ZoyaKandik

Предыдущие главы читать здесь:

@ZoyaKandik

Глава 7

- 1 -

- Детектив? Частный детектив? - Окружной комиссар Гендерсон не скрывал своего недоверия. – Что, в наше время существуют частные детективы?

- По крайней мере, один точно. К тому же, парень раньше служил в полиции, был на хорошем счету.

- Звучит так, как будто ты его лично знаешь.

Первый заместитель комиссара кивнул.

- Так точно, Руди, знаю. Помнишь дело андроидов? Я тогда еще служил комиссаром в Табанго. Этот Берк здорово помог нам.

Гендерсон нахмурился, поскреб плохо выбритую щеку.

- Андроиды, андроиды… Постой, кажется что-то такое… Ну, да! Там еще секта эта была... как их… Как же, помню! Громкое дельце вышло. И что, парень в самом деле оказался хорош?

- Хорош? Да он, считай, всю работу выполнил, - признался Айвен Смит. – Мы только сливки снимали. Я, например, повышение получил.

- Вот как? Это интересно. Только знаете что, господин первый заместитель, привлекать постороннего человека к расследованию… Это недопустимо. С меня за такое самоуправство три шкуры спустят. И будут правы, между прочим.

- А он не просто посторонний! – торжествующе заявил Смит. – Он, видите ли, родственник одной нашей жертвы, Вероники Ши. Брат, если уж совсем точно. Мы вполне можем просто побеседовать с ним, в рамках расследования. А там уж будет ясно, стоит он вашего доверия или нет.

Окружной комиссар хмурился и колебался. Заместитель наклонился к нему и понизил голос.

- Ты пойми, Руди, мы должны поставить на место эту столичную штучку. Ведь сил нет смотреть, как он тут всем распоряжается! Как будто он тут и царь, и бог. Меня от этого с души воротит!

Окружной комиссар хмуро кивнул.

- Меня тоже.

- А этот Берк, он парень не из болтливых, я ручаюсь. Да и стараться будет не за страх, а за совесть – сестра, все-таки. Короче, Руди, он нам может пригодиться. А нет, так что нам помешает дать ему под зад коленкой?

Хотя я бы лично не рискнул, подумал Смит. Его зад может оказаться покрепче всяких там коленок.

- Ладно, - решился Гендерсон. - Давай, тащи сюда твоего детектива. Только учти, я ничего еще не решил. Для меня он просто возможный свидетель. Ясно?

- Так точно, сэр! – козырнул Авен Смит и выскочил из кабинета.

А комиссар Гендерсон с усталым вздохом откинулся на спинку кресла.

Мне нужен толковый парень, подумал он. Мне позарез нужен толковый парень! Мои ребята хороши, спору нет, и работники опытные. Беда в том, что здесь нужен совсем другой опыт! Одно дело – жулики, воры… да хотя бы и убийцы – проломил спьяну голову приятелю и сам же бежит в полицию в ужасе от того, что натворил. И совсем другое – Стрелок! Умный, расчетливый, жестокий и хладнокровный тип.

Перед собой окружной комиссар был честен – он оказался в тупике. Просто потому, что в жизни не сталкивался с делом такой сложности. И понятия не имел, как это дело вести. Нет, первые шаги были сделаны правильно – собираются сведения о жертвах, отрабатываются их связи, химики сутками напролет бьются над неизвестным веществом, отправившим на тот свет трех человек, разослано множество запросов… Но ведь этого недостаточно! Преступник уже показал себя незаурядной личностью, и шансов на то, что такими примитивными действиями мы сможем вывести его на чистую воду, очень мало. Мало? Да их просто нет! А дело, между прочим, на контроле у Президента. А Президент, между прочим, требует результата. По три раза на дню требует.

А еще этот столичный выскочка Лемке! Присланный якобы в помощь и на усиление. А в чем его помощь? В том, что занял мой кабинет? Хлещет мой кофе? Командует моими людьми? И, главное, он-то в любом случае будет в выигрыше. Раскроем мы дело – это под его руководством раскрыли. Провалим – не так выполняли указания и вообще тупая деревенщина, место которой на свалке.

Окружной комиссар Гендерсон почувствовал, что закипает, и с трудом подавил рвущиеся наружу эмоции.

А я ведь что-то слышал об этом Берке, точно слышал. Еще до Смита. Кто-то его хвалил: ушлый, мол, въедливый… Кто? Милчет? Мурано? Не помню… Эх, если бы и вправду! Утереть бы нос этому нахалу Лемке, и больше мне ничего не надо. После этого хоть на пенсию, рыбу ловить.

Я справлюсь, мрачно пообещал себе Гендерсон. Должен справиться. Иначе грош мне цена. И если для этого мне понадобится частный детектив… Что ж, у меня будет частный детектив. Да хоть сам дьявол с рогами и копытами. Главное – результат.

- 2 -

Окружной комиссар Гендерсон произвел на меня приятное впечатление. Лет около пятидесяти, начинающий грузнеть, но все еще в хорошей физической форме. И лицо такое… значительное лицо: густые брови нахмурены, крылья крупного породистого носа раздуваются, а в глазах – огонь. Только взглянешь, и сразу понятно – начальство. Да не абы какое, а высокое! Имеющее право отдавать приказы и требовать их неукоснительного выполнения.

А вот я ничем подобным похвастаться не мог: и ростом не вышел, и физиономия у меня самая простецкая, да и выгляжу моложе своих тридцати пяти. Как ни старался Гендерсон, он не смог скрыть своего скепсиса. Этот шибздик, этот молокосос – детектив? Лучший детектив? Не верю!

Пришлось прибегнуть к нехитрому приему – упомянуть в разговоре парочку известных личностей, которым я имел счастье помочь в кое-каких пустяковых делах. Например, генерала Милчета.

Окружной комиссар смягчился. Окружной комиссар откинулся в кресле и благосклонно взглянул на меня. Уж если сам генерал Милчет оказал доверие этому парню, говорил его вид, то кто я такой, чтобы оспаривать мнение такого человека?

Но быстро сдаваться было не в характере комиссара.

- Дело не простое, - веско произнес он. – На него брошены все силы, люди работают круглыми сутками. И, откровенно говоря, я не представляю, чем вы можете нам помочь?

Ответ на этот в какой-то степени риторический вопрос был у меня заготовлен заранее.

- Я мог бы для начала поговорить с людьми, - предложил я. – Свидетели, родственники жертв… пострадавшие, в конце концов. Вы ведь уже составили список? Я прав?

- Э-э-э… ну, да, конечно. Работа идет, список пополняется… Только хочу сказать, с опросом полиция справится не хуже… - «какого-то выскочки», прочитал я в глазах Гендерсона. – Не хуже вас!

- Разумеется! Ничуть не хуже и даже лучше! Но есть один нюанс. Некоторые обыватели относятся к полиции, скажем так, с предубеждением. Бог его знает, почему, но это факт. Я и сам не раз сталкивался с подобным, когда служил участковым инспектором. Человек чист перед законом, человеку нечего скрывать, но он все равно нервничает, замыкается, боится лишнее слово сказать. В результате мы недополучаем информацию… отсюда неверные выводы, ошибочные версии и потеря времени. А время порой бывает очень важным фактором. Вот как в этом деле.

- Да! – с чувством сказал Гендерсон. – О, да!

- А я – не полицейский, - продолжал я, развивая успех. – Я тоже пострадавший, у меня погибла сестра и нерожденная племянница. Не хочу показаться циничным, но это вызовет сочувствие, желание помочь. Думаю, люди будут более откровенны со мной.

Комиссар Гендерсон задумчиво смотрел на меня. Ох, не прост ты, дружок, говорил его вид, совсем не прост. Недооценил я тебя.

- Ну, предположим, - после паузы проговорил он. – И кого же вы наметили? С кем бы хотели поговорить?

С вдовой Титто, подумал я. С ней – в первую очередь.

- С кем скажете, - смиренно сказал я. – Из всех пострадавших я знаю только Патрицию Колмен. Не лично, разумеется, а просто имя. А так же имя ее покойной сестры Эмили. С Колменами я бы и побеседовал, если вы не возражаете. И с женихом покойной. Джулиан Просперо, так, кажется?

Айвен Смит кинул на меня взгляд, полный укоризны: а ведь кто-то полчаса назад утверждал, что не в курсе происходящего! Выходит, соврал? Я покаянно вздохнул: ну, соврал. Немножечко. Для пользы дела. Айвен сердито нахмурился и стал демонстративно смотреть в сторону.

- Колмен – полицейский, - бросил он. – Пусть даже и бывший. Его такими штучками не проймешь.

- Да мне, собственно, он сам и не нужен. Я бы с его женой поговорил.

- О чем?

- Не знаю, - признался я. – Как карты лягут. Ну и, конечно, мне бы хотелось осмотреть место… э-э-э… преступления, так скажем. Где в нее стреляли. Я понимаю, - поспешно добавил я, видя, как вытягивается лицо Гендерсона, - ваши сотрудники там все тщательно осмотрели. И я не надеюсь найти пропущенную улику или что-то в этом роде, это только в книжках бывает. Но мне бы хотелось получить общее впечатление. Ощутить, так сказать, атмосферу места.

Полковники переглянулись. Судя по их каменным лицам, осмотреть тропинку, на которой Патриция Колмен получила свою порцию яда, никому и в голову не пришло. А, может, пришло, да все так быстро закрутилось…

- Завтра, - не терпящим возражения тоном приказал Гендерсон. И счел нужным объяснить: - Боюсь, сегодня это будет не слишком удобно. Миссис Колмен только что выписалась из больницы. Она перенесла сложную операцию и еще недостаточно окрепла.

Ни один мускул не дрогнул на лице окружного комиссара, и я поневоле восхитился его выдержкой. Так убедительно врать, это уметь надо! Миссис Колмен вернулась домой вчера, двадцать четвертого августа, веселая и здоровая, живое воплощение надежды для всех остальных жертв Стрелка, и этот факт отметили все новостные каналы на Форшанге. Гендерсон понимал, что я могу быть в курсе, но все равно врал.

- Хорошо, - покладисто согласился я. – Действительно, пусть проведет вечер с семьей, без посторонних.

На лице Айвена Смита отразилось такое облегчение, что я чуть не рассмеялся. Мне было совершенно ясно, для чего понадобилось отложить мое свидание с потерпевшей: им нужно было время исправить свою ошибку. Я не сомневался, что в самое ближайшее время к дому Колменов направится группа экспертов. Они будут носом землю рыть в поисках хоть каких-нибудь следов, хоть каких-нибудь улик. Что ж, пускай. Интересно, что они хотят обнаружить спустя столько времени?

- Хорошо, Берк, вы свободны. Можете идти.

- Информация, - напомнил я, закидывая ногу за ногу.

Окружной комиссар смутился.

- Ах, да, - виновато проговорил он. – Забыл. Вы, Берк, так сразу взяли быка за рога… с ходу, можно сказать, включились в расследование… - Он посмотрел на часы. – В восемнадцать ноль-ноль… то есть, получается, через сорок минут… начнется расширенное совещание. Народу там будет тьма тьмущая, я думаю, вам не составит труда затеряться в толпе. И еще. Там будет присутствовать… м-м-м… доверенное лицо Президента, скажем так. Мне бы не хотелось, чтобы вы привлекли к себе его внимание. Посторонний, штатский человек на секретном полицейском совещании… Понимаете?

Я понимал.

- Не беспокойтесь, сэр, - сказал я. – Я буду тише воды, ниже травы. А если у меня возникнут вопросы…

- Сразу обращайтесь к полковнику Смиту!

- Почему – ко мне? – возмутился Айвен. – Я могу поручить…

- Нет! – рявкнул Гендерсон. – Еще чего не хватало! Поручит он. Я тебе поручу! Тогда уж проще сразу объявить, что мы привлекли к расследованию частного детектива! И пусть над нами потешается весь Форшанг, а мы с тобой дружно отправимся в отставку. И вообще, это, кажется, твой протеже? Вот и возись с ним сам! Да, и выпиши ему пропуск. Как нештатному сотруднику.

Взгляд, которым одарил меня Айвен Смит, был кислее недозрелого лимона.

- 3 –

- Мисс Штольц, приложите, пожалуйста, ладонь к идентификатору. Да, вот так. Спасибо. Итак, я вас слушаю. Вы сказали, что в вашего жениха стреляли.

- Да. Но я не уверена. Понимаете…

- Пожалуйста, не волнуйтесь. Хотите водички? Или, может, кофе? Чай?

- Если можно, чай. Зеленый, с жасмином и имбирем.

Лейтенант Олаф Пальме испытал острый укол стыда – зеленого чая, а уж тем более с такими добавками, в управлении не водилось. Черный гранулированный, пахнущий перепрелым сеном, вот и все, на что хватало щедрости начальства. Мисс Штольц правильно расценила замешательство дознавателя и милостиво согласилась на воду. Правда, пить не стала – пригубила, поморщилась и отставила пластиковый стаканчик на край стола.

- Знаете, я и правда не уверена, что в Адриана стрелял этот ваш Стрелок. То есть ему действительно попало пейнтбольным шариком, он мне сам об этом сказал, но был ли это именно Стрелок, я не знаю.

- Расскажите поподробнее, как это все произошло.

- Ну, Адриан позвонил мне…

- Когда?

- Не помню точно. Но еще в начале лета. Он пришел с тренировки, принял душ – волосы у него были мокрые. И я заметила, что под правом ухом у него синяк. Ну, это я так подумала – синяк. Спросила, где он умудрился так приложиться. А он сказал, что какой-то молокосос развлекался в парке с пейнтбольной винтовкой.

- А почему Адриан… кстати, а как его фамилия?

- Вудс. Адриан Вудс.

- Почему мистер Вудс решил, что это был молокосос? Он что, его видел?

- Конечно! Адриан не из тех, кто вот так просто спускает обиды… был не из тех, простите... В общем, он догнал парня и задал ему хорошую трепку.

У лейтенанта Олафа Пальме захватило дух в предвкушении небывалой удачи. Неужели перед ним сидит свидетель? Единственный свидетель, который может описать загадочного Стрелка?

Если это, конечно, был Стрелок, поправил себя честный Олаф.

- Опишите его, - попросил он. – И как можно подробнее.

Мисс Штольц с удивлением взглянула на него (ах, какие глаза! какие ресницы!).

- Но я не знаю. Адриан не говорил, а я не расспрашивала. Знаю только, что это был подросток лет шестнадцати.

- Хорошо, - лейтенант Пальме постарался скрыть свое разочарование. – А где это случилось? В каком конкретно месте? Мистер Вудс не рассказывал?

Девушка покачала головой (а шея! лебединая! просто созданная для поцелуев!).

- В тот вечер он возвращался с тренировки. Скалодром «Вершина», может, слышали? Он всегда останавливал такси в конце Дубравной улицы. И через лес шел домой. То есть бежал. Это у него такая пробежка была. После тренировки. Он ее смешно так называл – заминка.

- А где мистер Вудс живет? Ох, простите.

- Ничего. Мне уже не больно… почти… Третий Медвежий переулок, семнадцать.

Лейтенант Пальме включил карту, задал маршрут и от удивления присвистнул:

- Ого! Пять километров! По пересеченной местности!

Я бы сдох, подумал он, чувствуя острую зависть ко всем спортсменам на свете. После первого же километра лег и больше бы уже не встал. С завтрашнего дня! – пообещал он себе. Прямо с

утра начинаю бегать. Хотя бы трусцой.

- Ну, да. На самом деле больше. Мы пару раз гуляли с ним в этом лесу, там нет прямых дорог, сплошные извивающиеся тропинки. Даже фонари не везде есть. Удивительно, как в городе могла сохраниться такая глухомань?

- «Медвежий угол» - с гордостью пояснил Олаф. – Природоохранный объект «Медвежий угол». Говорят, там до сих пор можно встретить лося.

- И Стрелка, - грустно сказала девушка и закусила губу.

Прелестную пухлую губку - жемчужными зубками. Лейтенант Пальме с трудом заставил себя отвести взгляд от милого личика. Узнать номер уникома, позвонить, подумал он. А что? Имею право! В рамках расследования.

Он открыл досье Марии Штольц. И удивился. А девочка-то из самой столицы, оказывается!

- Скажите, Мария…

- Мисс Штольц, если вас не затруднит.

- Э-э-э… да-да, разумеется. Простите, мисс Штольц. Я смотрю, вы живете в Арло. Почему вы не обратились в полицию по месту жительства? Почему обратились именно к нам? Ведь до Медоны из столицы почти час лету!

На милом личике внезапно проступило ожесточение.

- Обращалась, - отрезала девушка. – Вчера.

- И… что?

- А ничего! То есть меня выслушали, поблагодарили, но было совершенно очевидно, что смерть

Адриана никого не заинтересовала. Обычное дело – альпинист разбился во время восхождения. При чем тут какой-то Стрелок?

Очень может быть, что и ни при чем, согласился со столичными коллегами лейтенант Пальме. Не исключено, что впечатлительная девушка, потрясенная внезапной смертью жениха, вообразила себе невесть что. Просто в силу романтичности характера. Но мы ведь не будем циничными черствыми копами, правда? Мы будем образцом полицейского. И примем в судьбе несчастной девушки самое горячее участие.

- Не поймите меня неправильно, – начал он. – Я вполне допускаю, что ваш жених действительно стал жертвой Стрелка. Но мне нужны доказательства. Хоть какие-то, пусть даже косвенные. Ваши соображения, наконец. Ведь почему-то же вы пришли к такому выводу?

Мисс Штольц усмехнулась.

- Вот и они точно так же говорили. Но мои доказательства сочли не стоящими внимания. Что ж, посмотрим, как к ним отнесетесь вы. – Она протянула дознавателю кристалл. – Вот, посмотрите, господин дознаватель. Только я, извините, не буду, слишком тяжело. Да, и уберите звук, если вам не трудно. Потом, когда я уйду…

Она порывисто встала, отошла к окну и встала там, отвернувшись и обхватив себя руками за плечи. Олафу показалось, что плечи ее еле заметно вздрагивают.

Ах, какая фигурка! Какая спинка, талия… ну и все прочее…

Подойти? Обнять, утешить? «Мисс Штольц, если вас не затруднит» Чурбан ты бесчувственный, укорил он себя, девушка еще не отошла от горя, она недавно потеряла жениха… А, кстати, когда она его потеряла? Вот идиот, надо было сразу спросить!

- Мисс Штольц, когда погиб мистер Вудс?

- Семнадцатого августа, - не оборачиваясь, ответила она. – Там, на записи, есть тайминг.

Восемь дней назад, быстро подсчитал Олаф. Еще, можно сказать, и прах не остыл… А она хорошо держится. Может, не так уж и горюет? То есть, горюет, но не настолько, чтобы не интересоваться другими молодыми людьми?

Мысленно дав себе оплеуху за неподобающие мысли, лейтенант Пальме вставил кристалл в считывающее устройство.

Нет, уже через минуту с пронзительной ясностью понял он. Никогда не назвать мне мисс Штольц Марией, никогда не обнять эти хрупкие плечи, не приникнуть губами к точеной шее. Не того ты поля ягода, Олаф Пальме. И останешься ты для нее в лучшем случае «господином дознавателем».

На него смотрел бронзовокожий двухметровый красавец-атлет и улыбался чертовски обаятельной улыбкой. На нем были лишь эластичные спортивные бриджи, и Олаф с откровенной завистью разглядывал прекрасно развитое тело «соперника».

Бег, подумал он. И тренажерный зал: штанги, гантели. Он украдкой пощупал свой бицепс. Каждый день! Ясно тебе? Будешь пахать, как проклятый!

А великолепный Адриан тем временем ловко, как муха, карабкался по практически отвесной скале, цепляясь пальцами рук и ног за еле заметные трещины. Вот он забрался на вершину, похожую на клык дракона, вот выпрямился во весь рост на крошечной площадке, смеясь и рассылая воздушные поцелуи. Невидимый оператор дал увеличение, и Олаф с ужасом увидел, как Адриан вздрогнул, словно от удара. Лицо его страшно исказилось, кожа из бронзовой стала пепельной; он согнулся, прижав руки к груди, его качнуло, и он беззвучно рухнул вниз.

Лейтенант Пальме вскрикнул и отшатнулся; ладони и подмышки мгновенно вспотели.

- Там километровая пропасть, - глухо сказала Мария Штольц. Она не отрывала взгляд от окна, словно надеялась высмотреть там что-нибудь хорошее. – И несколько уступов. У него ни одной кости целой не осталось…

Голос ее прервался, и она замолчала. А лейтенанту Пальме и в голову не пришло ее утешать – уткнувшись носом в сферу, он раз за разом прокручивал один и тот же эпизод: Адриан улыбается, Адриан вздрагивает, Адриан хватается за грудь… судорога лицевых мышц, посеревшая кожа…

Олафа трясло, как в лихорадке. Мисс Штольц что-то встревожено спросила, но он отмахнулся – не мешай! От напряжения заломило затылок. Похоже? На то, что описывал это эксперт… как его там – Чук? Жук? Как он там говорил? Обширный, обширнейший даже инфаркт, прям во все сердце. Внезапный, без предвестников: только что человек был абсолютно здоров, и вдруг сердце буквально взрывается, но человек еще какое-то время живет, ему больно, он в панике… Похоже?

Да, ответил он себе, да, очень.

- Я забираю это дело!

Кто это сказал? Таким уверенным начальственным голосом? Неужели он сам? Похоже на то, ведь в крошечном кабинете никого больше нет, только свидетельница и дознаватель.

- Мисс Штольц, я попрошу вас немного задержаться. Я должен снять показания по всей форме.

- Спасибо, - тихо сказала девушка.

Это удача! – думал Олаф, лихорадочно заполняя протокол. Это такая удача, что и словами не описать! Как только закончу, немедленно к капитану Свирскому. Нет, при чем тут капитан, плевать на капитана – к самому старику Гендерсону! И доложить, лично!

Не взяли меня в команду? – злорадно думал он. Не доверили вчерашнему выпускнику серьезное дело? В дежурку его отправили, чтобы с текучкой разбирался и под ногами не путался? Ну и ладно! Мы и здесь, в дежурке, не оплошаем, утрем кое-кому нос!

- Я еще кое-что вспомнила, - сказала мисс Штольц. – Ну, насчет Стрелка. В тот день я должна была встретиться с Адрианом. Но не пошла. Потому что показывали премьеру пятого телесезона. «Огни Большого Космоса», может, слышали? Понятно, что романтическая ерунда, но он мне очень нравится. Дату я не помню, но можно же узнать, навести справки…

- Не надо справки, - счастливо выдохнул Олаф. – Это было десятого июня.

Ему тоже нравился этот сериал, хотя еще минуту назад он бы не признался в этом даже под пытками.

Уходя, Мария Штольц задержалась на пороге.

- Я думала, что мне придется обращаться за помощью к дяде. Но теперь вижу, что необходимости в этом нет. Уверена, вам недолго осталось прозябать в лейтенантах - с такими талантами вы и до генерала дослужите.

- А кто у нас дядя? – машинально спросил Олаф.

- Штольц. Адмирал флота Генрих Штольц. Советник Президента, - небрежно бросила девушка, мило улыбнулась и вышла.

Стерва, с восхищением подумал будущий генерал Олаф Пальме, глядя ей вслед. Ну ты и стерва! Только вот что я скажу тебе, детка: эта прическа тебе совсем не идет.

- 4 -

Небольшой конференц-зал, как и обещал господин окружной комиссар, был битком набит народом. Стульев на всех не хватило, десятка два человек подпирало стены. Я устроился рядом с черноволосым крепышом и сунул ему руку.

- Привет, Арчи. Давненько не виделись. Как Клэр? Кого ждете – мальчика, девочку?

- С-спасибо, хорошо, - озадаченно ответил крепыш, машинально пожимая протянутую руку. Брови его сдвинулись, он явно пытался припомнить имя давнего, судя по всему, знакомца. – А… э-э-э… ты как?

- Лучше всех.

Не старайся, Арчи, не вспомнишь ты меня. Я и сам-то узнал о твоем существовании десять минут назад. «Арчи, нам тут Клэр весь мозг вынесла. Интересуется, где ее благоверный и какого черта не отвечает на звонки?» - «Ох, блин, совсем из головы вылетело! Ладно, после совещания позвоню» - «Ревнивая она у тебя» - «Она у меня беременная. А это в сто раз хуже!»

Будущий отец был в цивильном. Как и четверть всех присутствующих. Так что я в своих джинсах и футболке белой вороной совсем не выглядел. Вопросы могла вызвать лишь моя никому не знакомая физиономия, так что Арчи со своей Клэр подвернулся как нельзя более кстати.

Я подмигнул симпатичной девчонке в ладно сидящем мундирчике, посочувствовал унылому, воняющему потом верзиле («Третьи сутки, как проклятый! Света белого не вижу, питаюсь кое-как») и горячо поддержал справедливое требование насчет удвоения премиальных. Уже через несколько минут я стал своим в этой толпе, интерес ко мне угас, и я поздравил себя с успешной легализацией. Теперь можно вздохнуть свободнее и осмотреться.

На долю одетых в гражданское досталось два последних ряда стульев, остальные занимали мундиры – чем ближе к сцене, тем выше звание. На самой сцене суетились два молоденьких сержанта: повинуясь отрывистым приказаниям дородного краснощекого капитана, они притащили низкий овальный столик, водрузили на него традиционный поднос с минеральной водой и стаканами, расставили полумягкие кресла. За суетой, скучая, наблюдал человек в дорогом сером костюме. Положив ногу на ногу, он сидел в отдельном кресле, поставленном в стороне, и, казалось, не проявлял никакого интереса к происходящему. Он даже зевнул пару раз, деликатно прикрыв рот ладонью.

- Слушай, Арчи, а что это за тип? Что-то я его раньше не видел.

- Столичная штучка, - в устах Арчи это прозвучало как ругательство. – Советничек, мать его… Говорят, достал тут всех по самое не балуйся. Дисциплину, говорят, очень уважает. – Арчи презрительно сморщил нос и тут же весело ухмыльнулся. – Да нам-то с тобой что? Мы с тобой на «земле», нам все эти начальственные закидоны до лампочки. Это пусть у Гендерсона голова болит, верно?

- Верно, - согласился я. И подумал, что Арчи не очень-то любит окружного комиссара. Впрочем, это обыкновенная участь всех начальников.

У двери вдруг возникла какая-то суета, люди поспешно расступились, и сквозь толпу, важно и невозмутимо, прошествовал Гендерсон. Следом за ним Айвен Смит, а замыкал процессию невысокий плотный человек с таким непроницаемым лицом, что ему бы позавидовала статуя святого Исидора, который еще при жизни достиг полного отрешения от земных страстей.

- Гляди - Чжоу, - Арчи толкнул меня в бок. – Тот самый. Ну, из-за кого все закрутилось.

- Угу, - сказал я. – Из-за него, значит. А я-то думал, что из-за Стрелка.

Арчи обиженно засопел и отвернулся. Тоже мне, умник выискался! – говорил его вид.

Маленький отряд во главе с Гендерсоном пересек зал, поднялся на сцену; Смит и Чжоу уселись в кресла, а Гендерсон встал за невысокую кафедру. Помолчал несколько секунд, разглядывая зал, кивнул.

- Расширенное совещание объявляю открытым.

И посмотрел на часы. Советник Президента тоже посмотрел на часы и кисло улыбнулся: было ровно восемнадцать часов и, стало быть, придраться было не к чему.

Любите ли вы совещания так, как люблю их я? Те самые совещания, когда надувают щеки и обмениваются многозначительными взглядами? Когда, не стесняясь, выпячивают малейшие свои достижения и остервенело открещиваются от промахов, сваливая их на какую-нибудь безответную овцу? Когда на один значимый бит информации приходятся гигабайты – терабайты! – «воды»? И ты с упорством золотоискателя отбрасываешь пустую породу пространных рассуждений, туманных намеков и нелепых версий, чтобы в результате обрести драгоценную крупинку настоящего, неопровержимого факта. С которым уже можно работать.

В данном случае наиболее значимым для меня фактом являлся список жертв Стрелка. И для себя я разделил его на три группы – доказанную, возможную и предполагаемую.

Петр Васильев, Эмили Саркози, Вероника Ши и Патриция Колмен составляли первую группу, причем Вероника Ши была последней и, если так можно выразиться, самой трагичной жертвой в этом списке – помощь опоздала буквально на полчаса. Миссис Колмен, благодаря энергичным действиям своего мужа, выжила. И проживет, судя по всему, еще много лет.

Во вторую группу попали два человека. Пока еще два. Те, у которых были обнаружены кардиомаркеры, и которые с уверенностью утверждали, что в них стреляли из пейнтбольной винтовки.

Ирэн Апдайк, семьдесят девять лет. Выгуливала вечером собачку. О происшествии сообщила в полицию. Кроме того, громогласно жаловалась соседям и подругам и писала возмущенные письма в мэрию.

Дороти Блэйк, молодая энергичная особа. Была обстреляна во время вечерней пробежки. Будучи хорошей спортсменкой, несколько минут бежала за Стрелком, удирающем от нее на гравиборде. Лица не разглядела, но уверена, что это был совсем молодой человек или подросток.

Третью группу представил Чжоу Сухини, и его выступление доставило мне огромное удовольствие – оно заняло не более десяти минут и содержало факты, только факты и ничего, кроме фактов.

Тысяча пятьсот сорок человек с пустыми цитомаркерами на данный час. О Стрелке ничего с уверенностью сказать не могут – то ли в них не стреляли, то ли они об этом ничего не помнят. Но все они, безусловно, находятся в зоне риска.

Это не окончательная цифра, объявил Чжоу. И она будет возрастать. Но есть методика, позволяющая точно выявить жертвы Стрелка.

- Методика? – оживился Советник. – Очень, очень интересно. А нельзя ли поподобнее?

- Нельзя, - отрезал Чжоу Сухини.

Советник надменно вздернул брови.

- Господин окружной комиссар, - неприятным голосом сказал он, в упор разглядывая Чжоу. – Извольте призвать ваших людей к порядку. Кажется, они позабыли, что значат дисциплина и

субординация.

Гендерсон выпятил челюсть и насупился.

- Знаете что, господин Советник…

Дальше мне было неинтересно, дальше назревала обыкновенная чиновничья свара. Я тихонько выскользнул из конференц-зала – я очень надеялся, что вдова Тотти осталась тверда в своем намерении дождаться следователя. В коридоре я столкнулся с давешним молоденьким дознавателем – он страшно спешил, а лицо у него было радостно-возбужденное и слегка ошалевшее.

Предыдущие главы читать здесь:

@ZoyaKandik

Глава 6

- 1 -

Двадцать четвертого августа в пять часов утра меня разбудил звонок. Не открывая глаз, я схватил уником и запустил им в стену. Какого черта? У меня отпуск, первый день. Имею я право хорошенько выспаться или нет? И вообще, что за манера беспокоить человека в такую несусветную рань? Я надеялся, что уником выключится или сломается, но проклятая железяка оказалась крепкой, она продолжала звонить, и звонить, и звонить. Пожар у них там, что ли? Пришлось вылезать из теплой постели.

- Если это какая-нибудь ерунда – убью, - свирепо пообещал я. – Кто бы ты ни был – найду и убью!

И в самом скверном расположении духа ткнул в мигающий сенсор.

Я не сразу узнал Оливера, а когда узнал, то не на шутку перепугался. Выглядел он так, что краше в гроб кладут.

- Алекс, - бесцветным голосом сказал Оливер. – Алекс, Вероника умерла.

Ноги у меня подкосились, и я сел прямо на холодный пол.

- Что? – глупо переспросил я. – То есть как это – умерла? Нет, подожди! Вероника? Умерла? Ты…

Ты не шутишь? Ты не ошибаешься? Ты пьян? Вопросы застряли у меня в глотке при виде маски горя и скорби, в которую превратилось лицо моего зятя. Смерть любимой жены? Такими вещами не шутят, даже спьяну.

- Ее убили, Алекс. Ее и нашу дочь. Нашу нерожденную дочь.

Он спятил. Ну, конечно, он спятил! Сошел с ума от… не знаю, от чего! От чего вообще сходят с ума? Наследственность? Черепно-мозговые травмы? Наркотики? Я перевел уником в голографический режим и принялся быстро одеваться. Что бы там ни произошло, я обязан быть рядом!

- … стрелок, понимаешь? И яд, страшный яд. Всех спасли, а Вероника… Алекс, я не знаю, что мне делать. Как мне жить. Они стараются, они все очень стараются, но это же зверь, Алекс! Самый настоящий изверг! Столько жертв… За что? Ну почему – Вероника? Что она ему сделала?

Голос Оливера звучал монотонно и равнодушно. Он не сдерживал чувства – у него их просто не осталось. Сгорели все. И сам он словно выгорел изнутри, оставив после себя ходящую и говорящую оболочку.

- Жди меня! – крикнул я, швыряя в сумку самое необходимое. – Я немедленно вылетаю! Слышишь? Сиди дома и жди меня!

- Спасибо, Алекс, - сказал Оливер.

Я совершил невозможное. Я пробился сквозь неприступные редуты к начальнику космопорта и зубами выгрыз из него правительственную бронь до Форшанга. Я потребовал от капитана корабля доступ к служебному гипер-передатчику и получил его: наверное, вид у меня был страшен, потому что капитан, суровый космический волк, не задал мне ни одного вопроса. Пока мы еще находились в космосе, до прыжка, я скачал все материалы по Стрелку, находящиеся в открытом доступе, и волосы у меня встали дыбом от прочитанного.

Если пресса не врет… пусть даже где-то преувеличивает, нагнетает, но в главном не врет…

Бедная Вероника! Бедный Оливер! Ничего, дружище, потерпи, скоро я буду у тебя!

Через тридцать два часа я стучался в дверь дома Оливера Ши.

-2-

- Это я виноват.

Сегодня Оливер выглядел лучше, чем вчера. Во всяком случае, он уже не походил на ожившего мертвеца. Умылся, надел чистую рубашку, побрился даже. Но вот есть он наверняка забывал, и я первым делом заставил его съесть целую тарелку горячего супа и выпить хорошую порцию водки.

- Понимаешь, если бы я не оставил ее одну, если бы был рядом… Я всего лишь отлучился в туалет, меня и не было-то минут десять… Если бы я знал…

От его тихого голоса меня мороз по коже продирал. Уж лучше бы он кричал или плакал.

Я видел все так ясно, как будто сам там присутствовал: просторный светлый холл госпиталя, толпа взволнованных испуганных людей; кто-то плачет – его утешают, кто-то храбрится – его осаживают. Оливер крепко держит Веронику под локоть, а она, растерянно улыбаясь, прикрывает руками живот. Очередь движется медленно. Шум, суета, кондиционеры не справляются, и негде, совершенно негде присесть. А тут еще мочевой пузырь дает о себе знать. Оливер терпит, сколько может, но потом не выдерживает. Поручив Веронику заботе какой-то милой старушки, Оливер бросается в туалет.

Сколько его не было? Десять минут? Больше? Неважно – вернувшись, Веронику он не находит. Ушла, говорит старушка. Душно ей стало, захотела на воздух выйти. Расталкивая людей, Оливер выбегает в сквер, окружающий госпиталь. Сквер большой, с тенистыми аллеями, везде лавочки, и все они заняты людьми, но жены среди них нет. Ее вообще никто не видел, она словно сквозь землю провалилась. Уником Вероники не отвечает, и Оливер, потеряв голову от страха, бестолково мечется, громко окликая жену по имени. Потом к поискам подключаются еще какие-то люди.

Ее нашли в климат-боксе: бело-голубые цилиндрические кабинки во множестве стояли вдоль центральной аллеи парка. Ими мог воспользоваться любой желающий, и их, желающих, было немало в эту жару: морской бриз, сосновый лес, цветущий луг, соляная пещера – на выбор. Вероника выбрала морской бриз.

Поздно, сказал вызванный врач, стараясь не смотреть на Оливера. И для матери поздно, и для ребенка. Мы ничего не можем сделать. Простите.

- Ей было больно, - сказал Оливер. – Больно и страшно. Я видел ее лицо, я знаю.

Я молча сжал его плечо. Что тут можно сказать? Какие слова подобрать, чтобы умерить боль человека, потерявшего всё? Нет таких слов.

- Я в порядке, - сказал Оливер. – Нет, правда. Видишь? – он закатал левый рукав рубашки, показал мне серебристую эластичную ленту, плотно охватившую его руку выше локтя. – «Чекер». Контроль и помощь. Чуть что, сразу хорошая доза седатина. Так что не волнуйся за меня, не сдохну. Не потому, что не хочу. Просто не дадут.

Я кивнул, налил нам по стаканчику крепкого. Водку Оливер взял без возражений, хотя спиртного не любил. Раньше не любил.

Как бы не спился, с беспокойством подумал я. Иногда такое бывает. И убрал бутылку с глаз подальше. Оливер усмехнулся.

- Я в порядке, - повторил он. Понюхал стакан, глотнул, еле заметно поморщился. – Ты ведь найдешь его?

Вопрос прозвучал так обыденно, так буднично, что я сперва даже не понял, о чем он говорит. Кого-то надо найти? Да нет проблем, сделаем все в лучшем виде! А потом до меня дошло.

- Оливер, дружище, - мягко сказал я. – Как тебе объяснить… Ты не думай, я не отказываюсь, просто… Ты пойми, меня к этому делу и на пушечный выстрел не подпустят… и правильно сделают, между прочим! Ты насмотрелся фильмов, начитался беллетристики. Там полицейские почему-то всегда тупые и неповоротливые, а главный герой делает за них всю работу. Только это неправда, ты уж поверь мне. Может, они действуют не так быстро, как бы нам хотелось, но это потому, что обыватель просто не представляет себе всей сложности этой работы и…

Оливер внимательно слушал меня и даже кивал, соглашаясь.

- Два года назад, - сказал он. – Да, кажется, это было два года назад. Или три? Неважно. У одной пожилой дамы пропали семейные реликвии. Ничего особенного, просто исторический хлам, но он ей был дорог как память об отце-актере: тот в молодости снялся в главной роли у самого Россиньи, и вся семья очень этим гордилась. Потому что больше, в общем-то, гордиться было нечем. Все указывало на то, что в дом проник посторонний – окно взломано, все перерыто, разбросано в беспорядке. Да, еще пропали старинные серебряные ложки, какие-то украшения. А вором оказался внук этой дамы – он крупно поссорился с бабушкой, та публично отказала ему от дома, и вот таким образом он решил отомстить бабуле. Громкое дело было, вся пресса только об этом и говорила, и мы все гордились нашей полицией. Зло повержено, правосудие торжествует, преступник наказан.

- Ну? – сказал я, не понимая, к чему он клонит. – И хорошо. И правильно. Не понимаю, что тут…

- Его искали полгода, - перебил меня Оливер. – Представляешь? Полгода! И если бы не случайность, если бы разобиженный внучок не совершил маленький промах…

Я пожал плечами.

- Главное, что его поймали. Остальное детали.

- Ты действительно не понимаешь, - вздохнул Оливер. – Уровень, Алекс. Уровень! Какой-то неопытный, но дерзкий воришка полгода водил за нос всю полицию. А попался лишь потому, что сам забыл о своем преступлении и стал пользоваться украденными вещами. На этом и погорел. А Стрелок – не воришка. Он убийца, Алекс, настоящий профессионал. Как ты думаешь, когда его поймают? Если поймают вообще?.. Ты найдешь его, Алекс, - подвел итог Оливер. – Пообещай мне. Или этим займусь я.

Я посмотрел на своего зятя: мягкого, доброго, непрактичного человека, преподавателя истории, который в свободное время рисует посредственные пейзажики, и вздохнул. Конечно, я пообещал. А что мне еще оставалось делать?

-3-

- Не положено!

- Но я в каком-то смысле потерпевший! Мне нужно поговорить с…

- Не положено!

- Но у меня могут быть важные сведения!

- Напишите заявление. Оставьте свои контакты. С вами свяжутся.

- Зачем такая волокита, сержант? Когда все можно сделать проще и быстрее?

- Не положено!

Квадратный сержант (квадратные плечи, квадратный подбородок, квадратные кулаки) с равнодушием сфинкса взирал на меня сверху вниз. Прорваться сквозь этот живой заслон было невозможно, и я сдался. Выйдя из здания полицейского управления, я сунул руки в карманы и, нога за ногу, поплелся, куда глаза глядят. Я был растерян и зол. Точнее, зол и растерян. Мне нужно было поговорить с кем-то, кто ведет дело Стрелка, мне нужно было задать ему уйму вопросов, но меня не пускали, и теперь я ломал голову, как же мне встретиться с нужным человеком. Получалось, что есть только один способ – слоняться рядом с полицейским управлением в надежде на то, что кто-нибудь из компетентных лиц снизойдет до разговора со мной.

Дурацкий способ, согласен. Но что делать, если другого нет?

- Алекс? Алекс Берк?

Я поднял голову, встретился взглядом с высоким подтянутым человеком. Седой ежик волос, мундир старшего офицера полиции. Смутно знакомый человек… и улыбка… Я мысленно убавил офицеру несколько лет, понизил его в чине, подпустил черной краски в изрядно поредевшие волосы и громко ахнул.

- Айвен? Айвен, дружище, ты ли это?

- Узнал, умник? – рассмеялся Айвен Смит.

Мы обменялись крепким рукопожатием, обнялись. Айвен отстранил меня, разглядывая.

- Не изменился, - растроганно сказал он. – Ну ни капельки. Все такой же.

- Зато ты вон какой. Орел! Честное слово, орел. Растешь, я смотрю!

- Заместитель окружного комиссара, - похвастался Айвен, и я уважительно присвистнул. – А все благодаря тебе. Помнишь то дельце?

Я помнил. Шесть лет назад Айвен с коллегами оказал мне неоценимую помощь. Правда, сам он думал иначе и даже считал себя моим должником… и на этом строился мой расчет.

Честный и справедливый должник, он же всегда постарается отдать свой долг, правда?

- Ну а ты как? Все так же, на вольных хлебах? И как оно, на кусок маслица сверху хватает?

- Хватает, - кивнул я. – И на маслице, и на икорку. Сам знаешь, мы с тобой без работы не останемся.

- Знаю, - согласился Айвен.

Он все еще улыбался, но взгляд его изменился. Холодным он стал, внимательным. Профессиональным, я бы сказал.

- Так ты что, по делам здесь? – изо всех сил изображая беззаботный интерес, спросил он.

Получилось плохо. Радость неожиданной встречи прошла, исчез благодушный обыватель, его место занял бывалый полицейский. Айвен насторожился, подобрался, и во взгляде его без труда читалось подозрение в мой адрес.

Детектив? Здесь и сейчас? На кого ты работаешь, детектив, что вынюхиваешь? Только не говори мне, что просто мимо шел. Что твое появление на Форшанге, когда здесь орудует Стрелок, - случайность, совпадение. Не верю! Не бывает таких совпадений!

Первый заместитель окружного комиссара полковник Айвен Смит твердо намеревался вытрясти из меня правду.

Нормальная реакция, отметил я, правильная. Хоть и несколько замедленная.

- По делам, - вздохнул я. – По семейным. Понимаешь, сестра у меня погибла, Вероника Ши. Ну, ты в курсе, как я понимаю.

- О, боже! – Айвен был поражен. – Миссис Ши – твоя сестра? Не знал. Прими мои соболезнования.

Я тяжело вздохнул. Я опустил голову и развел руками. Я не стал уточнять, что Вероника не родная мне сестра, а троюродная, и что с ее мужем Оливером меня связывает давняя дружба, а сама Вероника, по большому счету, чужой мне человек. Мы и общаться-то стали, лишь когда она вышла замуж за Оливера.

- Мне Оливер вчера позвонил, весь в истерике, весь в слезах. Кричит: «Вероника умерла!» Я тут же к нему. Думал, со здоровьем что-то, думал, преждевременные роды. У нее ведь, знаешь, проблемы были по этой части, слабенькая она была. Приехал, а тут такое! Какой-то стрелок, какие-то убийства! Кошмар! Оливер, бедняга, ничего толком объяснить не может, он вообще плохо соображает сейчас, накачали его чем-то. Ну, я, естественно, в полицию. А тут ты! Узнал меня, окликнул… Черт, это такая удача!

Да, так будет правильно: частный детектив Алекс Берк не в курсе происходящего, он считает, что смерть его сестры вызвана естественными причинами, и только тут, на Форшанге, узнает про убийства.

В глазах полковника Смита медленно истаивала подозрительность.

- То есть ты не знал, что я занимаюсь этим делом? – уточнил он.

- Откуда?! – я был сама искренность. – Говорю тебе, только что прилетел. Пару часов назад буквально, можешь проверить. Пока до Оливера добрался, пока всё из него вытряс… Айвен, дружище, у меня просто времени не было наводить какие-то справки. А о тебе, если честно, я и вовсе не думал. Мне даже в голову не могло прийти, что ты теперь такая важная шишка.

Полковник Смит медленно кивнул. Полковника Смита терзали угрызения совести. Еще бы! Обидел подозрением хорошего человека, честного человека, потерявшего любимую сестру. Человека, которому лично он, Айвен Смит, обязан многим – и своим повышением, и своим переводом из глухой провинции в Медону, и занимаемой должностью. И пусть хороший человек даже не догадывается о нанесенной ему обиде, это не делает муки совести легче. Даже наоборот.

Айвен Смит был в шаге от того, чтобы сделать мне предложение, от которого я не собирался отказываться. И я помог ему сделать этот шаг.

- Слушай, - понизив голос, сказал я. – Если все это правда, насчет Стрелка и неизвестного яда… Ты понимаешь, какой это для тебя шанс? Черт возьми, ты же головастый мужик, опытный следователь, я видел тебя в деле. Ты найдешь этого выродка, я уверен. Глядишь, повышение получишь. А я буду по гроб жизни тебе благодарен.

Если у полковника Смита еще оставались какие-то сомнения, сейчас он их отбросил. Он принял решение.

- Слушай, Алекс. Что ты скажешь, если я привлеку тебя как консультанта?

- Я бы очень этого хотел, - честно признался я. – Только, понимаешь…

- Гонорар? Понимаю. Да, он будет чисто символическим. Привлеченные консультанты оплачиваются по четвертому разряду.

- При чем тут гонорар? – совершенно искренне возмутился я. – Ты меня что, за подлеца держишь?

- Прости.

- За корыстного подлеца?

- Прости.

- Для которого главное – деньги, а сестра так, плюнуть и растереть?

- Ну прости. Говорю же, прости дурака.

- Дурак и есть. Если не понимаешь элементарных вещей. У меня сестра погибла. И, получается, я - заинтересованное лицо. Могу ли я быть консультантом?

Айвен помрачнел.

- Официальным консультантом? Оплачиваемым по четвертому разряду?

Этот прозрачный намек Айвен понял сразу. И просветлел лицом.

- То есть неофициально… как частное лицо…

- Как частное лицо я имею право разговаривать с кем хочу и о чем хочу. И делиться полученными сведениями хоть с полицией, хоть с прессой, хоть…

- С прессой не надо, - с беспокойством перебил Айвен.

- Не буду, - покладисто согласился я. – Ни с кем не буду, кроме тебя. Но ты же понимаешь, мне тоже нужна информация. Вся информация. Потому что сплетни, слухи, догадки и фантазии я сумею собрать и сам. Собрать, разложить по полочкам, сделать выводы… Ну, ты понимаешь.

Заместитель окружного комиссара понимал. Шесть лет назад младший комиссар Смит поначалу недооценил меня. И горько пожалел об этом, хотя в итоге все закончилось хорошо. Сейчас полковник Смит не колебался ни секунды.

- Я решу этот вопрос. Пошли, мне нужно кое с кем поговорить.

Айвен решительно зашагал в сторону управления. А я, внутренне ликуя, последовал за ним.

Меня совесть не мучила. Да, я знал, кем стал и чем сейчас занимается мой давний знакомец Айвен Смит – вычитал в прессе; да, я подстроил эту нашу встречу, рассчитывая на совершенно определенный результат. Что ж, тщательно отрежиссированный спектакль прошел как по нотам, я достиг своей цели. Очень скоро я окажусь в центре событий, в моих руках будет самая свежая, самая точная информация. А уж я сумею ею распорядиться.

Держись, Оливер, подумал я. Охотник вышел на кровавый след.

-4-

При виде начальства квадратный сержант вытянулся в струнку и отдал честь. Ладонь его потянулась к сенсору, но замерла в сантиметре от него, едва он увидел мою физиономию.

- Сэр?

- Открывайте, открывайте, - нетерпеливо бросил Айвен.

- Сэр, этот человек…

- Он со мной!

- Так точно, сэр. Пожалуйста, его пропуск, сэр.

Пропуска у меня не было. Айвен сконфужено обернулся ко мне, развел руками.

- Инструкция, Алекс. Чертова инструкция. Особенно сейчас. Ты же понимаешь.

- Понимаю, - успокоил я его.

- Жди здесь, - распорядился Айвен. – Я улажу этот вопрос. Я быстро.

Бесшумно разъехались двери из толстого бронестекла, Айвен почти бегом пересек просторный холл и, игнорируя приветливо осветившийся лифт, направился к лестнице.

Сержант снова козырнул, пропуская полковника, а потом с уважением посмотрел на меня. Не стоит злить человека, с которым начальство на «ты», говорил его вид. Лучше с таким человеком дружить.

- Кофе, сэр? Чай? Газировка? Автоматы бесплатные, сэр.

Я отказался со всей возможной сердечностью. Знаю я эти бесплатные автоматы! От той бурды, что закладывают в них, можно язву желудка заработать. Изжога, во всяком случае, гарантирована.

Я скромно устроился в кресле для посетителей и огляделся. Народу в дежурке было немного: зареванная девица лет шестнадцати, сухонький бодренький старичок в цветастых шортах и офисном пиджаке на голое тело и монументальная женщина лет шестидесяти в черном платье, туго обтягивающем ее выдающиеся формы. Женщина разговаривала дежурным дознавателем. Точнее, загнала несчастного в угол и теперь нависала над ним, потрясая воздетыми кулаками и пышной грудью. А тощенький дежурный, больше похожий на провинившегося подростка, чем на полицейского, отбивался с несчастным видом и беззвучно разевал рот – громовые раскаты, что издавала женщина, совершенно заглушали его голос.

- В него стреляли, точно вам говорю! Что значит – кто? Стрелок этот ваш, кто же еще! Я ничего не выдумываю, молодой человек, я это видела собственными глазами! Нет, как стреляли, не видела, зато рожей его синей налюбовалась вдоволь. Да Джузеппе моего рожей, чьей же еще? Он же потом неделю дома сидел, носа в свои пивнушки не показывал. Что значит – ну и что? Говорю вам – этот ваш Стрелок убил его! А то, что я родного мужа поварешкой огрела, это ничего не значит. Имею право! Да и в первый раз, что ли? Ему же это как слону дробина, когда он пьяный. Не слон пьяный, дурья твоя башка, а Джузеппе! А чтобы я своего родненького до смерти прибила… Да как у вас язык-то повернулся, такое сказать? Нашли убийцу, понимаешь. Конечно, куда проще слабую женщину во всем обвинить, чем настоящего убийцу искать. Особенно, когда женщина теперь вдовая, заступиться за нее некому, всякий норовит сироту обидеть…

Вдова Джузеппе прервала свой оглушительный монолог и перевела дух. Этим тут же воспользовался дежурный.

- Миссис Тотти, - просипел он сорванным голосом. – Я-то тут при чем? Вам не ко мне, вам к следователю надо. Который ваше дело ведет.

- Зови, - охотно согласилась вдова. – Мне какая разница? Я в ваших премудростях ничего не понимаю. Мне бы только честное имя свое отстоять. А то перед соседями стыдно, ей-богу! Я – убийца! Слыханное ли дело? Когда мы всю жизнь с Джузеппе моим душа в душу, это вам всякий скажет! Зови своего следователя!

- Так нет его, - стараясь быть убедительным, дежурный прижал руки к груди. – На выезде он. И когда будет – неизвестно. Вы идите домой, миссис Тотти, а я ему все передам в лучшем виде. Он освободится и позвонит вам.

Но вдова была непреклонна. Нет следователя? Очень хорошо, она подождет. Да, прямо здесь. Да, сколько надо, столько и будет ждать, хоть до ночи, хоть до морковкиного заговенья. Да вызывай свой наряд, негодяй, позор своей матери, хоть два наряда вызывай, никуда я не уйду. Вот прям здесь умру, а не уйду. Меня - за решетку? За сопротивление полиции? А ну, давай, мы еще посмотрим, кто кого!

Вдова воинственно поддернула рукава платья, обнажив мощные предплечья, и дежурный окончательно скис. А раскрасневшаяся вдова, печатая шаг, проследовала к узкому неудобному диванчику, где и уселась, обмахиваясь широкими ладонями и дуя себе в декольте.

Я был в восторге. Старикашка был в восторге. Девица бросила размазывать сопли и слезы по своей замурзанной мордашке и приободрилась. Даже сержант откровенно лыбился, нарушая устав, и я не сомневался, что в самом скором времени об этом инциденте будут знать все его коллеги.

В это время в дверь дежурной части вошла девушка и в нерешительности остановилась на пороге.

Красивая девушка, оценил я, и фигурка у нее отличная. Только стрижется слишком коротко, на мой вкус.

Девушка сделала несколько неуверенных шагов. Квадратный сержант приосанился и выпятил грудь.

- Я не знаю, к кому мне обратиться, - тихо сказала девушка.

- Для начала ко мне, - тощенький дознаватель и не пытался скрыть свою радость. Еще бы! По сравнению с громогласной вдовой девушка представлялась ангелом небесным. – У вас какие-то проблемы? Да, и представьтесь, пожалуйста.

- Мария. Мария Штольц. Понимаете, мой жених… Он погиб. Разбился в горах.

- Сочувствую. Нет, правда, мне искренне жаль.

- Спасибо. И я не знаю… То есть он действительно разбился – сорвался и упал, есть свидетели и видеозапись… Только… Наверное, все это ерунда и ничего не значит, но мне кажется, в Адриана тоже стреляли. Во всяком случае, он мне сам рассказывал. Я сперва подумала, что это просто синяк, и удивилась, как он так ухитрился удариться ухом. А он сказал…

Взмахом руки дознаватель прервал сбивчивый рассказ девушки.

- Вот что, мисс Штольц. Мы сейчас пройдем в кабинет, и вы мне все изложите в подробностях. Сержант, откройте допросную.

Сержант кивнул и открыл неприметную дверь, ведущую в тесную комнатушку. Дознаватель сделал галантный жест рукой: прошу, мол.

- Конечно, - язвительно прокомментировала вдова. – Молодая, красивая. Ишь, хвост распустил. А честной женщине – жди! Ничего тебе не обломится, петушок, и не надейся! – И она скрутила внушительный кукиш.

Дверь уже закрывалась за дознавателем, но я успел увидеть, как у него покраснели уши.

Предыдущие главы читать здесь:

@ZoyaKandik

Глава 5

- 1 -

Доктор Чжоу бесстрастно разглядывал приемный покой, битком набитый взволнованными перепуганными людьми. Сотни три, прикинул он. Да снаружи, на территории госпиталя, не меньше тысячи. И люди все прибывают. Правда, большинство из них сопровождают родственники, но все равно, количество потенциальных жертв Стрелка впечатляет. Даже удивительно, почему шумиха не поднялась раньше? Взять тех же старушек. Они же по каждому пустяку обращаются то в полицию, то в прессу. А тут – молчок! Даже пресса была не в курсе, а уж они бы не упустили шанса раздуть сенсацию из пустяка.

- Ничего удивительного, - сказал окружной комиссар Гендерсон. – Вот увидите, большинство случаев окажется пустышкой. Кто-то напридумывал себе невесть что, кто-то поддался панике. А кому-то просто скучно, вот они и явились полюбопытствовать. Узнать, так сказать, все из первых рук. Хотя работы вам предстоит немало, - сочувственно добавил он.

- Я к этому готов, - сказал Чжоу.

Он и в самом деле был готов. Главное, что был безошибочный метод, позволяющий отсеять реальные жертвы Стрелка от мнимых. Конечно, это все займет какое-то время, но тут уж ничего не поделаешь.

Сегодня двадцать второе августа, подумал он. Эмили Саркози умерла десятого. Прошло двенадцать дней… много, очень много времени потрачено впустую, и кому-то оно может стоить жизни. Мне бы не слать отчет о вскрытии Саркози, а самому идти к Гендерсону, объяснять, добиваться немедленных действий…

Чжоу усмехнулся. Каких? Каких действий ты бы потребовал от окружного комиссара? Что бы ты ему предъявил, когда тебе самому ничего не было известно на тот момент? Да, странная, невероятная смерть. Но – одна. Одна-единственная. Кому могло прийти в голову, что это начало серии?

Не начало, поправил себя Чжоу, до этого еще был старый учитель Васильев, но об этом я узнал позже. Шестнадцатого августа, если быть точным, когда ко мне со своими нелепыми подозрениями пришел Билл Колмен, попросил проверить свою жену. Почему я не отмахнулся, почему не отправил его в поликлинику, к врачу, а взялся за Патрицию сам? Я ему поверил? Наверное, да: все-таки он полицейский, пускай и бывший. И хоть я не высокого мнения о нем, с фактами этот увалень работать умеет. Это надо же так увязать между собой три разных случая и сделать… нет, не вывод, но – допущение. Бредовое, на первый взгляд, но в итоге оказавшееся верным.

Чжоу закрыл глаза. Грешно так думать, но – боже мой! – какое счастье, что Стрелок выбрал своей мишенью именно Патрицию Колмен! Если бы не это, неизвестно, когда бы эта история всплыла! Если бы всплыла вообще. И бился бы я сейчас над загадкой разрушенных кардиомиоцитов, не подозревая, что не одинок, что есть еще врачи, озадаченные не меньше моего.

Кстати, насчет врачей. Надо будет поинтересоваться, кто выписал свидетельство о смерти Васильева. И какую причину смерти указал.

Чжоу взглянул на конференц-зал, переоборудованный в один огромный процедурный кабинет. Там шли последние приготовления к приему пациентов, и когда последний врач, облаченный в защитный костюм, занял свое место, Чжоу коснулся сенсора громкой связи.

- Начинайте регистрацию, - произнес он.

- 2 -

- Как-то быстро все закрутилось, - сказал Перси. Вид у него был слегка испуганный.

- Ну, так, наверное, и должно быть, - неуверенно проговорил Ник. – Слухи достигли своего апогея, пресса начала шевелиться… Подожди, завтра такое начнется! Во все новостях! Куча версий, свидетелей там всяких… То-то мы посмеемся! Здорово же будет – мы знаем правду, а они – нет.

- Ага, - без энтузиазма согласился Перси. – Знаешь, я все про полицию думаю, - помолчав, сказал он. – Они прям вцепились в этого Стрелка. И яд какой-то… Откуда он вообще взялся, этот яд?

- Ну, это полная ерунда, - с уверенностью, которую на самом деле не ощущал, заявил Ник. – Выдумки журналистов. Они и не такое еще напридумывают, дай только срок.

- Но про яд начал этот… как его… ну, главный полицейский, - возразил Перси. – А журналисты уже потом за ним повторили.

- Откуда ты знаешь?

- Мама рассказала. Она смотрела утренние новости. Мы с папой флаер чинили, она пришла к нам и говорит: какой кошмар, у нас объявился маньяк, он обстреливает всех капсулами с

ядовитой краской. Папа сказал: ерунда, мол, утка, эти журналисты мать родную не пожалеют ради сенсации. А она говорит: это, мол, не журналисты, это… как его… полицейский, короче.

- Наверное, она ошиблась, - предположил Ник. – Женщины очень эмоционально воспринимают информацию, это мешает им запоминать и трезво оценивать факты. Наверняка, после этого полицейского выступал какой-нибудь журналист. Захотелось ему сенсации, вот и брякнул про яд. А твоя мама испугалась и перепутала, кто из них что говорил. – Он приободрился. – Точно! Так оно и было!

- Да? – с сомнением произнес Перси. Он слишком хорошо знал свою мать, чтобы до конца поверить в эту версию.

Друзья помолчали. Им было неуютно и беспокойно.

- Скоро опять четверг, - прервал молчание Перси. – Что будем делать?

Ник вздрогнул – в этот четверг была его очередь выходить на охоту. Конечно, трусом прослыть ему не хочется… но еще меньше хочется рисковать. Особенно сейчас, когда такая паника поднялась. Сломать бы ногу, с тоской подумал он. Или заболеть чем-нибудь страшно заразным, но безопасным.

- Знаешь, - запинаясь, проговорил он. – Я, наверное, на этой неделе не смогу. Мы, наверное, завтра к тете Марте поедем…

Перси с усмешкой посмотрел на приятеля.

- Боишься?

- Боюсь, - ощетинился Ник. – И что? А ты, если такой храбрый, так иди! С удовольствием уступлю свою очередь.

- Я тоже боюсь, - неожиданно для себя признался Перси, и Ник обрадовался.

- Да ну его все на фиг, - горячо заговорил он. – Подурачились, и хватит. Мы что, идиоты какие-то? У нас своя голова на плечах. Пора с этим делом завязывать. Согласен?

- Согласен, - с огромным облегчением сказал Перси.

Он успокоился и приободрился. О них никто ничего не знает… и не узнает никогда! Все будет шито-крыто. Со временем про Стрелка забудут, ведь новых жертв уже не будет. С сегодняшнего дня – ни одной! Хватит с них приключений!

Перед сном Перси вспомнил про тайник с оружием, и настроение у него снова испортилось.

- 3 -

Время перевалило за полночь, но здание полицейского управления гудело, как потревоженный улей. Отгулы, отпуска, все было отменено, весь личный состав городской полиции был мобилизован особым приказом, разбит на группы, и каждой группе была поставлена своя задача.

Пауком в паутине, окружной комиссар Гендерсон сидел в своем кабинете. Поток информации ширился, как река в половодье, стекаясь со всего города; заместители и их помощники, выделенные из сотрудников потолковее, вывихивали себе мозги, стараясь хоть как-то ее упорядочить и рассортировать по степени важности. И все равно, информации было столько, что Гендерсону казалось – еще немного, и его голова взорвется. Лопнет, как перекачанный воздушный шарик.

Во-первых, проверить все стрелковые клубы – пейнтбольные, страйкбольные, охотничьи. Город у нас, слава богу, небольшой, и подобных заведений, официальных имеется в виду, всего пять, из них два пейнтбольных. Поднять из постелей управляющих или кто они там, составить поименный список участников, список мне на стол. Арсеналы опечатать, поставить охрану, ждать экспертов.

Во-вторых, любители-одиночки. Да, много. Да, сложно. А кому сейчас легко? Разослать младший оперативный состав, включая стажеров и курсантов, путь работают с населением. Выявленных любителей побегать с винтовкой взять под домашний арест, с контрольным браслетом и подпиской о невыезде, оружие изъять и передать экспертам, список мне на стол. Проверить все магазины, где любители приобретали оружие.

В-третьих, запретить выезд из города вплоть до особого распоряжения. Исключение – выезжающие на лечение по направлению врача. С направлений снять копии, и мне на стол.

В-четвертых, всех выявленных пострадавших поместить в отдельные палаты под круглосуточный медицинский контроль. Опросить на предмет прояснения обстоятельств: стреляли в них или нет, если да, то кто, когда и где. Рапорты мне на стол.

В-пятых… а так же в-шестых, седьмых и десятых…

Гендерсон застонал. Бедная моя голова! Ну за какие грехи мне все это? В чем я провинился? Живу правильно, праведно даже, жене не изменяю… ну, почти, Анита не в счет, да и расстались мы с ней уже. Родителей почитаю. Сына родил, дом построил.

- Напрасно ты не хочешь стимулин принять, - сказал Айвен Смит. Был он возмутительно свеж и бодр. – Вот я принял и отлично себя чувствую.

- Аллергия у меня, - буркнул Гендерсон и стал смотреть на монитор.

- О! – с сочувствием протянул Смит и тоже посмотрел на монитор.

На большом, в полстены, плоском мониторе, который техники смонтировали еще утром (утром? Боже, как оно давно было, это утро!), снизу вверх лениво ползли имена и фамилии и скрывались под верхней рамой. Число их уже перевалило за восемь тысяч – проверка шла не только в ведомственном госпитале управления, но и в поликлиниках, частных медицинских кабинетах, даже в мобильных пунктах, развернутых на улицах и площадях. Еще десять суток, мрачно подумал Гендерсон, и мы проверим всех. А медики молодцы, пашут, как проклятые, не покладая рук. И Чжоу молодец, благодаря ему мы точно знаем, что искать. Вон, дрыхнет, умаялся, бедолага. Ну и путь отдыхает. Заслужил.

Чжоу и в самом деле спал, забившись в угол большого кожаного дивана. Взлохмаченная его голова лежала на мягком подлокотнике, из полуоткрытого рта тянулась ниточка слюны.

Гендерсон вздохнул и поморщился – он был брезглив.

Дзынь! Очередная фамилия, окрасившись в красный, перескочила с общего монитора на дополнительный и втиснулась на свое место в алфавитном списке. «Апдайк Ирен, 79 лет»

- Сто сорок шесть, - болезненным голосом прокомментировал Смит.

Дзынь! Дзынь!

- … сорок семь и сорок восемь!

- Что ты мне тут озвучиваешь? – взорвался Гендерсон. – Я что, по-твоему, считать не умею? Я, знаешь ли, тоже в школе учился! Я даже до тысячи могу посчитать. Хочешь?

Заместитель вдруг побледнел.

- Не надо до тысячи, - тихо сказал он, и Гендерсон осекся.

- Сам не хочу, - остывая, буркнул он.

Сволочь, думал окружной прокурор, глядя на растущий список жертв. Какая же ты трудолюбивая сволочь, Стрелок. Сто сорок восемь ни в чем не повинных человек, которые сейчас с ума сходят от ужаса. А сколько еще прибавится завтра? Послезавтра? Через десять дней? И всем им жизненно необходимы новые сердца́. А где их взять? В таком количестве?

Слава богу, эту заботу взял на себя Чжоу. Немногословный, неутомимый и вездесущий, он уже разослал кучу запросов: на Эллаю, на Скальду, еще в сотню мест. Пробился даже к президенту Академии трансплантологии и органогенеза – захваченный врасплох, не выдержав мощного напора нахального незнакомца, тот проникся серьезностью ситуации и клятвенно пообещал помочь.

Напрасно, еле сдерживая досаду, сказал Президент, когда узнал об этом. Мы бы и своими силами справились. А так вся Галактика узнает о нашей проблеме. Нужна нам такая слава? Очень сомневаюсь. Так что впредь извольте ставить меня в известность. Вы поняли меня, окружной комиссар? Пока еще окружной комиссар. А чтобы уберечь вас от более серьезных ошибок, я направлю к вам специалиста. Очень хороший специалист, я ему доверяю целиком и полностью. Уверен, вы сработаетесь.

Гендерсон скрипнул зубами и поблагодарил.

Дзынь! Дзынь, дзынь! Сто пятьдесят первым шел ребенок. «Томашек Виолетта, 6 лет»

Айвен Смит выругался. Грязно. Громко. От души. Со всей силы хватил кулаком по столу и взвыл от боли, тряся отбитой рукой. В дверь просунулся встревоженный секретарь, следом в кабинет ворвалась волна звуков: невнятный гул голосов, командные выкрики, топот ног, резкие трели звонков и запах табака – пользуясь форс-мажором как индульгенцией, курильщики дружно нарушали строгий запрет. Гендерсон успокаивающе махнул рукой – все в порядке; понятливый секретарь кивнул и исчез. А плотно закрытая дверь отсекла все звуки.

Однако шум разбудил Чжоу, и он сел, очумело крутя головой и вытирая с подбородка слюну.

- Что случилось? – невнятно спросил он и душераздирающе зевнул.

Гендерсон молча кивнул на монитор. Чжоу выбрался из мягкой ловушки дивана, на подламывающихся со сна ногах подошел поближе, внимательно прочитал все фамилии и снова зевнул.

- Сто пятьдесят один! – звенящим от ненависти голосом сказал Смит. – А сколько их еще будет?

- Больше, - сказал Чжоу. – Гораздо больше. Не стоит беспокоиться, господа, скоро я сумею уменьшить этот список.

Окружной комиссар и его заместитель переглянулись. Одна и та же дикая мысль пришла им в голову: Чжоу внезапно сошел с ума, Чжоу встал на сторону Стрелка и теперь собирается добить выживших.

- Я дал поручение отслеживать любые профильные маркеры, - продолжал Чжоу. – Не только кардио. Но и гепато, нефро и другие.

- Зачем? – настороженно спросил Гендерсон. Чжоу удивился.

- То есть как – зачем? Мы не знаем, на что способен Стрелок, какие сюрпризы он нам приготовил. Ну, да, у нас есть три случая применения кардиомаркеров в качестве носителя неизвестного вещества. Но почему бы ему не переключиться на нефромаркеры, например? Конечно, отказ почек не влечет за собой мгновенную смерть, у жертвы есть шанс выжить, если ей окажут своевременную помощь. Но с какой стати мы решили, что его цель – убийства?

- А что же еще? – хмуро спросил Айвен Смит. – Люди-то умерли. Это же маньяк, понимать надо!

- Я не разбираюсь в маньяках, - сухо уведомил Чжоу. – Это ваши дела. Зато в своем деле я – профессионал, каких мало.

- Конечно, конечно, - поспешил согласиться Гендерсон. – Нисколько в этом не сомневаемся. Только, пожалуйста, поясните свою мысль. Вы говорили, что собираетесь уменьшить список. Каким образом?

- Самым простым, комиссар. К вашему сведению, маркеры широко используются в медицине. Для диагностики, для лечения – ими усиливают лекарства, чтобы они били точно в цель. Очень распространенная и весьма обыкновенная вещь. Уверен, подавляющее большинство из нашего списка не является жертвами Стрелка, они самые обыкновенные пациенты, принимающие самые обыкновенные лекарства.

- Ага, - начиная кое-что понимать, сказал Гендерсон.

- Сейчас мы проводим предварительный, самый грубый отбор – мы разделяем жителей нашего города на две группы: тех, кто принимает маркеры, и тех, кто не принимает. Это первый этап.

- Отделяем злаки от плевел, - вставил Смит.

- Примерно так. На втором этапе в дело вступаю я. Исследуя образцы тканей Эмили Саркози, Патриции Колмен и мистера Васильева, я, как мне кажется, нащупал метод, позволяющий отличить злокачественный маркер от доброкачественного. Метод сырой, нуждающийся в апробации, но…

Айвен Смит возбужденно вскочил и заходил по кабинету, потирая руки.

- Отличная новость, Чжоу, просто отличная. Вы – гений! Завтра… нет, уже сегодня мы устроим конференцию, и вы поделитесь своим открытием. Уверен, ваш метод сработает, и вы с коллегами быстро выявите настоящие жертвы Стрелка.

Бесстрастностью Чжоу мог поспорить с надгробным монументом, но глаза его недобро блеснули.

- Метод сырой, - повторил он. – Не уверен, что смогу внятно и доступно объяснить его другим. Кроме того, начнутся обычные в таких случаях споры, от меня потребуют доказательств, которых я не смогу предоставить, меня поднимут на смех и выставят возомнившим о себе ничтожеством. Не все считают меня гением, мистер Смит, есть и такие, кто никогда обо мне не слышал, для кого я не авторитет. И кончится все тем, что я проделаю всю работу в одиночку, как и предполагал. Только мы потеряем драгоценное время на бесполезные дискуссии.

Смит расстроено взглянул на Гендерсона. Тот кивнул.

- Так и будет, Айвен, так и будет. Я немного знаю эту сумасшедшую братию. Ученых, я имею в виду. Склочники такие, что мама не горюй!

- Но я не имел в виду ученых, - попытался объяснить Смит. – Я говорил о врачах. О простых врачах, далеких от науки. Они же сделают все, что вы скажете, правда?

- Идите, Чжоу, - сказал Гендерсон. – Работайте. А я постараюсь обеспечить вас всем необходимым. – И когда Чжоу, коротко поклонившись, вышел из кабинета, обернулся к Смиту и укоризненно покачал головой. – Ты в своем уме? Ты сам-то хоть понял, что сказал?

- Не понимаю, о чем ты, - сердито сказал Смит. – Ничего такого особенного я не говорил.

- Ты предложил ему поделиться приоритетом, - объяснил Гендерсон. – Вот как если бы тебе, когда ты был еще инспектором, в конце сложного расследования навязали старательного, но туповатого сержанта. Ты бы согласился разделить с ним свой триумф?

- Но… это же совсем другое! Сейчас речь идет о жизни людей, многих людей, Руди. И Чжоу может элементарно не хватить времени. Пока он будет тешить свои амбиции, кто-то умрет. Ты считаешь это адекватной ценой за какой-то дурацкий приоритет?

- Никто не умрет, Айвен. Во всяком случае, по вине Чжоу. Он будет работать, как проклятый, я отвечаю. К тому же он будет не один. Ты не забыл, что у него есть сын?

Глава 4

- 1 -

Окружной комиссар Гендерсон не скрывал своего недоверия.

- В жизни не слышал ничего подобного! – в десятый раз повторил он. – Какой-то сумасшедший стрелок, какой-то таинственный яд! Вы уверены в том, что говорите? Все эти ваши пробирки, химикаты… Дьявольская кухня, ей-богу. Мне кажется, очень легко ошибиться.

С обычным своим бесстрастным видом Чжоу Сухини посмотрел комиссару прямо в лицо.

- За последние двадцать лет службы я ни разу не слышал обвинений в некомпетентности, - сухо сказал он.

- Знаете что, не передергивайте, - раздраженно сказал комиссар. – Я этого не говорил. – Он побарабанил пальцами по столу, смахнул с рукава несуществующую пылинку. – Просто, согласитесь, это все очень необычно! К вам приходит Уильям Колмен… я, кстати, хорошо его знаю и не слишком высокого мнения о нем, как о полицейском... Приходит и делает фантастическое заявление о том, что его свояченицу и жену отравил один и тот же маньяк, причем самым фантастическим образом. С чего он так решил, интересно? Как додумался до такого?

- Я не отвечаю за мыслительную деятельность бывшего офицера Колмена, - сказал Чжоу. – Со своей стороны могу заверить, что его догадка насчет… скажем так, яда… подтверждена мною лично.

- А что за яд? Конкретно?

- Мы над этим работаем, сэр.

- Работают они… Вот и работайте! И вообще, с чего вы решили, что это дело рук таинственного стрелка? Я, например, считаю, что тут замешан сам Колмен. Перемкнуло ему крышу на пенсии, вот и подался в убийцы.

Комиссар Гендерсон был расстроен донельзя, вот и нес непростительную для профессионала ахинею. Причем сам прекрасно осознавал это, но остановиться не мог.

- Навряд ли это Колмен, - с сомнением произнес молчавший до этого Айвен Смит, первый заместитель окружного комиссара. – Ну, ладно, отравил он своих женщин… так ведь все прошло без сучка, без задоринки. Сиди себе тихо, изображай безутешного вдовца. Зачем же шум поднимать?

- Я не исключаю такую возможность, сэр, - Чжоу по-прежнему смотрел на комиссара. – Колмен вполне может оказаться убийцей… а шум поднял потому, что жене яд попал случайно, он не хотел ее убивать. Колмен очень сильно любит свою жену, мне так кажется. Предположим, что у него нет противоядия, или оно не существует в принципе. Как спасти жену? Разумеется, обратиться к профессионалу. И его расчет оправдался – у Патриции Колмен новое сердце, она уверенно идет на поправку.

- Господи! – потрясенно произнес комиссар. – А ведь похоже на правду!

- Похоже, - согласился Чжоу. – И чтобы окончательно подтвердить или опровергнуть эту версию, мне нужна третья жертва.

Воцарилось молчание, комиссар и его заместитель настороженно смотрели на Чжоу.

- Э-э-э… в каком смысле? – осторожно поинтересовался Гендерсон.

- Мистер Васильев. Подвергшийся нападению стрелка и скончавшийся от сердечного приступа месяц назад.

- Ах, да, - с облегчением сказал комиссар. – Вы говорили… Третья жертва, надо же! Я уже черт знает что подумал. – Внезапно он помрачнел. – То есть речь идет об эксгумации?

- Совершенно верно.

Комиссар как-то жалобно вздохнул.

- Не люблю я это дело. Словно бы исправляешь свои же ошибки. И родственники… это же всегда скандал. Скажите, мы можем обойтись без эксгумации?

- Вполне, - хладнокровно ответил Чжоу. – Только распорядитесь, пожалуйста, чтобы с сегодняшнего дня всех, кто умрет от сердечного приступа, отправляли ко мне.

Комиссар и его зам переглянулись. Одна и та же картина предстала перед их глазами – жертвы неизвестного маньяка множатся день ото дня, пресса обвиняет полицию в бездействии, обыватели требуют крови виновных…

- Ну, что смотришь на меня? – буркнул Гендерсон. – Звони, давай. Ты мой зам, тебе и отдуваться.

- Я пошлю запрос, - Смит выглядел очень несчастным. – Думаю, очень скоро мы узнаем номера родственников.

- Телефон дочери Васильева указан в моем отчете, - сказал Чжоу. И добавил в ответ на вопросительный взгляд Смита: - Мне его дал Колмен.

- Ах, так? – вскинулся Гендерсон, и ноздри его хищно раздулись. – Опять Колмен? Не слишком ли этом в деле много Колмена, господа?

- Патриция училась у Васильева. Она ходила к старику на похороны. Вполне естественно, что она…

- Это неважно! Главное, что Колмен…

- Остынь, Руди, - буркнул Смит. – Моя дочка тоже училась у него. Полгорода училась у него, – Он нашел номер, потянулся к коммуникатору. – Только бы его не кремировали, - вздохнул он.

***

Мистер Васильев не был кремирован. Более того, он даже не был похоронен – влюбленный в науку (увы, без взаимности), ей же он завещал свое тело. И вот, пока скорбящие родственники обзванивали больницы и университеты, предлагая столь необычный подарок, а там мямлили, тянули резину и вообще ломали головы, как поделикатнее отказаться от сомнительного счастья обладать свежим покойником, сам мистер Васильев полеживал себе в морге больницы, в отдельном боксе.

- А это деньги, - грустно сказала дочь старого учителя, очень милая пожилая женщина. – Каждый день пребывания тела папы в морге стоит денег. И не таких уж маленьких, если брать всю сумму.

Узнав, с какой просьбой ей позвонили, женщина заколебалась.

- Но он точно послужит научным целям? – почти умоляющим тоном спросила она и явно обрадовалась, услышав твердое комиссарское «Да».

- Более того, - вдруг неожиданно вмешался Чжоу. – Я вам со всей ответственностью заявляю, что тело именно вашего покойного отца может помочь совершить величайшее открытие.

- Ну, тогда это именно то, о чем мечтал папа, - с огромным облегчением сказала она. – Забирайте хоть завтра, я распоряжусь.

- Сегодня, - быстро сказал Чжоу. – Я заберу его сегодня в течение двух часов.

Он встал, сделал несколько шагов к двери и вдруг остановился.

- Совсем забыл. Колмен утверждает, что и в его жену, и в его свояченицу стреляли в четверг.

- Да? – удивился Айвен Смит. – Ну и что?

Чжоу пожал плечами.

- Ничего. Просто сегодня тоже четверг.

На этом, явно посчитав свою миссию выполненной, Чжоу коротко поклонился начальству и быстрым шагом направился к двери.

- Да-да, идите, конечно, - расстроено буркнул комиссар Гендерсон ему в спину. – И не копайтесь там, - бросил он властным тоном.

Чжоу остановился, не донеся ладонь до сенсорного замка. Он ни слова не произнес, он даже не обернулся, но комиссар вдруг смутился.

- Ну, вы понимаете, что я хочу сказать, - пробормотал он. – От вас сейчас очень многое зависит.

- Я всегда работаю быстро, но не в ущерб качеству, - ровным тоном произнес Чжоу и вышел.

- Уф-ф, - комиссар откинулся в кресле и ослабил воротник форменного кителя. – Меня от него в дрожь кидает. А ведь это я ему начальство, а не наоборот.

- Сильная личность, - согласился Айвен Смит, и в голосе его прозвучало уважение. Он придвинул к себе отчет Чжоу, нахмурился. - Четверг. Ну скажи на милость, при чем тут какой-то четверг?

Гендерсон лишь сопел и молчал.

- Он что, намекал на серию? Таинственный яд. Привязка к определенному дню недели. У нас что, маньяк завелся? Слушай, Руди, я что-то нервничать начинаю.

- Да? - сквозь зубы проговорил Гендерсон. – Представь себе, я тоже.

- 2 -

Перси аккуратно положил винтовку в тайник, швырнул сверху перчатки, задвинул крышку и поспешил домой. Он чувствовал себя виноватым.

Это все погода, убеждал он сам себя. На редкость отвратительный выдался вечер – холодный, дождливый. Да еще и ветер поднялся. Неудивительно, что в парке так мало народу. Но я сделал все, что мог. Даже Ник не сделал бы лучше, хоть он вечно хвастается своей меткостью. И уж тем более не моя вина, что…

Где-то рядом звонко залаяла собака. От неожиданности Перси шарахнулся, вломился в какие-то кусты, обдавшие его ледяным дождем, выругался и прибавил шагу. От быстрой ходьбы он согрелся и повеселел.

Ничего я Нику не расскажу, подумал он. С какой стати? Он мне кто? Командир? Проверяющий? И, между прочим, тоже ведь неизвестно, как на самом деле он охотится! Может, он по ушам мне топчется, а я, как дурак, верю!

А вообще, честно говоря, не вижу особой проблемы. Одна ли цель, другая – какая разница? Если масса приблизительно одинакова?

- 3 -

Чжоу Сухини, оправдывая свою безупречную репутацию, и в этот раз оказался на высоте. Его отчет, краткий и точный, ждал окружного комиссара с трех часов ночи. Едва войдя в кабинет, Гендерсон увидел сигнал высшего приоритета, включил защищенный режим, прочитал отчет и без сил рухнул в кресло.

Старый учитель Петр Антонович Васильев, заслуженный, но почти позабытый, умер точно такой же смертью, что и молодая, но очень известная Эмили Саркози. У них обоих в крови были найдены пустые кардиомаркеры (у Васильева немного меньше). И сердца обоих были повреждены одинаково – разрушенные клетки ничем друг от друга не отличались.

Несколько раз прочитав отчет, Гендерсон вызвал Смита.

Они долго потом молчали. Говорить, собственно, было уже не о чем, они все обсудили не по одному разу и пришли к неутешительному выводу, что другого выхода у них просто нет. Потом Айвен Смит вздохнул.

- Представляю, какая поднимется паника, - пробормотал он.

- Постараемся свести ее к минимуму, - без особой уверенности сказал Гендерсон. – Я подготовлю заявление, свяжусь с мэром, а ты начинай подготовку.

- Да, - сказал Айвен Смит, - конечно.

Он встал и, тяжело ступая, направился к двери. Обернулся.

- Знаешь, я бы не торопился с этим Колменом. Если он замешан, спугнем раньше времени. Если ни при чем, только зря обидим человека.

- Но поговорить-то надо? – возразил Гендерсон. – Как-никак, это он подкинул нам информацию.

- Головную боль он подкинул, - буркнул Смит. – А поговорить, это обязательно.

- 4 -

В субботу двадцать первого августа жители небольшого славного городка Медона с удивлением и все возрастающим беспокойством слушали обращение мэра по единому новостному каналу.

- Дорогие мои сограждане, - говорил мэр глубоким бархатным голосом, чуть налегая на букву «Р». – Все мы любим наш родной город и все, в меру сил и способностей способствуем его процветанию. Мы сделали его прекрасным местом для жизни, уютным и безопасным. Но всегда найдется отщепенец, авантюрист, которого не устраивает спокойная размеренная жизнь. Ему становится скучно, ему не хватает перчика! – Мэр сердито нахмурился, осуждающе покачал головой. – В большей степени это относится к подросткам, молодым людям. Они совершают ошибки, свойственные юности, и наша с вами задача помочь нашим детям осознать эти ошибки, стать достойными членами общества. – Вдруг его речь изменилась, ушел отеческий тон, мэр говорил теперь решительно и жестко. – В последнее время в городе объявился стрелок. Под покровом темноты он устраивает засады на беззащитных стариков, на любителей спорта, на женщин. И не имеет значения, что вместо реального оружия у него пейнтбольная винтовка. Не имеет значения, что мирных жителей поражают не смертоносные пули, а шарики с краской. Этому надо положить конец! И мы положим! С вашей помощью, дорогие мои друзья! Я призываю всех, кто стал жертвой этого хулигана, явиться в полицию. Сделайте это, друзья, потратьте немного своего времени. Я надеюсь на вашу сознательность. Вместе мы сделаем наш город лучше!

Стоп-кадр с улыбающимся мэром отъехал на задний план, появилась хорошенькая дикторша.

- Я уверена, что мы все настоящие патриоты нашего города, - прощебетала она. – И всех, кто пострадал от нападения стрелка, ждут в центральном полицейском управлении по адресу…

Айвэн Смит подобрал отвисшую челюсть, отшвырнул недопитый чай и, с грохотом опрокинув стул, бросился к коммуникатору.

- Ты спятил? – завопил он. – Какого черта?

- Это он спятил! – окружной комиссар Гендерсон был вне себя от ярости. – Дебил! Скотина! Я же ему все разжевал и в рот положил! Я текст с ним два раза прорепетировал! Придурок! Политик

хренов!

Первый заместитель вдруг успокоился.

- Все понятно – выборы на носу… Что делать-то будем?

Гендерсон покусал губу.

- Я сам сделаю заявление, - сказал он решительно. – Мало им не покажется!

- Мэр будет недоволен, - заметил Айвен Смит.

- Плевать! – отрезал Гендерсон. – Мы не имеем права рисковать жизнями людей… У тебя, кстати, все готово?

- Разумеется. Наш ведомственный госпиталь в состоянии полной боевой готовности: оборудование, врачи… Там Чжоу всем распоряжается. Я посчитал, что так будет лучше всего.

- Отлично, - одобрительно кивнул Гендерсон. – Он этих разгильдяев эскулапов вот где будет держать, - окружной комиссар выразительно сжал кулак. – Попозже съезжу туда. А пока вызови мне пресс-секретаря. Как его там? Борн?

- Бьерн, - поправил Смит. – Тори Бьерн.

- 5 -

Если заявление мэра вызвало у жителей города легкую обеспокоенность и общее недовольство (совсем хулиганье распоясалось, куда только власти смотрят?), то выступление окружного комиссара повергло их в шок. Как? Этот хулиган вовсе не хулиган, а самый настоящий маньяк? И краска, которой он обстреливает свои жертвы, на самом деле опасный яд? Да что же это такое делается? Куда смотрит полиция? Спасайтесь, люди добрые!

И все бросились спасаться. И те, кто оказался реальной жертвой Стрелка, как окрестили его журналисты. И те, кто не прочь был побегать с пейнтбольной винтовкой. И даже те, кто с пейнтболом ни разу не сталкивался, и даже слова такого не слышал.

- Обязательно надо провериться, - уговаривала подругу старенькая миссис Пибоди. – Эта зараза может быть повсюду, буквально повсюду! И в магазине, и в парке, где угодно! Разве нам скажут всё? Да ни за что! Мой Генри говорит, что контактный яд самый опасный. Достаточно лишь прикоснуться к чему-нибудь, хоть кончиком пальца, и все! Ты уже подцепил эту гадость. И даже знать ничего не будешь.

- Но в таком случае должны быть жертвы, - неуверенно возражала подруга. – А я лично ни о чем таком не слышала.

Миссис Пибоди мрачно покачала головой.

- Их сотни, дорогая. Просто от нас скрывают, чтобы не вызывать паники.

И юная Бэтти тоже страшно переживала за своего Тома.

- Ты должен пройти обследование, - твердила она. - Ты же вечно пачкаешься в этой ужасной краске.

- Но это же обычные соревнования, - возражал Том. – Нас там куча народу, и все в краске. А полиция ясно сказала – речь идет об одиночном стрелке! Который подстерегает одиночные жертвы в укромных местах.

Мэри сморщила нос.

- Полиция, - пренебрежительно фыркнула она. – Да что они понимают в маньяках?

- Да уж побольше твоего, крошка, - добродушно заметил Том.

- Да? – воинственно вскинулась Мэри. – А я вот читала, что все маньяки – это психи. И нипочем не догадаешься, что им в голову взбредет. Вдруг этот Стрелок переключился на массовые мероприятия? Вдруг ему надоело возиться с одиночками? Размаху захотелось? Чтобы за один раз сразу много жертв? И откуда ты знаешь, кто там рядом с тобой бегает и стреляет? И, главное, чем? Обычной краской или ядом?

Лицо Тома приняло озабоченное выражение.

- Пожалуй, ты права, - сказал он. – Пожалуй, мне и в самом деле стоит обследоваться.

Глава 3

- 1 -

Доктор Чжоу Сухини выслушал бывшего коллегу с непроницаемым лицом. Впрочем, расскажи ему Билл самый свежий, самый смешной анекдот, выражение его круглого лица нисколько бы не изменилось. Таков уж он был, один из самых известных на планете криминальных экспертов. Билл с надеждой глядел на него.

- Я помещу вашу жену в одну частную клинику, - сказал наконец Чжоу. – Это очень хорошая и очень дорогая клиника, там работает мой сын. Разумеется, вам это ничего не будет стоить.

- У меня есть деньги! – возмутился Билл, но Чжоу не обратил на его слова никакого внимания.

- Вашей жене будет проведено самое полное обследование, - продолжал он. – Я лично проконтролирую. И если хоть что-то с ней не в порядке, мы это выясним, будьте уверены. Идите домой и собирайтесь, а я позвоню сыну. Отдельная палата будет ждать вас завтра. – И добавил после секундной заминки: - Только у меня к вам ответная просьба. Не распространяйтесь пока обо всем этом. Есть шанс, что эти случаи не более чем совпадения, но если об этом узнают обыватели… Паника бывает страшнее любой заразы. А уж мы сделаем все, что в наших силах и даже больше.

Билл Колмен почувствовал огромное облегчение. Его Пат, его малышка, будет спасена, а остальное не имеет значения. Он встал, протянул руку.

- Спасибо, - ото всей души поблагодарил он. – Я ваш должник по гроб жизни.

Доктор проводил Билла до двери, убедился, что тот зашел в лифт, потом вернулся в свой кабинет, плотно закрыл дверь и от души выругался. Потом еще раз и еще. И всякий, кто знал Чжоу Сухини лично, был бы удивлен случившейся с ним переменой.

Успокоившись, он набрал номер сына.

- Завтра у тебя будет одна пациентка. Необходимо обеспечить ей отдельный изолятор.

- У меня только один бокс и он занят, - сказал Чжоу-младший, и лишь один психолог из ста уловил бы в его тоне скрытый намек на неудовольствие.

- Старик Пьеркин? Гони симулянта в шею, его дерматит вполне можно лечить в обыкновенной отдельной палате. Он просто скрывается от кредиторов, так ему дешевле. А у меня настоящий пациент.

- Хорошо, отец, - почтительно ответил Чжоу-младший, и в этот раз уже десять психологов из ста уловили бы его удивление – он едва ли не впервые в жизни слышал от отца столь эмоциональную тираду.

- Я скину тебе список необходимого оборудования. Если чего-то не хватает, закупи. Можешь воспользоваться моим счетом.

Тут уже вовсе не надо было быть психологом, чтобы понять – Чжоу-младший ошеломлен, потрясен и раздавлен неслыханной щедростью обычно скуповатого отца. А Чжоу-старший отключил связь, заблокировал все входящие каналы и погрузился в размышления.

Что ж, перед собой он может быть честным до конца – смерть Эмили Саркози, молодой здоровой женщины, потрясла его до глубины души. Не тем, что скончавшаяся была молода – он видел смерти детей, что в сравнении с этим смерть тридцатилетнего человека. И не тем, что произошла она внезапно и на фоне полного благополучия – «доктор мертвых» по собственному богатому опыту знал, что нет абсолютно здоровых людей, а есть недообследованные.

Нет, смерть Эмили Саркози потрясла его своей необъяснимостью. Обширный инфаркт… что ж, надо же хоть что-то написать в заключении, а этот диагноз ничуть не хуже других и до какой-то степени похож на правду. Во всяком случае, он указывал на сердце как на причину смерти. И при этом имел отношение к истине не больше, чем древняя лучина к термоядерной реакции.

Сердце Эмили Саркози словно бы взорвалось. Нет, не так – взорвались все кардиомиоциты, каждый сам по себе и все вместе, одномоментно. Во всяком случае, это было очень похоже на взрыв – цитоплазма перемешана с ошметками ядра, вакуолей, митохондрий и прочих органелл. А вот оболочки кардиомиоцитов сохранились прекрасно, отчего само сердце представляло собой оформленное кладбище мертвых клеток. И при этом никаких следов биологических, химических и любых других агентов, способных вызвать такую катастрофу!

Впрочем, положа руку на сердце (Чжоу суеверно сложил пальцы в охранном жесте), до недавнего дня подобное явление он не мог себе представить даже в самой буйной фантазии.

Заключение о смерти Эмили Саркози он составил особенно тщательно, стараясь, чтобы не проскользнуло ни малейшего намека на необычность этого дела. И отправил по стандартному каналу. И следом, но уже выделенным каналом, отправил свое особое экспертное мнение со всеми подробностями, запечатав его аж тремя личными кодами! Увы, начальство, как и положено начальству во все времена, оказалось неповоротливым и никак пока не отреагировало на его сообщение. И пока Чжоу размышлял, идти ли к начальству лично или подождать, заявился этот увалень Билл Колмен со своей невероятной информацией.

Доктор Чжоу недолюбливал старшего офицера Колмена, и у него были на это причины. Но, как говорится, враг моего врага – мой друг. Пусть даже временно. Дело в том, что опытный патологоанатом боялся.

Я сохранил сердце Эмили Саркози, подумал Чжоу. Я был настолько поражен увиденным, что лично вскрыл его. Как в старину. В обычных перчатках, в обычной маске, в обычном халате. Медсканнер вещь, без сомнения, превосходная, но даже он не дает ответы на все вопросы. Например, осталось невыясненным, что же именно явилось причиной гибели клеток. Редкая инфекция? Неизвестный токсин? Стандартная, пусть даже весьма обширная база данных оказалась бесполезна… значит, надо искать самому. Изучать, думать, выдвигать гипотезы и проверять их. Но уже с соблюдением всех мер безопасности!

Доктор Чжоу посмотрел на свои руки и вздохнул; он с трудом боролся с желанием отдраить их с мылом и щеткой. Во-первых, поздно. И во-вторых поздно, и в-третьих… Если уж он подцепил неведомую заразу, то это случилось не сегодня и даже не вчера.

У меня есть образцы тканей Эмили Саркози, думал Чжоу. Скоро у меня будут образцы ее сестры. Если понадобится, я раздобуду образцы старого учителя. Как его там? Васильев, кажется? Если, конечно, его не кремировали.

У меня будет очень много образцов, думал Чжоу. Предстоит гигантская работа, но я к этому готов, потому что я обязан получить ответ на самый главный вопрос – угрожает ли что-то лично мне? И я надеюсь, очень надеюсь, что у меня есть время, что я успею… Билл Колмен, конечно, дурак и паникер, но мало ли что…

Много повидавший доктор Чжоу Сухини знал, как хрупка человеческая жизнь. Даже при современном уровне развития медицины.

- 2 -

- Ничего, - хриплым от усталости голосом сказал Чжоу-младший.

- Ничего, - повторил Чжоу-старший и потер слезящиеся глаза.

Шли вторые сутки пребывания Патриции Колмен в изоляции, и все это время отец и сын Сухини трудились, как проклятые, позабыв про сон и еду. И - ничего. Ни малейшего следа хоть какой-нибудь серьезной инфекции. Даже полная база ядов, токсинов и прочих веществ, способных причинить вред человеку, оказалась бесполезна – то, что убило Эмили Саркози, пока оставалось тайной за семью печатями. Впрочем, на быстрый результат они и не рассчитывали.

Чжоу-младший встал и, страдальчески кряхтя, сделал несколько наклонов, разминая затекшие мышцы.

- В университете Лабрини есть штамм лихорадки Эсса, - сказал он. – В некоторых случаях она вызывает патологию миокарда с изменением морфологии клеток. Я напишу Генриетте, пусть поделится.

- Пусть, - кивнул Чжоу-старший, и в шее его громко хрустнуло. Он страдальчески сморщился и вдруг взорвался: - Ну при чем тут Эсса? При ее-то вирулентности? Да у нас бы уже полгорода в лежку лежала!

Сын опустил голову, ему было стыдно. Он хватался за соломинку и прекрасно знал это. Отец прав, нулевой пациент с лихорадкой Эсса, будь он даже самым нелюдимым интравертом, способен в короткие сроки вызвать настоящую эпидемию. К тому же, патологическая морфология этого редкого заболевания (редкого потому, что вакцина замечательно себя зарекомендовала!) хорошо известна, описана во всех учебниках и не имеет ничего общего с той картиной, которую они наблюдали в случае с пациенткой Саркози. Зато ее сестра чувствует себя прекрасно, никаких признаков патологии, если не считать обычных возрастных изменений. И это успокаивает.

Чжоу-младший включил камеру изолятора. Патриция Колмен, удобно устроившись на ортопедической кровати, с аппетитом грызла яблоко и читала. И выглядит она хорошо, отметил молодой врач. Во всяком случае, получше, чем мы.

Он искоса взглянул на отца. Тот стоял, сцепив руки за спиной, и с бесстрастным выражением лица пристально рассматривал пустую стену цвета заварного крема. Есть хочется, подумал Чжоу-младший, и в животе у него громко забурчало. Когда я в последний раз ел? Не помню…

Раздался негромкий отрывистый писк, возвещающий что пришли результаты очередного анализа.

- Что там? – словно бы через силу поинтересовался Чжоу-старший.

- Пришел генотип.

- И?

Чжоу-младший, опершись локтями о стол, наклонился к монитору.

- Ничего, - после продолжительной паузы ответил он, и в голосе его явно прозвучало разочарование. – Возможен диабет второго типа, но она знает об этом и наблюдается… ну и прочая ерунда…

- Ерунда, - повторил Чжоу-старший. – Сделай-ка мне распечатку.

- Всю? – удивился сын.

- Всю.

Чжоу-младший пожал плечами, но подчинился. Только начал с заключения, как наиболее информативного. Приемный лоток стал заполняться страницами, испещренными символами, непонятными любому нормальному человеку. Чжоу-старший взял тонкую стопку пластика, подержал в руке, словно прикидывая ее вес.

- Знаешь, - сказал он, - было там что-то. У этой Саркози. Непонятное, но не опасное.

- Что? – с надеждой спросил сын, но отец лишь покачал головой.

- Не помню. Помню, что удивился… но не так, чтобы очень… Пойду-ка навещу я нашу пациентку. А ты сделай анализ ДНК митохондрий.

- А митохондрии тут при чем? – искренне удивился Чжоу-младший.

- Сделай, - повторил Чжоу-старший и вышел.

Он тоже хватался за соломинку, вот только сыну об этом знать было незачем.

Чжоу-младший всю жизнь преклонялся перед отцом, безоговорочно признавая его авторитет.

Но сейчас тот явно шел по ложному пути. Впрочем, кто может сказать, какой именно путь приведет их к истине? И что это будет за истина?

У него вдруг сладко защемило в груди. Ах, что за открытие, что за грандиозное открытие! Небывалое, уникальное явление, не описанное ранее никем и никогда! И пусть пока не ясны причины, вызвавшие массовую гибель клеток сердца, был ли это какой-то внешний агент или уникальная генетическая патология, это неважно. Само открытие уже состоялось и будет носить имя отца. «Патология Чжоу»! Звучит? Еще как! А если они еще докопаются до истоков, то место в истории им обеспечено. Ради этого стоит пахать без сна и отдыха сутками напролет.

Ну, что ж, митохондрии так митохондрии. А почему бы и нет? Раз уж никаких других идей пока нет? Самое очевидное уже отработано, результаты нулевые, теперь можно позволить себе интеллектуально побезумствовать. Тыкать пальцем в небо бывает весьма увлекательно.

Душераздирающе зевая, Чжоу-младший поставил перед анализатором очередную задачу, откинулся на спинку кресла и прикрыл воспаленные глаза. Я только на минуточку, подумал он, просто небольшая передышка. А потом снова в бой.

- 3 -

Доктор Чжоу принял душ, побрился, переоделся в чистое. Достал упаковку стимулина. Одна таблетка или две? Наверное, две, он ведь так устал. Да и возраст сказывается – сутки без сна были буквально написаны у него на лице.

Одну, решил доктор Чжоу. Я не должен выглядеть слишком бодрым и свежим, пациент может решить, что доктор развлекается в свое удовольствие вместо того, чтобы заниматься его проблемами. Но и быть похожим на выжатый лимон тоже не стоит, это может встревожить пациента, навести на мысли, что все так плохо, что хуже некуда. А вот так в самый раз, подумал доктор Чжоу, критически разглядывая себя в зеркало. Уставший, конечно, но в меру, и видно, что он полон сил и решимости бороться за пациента до конца. Полностью удовлетворенный, Чжоу отправился в изолятор.

- Здравствуйте, доктор, - жизнерадостно поприветствовала его Патриция Колмен. – Ну, как у меня дела? Что скажете? Есть новости?

Доктор Чжоу придвинул стул к кровати, уселся, аккуратно поддернув брюки на коленях, и посмотрел на Пат со своим обычным бесстрастным видом.

- Новости есть, - сказал он и замолчал.

Пат ждала продолжения, но его не последовало, доктор задумался о чем-то. Пат нетерпеливо заерзала, потом кашлянула.

- Да, - доктор словно бы очнулся. – Увы, миссис Колмен, я ничем не могу вам помочь. В вашем случае медицина бессильна.

Пат вскрикнула. Она поднесла руку к губам, глаза ее были полны ужаса. Доктор Чжоу наклонился к ней и, четко выделяя каждое слово, произнес:

- Потому что вы абсолютно здоровы. Я бы сказал, возмутительно здоровы. Так что мое искусство вам без надобности.

Пат сначала не поняла, а потом до нее дошел смысл сказанного, и на лице ее отразилось огромное облегчение.

- Ну и напугали же вы меня, доктор, - нервно смеясь, сказала она. – Господи, я же чуть не умерла от страха. Юмор у вас, знаете…

- Профессиональный, - любезно подсказал Чжоу. Он улыбался доброй, слегка усталой улыбкой.

Эту улыбку он отрепетировал много лет назад и надевал ее, как надевают служебную униформу – строго по необходимости. Непривычные мышцы быстро уставали, но на десять-пятнадцать минут их обычно хватало. А шутку он подслушал в каком-то шоу. Лично он считал ее примитивной, но народ смеялся. Патриция тоже достаточно примитивна, значит, тоже должна засмеяться, так решил Чжоу и не ошибся.

Они принялись болтать. Пат была, конечно, рада, что с ней все в порядке, но ее сильно беспокоила смерть сестры. Чжоу был рад, что разговор сложился именно так, он задавал вопросы, самые разные, все, что приходило в голову, и Пат добросовестно отвечала. Чжоу внимательно слушал, подбадривал, наводящими словами подталкивал пациентку к интересующим его темам, а где-то на краю сознания неотвязно крутилась одна мысль – что же такое он увидел? Что его удивило, но не насторожило? Что-то малозначительное… но теперь это представлялось ему чрезвычайно важным. И у него была надежда, что разговор с сестрой погибшей девушки наведет его на нужную мысль. Ведь это было так близко.

- Когда меня выпишут, доктор? – спросила Пат.

- А разве вам здесь плохо? Лежите себе, отдыхаете от домашних забот, на всем готовом. Честное слово, я бы не отказался на недельку залечь в эту прекрасную палату. Хоть отоспался бы.

- Скучно, - пожаловалась Пат. – И на воздух хочется.

- Ну, что ж, - словно только что все решил, сказал Чжоу. – Тогда давайте так. Через три дня будут готовы последние анализы, и мы вас выпишем.

Лицо Пат разочарованно вытянулось.

- Три дня?

- Что, много?

- Ужасно много! Я же с ума тут сойду от тоски.

- А на сколько вы согласны здесь задержаться?

- Ну… дня на два.

Пат умоляюще посмотрела на доктора, а тот засмеялся и махнул рукой – знай, мол, мою доброту.

- Веревки вы из меня вьете, - добродушно сказал он. – Ладно, через два дня.

- Спасибо, доктор! – радостно вскричала Пат.

На самом деле, что два дня, что двадцать два, без разницы, подумал Чжоу. Все параметры с пациентки сняты, все пробы надежно хранятся в криокамере. В принципе, эта женщина ему совершенно без надобности, она, если так можно выразиться, скопирована и размножена. Но Чжоу хотелось еще немного подержать в клинике. Под рукой, так сказать. Мало ли что еще придет ему в голову?

Чжоу встал и, прощаясь, ласково похлопал Пат по руке.

- Милое какое колечко, - сказал он, заметив на безымянном пальце Пат кольцо с камешками.

На самом деле, он понятия не имел, милое оно или нет, дорогое или дешевка, он вообще в этом не разбирался, а сказал так, чтобы сделать женщине приятное. Маленький комплимент, он же никогда не бывает лишним. Пат зарделась от удовольствия.

- Билл подарил мне его, когда сделал предложение. Так волновался, бедняга, что путался в словах. Знаете, что он мне сказал? «Не выходи за меня!» Представляете, каково девушке услышать такое? - Пат весело рассмеялась и с нежностью поглядела на кольцо. – Он купил его на распродаже в супермаркете. Специально ездил за ним в другой город, чтобы я ничего не узнала. Но я, конечно же, узнала, только ему ничего не сказала. У него тогда совсем не было денег, а за мной начал ухаживать один милый молодой человек, вот Билл и испугался, как бы я не выскочила замуж за другого. Купил дешевое кольцо и сделал мне предложение. Конечно, я согласилась. Ну а что? Сколько можно было тянуть?

- Что вы сказали? – резко перебил ее Чжоу.

- Когда?

- Только что!

- Я сказала, что согласилась. Сколько можно…

- Нет, до этого! Что-то про кольцо.

- Про кольцо? Ну, что оно дешевое. Что Билл купил его на распродаже…

- В супермаркете! – выкрикнул Чжоу в величайшем возбуждении и выскочил из палаты.

Пат с опаской посмотрела ему вслед.

- Сумасшедший, - пробормотала она.

- 3 -

Он влетел в лабораторию и бросился к компьютеру. Открыл нужный файл, вчитался глазами, напрочь позабыв о голосовом вводе, а потом ударил кулаками по столу и издал торжествующий вопль.

- Супермаркет! – не своим голосом орал доктор Чжоу. – Маркер! Нашел, черт возьми!

Подброшенный акустическим ударом, Чжоу-младший свалился с кресла и теперь сидел на полу, очумело хлопая сонными глазами, гладя, как его отец, сама сдержанность, сама невозмутимость, отплясывает какой-то дикий танец, топча листы распечаток и потрясая воздетыми кулаками.

- Нашел! – ликующе кричал он. – Нашел!

Он бросился на колени рядом с сыном, схватил его за плечи и встряхнул.

- Маркеры! – крикнул он ему в лицо. – У этой Саркози были кардиомаркеры! Ты понимаешь, что это значит?

- Что она принимала сердечные препараты, - четко, как на экзамене, ответил Чжоу младший.

Мне бы они тоже не помешали сейчас, подумал он. Черт, я же чуть инфаркт не схватил от его воплей. Маркеры, тоже мне открытие. Да сейчас почти любой препарат оснащается соответствующим маркером. Да, лекарство становится чуточку дороже, зато бьет прямо в цель.

- Она не принимала сердечных препаратов! Так все говорят.

- Они могли не знать, - возразил Чжоу-младший, поднимаясь с пола и помогая встать отцу.

- Это неважно, - отмахнулся Чжоу-старший. – Ты действительно не понимаешь. Есть кардиомаркеры. Уже пустые. То есть они донесли до сердца некое вещество. Так?

- Ну… так, - осторожно согласился Чжоу-младший, все еще не понимая, куда клонит отец.

- А это вещество, вместо того, чтобы помочь пациентке, убило ее! Да еще таким невероятным способом! И я предполагаю, что это не была трагическая случайность, связанная с передозировкой или подобной чепухой. Это вещество ей ввели умышленно, ожидая определенного результата! Одним словом, сынок, это убийство!

- О! – потрясенно воскликнул сын. – Но – как? Почему?

Чжоу-старший отмахнулся.

- Об этом пусть у полиции голова болит. А сейчас мне нужно проверить на кардиомаркеры Патрицию Колмен.

- У меня есть образец ткани, - с готовностью сказал сын.

- Нет, - рявкнул отец. – Мне нужны сегодняшние данные. Иди и сделай! Немедленно! Впрочем, вчерашние данные тоже не помешают. Интересно посмотреть на динамику.

Но Чжоу-младший последних слов отца уже не слышал, его словно ураганом вышвырнуло из лаборатории.

Уже через час ужасная картина немного прояснилась. В крови Патриции Колмен тоже были обнаружены кардиомаркеры, причем пустые. А это значит, что таинственное вещество, убившее ее сестру, было доставлено и в ее сердце.

- Как они попали к ней? – ломал голову Чжоу-младший. – Она утверждает, что никаких таблеток не принимала уже давно.

- Да как угодно, - отмахнулся Чжоу-старший. – Еда, питье… Как угодно.

Или шарик от пейнтбола, подумал он. Контактный способ доставки маркеров… необычно, неудобно, но вполне возможно.

- Мы не знаем, как кардиомаркеры попали в кровь жертв, - продолжал он. – Мы не знаем, что именно они переносили… но узнаем, я в этом нисколько не сомневаюсь. Но уже сейчас мы точно знаем одно – наличие пустых маркеров является признаком смертельной опасности. А это означает, что миссис Колмен умрет в ближайшее время. Если не принять соответствующие меры.

- Согласен, - кивнул Чжоу-младший. – Надо срочно оповестить всех ведущих специалистов. Может быть, если мы возьмемся все вместе, мы успеем…

- Есть и более простой способ.

Чжоу-младший задумался. Отец ему не мешал, прихлебывал жиденький чаек и наслаждался отдыхом.

- Не знаю, - признался наконец сын. – Ничего не приходит в голову.

- Я бы попробовал пересадку сердца. Уверен, что вся зараза сосредоточена именно там, ждет своего часа. И если мы уберем пораженный орган, с вероятностью девяносто девять процентов мы тем самым спасем пациента.

Чжоу-младший с восхищением посмотрел на отца. Ты – гений, аршинными буквами читалось на его лице.

- Я немедленно займусь подготовкой к операции.

Он встал и решительным шагом направился к выходу.

- Постой, - недовольно окликнул его Чжоу-старший. – Ты забыл самое главное!

- Да, папа? – с готовностью повернулся сын.

- Ты забыл проверить на кардиомаркеры меня.

Глава 2

- 1-

Наутро Пат выглядела на удивление прилично. Ни красноты, ни отека, только маленькие красные прыщики на щеке и шее.

- И зачем было так тереть? – упрекнул жену Билл. – Повредила кожу.

- Похоже на аллергию, - сказала Пат, внимательно разглядывая себя в зеркало.

- Аллергия? – удивился Билл. – Чепуха. Аллергия не бывает такая локальная. Да и на что?

- На краску. – Пат осторожно провела пальцами по щеке и шее. – Сюда попала краска этого психа. Вот и результат. Наверное, там какая-нибудь гадость была.

- Думаешь? – с сомнением спросил Билл. Пат энергично кивнула.

- У Эмми точно так же было.

- В каком смысле – так же?

- Ну, в нее же тоже этот псих стрелял. Ты что, не помнишь? Она вечером на пробежку вышла, он ей в живот сбоку попал. Удачное место, всегда можно под одеждой скрыть. Повезло. Не то, что мне. – Пат схватила корректирующую кисть, выставила ее на пол тона темнее своего обычного цвета и принялась умело ею орудовать. – Ну, как? По-моему, неплохо. Если специально не приглядываться, то и незаметно. Правда? Билл! Билл, ты меня слышишь?

- Подожди, - медленно проговорил Билл. – Так ты говоришь, в Эмми стреляя тот же псих, что и в тебя?

- Ну откуда я знаю, тот или не тот? Может, их тут десяток бродит, малолетних хулиганов! С тех пор, как ты ушел в отставку, порядка стало меньше. Это не только я так считаю, это тебе любой скажет! Вот Ирен на днях жаловалась…

- И что, у нее такая же сыпь была? – перебил жену Билл.

- У Ирен? – удивилась Пат. – С чего ты взял? У нее сумочка пропала. Прямо на воскресном пикнике. Она говорит…

- При чем тут эта дура Ирен? – рявкнул Уильям Колмен, бывший старший офицер полиции, а ныне пенсионер. Хотя, бывших полицейских не бывает, это известно всем. – Я про Эмми! Ради бога, Пат, скажи мне четко – была у нее сыпь?

- Так я же и говорю – была! Чем ты слушаешь? И Ирен вовсе не дура, - скорее, из женской солидарности, чем ради торжества справедливости, добавила Пат.

- Я не знал, - покачал головой Билл. – Когда это случилось? Почему ты мне ничего не говорила?

- Ну, знаешь, дорогой! – возмутилась Пат. – Если у женщины проблемы с внешностью, то мужчина будет последним, кто об этом узнает. Если вообще узнает.

- Но ты мне даже не сказала, что в нее стреляли!

- Во-первых, говорила, - ощетинилась Пат. – Но ты же выше всей этой бабской болтовни! А, во-вторых, на днях соседский мальчишка окатил меня грязью, когда проезжал мимо на своем велосипеде. Об этом я тоже обязана была тебе доложить?

- Да, обязана, - мрачно сказал Билл. – Я бы надрал ему уши.

Пат нежно улыбнулась мужу.

- Ты такой заботливый. Но не волнуйся, я умею за себя постоять! И уши этому негодяю надрала сама. Просто сходила к его матери и обо всем рассказала. Ведь он даже не извинился. – Пат взглянула на часы и испуганно вскрикнула: - Мы опаздываем! А я даже не одета! Я быстро.

И она вихрем умчалась в гардеробную. Билл проводил ее взглядом, в котором явно читалась тревога. Потом украдкой, все время прислушиваясь, не идет ли жена, открыл лежащую на столе белую с черной каймой папку, пробежал глазами заключение о смерти Эмили Саркози, подписанное Чжоу Сухини.

Старина Чжоу! Отличный мужик, знающий, ответственный. Из тех, на чье мнение можно положиться. И не из болтливых, что немаловажно. Они нечасто пересекались, но относились друг к другу с уважением.

Пожалуй, обращусь сперва к нему, решил Билл Колмен. А там посмотрим.

- 2 -

Похороны были очень скромными. Кроме супругов Колмен, проводить Эмми в последний путь пришли две подруги Эмми, старенькая мадам Гранде (дальняя родственница семейства Саркози и, по совместительству, добрая нянюшка двух сестер) и Джулиан Просперо, несостоявшийся муж Эмми.

Как всегда, едва поздоровавшись с Джулианом, Билл Колмен поспешил отойти от него и принять самый равнодушный вид. Он терпеть не мог этого парня, все в нем вызывало раздражение: и его черные, до плеч, кудри, и наглый масляный взгляд, и капризный изгиб чересчур красивых для мужика губ. Да что там, само существование Джулиана Просперо Билл воспринимал как недосмотр господа бога. Для чего этот парень появился на свет? Чтобы дурить головы бабам и жить за их счет? Он же ничего, совершенно ничего из себя не представляет. Ни ума, ни профессии, ни денег, одна молодость и смазливая внешность. И этого, оказывается, достаточно, чтобы дуры всех возрастов вешались ему на шею и осыпали его дорогими подарками!

Эмили не была исключением. Она влюбилась в этого проходимца, влюбилась с первого взгляда, вбила себе в голову, что непременно должна выйти за него, а этот жиголо вертел ею, как хотел, то отталкивал, то приближал. Целый год морочил девчонке голову. И даже своих похождений особо не скрывал, урод! А она все прощала и ждала. Дождалась. Четыре месяца назад было официально объявлено о помолвке, свадьбу должны были сыграть в конце лета, приурочив ее ко дню рождения жениха. Эмми собиралась устроить по этому поводу грандиозный праздник, у нее-то деньги были, в отличие от этого нищего проходимца.

Билл вспомнил тот день, когда сладкая парочка прибыла в их с Патрицией дом. Эмми сияла, она была влюблена и счастлива, а Джулиан снисходительно позволял себя любить. Эмми строила планы их совместной жизни, и все они сводились к Джулиану, к его счастью и благополучию, а тот принимал это как само собой разумеющееся и нисколько не возражал, чтобы невеста составила завещание в его пользу.

Ну теперь-то тебе ничего не достанется, красавчик! – злорадно подумал Билл. Довыпендривался. Что, небось, локти кусаешь, что так затянул со свадьбой? Ночами не спишь? Места себе не находишь? А денежки-то тю-тю, прямо из грязных жадных ручонок уплыли!

Джулиан и впрямь выглядел не лучшим образом, он похудел, осунулся, но, как ни странно, привлекательности своей не утратил. С неохотой Билл вынужден был признать, что в своей скорби Джулиан стал как-то старше и мужественнее. Но вот что являлось причиной его скорби – потеря любимой невесты или утрата богатства, на этот счет у Билла Колмена никаких сомнений не было.

Когда все кончилось, Билл суховато распрощался с девицами, подхватил под руки Пат и мадам Гранде и направился к выходу с кладбища. На Джулиана он даже не взглянул.

- А как же поминки? – пискнула Пат, растерянно оглядываясь на оставшихся.

- Помянем в близком кругу, - отрезал Билл, и мадам Гранде энергично закивала седой головой.

- Без этого стервятника! – возмущенно заявила она, и Билл Колмен с симпатией взглянул на старушку. Он понял, что нашел единомышленника.

Пройдя несколько шагов, Билл не выдержал и обернулся. И был полностью удовлетворен увиденным: две девицы заботливо хлопотали вокруг убитого горем жениха, а тот покорно подчинялся их власти, не забывая обнимать обеих за талии.

- 3 -

Дома их ждал скромный обед. Помянули покойницу. Слегка захмелевшая Пат ударилась в воспоминания. Она рассказывала о детстве, о том, каким прелестным ребенком была Эмми, какие надежды подавала, как проказничала. Мадам Гранде внимательно слушала, иногда кивала, иногда скептически улыбалась, а пару раз даже осмелилась прервать родную сестру покойной – по ее мнению, Пат не всегда точно передавала события давно минувших дней. Из этого Билл Колмен сделал вывод, что с памятью у старушки, слава богу, все в порядке, и она может быть ему полезна.

Потом Пат окончательно раскисла, и Билл отвел ее в спальню.

- Ужасно неудобно, - бормотала Пат, укладываясь в постель. – Я же хозяйка… бросила тебя, получается… но тетя Руфь такая милая, она не обидится…

- Не беспокойся ни о чем, дорогая. Отдыхай. У тебя выдался трудный день, - сказал Билл, поцеловал жену, затемнил окна и тихонько вышел.

Мадам Гранде прибирала со стола. Она разыскала и повязала цветастый фартучек Пат, закатала рукава и выглядела так уютно, так по домашнему, как будто всю жизнь провела здесь, в этом доме, хлопоча по хозяйству.

- Мадам Гранде, пожалуйста, оставьте это, - попросил Билл. – Мне бы хотелось с вами поговорить кое о чем.

- Конечно, - отозвалась старушка, запуская киберуборщика. – Но мне будет приятно, если вы будете называть меня тетей Руфь. Я всю жизнь была тетей Руфь, даже для налогового инспектора, и не хочу ничего менять на старости лет.

- Хорошо, но тогда забудьте о мистере Колмене. Просто Билл.

- Конечно, мой мальчик, - согласилась тетя Руфь. – Вы ведь мне не чужой человек. И хотя мы с вами лично мало общались, я неплохо вас узнала со слов моих дорогих девочек.

- Вот как раз насчет девочек… Точнее, насчет Эмми…

Мадам Гранде нахмурилась.

- Очень, очень странная смерть, - негромко произнесла она. – Вы об этом хотели поговорить?

Она сидела напротив бывшего полицейского, выпрямившись, со строгим лицом, и в ее глазах, окруженными лучиками морщин, светился незаурядный ум.

- Вы, тетя Руфь, прямо быка за рога берете, - с уважением произнес Билл. – Мне тоже это все кажется странным… но я же многого не знаю. Например, о состоянии здоровья Эмми. Внешне все было в порядке, но кто знает… Какое-нибудь наследственное заболевание…

- Ничего подобного! Я, считай, вырастила девочек, они были совершенно здоровы в этом смысле. Прекрасная генетика, крепкое здоровье… Конечно, работа подчас сильно выматывала Эмми, но она была сильной молодой женщиной. Ей достаточно было пары дней, и она полностью восстанавливалась.

- А что у нее была за работа? Пат мне рассказывала, конечно, но я не очень понял. Она имела дело с сумасшедшими, да? Что-то там правила в их мозгах?

Старушка рассмеялась. Смех у нее был негромкий и очень приятный, как журчание лесного ручья.

- У маленькой Эмми была редкая профессия – оператор-сомнолог. Она создавала сны на заказ.

- Гм, - сказал Билл и почесал подбородок. – Так мне Пат и говорила.

- Это очень просто, я сейчас объясню. Мы все хотя бы раз в жизни видели такой сон, который не можем забыть. Яркий, вещественный, реальнее, чем жизнь. Иногда это сон-воспоминание, иногда что-то совершенно фантастическое. Иногда сны пугают. Например, кому-то раз за разом снится, что он заблудился в каком-то месте. Местность ему незнакома, но он точно знает, куда надо идти, чтобы оказаться дома. Но вот дойти никак не может. Постоянно возникают какие-то препятствия: то лестницы, то подвалы, то незнакомые дома и комнаты. Родной дом недалеко, он буквально в поле зрения, но добраться до него не получается. Более того, чем сильнее человек к нему стремится, тем дальше оказывается. Это довольно неприятно, хотя и не опасно. Так вот, оператор-сомнолог, погрузившись в сон пациента, помогает ему найти дорогу… и, в конечном итоге, разобраться со своими проблемами. Но это лишь один из примеров, и тут действительно необходимо участие психолога. Гораздо чаще люди заказывают приятные развлекательные сны: приключения, любовные интриги, полеты в космос, воспоминания из прошлой жизни… Помню, у Эмми был клиент, который в десятилетнем возрасте стал свидетелем убийства. Так ему казалось, во всяком случае. И он заказал Эмми воспоминание, чтобы вернуться в прошлое и как следует там все разглядеть.

- Но, позвольте! – недоверчиво перебил Билл. – Это же невозможно! Откуда Эмми знать, что там было на самом деле? Если уж сам человек толком об этом не помнит? А напридумывать можно все, что угодно!

Тетя Руфь снисходительно улыбнулась.

- Вам, Билл, нужно почитать соответствующую литературу. Поверье, ее немало в сети, и там доступно все изложено. Я же могу лишь сказать, что Эмми, как оператор, могла вычленить и отсечь ложные воспоминания. Точнее, то, что со временем исказило истинную картину произошедшего: эмоции взрослого человека, опыт взрослого человека, его предвзятое мнение. Ведь мы очень подвержены влиянию, даже если влияние это исходит от нас самих. Мы сами себя можем убедить в чем угодно. Понимаете?

- Кажется, да, - медленно произнес Билл. – В детстве мне подарили велосипед, мой первый велосипед. Я был на седьмом небе от счастья. И долгие годы я считал, что у него было желтое седло, ярко-желтое, глянцевое. А потом на семейном празднике… мы разглядывали старые фото, и я увидел, что седло велосипеда на самом деле синее. Я был страшно удивлен, но мои родители подтвердили, что никакого желтого велосипеда у меня никогда не было. Хотя он мне даже снился.

- Вот-вот, - закивала тетя Руфь. – А на самом деле вы просто увидели этот желтый велосипед у какого-нибудь ребенка, и это произвело на вас неизгладимое впечатление. Может быть, вы в мыслях обладали им, катались на нем, ставили в гараж или кладовку… Так и получилось, что воспоминание о желтом велосипеде наложилось на воспоминание о велосипеде синем и вытеснило его.

- О! – пораженно воскликнул Билл. – Вы сейчас сказали… Я помню какой-то праздник, там был разноцветный клоун на желтом велосипеде с одним огромном колесом. Он ездил в толпе и раздавал мороженое… Да! Теперь я понимаю, как все случилось. И что же, Эмми всем этим занималась?

- Да, только гораздо эффективнее, чем мы с вами сейчас. Она действовала изнутри, прямо из сна, и результат всегда был превосходный. Она была очень, очень талантлива, и получить ее услуги было непросто.

Билл наклонился вперед.

- Знаете, - смущенно проговорил он. – Не могу сдержать любопытства… Тот мальчик… Он действительно видел убийство? Или об этом нельзя говорить? Врачебная тайна и все такое…

Тетя Руфь лукаво поглядела на него.

- Конечно, тайна. Но поскольку вы никогда не узнаете его имени, то я вам эту тайну открою. Да, это действительно было убийство. Хладнокровное и продуманное.

Билл присвистнул, в изумлении покачал головой.

- Ничего себе! И что же дальше? Я имею в виду, завели уголовное дело? Преступника нашли?

- Простите, мой мальчик, - извиняющимся тоном проговорила тетя Руфь.

- Да, понимаю… Извините меня за любопытство. Но как это все удивительно!

- Но эти случаи, они, скорее, исключения. Гораздо чаще Эмми создавала приятные, легкие сны. Она встречалась с клиентами, разговаривала с ними, выясняла, что им особенно дорого, к чему они стремятся, каковы их желания. Иногда она выезжала в те места, которые клиенты хотели увидеть во сне. Берег океана, например, джунгли Калори, какой-то определенный город… Это ее выматывало, и поэтому она тщательно следила за своим здоровьем.

Она замолчала, выжидательно глядя на Билла, а тот сперва ничего не понял, потому что слегка подзабыл, с чего начался разговор, а потом до него дошло, и он с огромным уважением посмотрел на тетю Руфь.

- То есть вы считаете… - раздумчиво начал он, но тетя Руфь его перебила:

- Не важно, что считаю я. Важно, о чем думаете вы. Вы ведь не просто так затеяли этот разговор, правда? Ну так расскажите мне все. Тем более, что милая Пат отдыхает и не слышит нас. А я старый человек. Я немало повидала на своем веку и умею смотреть жизни в глаза.

- Я беспокоюсь о Пат, - признался Билл. – Но все это так зыбко, так…

Он неопределенно помахал рукой, и тетя Руфь кивнула.

- Понимаю, - мягко сказала она. – У вас нет никаких доказательств. Но, милый мой мальчик, я же не полицейский. Мне вполне достаточно здравого смысла.

- Ну, хорошо, - решился Билл. – Я все расскажу, но сначала ответьте мне на один вопрос – в Эмми не так давно стреляли? Нет-нет! – воскликнул он, видя, как вытягивается лицо пожилой женщины. – Я не имею в виду пули и вообще оружие. Я говорю об игрушке. Такой, знаете, которая стреляет шариками с краской. Молодежь часто этим увлекается, бегают друг за дружкой по лесу, стреляют, а потом подсчитывают очки.

- Пейнтболом увлекается на только молодежь, - усмехнулась тетя Руфь. – Муж моей внучки, например, а ведь ему за сорок. И на ваш вопрос я могу ответить совершенно точно – да, было такое. Эмми вся кипела от негодования.

- Когда? – быстро спросил Билл.

- Точно я сказать не могу. Месяца два назад, два с половиной.

- На коже, в том месте, где была краска, не появилась потом сыпь? Что-то вроде аллергии, крапивницы?

- Была, - подтвердила тетя Руфь. Лицо ее было необычайно серьезно, глаза выдавали тревогу. – Эмми приняла антигистаминный препарат, и очень скоро все прошло. Чувствовала она себя отлично, но планы, конечно, пришлось менять… Ну, да, это было в четверг, теперь я вспомнила совершенно точно, но вот число… Какое же это было число?

- Почему? – хрипло спросил Билл. – Почему вы в этом так уверены? Насчет четверга?

- Потому что в пятницу она была приглашена к друзьям на пати. Вечеринка в бассейне. Знаете? Надувные матрасы, коктейли на плавучих плотиках, купальники, больше напоминающие ленты. Эмми просто из себя выходила, что из-за этой сыпи вынуждена остаться дома и…

- О, господи! – простонал Билл. Он стиснул кулаки и в каком-то отчаянии посмотрел на собеседницу.

- Что такое, Билл? – резко спросила та. – Вы должны мне все рассказать. Немедленно!

- Сегодня пятница, - с трудом выдавил из себя Билл. – Вчера вечером в Пат стреляли. Шариком с краской. А сегодня утром у нее появилась сыпь. И я боюсь… Это глупо, конечно, но…

- Вы боитесь, что это не совпадение?

- Я страшно боюсь за Пат! Что, если это не просто краска? Что, если там яд?

- Который действует не сразу? Билли, мальчик мой, это очень удобно для детективных романов, но бывает ли такое в жизни? Вы – полицейский, у вас богатый опыт. Скажите, вы сталкивались с такими ядами?

- Даже не слышал ни разу, - признался тот. – Но я все равно боюсь. Понимаете, совпадение довольно неприятное.

Мадам Гранде посмотрела на зрелого, в годах мужчину, на его трясущиеся руки.

- Ведь это еще не все? - проницательно спросила она. – Давайте, Билл, выкладывайте все разом. Поверьте, я беспокоюсь о Пат не меньше вашего. И если существует хоть малейшая опасность, мы обязаны сделать все, чтобы ее предотвратить. Хотя лично мне кажется, что вы просто накрутили себя. Вы немножко чересчур сильно любите свою жену. Звучит глупо, но такое бывает. И обычные, я бы сказала - бытовые страхи за близкого человека у вас переросли во что-то вроде мании. Знаете, у одной очень милой молодой мамы сын катался на лыжах и упал. Скатился по склону, набил шишку, разбил губу. Она ужасно кричала, что сын ее проломил голову, что он умирает… а когда выяснилось, что с мальчиком все в порядке, принялась утверждать, что он изуродован. И все потому, что ему наложили пару швов.

Билл Колмен улыбнулся: сравнение с молодой матерью его позабавило, и на душе стало немного легче.

- Вы – удивительно разумный человек, тетя Руфь. Я так рад, что вы сейчас с нами. Конечно, это просто дурацкое совпадение.

- И, тем не менее, расскажите мне все.

Ни слова не говоря, Билл сходил за своим уником, вошел в местную новостную ленту, открыл нужную статью.

- Вот, - сказал он. – Я, признаться, не придал этому сперва никакого значения, но сейчас, когда я узнал…

- Позвольте, я сама, - мягко остановила его тетя Руфь. Билл послушно закивал и пододвинул к ней уником.

Статься была совсем короткой, скорее заметка, и никак не претендовала на то, чтобы привлечь широкое внимание. Но тетя Руфь очень внимательно прочитала ее.

В заметке автор возмущался распущенными нравами современной молодежи, и с негодованием описывал, как на пожилого человека, заслуженного учителя и вообще примерного члена общества напали хулиганы. Мистер Васильев прогуливался вечером в парке, по своему любимому маршруту, которым он ходил многие годы, когда его нагло и беспринципно обстреляли из зарослей шариками для пейнтбола. Физически мистер Васильев не пострадал, но морально старый учитель был просто раздавлен. Разве этому учил он всю жизнь? – патетически восклицал автор заметки и призывал голосовать за «Партию свободного выбора», которая обязательно наведет порядок в городе.

- Статься написана почти три месяца назад, - задумчиво проговорила тетя Руфь. – Почему она привлекла ваше внимание?

- Не мое. Пат. Она прочитала и очень расстроилась. Оказывается, этот Васильев был ее учителем. Очень хорошим, очень добрым. Ну и просто не годится, когда над пожилыми людьми так издеваются.

Мадам Гранде открыла календарь, сверила дату.

- Статья опубликована в субботу. Но это еженедельник, так что бедный мистер Васильев мог пострадать и в четверг. Пожалуй, стоит его расспросить поподробнее об этом неприятном происшествии. Может быть, он помнит?

- Не помнит, - угрюмо откликнулся Билл. – Вот.

И он открыл короткий некролог в черной рамке, где сообщалось, что мистер Василев скоропостижно скончался от болезни сердца.

- Это мне Пат показала. В прошлом месяце она ездила на похороны. Говорят, что он скончался действительно внезапно. Шел по улице, схватился за сердце и упал. Обширный инфаркт. Но он был очень стар и не совсем здоров, а Эмми…

Мадам Гранде долго молчала, хмуря светлые редкие бровки, а потом сказала с нажимом, тщательно подбирая слова.

- Это очень серьезно, Билл. Боюсь, ни о каком совпадении речь идти не может. Что вы намерены предпринять? – резко спросила она. – Вы же понимаете, действовать надо быстро.

- Я подумал о Чжоу Сухини, - медленно проговорил Билл. – Он вскрывал Эмми… простите, тетя Руфь… Мы с ним всегда ладили. Очень неглупый человек. Даже если он мне и не поверит, он хотя бы выслушает и даст совет, куда можно обратиться, чтобы как следует обследовать Пат. Я тоже не верю в яды, которые действуют через месяцы… но мне будет спокойнее, если я буду об этом точно знать.

- Это отличный план, - одобрила мадам Гранде. – А я, если вы не возражаете, немного погощу у вас. И присмотрю за Пат.

Билл Колмен просиял.

- Это будет здорово! – воскликнул он. – Вы… я… Мы с Пат… честное слово, это так хорошо, что вы будете рядом.

- С Эмми я тоже была рядом, - печально проговорила мадам Гранде. – И ничем не смогла ей помочь. Правда, меня не было в последние дни ее жизни. У меня родилась очередная правнучка и я гостила у родных. А с Пат я постараюсь быть рядом каждую минуту. Кроме того, мы предупреждены об опасности и будем настороже.

- Только смерти эти такие внезапные, - с горечью произнес Билл. – Один миг, и человека не стало.

- Ну, не совсем так, - возразила мадам Гранде. – Мы не знаем, как чувствовали себя Эмми и мистер Васильев в последние дни. Может, у них щемило сердце. Или не хватало воздуха. Или случались головокружения. Знаете, такие короткие несерьезные недомогания, которые быстро проходят. Человек, как правило, и внимания на это не обращает. Старик – потому что стар и ничего другого не ждет. Молодой – потому что не верит в болезнь… Я присмотрю за Пат, но нам всем будет гораздо спокойнее, если вы поместите ее в госпиталь. И чем скорее, тем лучше.

- В понедельник, - решил Билл. – Да, в понедельник я поговорю с Чжоу. Мне бы не хотелось беспокоить его в выходные, он терпеть этого не может. Думаю, два дня ничего не решат.

- Хорошо, - сказала мадам Гранде, но в глазах ее была тревога.

Глава 1

- 1 -

- Но труп-то первым я обнаружил!

- Ха! Обнаружил он! Случайно наткнулся! Что, скажешь, не так?

- Ничего подобного! И если кто-то не видит логики в чужих действиях…

- Логика? Не смешите мои подметки! Где ты тут увидел логику?

- Коллеги, коллеги! Прошу вас…

- А я улики нашла! Целых две! Понятно?

- Нашла она! Улики у нее!

- Коллеги, коллеги…

- Ой, да хватит вам уже собачиться. Было бы из-за чего. Сценарий-то примитивный, для детского сада.

- Нет, почему же? Мне, например, понравилось.

- Еще раз повторяю, для особо одаренных, – труп обнаружил я! Так что десять очков – мои!

- Идите в задницу, коллега!

- Коллега Руст, выбирайте выражения! Иначе я, как председатель, заблокирую ваш канал!

Очередное заседание детективного клуба подходило к концу. И, как всегда при подсчете очков, вылилось в обыкновенную свару и грызню. Дон Перспикас откинулся в кресле и позволил себе тонкую ироничную усмешку.

Вот дураки-то, честное слово! Спорят чего-то, доказывают, теряют лицо. Из-за чего, спрашивается? Чего хотят добиться своими голословными утверждениями? Вот скоро счетчик закончит свою работу, и всем все станет ясно. Программу не обманешь, нет! Программа, она все фиксирует, честно и добросовестно, каждое слово, каждый намек! И с выводами ее не поспоришь. Хотя встречаются отдельные слабоумные личности, которые с пеной у рта готовы идти наперекор всему и всем. Впрочем, такие в клубе надолго не задерживаются.

Я сегодня был хорош, с удовлетворением подумал дон Перспикас. Определенно хорош. И пусть никто из моих самодовольных коллег этого не заметил, я-то знаю! И счетчик знает. И скоро выдаст результат, от которого у всех челюсти поотвисают! Гениальный детектив не выпячивается, как некоторые тут, гениальный детектив незаметен, но вездесущ. Ничто и никто не может укрыться от него. Оставаясь в тени, он выбирает психологически выверенный момент и наносит один-единственный, но точный удар. И заслуженно получает свою награду.

Зеленым огоньком загорелось окошко приват-чата. «Детектив Смит» уведомляла подпись. Кто такой, почему не знаю? Так это ж новенький, сообразил дон Перспикас. Хочет чего-то перетереть наедине. Интересно, что ему от меня надо?

В вирт-клубе «Суперсыщик»детектив Смит появился совсем недавно и пока никак себя не проявил, больше помалкивал. И виртуальный образ он выбрал себе под стать имени – ничем не примечательный мужчина средних лет, одетый более чем стандартно. Обычный клерк, каких двенадцать на дюжину, мимо пройдешь и не заметишь.

Поймав взгляд дона Перспикаса, детектив Смит подмигнул ему и незаметно показал оттопыренный большой палец.

А он ничего, снисходительно подумал дон Перспикас, соображает. Пожалуй, стоит уделить ему немного времени. Вдруг будет интересно. И, подмигнув в ответ, коснулся сенсора привата.

Они очутились в кабинете, который дон Перспикас обустроил под свой вкус: полки с книгами, портьеры, оббитое красным бархатом кресло, тяжелый стол с полированной дубовой столешницей. Общий чат, где продолжали ругаться и размахивать руками, превратился в картину на стене.

- Позвольте выразить вам свое восхищение, коллега, - неожиданно звучным голосом произнес детектив Смит. – Честно признаюсь, не ожидал увидеть такую тонкую игру ума. Это было великолепно! Жаль, что остальные не способны оценить этого по достоинству.

Дон Перспикас почувствовал, что краснеет. Какое счастье, что в вирте этого не видно!

- Да ладно, - буркнул он. – То есть, я хотел сказать, что мне очень приятно.

Спохватившись, что гость все еще столбом торчит посередине кабинета (пусть это всего лишь вирт, но все равно невежливо), дон Перспикас быстренько создал кресло, точную копию своего.

- Присаживайтесь, коллега Смит.

Детектив Смит обошел кресло, уселся в него, поддернув брюки на коленях. В руках у него оказался портсигар, он вынул сигарету, щелкнул массивной зажигалкой, прикурил, выпустив тонкую струйку дыма к потолку, небрежным движением пальцев сотворил себе пепельницу, и все это проделал с таким изяществом, с такой великолепной уверенностью, что дон Перспикас немедленно ощутил острую зависть.

Научусь курить, пообещал он сам себе. Научусь, будь я проклят! Хот бы в виртуале.

- Я уже говорил и повторю еще раз, что восхищаюсь вами, - сказал детектив Смит. – Вы весьма незаурядный человек, дон Перспикас. И очень, очень проницательный. – Он многозначительно улыбнулся, давая понять, что понял и оценил точность и уместность имени Перспикаса. - Вы инициативны, но умеете держаться в тени. Вы манипулируете людьми, но так, что они этого не замечают. Вы тонко чувствуете момент и умеете терпеливо ждать. Поверьте моему опыту, это редкий и ценный набор качеств. Мы искали вас, дон Перспикас.

- Меня?

От смущения голос дона сорвался в фальцет, но Смит словно бы не заметил этого.

- Такого, как вы. В конечном итоге – да, вас. – Детектив Смит вдруг подался вперед, глаза его стали серьезными. – Мы хотим предложить вам дело, дон Перспикас. Настоящее дело. Такое, которое потребует от вас максимальной отдачи. Но мы уверены, что вы с этим справитесь.

- Мы?

- СГБ. Служба Галактической Безопасности.

- Я слушаю вас, - сказал дон Перспикас.

- Оно довольно рискованное, это дело, - предупредил детектив Смит. – Хотя и абсолютно законное. Вы можете отказаться прямо сейчас, и мы не будем в претензии.

- Я слушаю вас, - повторил дон Перспикас и расправил плечи.

***

… Хлоп вынырнул из вирт-сферы и шумно перевел дух. Вид у него был совершенно обалдевший, а глаза горели от восторга.

- Вот это да, - пробормотал он. – Вот это да! А дельце-то закручивается прикольное! Как он этого болвана обработал, просто прелесть! Пари держу, какой-нибудь молокосос. Впрочем, мы это скоро узнаем. Мы скоро все узнаем!

Хлоп довольно потер руки и вынул из рекордера кристалл с записью сегодняшнего заседания детективного клуба. Несколько минут смотрел на него, улыбаясь своим, без сомнения, очень приятным, мыслям, а потом нахмурился.

- Куда бы тебя спрятать, - озираясь, пробормотал он. – Вроде бы и некуда.

Комната, где проживал Хлоп, поражала своей аскетичностью, если не откровенной нищетой. Матрас, брошенный прямо на пол, встроенный шкаф, забитый одеждой вперемешку с каким-то хламом, древний кухонный комбайн, душевая кабинка, давно нуждающаяся в хорошей чистке. И только роскошный вирт-поликомб выделялся на этом фоне, как выделяется драгоценный бриллиант среди невзрачной россыпи речной гальки. И с такой же разницей в цене.

- Некуда мне тебя спрятать, - уныло подвел итог Хлоп. – Захотят, так найдут. Я бы нашел.

Ожил уником – дешевый, с плоским двумерным экраном. С экрана смотрела хорошенькая девушка с капризно надутыми губками.

- Нет, вы только поглядите! – воскликнула она. – Он дома! Я жду его, жду, а он! Хлоп, ты совсем совесть потерял?

- Бегу, детка, - Хлоп вскочил. – Бегу, моя сладенькая! Пять минут, и я у твоих ног!

Кристалл с записью он без затей сунул себе в карман.

На пороге Хлоп оглянулся, окинул взглядом свое убогое жилище. Ничего, пообещал он себе, скоро все изменится. Хватит щипать по мелочи, пора уже заняться настоящим делом. Раз судьба дает мне шанс – крупный шанс, такой, какой выпадает раз в жизни, буду я последним идиотом, если не воспользуюсь им. Такому парню, как я, не место на богом забытом Форшанге, такой парень, как я, достоин лучшего.

Сердце сладко замерло в груди. Переберусь на Гензу, подумал он. А может – чем черт не шутит! – и в Метрополию. Крутые тачки, крутые цыпочки с роскошной грудью и ногами от ушей, шикарные рестораны… Ух, как я там развернусь! А денег хватит. Если повести дело с умом – хватит и еще останется!

- 2 -

Время шло, но Ник терпеливо ждал. Место было выбрано идеальное: этот дальний уголок парка не пользовался особой популярностью у отдыхающих. Сюда не забредали ни старушки с собачками, ни мамаши с малолетними сопляками, не шатались веселые компании подростков, ищущих развлечений, потому что никаких развлечений здесь не было и быть не могло. Лишь влюбленные парочки да одиночные спортсмены-любители, и вот они-то интересовали Ника в первую очередь. Он знал – рано или поздно кто-нибудь обязательно появится на извилистой лесной тропинке, освещаемой лишь редкими фонарями.

Наконец, терпение его было вознаграждено – в вечернем сумраке между деревьями замелькал светлый силуэт и скрылся за поворотом. Ник вскочил на ноги, обежал огромный шершавый валун и встал на краю обрыва. Позицию для стрельбы он облюбовал уже давно: именно в этом месте начинался довольно крутой подъём, что вынуждало любого, даже самого упорного спортсмена, снижать скорость. К тому же еще и фонарь… Идеальная мишень, с удовлетворением подумал Ник, глядя сверху вниз на тяжело дышащего человека, остановившегося прямо в центре светового пятна. И расстояние небольшое. Промахнуться просто невозможно.

Ник тщательно прицелился. Хлопок от выстрела был едва слышен, зато пронзительный вопль жертвы, полный ярости и боли, буквально оглушил Ника. Судя по запредельной высоте звука, на этот раз ему попалась женщина.

- Уроды! – орала она, временами переходя на ультразвук. – Гады! Сволочи!

Весьма довольный собой, Ник из мальчишеского озорства помахал беснующейся внизу жертве, закинул винтовку за спину и вскочил на гравиборд. Через десять минут он был у тайника, куда спрятал винтовку, а еще через полчаса открывал дверь своего дома.

- Коля, это ты? – из кухни выглянула мать. – Почему так поздно? Ужинать будешь?

- Потом, - отмахнулся Ник, взбежал по лестнице на второй этаж и заперся в своей комнате.

- Звонили из школы! – крикнула мать. – Ты опять пропустил тренировку!

Она еще что-то кричала высоким сердитым голосом, но Ник ее не слушал. Плюхнувшись на небрежно застланную кровать, он вызвал Перси. Тот ответил тут же.

- Ну? – нетерпеливо спросил он. – Как?

- Нормуль, - небрежно ответил Ник. – Плюс один, с первого выстрела. Тетка какая-то.

- Где?

- У Барана, - сказал Ник. – Там еще, знаешь, тропинка внизу…

- Знаю, - кисло отозвался Перси. – Сам к этому местечку приглядывался. Опередил ты меня.

Ник весело рассмеялся, глядя на обиженное лицо приятеля.

- Ничего, найдешь себе другое. Сам понимаешь, в нашем деле главное не зевать.

- Ладно, разберусь, - буркнул Перси. – Инструмент на месте?

- Конечно.

- Ты не наследил там? Никто тебя не видел?

- Обижаешь!

- Ладно, - повторил Перси и отключился.

А Ник с чувством выполненного долга отправился ужинать. В дополнение к ужину он получил от матери порцию упреков и нотаций, но даже это не испортило ему аппетита. Он был очень доволен собой. Все шло по плану.

- 3 -

- Гады! Уроды! Ненавижу! Как только таких подонков земля носит?

Рыдая злыми слезами, Патриция Колмен изо всех сил терла мочалкой правую щеку и шею.

Темно-синяя краска сходила с трудом, и Патриция снова и снова смывала, намыливала, терла.

- Хватит, - не выдержал Билл Колмен. – Кожу до костей сотрешь.

Он отнял у жены мочалку, выключил воду, завернул жену в пушистое полотенце и на руках отнес в гостиную. Бережно усадив плачущую женщину в кресло, он достал из бара бутылку шерри-бренди, два стакана, разлил напиток.

- Выпей, - приказал он. – Залпом. Ну! Тебе надо успокоиться, Пат. Слава богу, ничего страшного не произошло и…

- Успокоиться? – взвизгнула Патриция. – Ничего страшного? И это говоришь мне ты? Ты, полицейский? Сидишь тут, напиваешься, вместо того, чтобы ловить этого негодяя!

- Бывший полицейский, - криво усмехнулся Билл. – Не забывай, моя родная, я в отставке.

Он залпом выпил свой виски, резко встал, подошел к окну и уставился в темноту, сцепив пальцы рук за спиной. Он покачивался с пяток на носки и фальшиво насвистывал «Самый лучший день». Что для него являлось признаком сильнейшего душевного волнения. Пат почувствовала угрызения совести. Напрасно она так. Билл так тяжело переживает свою отставку. Он же всю жизнь отдал своей работе, всю жизнь на посту, а вот теперь оказался не у дел. Наверное, это была ошибка, и ведь его уговаривали остаться, давали хорошую должность, но Билл, ее гордый и честолюбивый Билл, не захотел милости с барского плеча. Конечно, он рассчитывал на кресло окружного комиссара, но Гендерсон, этот молодой выскочка, опередил его. Конечно, Биллу уже под шестьдесят, и выглядит он ни на год не моложе – седая голова, морщины, фигура оплыла, но ведь для полицейского это же не главное! Опыт, вот что ценится по-настоящему, опыт и хватка, а всем этим Билл может щедро поделиться с Гендерсоном, да еще и останется. Но – что поделаешь? У Гендерсона оказались такие связи, которых у честного полицейского нет и быть не может.

Позабыв про свою беду, Пат подбежала к мужу и обняла его.

- О, Билл! – горячо воскликнула она. – Мне так жаль! Бедный ты мой, бедный!

Билл похлопал жену по руке.

- Ничего, моя родная. Ты со мной, значит, все хорошо.

Он повернулся, осторожно приподнял ее лицо за подбородок, осмотрел щеку. Озабоченно покачал головой.

- Сильно натерла, - сказал он. – Знаешь, давай-ка спиртом попробуем. Ты сядь, я сейчас все принесу.

Он сходил в кухню, принес салфетки и пузырек спирта и принялся обрабатывать покрасневшую отекшую кожу. Пат сморщилась и тихонько зашипела от боли.

- Щиплет, - пожаловалась она.

- Еще бы, - проворчал Билл. – Но зато краска сходит, - он показал ей салфетку со следами синей краски. – Потерпи еще немного.

Когда он закончил, Пат подбежала к зеркалу и, едва взглянув на себя, снова расплакалась.

- Господи, - причитала она, - ну как же я завтра покажусь в таком виде? Ну что мне делать, что?

- Может, не пойдешь никуда? – нерешительно предложил Билл, заранее зная ответ. И не ошибся.

- С ума сошел? – возмутилась Пат. – Это же Эмми, моя маленькая Эмми. Она же мне как дочь была! Как я могу не проводить ее в последний путь? И что люди скажут? И потом, я ведь действительно любила ее. Хотя характер у нее был непростой.

Билл кивнул. Ему тоже нравилась младшая сестра его жены, он относился к взбалмошной легкомысленной Эмми со снисходительной отцовской нежностью. И был потрясен ее смертью не меньше Пат. Такая молодая, такая энергичная, полная всяческих идей и планов, и вдруг – обширный инфаркт. А ведь никогда на сердце не жаловалась, да и вообще почти никогда не болела.

Странная смерть. Странная именно своей внезапностью и… быстротой, что ли. Она даже не успела позвать на помощь. Села позавтракать, съела один тост с маслом, сделала несколько глотков кофе и – умерла. Ее так и нашли вечером сидящей за столом с кусочком непроглоченного тоста во рту. Инфаркт. Откуда у молодой здоровой женщины инфаркт? Или она не была такой уж здоровой? Какой-нибудь скрытый дефект… может быть, даже врожденный…

Билл с беспокойством посмотрел на жену. А не сидит ли в его любимой Пат та же угроза, которая убила ее сестру? Все может быть. Надо посоветовать ей пройти обследование, очень настоятельно посоветовать. Конечно, она станет отказываться, она терпеть не может ходить по врачам, но он найдет нужные слова. Обязан найти