнь...»

Особенно пронзительна строчка «Семья пока живёт»...

Автор: Софья Милютинская