VZ1996

Противоречия в капиталистическом способе производства.

Что является наиболее характерной чертой капитализма? Каждый рабочий знает на собственном опыте, что именно в эксплуатации наемного рабочего капиталом выражается классовый антагонизм между буржуазией и пролетариатом. Но не каждый рабочий знает, откуда берется этот антагонизм и на каких экономических условиях он основывается.

-Общественное производство и капиталистическое присвоение-

Ясно, что классовые антагонизмы капиталистического общества должны корениться в противоречивом способе производства. В "Анти-Дюринге" Энгельса, раздел III, глава 2, дается краткое и острое описание противоречий капиталистического способа производства, из которого мы приводим здесь наиболее важные места.

Эти отрывки из Энгельса нельзя изучать слишком тщательно. Мы имеем здесь ключ к реальному пониманию всех экономических предшественников капитализма.

«До капиталистического производства, то есть в Средние века, система мелкой промышленности складывалась вообще на основе частной собственности рабочих на средства производства ; в деревне-земледелие мелких крестьян, свободных или крепостных; в городах-ремесла, организованные в гильдии. Орудия труда-земля, сельскохозяйственные орудия, мастерская, орудие—были орудиями труда отдельных индивидуумов, приспособленными для использования одним рабочим и потому по необходимости маленькими, карликовыми, ограниченными. Но именно поэтому они принадлежали, как правило, самому производителю. Объединить эти разрозненные ограниченные средства производства, расширить их, превратить в мощные рычаги современного производства—вот в чем заключалась историческая роль капиталистического производства и его носителя, буржуазии. В четвертом разделе "капитала" Маркс подробно объясняет, как с XV века это исторически осуществлялось через три фазы простой кооперации, мануфактуры и современной промышленности. Но буржуазия, как показано и здесь, не могла превратить эти ничтожные средства производства в могучие производительные силы, не превратив их вместе с тем из средств производства отдельного человека в общественные средства производства, осуществимые только коллективом людей. Прялка, ручной ткацкий станок, кузнечный молоток были заменены прядильной машиной, механическим ткацким станком, паровым молотом ; отдельная мастерская-фабрикой, подразумевающей кооперацию сотен и тысяч рабочих. Подобным же образом само производство из ряда индивидуальных превратилось в ряд социальных актов, а продукты-из индивидуальных в социальные продукты. Пряжа, ткани, металлические товары, выходящие теперь из фабрик и заводов, представляют собой продукт совместного труда множества рабочих, через руки которых они должны были последовательно пройти, прежде чем стали готовыми.Никто не мог сказать о них: «я сделал это, это мой продукт».

«Но там, где в данном обществе основной формой производства является то стихийное разделение труда, которое прокрадывается постепенно, а не по какому-либо заранее установленному плану, там продукты принимают форму товаров, взаимный обмен которыми, купля-продажа, дает возможность отдельным производителям удовлетворять их разнообразные потребности. Так было и в Средние века. Крестьянин, например, продавал ремесленнику сельскохозяйственную продукцию и покупал у него изделия кустарного промысла. В это общество индивидуальных производителей, товаропроизводителей ворвался новый способ производства. Среди прежнего разделения труда, выросшего стихийно и без определенного плана, организованного на фабрике, наряду с индивидуальным производством возникло общественное производство…

...На средневековой стадии развития товарного производства вопрос о собственнике продукта труда возникнуть не мог. Единичный производитель, как правило, из принадлежащего ему сырья, и вообще из своего собственного изделия, производил его своими собственными орудиями труда, трудом своих собственных рук или своей семьи. Ему не нужно было присваивать новый продукт. Он полностью принадлежал ему. Его собственность на продукт была основана на его собственном труде. Даже там, где использовалась внешняя помощь, она, как правило, не имела большого значения и в большинстве случаев компенсировалась чем-то иным, кроме заработной платы. Подмастерья гильдий работали не столько жалованье, сколько за образование, чтобы самим стать мастерами.

Затем происходит концентрация средств производства и производителей в крупных предприятиях и мануфактурах, превращение их в реальные обобществленные средства производства и обобществленных производителей. Но к обобществленным производителям и средствам производства и к их производителям после этого изменения все еще относились так же, как и раньше, то есть как к средствам производства и продуктам индивидуумов. До сих пор владелец орудий труда сам присваивал себе продукт, потому что, как правило, это был его собственный продукт, и помощь других была исключением. Теперь владелец орудий труда всегда присваивал себе продукт, хотя это был уже не его продукт, а исключительно продукт труда других. Таким образом, произведенное теперь общественно присваивалось не теми, кто действительно привел в движение средства производства и фактически произвел товары, а капиталистами. Средства производства и само производство, по существу, социализировались. Но они были подвергнуты такой форме присвоения, которая предполагала частное производство индивидуумов, при которой, следовательно, каждый владеет своим собственным продуктом и выводит его на рынок. Способ производства подчинен этой форме присвоения, хотя он и устраняет условия, на которых покоится последнее».

Это противоречие, придающее новому способу производства его капиталистический характер, содержит в себе зародыш всех современных социальных антагонизмов. Чем больше овладевал новый способ производства всеми важными областями производства и во всех мануфактурных странах, чем больше он сводил индивидуальное производство к ничтожному остатку, тем яснее выявлялась несовместимость обобществленного производства с капиталистическим присвоением.

-Антагонизм между пролетариатом и буржуазией-

Первые капиталисты нашли, как мы уже говорили, наряду с другими формами труда наемный труд, готовый для них на рынке. Но это был исключительный, дополнительный, вспомогательный, преходящий наемный труд. Сельскохозяйственный рабочий, хотя иногда он нанимал себя на работу каждый день, имел несколько акров собственной земли, на которой он мог в любом случае жить в крайнем случае. Гильдии были так организованы, что сегодняшний подмастерье стал мастером завтрашнего. Но все это изменилось, как только средства производства обобществились и сконцентрировались в руках капиталистов. Средства производства, а также продукт отдельного производителя становились все более и более бесполезными; людям ничего не оставалось, кроме как быть наемными рабочими при капиталисте. Наемный труд, который прежде был исключительным и второстепенным, теперь стал правилом и основой всего производства ; прежде он был дополнением, теперь он стал единственной оставшейся функцией рабочего. Наемный работник на время стал наемным рабочим на всю жизнь. Число этих постоянных наемных рабочих еще более увеличивалось вследствие распада феодального строя, происходившего в то же время, роспуска вассалов феодалов, выселения крестьян из их усадеб и т. д. Произошло полное разделение между средствами производства, сосредоточенными в руках капиталистов, с одной стороны, и производителями, не имеющими ничего, кроме своей рабочей силы,-с другой. Противоречие между обобществленным производством и капиталистическим присвоением проявилось как антагонизм пролетариата и буржуазии.

-Организация производства на отдельной фабрике и анархия производства в обществе в целом-

Мы видели, что капиталистический способ производства прокладывал себе путь в общество товаропроизводителей, отдельных производителей, социальной связью которых был обмен их продуктами. Но каждое общество, основанное на производстве товаров, потеряло контроль над своими собственными социальными отношениями. Каждый человек производит для себя товары с помощью тех средств производства, которые он может иметь, для для такого обмена, который может потребоваться для удовлетворения его потребностей. Никто не знает, сколько из его конкретного товара поступит в продажу, и сколько будет востребовано. Никто не знает, будет ли его отдельный продукт удовлетворять фактический спрос, сможет ли он возместить свои издержки производства или вообще продать свой товар. В общественном производстве царит анархия.

Но с расширением производства товаров и особенно с введением капиталистического способа производства законы товарного производства, до сих пор скрытые, стали действовать более открыто и с большей силой.

Стало очевидно, что производство общества в целом управлялось без какого либо плана, случайно, анархией ; и эта анархия росла все больше и больше. Но главным средством, с помощью которого капиталистический способ производства усиливал эту анархию обобществленного производства, была полная противоположность анархии. Это была возрастающая организация производства на социальной основе в каждом отдельном производственном учреждении. Этим было покончено со старым, мирным, стабильным состоянием вещей. Везде, где эта организация производства вводилась в отрасль промышленности, она не терпела никакого другого способа производства. Поле труда стало полем битвы. Великие географические открытия и последующая за ними колонизация увеличили рынки и ускорили превращение ремесленного производства в фабричное производство.

Наконец, современная индустрия и открытие мирового рынка сделали борьбу универсальной и в то же время подарили ей неслыханную злобу. Преимущества в естественных или искусственных условиях производства в настоящее время определяют существование или отсутствие отдельных капиталистов, а также целых отраслей и стран. Это дарвиновская борьба индивида за существование, перенесенная из природы в общество. Противоречие между обобществленным производством и капиталистическим присвоением выступает теперь как антагонизм между организацией производства в отдельной мастерской и анархией производства в обществе вообще.

Ремесленное товарное производство в средневековом городе, как и товарное производство в целом, уже характеризуется неорганизованным общественным разделением труда. В товарном производстве товары производятся не для удовлетворения собственных потребностей, а в качестве товаров, то есть для обмена на их меновую стоимость. Отдельный товаропроизводитель также выполняет работу для других, то есть социальный труд. Сапожник может производить обувь только потому, что крестьянин производит для него хлеб и мясо. Однако, такое разделение труда между отдельными производителями, не является следствием какого-либо плана. Каждый товаропроизводитель производит как самодостаточный индивид, независимый от всей массы других производителей, деловые отношения которых не управляются ранее принятым социальным планом разделения труда. Несмотря на это, до сих пор не было противоречия между общественным производством и частным присвоением.

Капитализм создал новые социальные инструменты труда, которые больше не могут приводиться в движение людьми. Они требуют массы производителей, а также приспособлены не для индивидуального, а для общественного использования. Поэтому он создает предпосылки для прекращения старых форм частного присвоения. Несмотря на это, старые формы частного присвоения продолжают существовать. В капиталистических методах производства это, однако, уже не просто частное присвоение, а частное присвоение произведенных обществом продуктов труда. Это противоречие придает капиталистическому производству его капиталистический характер. Таков глубокий экономический корень классовых антагонизмов внутри капитализма. Пока методы производства покоятся в этом противоречии, они остаются капиталистическими методами производства. И никакой существенной разницы не происходит, если большинство частнокапиталистических присваивателей превращаются в ассоциированных (объединенных) капиталистов, как, например, в случае акционерных обществ, трестов и т. д. или путем национализации и муниципализации буржуазной (капиталистической) государственной или муниципальной властью.

Позже мы более подробно рассмотрим социал-демократические взгляды, которые утверждают, что современный капитализм уже является началом социализма. По словам Ф. Нафтали (немецкий предприниматель, журналист, профсоюзный деятель; после иммиграции в Палестину— университетский преподаватель, финансист, политический деятель Израиля-прим.переводчика), этот «окончательный капитализм» уже не капитализм, а «ранний социализм».

Теперь, чтобы разъяснить читателю политические значения приведенных выше высказываний Энгельса, мы сделаем здесь следующие замечания по вопросу о современном монополистическом капитализме.

Первое. Анархия производства не ослабляется возросшей организацией производства на капиталистической основе, а усиливается. «Главный инструмент, посредством которого капиталистические методы производства усиливают анархию в общественном производстве, - говорит Энгельс, - есть как раз противоположность анархии: возросшая организация производства, как общественного производства, в каждом отдельном учреждении производства». Из этого следует, что объединение крупных фабрик в тресты, картели и т. д. должно еще больше усилить анархию общественного производства. Вследствие концентрации общественный характер орудий труда постоянно развивается все выше и выше, и поэтому антагонизм между организацией производства на отдельных крупных фабриках и анархией производства в обществе в целом становится гораздо острее. Наиболее ярким примером этого является мировой экономический кризис 1929-32.

Во-вторых, основное противоречие капиталистических методов производства между общественным производством и капиталистическим присвоением состоит в том, что продукт труда всех общественных производителей, рабочего класса, присваивается капиталистами, непроизводственным классом. Решающий вопрос заключается не в том, принадлежит ли отдельная фабрика одному или нескольким капиталистам. Решающим является то, что общественно используемые средства производства не являются собственностью общества в целом, и национализация капиталистическим государством не устраняет этого фундаментального противоречия в капиталистических методах производства.

Когда Карл Каутский был еще марксистом, в конце XIX века он выступил с уничтожающей критикой ревизионизма и современных социал-демократических теорий экономической демократии (классового сотрудничества и индустриального мира) как мирного перевоплощения капитализма в социализм, говоря следующими словами:

«…нужно сказать, что многие из наших товарищей находят социализм повсюду в нынешнем обществе - в каждой канализации, в каждом общественном писсуаре. Если этот действительно безвредный и удобный метод превращения капиталистического общества в социалистическое общество станет популярным, тогда для социал-демократов придет время снова называть себя коммунистами, чтобы отличить себя от такого рода социалистов, как это сделали авторы Коммунистического манифеста».

Этот удобный способ превращения капитализма в социализм стал сегодня официальной теорией социал-демократии.

Глубочайшая тайна, скрытая основа капитализма состоит в том, что непосредственные производители—рабочий класс, общественные производители-не являются собственниками социальных условий производства. Поэтому до тех пор, пока общественные средства производства не превращаются в действительную общественную собственность, т. е. в коллективную собственность пролетарского государства, до тех пор останется капитализм, до тех пор противоречие между обобществленным производством и капиталистическим присвоением продолжает существовать как основное противоречие капитализма.

Если мы досконально поняли это противоречие, то у нас есть верная основа для действительно марксистского исследования экономических процессов внутри капитализма.

--------------------------------------------------------------------

-Вопросы для закрепления (ответы пишите в комментариях)-

В какой мере капитализм превращает все средства производства в общественные средства производства, производство-в общественное производство, а продукты-в общественные продукты ?

Что отличает присвоение продуктов собственником средств производства в товарном производстве Средневековья от капиталистического присвоения ?

Почему же с превращением средств производства в общественные средства производства и индивидуального производства в общественное производство частная собственность все же не превратилась в общественную собственность ?

В чем основное противоречие капитализма ?

В этом цикле статей будет объяснено развитие научной мысли с марксистской точки зрения. Читатель ознакомится с диалектическим материалистическим мировоззрением, узнает как он применим к миру природы, и увидит, как древние философы Греции и Рима заложили основы современной науки.

На протяжении сотен тысяч лет существования анатомически современного человека развитие общества шло по безошибочной восходящей кривой. От простейшего каменного топора до обуздания огня; от развития ирригации, городов, письменности, математики, философии, науки и современной промышленности - тенденция несомненна. Люди брали под свой контроль одну природную силу за другой. Явления, которые еще вчера были окутаны тайной и наводили ужас, сегодня составляют обыденные предметы школьных учебников.

Однако то, что не зафиксировано в сегодняшних учебниках, - это порывистый и часто насильственный характер, который часто принимала борьба за научное знание. То, что учебники также не могут передать, - это непрерывная философская борьба, которая сопровождала развитие науки с момента ее зарождения. Эта борьба происходит главным образом между тем, что Энгельс называл “двумя великими лагерями” в философии: идеализмом и материализмом.

В конечном счете эта борьба в области философии, сопровождавшая цивилизацию с самого ее зарождения, отражала реальную борьбу, происходящую в физическом мире, главным образом между социальными классами. Буржуазия в своем расцвете часто боролась против феодализма под знаменем воинствующего материализма. В этой борьбе естественные науки были, как мы увидим, ключевым компонентом материалистического мировоззрения и оружием революционного класса в его восхождении.

Сегодня дело обстоит совсем иначе: капиталистическая система находится в предельном упадке, и новый класс бросает вызов буржуазии за господство: современный пролетариат. В настоящее время буржуазия поддерживает все проявления религии и мистицизма, стремясь отвлечь внимание масс вверх, от их земных проблем, к небесам. Процитируем слова Иосифа Дицгена, которые так любил Ленин: современные философы-это не более чем “дипломированные лакеи капитализма”.

Современный пролетариат в своей борьбе нуждается в философии даже больше, чем буржуазия в свое время. Действительно, невозможно представить себе рабочий класс, ясно понимающий свою историческую роль и ставящий перед собой задачу захвата власти, не освободившись предварительно от предрассудков, невежества и мистицизма, насаждаемых классом капиталистов, не заняв самостоятельной философской позиции.

Эта философия, как мы увидим, не может быть тем старым "механическим" материализмом 17-18 веков, который сопровождал научную революцию и под знаменем которого поднимающаяся буржуазия боролась с феодализмом и церковью. Напротив, в современный период единственным последовательным материализмом, полностью согласующимся с последними достижениями науки, является диалектический материализм, защита которого должна касаться как революционеров, так и ученых.

Что такое диалектический материализм?

Прежде чем мы сможем действительно исследовать связь между диалектическим материализмом и философией вообще и естественными науками в частности, мы должны, конечно, начать с объяснения того, что мы подразумеваем под диалектикой. Замечательный афоризм древнегреческого философа Гераклита (рис. 1)  подводит итог сущности диалектики: "все и есть, и нет; ибо все течет".

На первый взгляд это утверждение кажется совершенно абсурдным. Например, предмет мебели, такой как деревянный стол, на котором стоит компьютер, когда я печатаю эти слова, есть; и вряд ли можно сказать, что он "течет". Диалектика не отрицает существования стазиса и равновесия в природе – если бы это было так, то было бы тривиально опровергать диалектику. Напротив, он просто утверждает, что всякое состояние покоя и равновесия относительно и имеет свои пределы; и что такое состояние покоя скрывает действительное движение. Роль науки состоит в том, чтобы обнаружить пределы и относительность таких равновесий, а также выявить движение, которое происходит скрыто у нас под носом. Гераклит проиллюстрировал этот момент - как движение присуще природе - на примере натянутых струн лиры. Хотя они кажутся неподвижными и неподвижными, внешность обманчива. На самом деле в растяжении струн содержится очень много "движения" (признанного в современной физике термином "потенциальная энергия").

(рис. 1)

Если мы вернемся к примеру со столом, который стоит передо мной: при ближайшем рассмотрении мы обнаружим, что он находится в постоянном процессе изменения. Каждый раз, когда на него кладут груз, возникают микроскопические напряжения и трещины; под микроскопом обнаруживается, что грибы и другие крошечные организмы разрушают его. Он постоянно находится в процессе ненаблюдаемых изменений.

Предположим, что через год у стола сломается ножка и ее заменит другая. Тогда мы будем вправе спросить: "это тот же самый стол"? На этот вопрос нет простого ответа. Как Гераклит обнаружил тысячелетия назад: это одновременно и все же не один и тот же стол. Точно так же я и являюсь, и не являюсь одним и тем же человеком от одного момента к другому – мои клетки постоянно пополняются и разрушаются естественными биологическими процессами. В конце концов каждая частица моего тела будет заменена другими.

Мы могли бы спросить далее, что такое стол? Ответ на этот вопрос на первый взгляд кажется очевидным: он состоит из электронов, протонов и нейтронов. Они образуют атомы, которые связываются вместе, образуя молекулы целлюлозы. Эти молекулы целлюлозы при жизни образовали бы стенки клеток, которые по сравнению со многими другими клетками придали бы дереву объемные свойства, а после смерти-объемные свойства стола, способного поддерживать мои книги, компьютер и все остальное, что я на него помещаю. Действительно, это совершенно точное описание снизу вверх этого предмета мебели.

Однако можно было бы справедливо возразить, что это совсем не то, чем является стол. Скорее, он был впервые задуман в уме инженера или плотника, занимающего определенное положение в социально-экономической системе, где все общество организовано таким образом, что этот человек накормлен, одет и обучен изготовлять столы. Затем он или она поставляет древесину по потенциально очень сложной цепочке. Так вот, в этом примере, если бы дерево, которое составляет этот стол, умерло от грибковой инфекции в самом начале своей жизни; или если бы дерево рядом с ним было срублено и прошло по цепочке поставок, это был бы - во всех смыслах и целях - идентичный стол. И все же каждый отдельный атом, составляющий его, был бы другим!

Здесь мы имеем столь же достоверное нисходящее описание той же самой таблицы, которое полностью противоречит нашему первому описанию. Какое из этих двух приведенных описаний является тогда правильным? Оба описания, конечно, совершенно справедливы и в то же время противоречивы. В одном случае мы начинаем с этого конкретного стола, как мы наблюдаем его конкретно; в другом наша отправная точка - человеческая концепция стола и исторически накопленные культурные знания стойких материалов, которые легли в основу вырезания этого конкретного предмета мебели.

Такие противоречия присущи природе: между конкретным и абстрактным, общим и частным, частью и целым, случайным и необходимым. И все же между этими кажущимися противоположностями существует явное единство. Сущность диалектического материализма состоит в том, чтобы рассматривать вещи не односторонне, а именно в их противоречиях и рассматривать их как процессы в движении.

Таким образом, диалектический материализм можно рассматривать как форму логики, систему упорядочения и понимания мира. "Формальная", или аристотелевская логика, применяется к статическим категориям. Вещь либо "есть", либо "нет"; она либо "жива", либо "мертва". С другой стороны, диалектика не отрицает реальности этих категорий, но рассматривает их как отдельные стежки в вязании. Каждый стежок кажется целым и независимым от соседних стежков, но на самом деле они образуют непрерывный гобелен.

Однако законы и категории, формирующиеся в сфере человеческого сознания, не независимы от материального мира, и поэтому "законы" диалектического материализма также имманентны по своей природе. Считать, что один набор законов применим к человеческому сознанию, а для природы существует совершенно другой набор законов – как утверждали некоторые "марксисты" в прошлом – значит рассматривать мир дуалистически, а не материалистически. Для марксистов все существующее есть материя в движении. Сознание само по себе является лишь одним из возникающих явлений природы.

Предисловие.

Цель моей первой марксистской монографии, которое вы сейчас читаете, весьма многогранна. В первую очередь я попытаюсь описать современный капитализм, и ответить на вопрос: «почему капитализм стал таким?». Также я собираюсь освятить некоторые моменты обще капиталистического кризиса, и ответить на вопрос: «в связи с чем произошел такой кризис?». И последнее – рассказать, что в данной ситуации должны делать марксисты (а также им сочувствующие), и ответить на вопрос: «какая может быть альтернатива сегодняшнему хаосу?».

Данная работа не является «истинной в последней инстанции», а есть всего лишь субъективный взгляд на современный капиталистический мир.

Часть 1. Современный капитализм и современный капиталистический мир.

Глава 1. Центр, полупериферия, периферия.

Современный капитализм – транснациональный глобализированный империализм. Современный капитализм – господство транснациональных корпораций и монополий над государством и народом. Современный капитализм – разделенный на «элитные» (то есть те, которые имеют возможность эксплуатировать и грабить другие народы) и зависимые страны мир, в котором военное и экономическое доминирование «государства» (а вернее союза корпораций) достигается через конфликты на территориях стран периферии («страны третьего мира»). Современный капитализм – финальная стадия существования капиталистической формации, когда мировой класс крупной буржуазии, до этого обходившийся средствами, полученными от эксплуатации пролетариата и крестьянства, теперь стал пожирать самого себя (то есть стал банкротить, обирать, и всячески увеличивать капитал одного из представителей крупной буржуазии, отнимая его у другого).

Прежде чем описывать более подробно современный капитализм, стоит немного затронуть сам капиталистический мир, его структуру, его отличия и сходства с прошлыми стадиями капитализма, его сильные и слабые стороны.

Главным аспектом современного (да и большей части раннего) империалистического капиталистического мира является его полярность, то есть разделение на области, с определенными социальными структурами, а также с определенным экономическим и политическим положением. Каждая из этих областей, государств, имеет свой своеобразный статус, свою роль в добывании или поглощении капитала.

В нынешних реалиях существует 3 статуса капиталистического государства – государства капиталистического центра, государства капиталистической полупериферии, и государства капиталистической периферии. Дабы долго не затягивать, перейдем к описанию этих трех видов государств, их характерным чертам, и попытаемся определить, какие из современных стран принадлежат к тому или иному виду.

Страны капиталистического центра.

Первейшим свойством стран капиталистического "центра" является возможность этих стран переносить свое производство в слаборазвитые, зависимые, страны. Таким образом частично снимая эксплуатацию со своего "родного" пролетариата и крестьянства (но не полностью ликвидируя саму систему эксплуатации) и создавая сверхэксплуатацию пролетариата и крестьянства той страны, в которую были перенесены средства производства.

У представителей правого политического крыла на этот счет есть своеобразная точка зрения. Она заключается в том, что западные, "цивилизованные", страны, перенося часть своей промышленности, открывая филиалы своих корпораций, помогают "развивающимся странам" в выходе в передовые страны, помогают этим странам стать "цивилизованными". Однако, сегодняшние правые, утверждающие подобные "факты", не являются в этом отношении первыми. В период колониальных завоеваний (и позднее - в период колониального господства) странами Европы территорий Америки, Африки и Азии (этот период некоторыми называется периодом "территориального империализма"), в среде народных масс европейских стран (прежде всего в крупных колониальных странах - Англии, Франции, Испании, России) культивировался миф о "цивилизаторской" миссии "белого человека", "православного/католического/протестантского человека", который идя в среду "варваров", в среду "еретиков/язычников", несет "свет просвещения", "свет истинной веры".

Но на деле это все оборачивалось несколько иначе. Разграбления земель, увод людей в рабство (как в трудовое, так и в сексуальное), силовое насаждение веры и/или языка, геноцид того или иного этноса. Также стоит отметить, что миф о "цивилизованном европейце ("белом человеке")" породил расизм в среде буржуазии и буржуазной интеллигенции (которые затем распространили его на прочие народные массы) Европы.

Единственно, кто выигрывал от этой "цивилизаторской миссии" (кроме европейской буржуазии) были представители знати некоторых колонизируемых территорий. Им, в обмен на покорность, предоставлялись земли, титулы, военные отряды (для подавления бунтов и народных волнений).

Таким образом, миф о том, что перенос средств производства из стран капиталистического "центра" как-то повышает и развивает страны периферии (за исключением тех случаев, когда буржуазии необходимо было создать своеобразный "фантик" для рекламы капитализма, в следствии чего в те или другие капиталистические страны шли валом финансы и создавалась промышленность (подобные страны называются "странами витринного капитализма")) так и остается мифом.

Но, для стран капиталистического "центра" характерно не только наличие возможности переноса предприятий за рубеж (подобное характерно и для стран "полупериферии", однако о том, почему они не отнесены к странам "центра" мы поговорим позднее), но и экономическое и технологическое первенство (то есть, в плане экономики и технологий, страна капиталистического "центра" обгоняет и доминирует над странами "полупериферии" и "периферии"), а также весьма серьезными военным потенциалом, который служит как защитником сфер влияния той или иной страны капиталистического "центра", так и орудием для завоевания новых сфер.

Однако, даже не смотря на экономическое и технологическое первенство, военное превосходство, страны капиталистического "центра", как и прочие капиталистические страны, испытывают те же периодические экономически трудности (кризисы перепроизводства, сокращение рабочих мест, и т.д.), которые с каждым разом становятся все сильнее и сильнее, тем самым вынуждая капиталистов этих стран идти на крайние меры (вплоть до войны), дабы: а)сохранить нынешний уровень прибыли, б)увеличить его. Как можно увидеть на примере падения акций многих мировых бирж, это подтверждается.

Также, на равне с усилением борьбы пролетариата в странах капиталистического "центра" (да и не только в них), эти экономические трудности толкают буржуазию переходить от буржуазной "демократии" (замаскированной буржуазной диктатуры) и глобализации к прямой диктатуре буржуазии (к фашизму), к нацизму. Делается это что-бы: а) подавить внутреннее сопротивление рабочего класса, б) дабы "оправдать" грядущую, новую, империалистическую войну за новый передел рынков.

Класс - это, как писал Ленин, большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определённой системе общественного производства, по их отношению (большей частью закреплённому и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определённом укладе общественного хозяйства.

Поначалу положение первых эксплуататоров зависело от общественного одобрения. Однако, постепенно, они, контролируя излишки (в Древнем мире и Средневековье они состояли преимущественно из продуктов сельского хозяйства), усилили свою власть.

Таким образом, первосвященники, военные вожди, городские правители и мелкие цари Шумера превратились в эксплуататорский правящий класс, накапливающий и потребляющий излишки в своих собственных интересах.

Формирование и полное установление классового, рабовладельческого строя в Египте отличалось от подобного процесса в Шумере. Менес, вождь клана Соколов и легендарный первый фараон, объединил дельту Нила (Нижний Египет) и долину Нила (Верхний Египет) путем военного завоевания.

Создав централизованное государство, он провозгласил себя богом-царем (фараоном). Жрецы, чиновники, торговцы, ремесленники и крестьяне были подчинены фараону. Правящий класс - священники и чиновники - были обязаны своими поместьями и положением королевскому покровительству.

Подобно шумерским жрецам и городским правителям, фараоны поддерживали усиление экономической и культурной мощи своего единого государства: ирригационные работы, междугородную торговлю (особенно металлами, лесом и камнем), и т.д.

Это все отражало потребности государства и элиты. Контроль над водами Нила обеспечивал обильные урожаи, большие излишки и здоровую рабочую силу.

Торговля обеспечивали сырье, необходимое для производства оружия, строительства монументальной архитектуры и получения различных предметов роскоши. Грамотная и многочисленная бюрократия управляла данью и трудовыми услугами, от которых зависела государственная власть.

Подобные этим события произошли и в нескольких других местах.

Нет никаких "высших рас" или "наций", которые обладают преимуществом перед остальными. Лишь социально-экономические обстоятельства, а не биология определяют исторические различия в уровне развития.