Sergei.78

На фронт, да? Мне куда ближе противоположная точка зрения, без розовых очков. Прошу любить и жаловать, Курт Воннегут.

Я познакомился с его милейшей женой, Мэри, которой я посвящаю эту книгу. Еще я посвящаю книгу Герхарду Мюллеру, дрезденскому таксисту. Мэри 0'Хэйр - медицинская сестра; чудесное занятие для женщины. Мэри полюбовалась двумя девчушками, которых я привез, познакомила их со своими детьми и всех отправила наверх - играть и смотреть телевизор. И только когда все дети ушли, я почувствовал: то ли я не нравлюсь Мэри, то ли ей что-то в этом вечере не нравится. Она держалась вежливо, но холодно.

- Славный у вас дом, уютный,- сказал я, и это была правда.

- Я вам отвела место, где вы сможете поговорить, там вам никто не помешает,- сказала она.

- Отлично,- сказал я и представил себе два глубоких кожаных кресла у камина в кабинете с деревянными панелями, где два старых солдата смогут выпить и поговорить. Но она привела нас на кухню. Она поставила два жестких деревянных стула у кухонного стола с белой фаянсовой крышкой. Свет двухсотсвечовой лампы над головой, отражаясь в этой крышке, дико резал глаза. Мэри приготовила нам операционную. Она поставила на стол один- единственный стакан для меня. Она объяснила, что ее муж после войны не переносит спиртных напитков. Мы сели за стол. 0'Хэйр был смущен, но объяснять мне, в чем дело, он не стал. Я не мог себе представить, чем я мог так рассердить Мэри. Я был человек семейный. Женат был только раз. И алкоголиком не был. И ничего плохого ее мужу во время войны не сказал. Она налила себе кока-колы и с грохотом высыпала лед из морозилки над раковиной нержавеющей стали. Потом она ушла в другую половину дома. Но и там она не сидела спокойно. Она металась по всему дому, хлопала дверьми, даже двигала мебель, чтобы на чем-то сорвать злость. Я спросил 0'Хэйра, что я такого сделал или сказал, чем я ее обидел.

- Ничего, ничего,- сказал он.- Не беспокойся.- Ты тут ни при чем. Это было очень мило с его стороны. Но он врал. Я тут был очень при чем. Мы попытались не обращать внимания на Мэри и вспомнить войну. Я отпил немножко из бутылки, которую принес. И мы посмеивались, улыбались, как будто нам что-то припомнилось, но ни он, ни я ничего стоящего вспомнить не могли. 0'Хэйр вдруг вспомнил одного малого, который напал на винный склад в Дрездене до бомбежки и нам пришлось отвозить его домой на тачке. Из этого книжку не сделаешь. Я вспомнил двух русских солдат. Они везли полную телегу будильников. Они были веселы и довольны. Они курили огромные самокрутки, свернутые из газеты. Вот примерно все, что мы вспомнили, а Мэри все еще шумела. Потом она пришла на кухню налить себе кока-колы. Она выхватила еще одну морозилку из холодильника и грохнула лед в раковину, хотя льда было предостаточно. Потом повернулась ко мне,- чтобы я видел, как она сердится и что сердится она на меня. Очевидно, она все время разговаривала сама с собой, и фраза, которую она сказала, прозвучала как отрывок длинного разговора.

- Да вы же были тогда совсем детьми! - сказала она.

- Что?- переспросил я.

- Вы были на войне просто детьми, как наши ребята наверху. Я кивнул головой - ее правда. Мы были на войне девами неразумными", едва расставшимися с детством. - Но вы же так не напишите, верно?- сказала она. Это был не вопрос - это было обвинение.

- Я... я сам не знаю,- сказал я.

- Зато я знаю - сказала она.- Вы притворитесь, что вы были вовсе не детьми, а настоящими мужчинами, и вас в кино будут играть всякие Фрэнки Синатры и Джоны Уэйны или еще какие-нибудь знаменитости, скверные старики, котбрые обожают войну. И война будет показана красиво, и пойдут войны одна за другой. А драться будут дети, вон как те наши дети наверху. И тут я все понял. Вот отчего она так рассердилась. Она не хотела, чтобы на войне убивали ее детей, чьих угодно детей. И она думала, что книжки и кино тоже подстрекают к войнам. И тут я поднял правую руку и дал ей торжественное обещание.

- Мэри,- сказал я,- боюсь, что эту свою книгу я никогда не кончу. Я уже написал тысяч пять страниц и все выбросил. Но если я когда-нибудь эту книгу кончу, то даю вам честное слово, что никакой роли ни для Фрэнка Синатры, ни для Джона Уэйна в ней не будет. И знаете что,- добавил я,- я назову книгу "Крестовый поход детей".