Помимо снов-книг теперь мне снятся сны в эпистолярном жанре. И в антураже псевдовикторианского ужастика. Знаете, все эти узкие мрачные туманные улицы, тусклые газовые фонари, заброшенные особняки, психиатрические лечебницы?
Ну и мертвецы, конечно, какой викторианский ужастик без призраков и живых мертвецов?
Вот именно.
Якобы у меня есть невеста, которая устроилась работать гувернанткой в поместье некоего загадочного джентльмена (нет, не мистер Рочестер), и пишет мне оттуда пространные и очень личные письма, начинающиеся с "милый Джорджи" и заканчивающиеся на "вечно твоя, Анна".
В первом письме Анна рассказывает о том, как она приезжает на пустую маленькую железнодорожную станцию, где никто ее не встречает. С трудом выспросив дорогу у недружелюбного местного населения, Анна добирается до поместья, которое выглядит совершенно пустым и заброшенным. На ее стук долго никто не отвечает. Наконец, когда Анна окончательно продрогла, вымокла под моросящим дождем и разочаровалась, дверь открывает худая неопрятно одетая старушка. Выясняется, что эта старушка - экономка и няня по совместительству - живёт в поместье с хозяйской дочкой одна, в компании только одного угрюмо выглядящего слуги, которого Анна побаивается и всячески избегает в дальнейшем. Дом - большой, но совершенно пустой, мрачный и запущенный, с огромными пыльными комнатами почти без мебели и гулкими темными коридорами.
Со своей воспитанницей Анна впервые встречается только на третий день (и во втором письме). Девочке шесть лет, она имеет явно восточные черты лица (как позже выясняется, ее мать - индианка, причем знатная, была привезена против воли - там какая-то мутная история - и умерла вскоре после рождения дочери). В дополнение к смуглой коже у девочки тускло-голубые глаза с явными признаками катаракты (зачёркнуто) бельмами, и да, она слепа.
И примерно с этого момента в письмах начинаются странности.
Ребенка, которого описывает Анна, нельзя назвать красивым. Более того, девочка обладает видимым физическим недостатком. Ее поведение, которое описывает Анна в письмах, самое малое можно назвать жутковатым - ну, все эти бесшумные появления за спиной, застывание на одном месте, внезапные вспышки немотивированной агрессии. Анна безусловно замечает и рассказывает мне всё это, но в то же время словно не придаёт значения, когда дело доходит до критической оценки. Вопреки всему, свою воспитанницу она называет очаровательным, прелестным, ангельским ребёнком и прочая, и прочая... И, самое интересное, - судя по письмам - с этим согласны абсолютно все. Угрюмые как один, нелюдимые местные жители преображаются, когда речь заходит о девочке, охотно и с оживлением поддерживают разговор и не скупятся на восторженные слова. Исключением остаётся няня, одинаково резкая и грубая со всеми, включая ребёнка.
Всё это кажется мне странным, и я осторожно указываю Анне на несоответствия в её же словах. Это вызывает неожиданно резкую реакцию, и следующее её письмо мне наполнено упрёками. Мы впервые близки к тому, чтобы поссориться. Одновременно с этим Анна упоминает как нечто незначащее, что застала девочку за странной игрой, в которой куклами выступали мертвые и частично препарированные синицы. Анну это приводит к мысли, что несчастному ребёнку нужно подарить игрушки, а меня - что там творится какой-то кромешный абздец, и мою невесту пора срочно спасать.
Однако прежде чем ломиться в чужой дом, имея на вооружении только смутные страхи и подозрения, я решаю отыскать хозяина - отца девочки - и поговорить с ним. Это удаётся на удивление быстро, но разговора не складывается, так как нахожу я этого джентльмена в психиатрической лечебнице, и единственная бессмысленная фраза, которой я от него добиваюсь, это много раз повторённое "у высоких людей глаза голубые и красные".
Тем временем приходит очередное письмо, из которого я узнаю, что старушка-няня завела себе молодого кавалера, что мягко говоря странно, и что крайне возмущает Анну, а также что сама Анна увлечена обустройством комнаты для своей воспитанницы. Мельком упоминается неприятная смерть в окрестностях поместья: кого-то растерзали собаки, или что-то вроде того.
К этому моменту я уже отчётливо понимаю, к чему всё идёт в этом сюжете, поэтому бросаю всё и еду вытаскивать оттуда Анну, если понадобится силой. По дороге меня догоняет последнее письмо, содержащее в себе описание кульминации абздеца и ноль ответов: ночью, ЕСТЕСТВЕННО в грозу, Анна просыпается от истошного крика няни и, выглянув в окно, видит кошмарную картину: прямо напротив окна висит залитое кровью тело её воспитанницы, наколотое на две скрещенные вертикально пики. Девочка, разумеется, безоговорочно мертва. На земле на коленях перед ней стоит няня, в ужасе протягивая перед собой руки. В этот момент Анна видит невозможное: девочка поднимает голову - ее мертвые слепые глаза ничем не отличаются от живых - пики, на которые она нанизана, приходят в движение, словно чудовищные ходули, делая шаг вперёд, в сторону няни. Та хрипит и пытается отползти.
Сбросив оцепенение, Анна спасается бегством. Она выбирается с другой стороны дома, где неожиданно наталкивается на слугу, которого боялась. Тот, однако, помогает ей сбежать и сопровождает до гостиницы, откуда и отправлено письмо.
Таким образом у истории нет развязки но есть фактический хэппи энд: Анна спаслась, мы встретились и всё у нас было хорошо, наверное, но что произошло в старом доме так и осталось загадкой, потому что я проснулась, и потому что во снах не бывает логичных объяснений.
Но было круто, мне, пожалуйста, то же самое ещё два раза!
