Родня
19 постов
19 постов
7 постов
1 пост
5 постов
1 пост
Любая девочка в любом возрасте периодически хочет на ручки. Она не всегда уверена, на какие именно, но точно хочет. И не верьте ей, когда она крутит пальцем у виска и говорит, что вы совсем долбанулись. Что она взрослая — какие ручки. У неё дети и мама. И посуда немытая со вчера. И собака. А младший вообще хомяка притащил. А заботиться обо всех — ей. И кормить. Хомяк вот на стол насрал. И в собачью миску. И в кресло. Даёшь больше грязи. И грязной посуды. И хомяков. А ещё работать надо. И продукты закончились. А у старшей «2» по математике. У среднего — по русскому. У младшего — по поведению и фингал. И этот чёртов хомяк ещё. Некогда ей.
Вы её не слушайте. Просто подойдите и сгребите в охапку — и на ручки сажайте. И держите крепко, чтоб не вырывалась. Прижмите к груди, как маленькую. И баюкайте. И говорите, что всё хорошо будет. И пусть рассказывает про хомяков, про посуду и двойки. И поплачет пусть. Зато потом как улыбнётся и как скажет вдруг: Вот и весна пришла…
Ручки — они такие, всё лечат.
Такие сюжеты стекаются ко мне отовсюду. Их приносят друзья, коллеги, родственники, мол, потом расскажешь у себя в блоге. Вот, рассказываю.
Одна тётенька очень ревновала мужа к другим женщинам, но поймать его на измене ей так и не удалось. И вот однажды она нашла длинный чёрный волос в какашках собаки и отправила на экспертизу. И узнала, что волос женский и к тому же на 15 лет моложе, чем вся тётенька со всеми её волосами.
И она подала на развод.
Другая тётенька не ревновала мужа, но очень беспокоилась за дочь, назовём ту Машенькой. И вот, листая Машенькин запрещённограм, она наткнулась на Машенькину красивую подругу. И пошла смотреть. А там все эти красивые позы, длинные ноги и солнечные очки Prada из прошлогодней коллекции. А в них отражается предзакатное море, и волосатая мужская рука нежно сжимает руку красивой машиной подруги. А на волосатой мужской руке фенечка. И нет в мире других таких фенечек, лишь у тётеньки и у её мужа, ибо сплёл их монах с острова Пасхи.
И она подала на развод.
Третья тётенька вообще никого не ревновала и ни за кого не беспокоилась, а просто выбирала отель в Таиланде по фоточкам на сайтах. И нашла свадебные. На них красивая тайка в невестином платье целует их общего теперь уже мужа.
Но она не подала на развод, а позвонила в отель и попросила прислать ей всю фотосессию. Мол, она тоже собирается замуж и хочет непременно у них и чтоб такое же платье. И торт. И ей, конечно же, прислали.
И вот тогда она взяла мужа за яйца, сжала их крепко-крепко, забрала у него квартиру машину, дачу и все его деньги. И только после этого подала на развод.
Вывод: тот не находит, кто плохо ищет.
Имена и географические названия придуманы автором. Этика, мать её
Есть у меня любимый друг К., гениальный раздолбай с иноземным гражданством, хронической астмой и небольшой квартиркой в Сан-Франциско. Квартирку он продал много лет назад, мне так и не довелось в ней побывать. Но история эта приключилась задолго до того.
К. много колесил по миру и в квартирке появлялся наездами. Чего нельзя сказать о его друзьях. К. пускал их к себе погостить в обмен на уборку — пыль протереть, пропылесосить, чтоб не копить грязь с аллергенами.
Ещё в обязанности гостевальцев входило опорожнение холодильника. Сам К. никогда его не чистил: приезжал, забивал продуктами, а всё, что не съедал, оставлял внутри. Перед отъездом просто вырубал из сети и сваливал из страны. Почему не выбрасывал — не знаю, но мы усвоили: постичь друга К. умом и другими когнитивными способами невозможно. Оставалось любить как есть.
У друга К. была (и есть) подруга Даша. Эти двое с детства не разлей вода и подтверждают теорию о противоположностях, которые притягиваются. Потому как противоположнее просто некуда.
Даша в отличие от К. серьёзная, очень ответственная и никогда не бросит выключенный холодильник с продуктами внутри.
Так вот, будучи в очередной раз проездом в SF, Даша по традиции поехала в квартирку и с порога сразу поняла, что сюда давно никто не наведывался.
Холодильник отчаянно вонял прямо сквозь закрытую дверь.
Хозяйственная Даша вонючее выбросила, всё вымыла, везде протерла. Налила себе бокальчик и устроилась с книжкой у камина (не знаю, был ли там камин, но мне хочется, чтобы был). И тут в дверь постучали. Не позвонили, а именно постучали. По словам Даши, очень вежливо и даже деликатно.
На пороге стоял сосед снизу. Он так и представился, только, разумеется, по-английски.
— Здравствуйте, я ваш сосед снизу. Вы извините, что я так внезапно, но у меня к вам просьба. Дело в том, что вы очень громко топаете…
Даша была босиком и удивилась. Даже немного растерялась.
— Я только утром приехала. Может это из-за пылесоса? Но я постараюсь ходить потише. Извините, не знала что тут такая слышимость.
— Может и так. Только у вас тут уже месяц топают.
— Как же месяц? Не может быть! Тут полгода никого не было…
— Понимаю, и всё же… Я пришёл попросить вас об одолжении. Не могли бы вы, пожалуйста, постелить ковёр? Если вас не затруднит. Чтобы приглушить звук.
— Но я же вам говорю, тут никого не было полгода! Топают не отсюда
— Понимаю, но ковёр, я уверен, решил бы проблему…
Даша начала раздражаться.
— Понимаете, у хозяина квартиры астма. Ему нельзя ковёр.
— Я понимаю, понимаю... Вы меня простите, пожалуйста, за беспокойство!
И ушёл.
Утром Даша нашла на полу записку. Её просунули под дверь. В записке говорилось, буквально: Извините, пожалуйста, за беспокойство. Это снова ваш сосед снизу. Я нашёл вам гипоаллергенный ковёр для астматиков. Вы не могли бы выбрать тот, который вам больше нравится, я сам его оплачу. Ещё раз простите за беспокойство. И далее номер телефона, название, сайт и прочие связанные с ковром детали.
Делать нечего, Даша позвонила другу К. в Москву и рассказала ему про соседа и ковёр.
К. долго молчал, а потом ответил:
— Ну хорошо, пусть будет ковёр. Только пусть он к ковру купит маааленький журнальный столик.
Пока писала, сообразила, что все эти годы я так и не знаю, чем закончилась история. Надо будет спросить у Даши.
Моя подруга Мари живёт в Мюнхене. У неё есть обеспеченный муж, Porsche, личный тренер и много свободного времени. Она красивая и не работает. Я тоже красивая, но характером ебанутая. Мужья у меня надолго не приживаются. Поэтому я работаю, Porsche у меня нет, зато есть рыжий сын и плановый отпуск.
Однажды в далёкие докарантиновые времена я поехала к Мари в гости. Отпуск свой плановый отгуливать.
Мюнхен — спортивный хаб. Такого количества красивых тел я не видела ни в одном городе мира. Здесь все бегают. Утром бегают, днём бегают и вечером. Когда не бегают, качают в залах свои красивые попы, восьмикубовые прессы (это у нас 6, а у них 8) и прочие мышцы спины. Не пойму, когда они успевают работать.
Так вот. Отпуск он, конечно, отпуск, но не повод не тренироваться. Для меня таких поводов вообще не существует. А в этом немецком барби-ленде и подавно. Поэтому где-то между походами в пинакотеки и шоппингом Мари потащила меня в свой спортзал. К своему тренеру.
Мы тренировались на улице. Тренировались в зале. Устали и пошли в сауну.
В Германии сауны общие. И это, в целом, не проблема. А проблема (и, как выяснилось, только для меня) в том, что там все голые — и стар, и млад. И если млад, как я уже отмечала, прекрасен собой до слюней, то стар он везде стар.
В общем, в сауну я зашла в полотенце, а там дедки с бабками. И, понятное дело, голые. Видимо, молодёжь всё-таки работает. Ну или бегает.
А пенсионеры эти по лавкам расселись и смотрят на меня неодобрительно. С укоризной смотрят.
И так неловко мне стало под их взглядами, как будто это они в полотенцах, а голая — я.
Тут ещё Мари шипит мне в ухо: Ссссними его, сссссними, неприлично!!
— В смысле неприлично!! Кому неприлично?? Не буду я снимать!
Минут пять я сидела завёрнутая. Потом плюнула и вышла, дабы не смущать людей своим неприличным полотенцем.
В общем, знаете что? Свобода эта их никакая не свободная. Какая разница, за что тебя гнобят. Суть одна — раз орёте про свободу и равноправие, уважайте и тех кто наг, и тех, кто в полотенцах. А то лицемеры, тоже мне.
ПыСы. Недавно знакомая рассказала, как будучи в Швейцарии, в отеле, она спустилась к автомату со снеками. За ней пристроился мужичок лет пятидесяти. Голый. Я-то сразу предположила, что немец, но она клянётся — швейцарец, самый настоящий. Так вот, она его заметила и с перепугу шарахнулась, с непривычки. Так он деликатно отошёл, да ещё срам прикрыл ладохой. Ну точно — швейцарец. Вот это свобода.
Когда Рыжий был маленьким, он любил играть в прятки с вещами. Брал вещь, показывал её нам в последний раз попрощаться и шёл прятать. Возвращался с позывным «ку-ку», который означал: всё наглухо спрятано, пожалуйте искать.
Игра никому в семье не нравилась, но отвадить детку от куку мы так и не смогли.
Так вот. Однажды мы поехали в гости к свекрови. Приехали, а никого нет: свекровь у соседки, тётьИра шляется с друзьями. Мне идти некуда. И вот уже я с Рыжим играю в матьего ку-ку. В чужом доме, с чужими вещами.
Час играли, может больше. Всё это время я, не снижая накала бдительности, следила за тем, что и куда он суёт. Это приблизительно как час в планке, может больше. На фитболе. С поднятой ногой. И ещё этот аккомпанемент —«ку-ку-ку-ку-ку-ку».
Рехнуться можно.
Мне осточертело. Мой мозг съёжился до куку. А Рыжему хоть бы хны! Ни на планшет, ни на печеньки он не вёлся. Ещё где-то через час позвонила тётьИра, и я, забив на бдительность, вышла в кухню отвести душу и поговорить с кем-то, у кого словарный запас не как у Эллочки-людоедочки.
Пять минут меня не было. Пять. Минут. За эти пять минут Рыжий нашёл пульт от телека, бабушкин футляр от очков и продефилировал мимо меня к окну.
— Ку-ку! И выбросил пульт в окно.
— Ку-ку! И выбросил футляр.
Последовательно, с интервалом в пару секунд. Я не успела даже моргнуть.
Окно, к слову, было с сеткой от детей, птиц и других насекомых, но кто-то проделал в ней дыру. Как раз на уровне вытянутой руки Рыжего, той, что с пультом. И с футляром.
— Ир, а вы где гуляете? — выдохнула я в трубку.
— Да вот, к дому подошли. А что?
— Мы в куку играли. Рыжий только что выкинул пульт с очешником в окно. Вы бы поискали..
— Чооооорт! Мама в футляре хранит все свои золотые украшения!!!!
Ну пиз-ц.
Уже стемнело. Часа полтора ребята с фонариками прочёсывали квадратуру. Лазали на козырёк над подъездом. Шмонали кусты. Нашли пульт без батареек (хер бы с ними) и очешник. Пустой.
Я снова подумала про пиз-ц, и в этот момент вернулась свекровь.
Как человек взрослый и ответственный я, конечно, понимала, кто во всём виноват. А мой мозг тем временем изо всех сил пытался придумать, как теперь выкручиваться. Но не смог. Куку лишило его способности думать в принципе. И я рассказала всё, как есть. Пообещала, что всё компенсирую. Золото, батарейки… продам почку, если придётся.
Оказалось, свекровь уже месяц как перепрятала все свои украшения в ящик комода. Потому что тётьИра приволокла попугая, который научился вскрывать клетку, очешник и пиздить оттуда блестяшки.
Повезло мне.
Поехали мы как-то с сыном в Грецию отпуск мой выгуливать и греть его рыжую попу на солнышке.
К выбору отеля я всегда отношусь ответственно. А тут отягчающие — едем вдвоём, Владу три, а значит про отдых, который нравится мне, можно забыть. То есть никакого музейного трипа по стране. И не музейного тоже. Ни рассветов на пляже, ни рейда по местным попойникам.
Значит отель должен быть таким, чтобы я:
а. не ушла топиться уже на второй день после прилёта.
б. не за мульён.
И я нашла. Море чистое и почти за дверью. Есть детский клуб с аниматорами. И аква-парк. И поле для гольфа с небольшим ипподромом. И полкоролевства в подарок. И даже казино.
Из минусов галечный пляж, но кого колышет, когда есть детский клуб с аниматорами с 10 до 17?
В общем, не отель, а рай. Или Олимп, мы же в Греции.
Прилетели. Заселились. Территория огромная. Справа море. Слева лес. Хвойный! Один только запах излечивает от гипертонии, синусита и неразделенной любви.
Первые пару дней всё было как в песне, а потом нам завезли ротавирус. Кто не знает — это про то, как добежать до туалета и не обоср#%ться, пока тошнит. Длится этот праздник от одного дня до недели. Заразность 99%.
В раю наступил апокалипсис.
Пляжи опустели. Аквапарк вымер. У бассейна никого. К местному врачу очередь, как будто там бесплатные айфоны раздают.
Мы решили — ну и фиг, всё равно болеть — и отрывались по полной: плавали, катались на горках, загорали и шатались по территории.
Расплата пришла внезапно и накрыла сначала меня, причём по полной.
— Мы все умрём, — хрипела я в керамического друга.
В номере питьевая вода закончилась сразу. Во мне тоже — я вся пересохла, даже слюни и слёзы. Ресепшен словно оглох и мне пришлось ползти вниз. Буквально, потому что от обезвоживания я едва могла моргать и говорить.
Внизу за стойкой ресепшен милая на вид девушка охраняла кулер.
Сказала, что вода только для сотрудников. Остальным положена бутылка в день, и свою я уже выпила. Предложила мне на выбор:
Попить из-под крана.
Потерпеть до завтрака.
Дождаться утра, когда придет уборка и принесёт воду.
Сходить в казино – поиграть в рулетку. Или в блэк-джек. Чтобы отвлечься..
Я умоляла. И умоляла. И ещё умоляла. Даже пробовала заплакать, но было нечем.
Всё бестолку.
Тогда я собрала последнюю слюну и пригрозила в неё плюнуть. Если не доплюну, то перелезу через стойку и лизну. Пусть ценой собственной жизни, но заражу.
Это сработало. С шестью полуторалитровыми бутылками я гордо уползла наверх и выжила.
К вечеру следующего дня свалился Влад. На этот раз запасов воды у нас хватило бы на небольшую китайскую провинцию.
Но я злопамятная тварь.
Я не забыла вчерашнее унижение, носила Влада по номеру и облёвывала им каждый сантиметр пола (ща понесётся в комментах про труд уборщиц, но дочитайте же до конца).
— О, смотри-ка, мы ещё тут не блевали! И тащила его туда. Ребёнку было плохо, но весело.
Да, мне стыдно. Да, уборщицы. Да, ни при чем. Но если честно, я тогда об этом не думала. От злости я вообще не могла думать. Но блевотину я убрала сама. И чаевые горничным потом оставила царские.
Для меня знакомство в тиндере, или что там сейчас вместо него, всегда было стрессом и лотереей: физиономист я фиговый, и по фото мне ничего непонятно. Причём чем соискатель симпатичнее, тем непонятнее: красивый и вдруг бесхозный — что с ним не так? Может он пикапер какой, или у него изо рта пахнет, или губа проваливается, когда он говорит, или это вообще не его фото.
Однажды я неделю общалась с милейшим парнем — воспитанным, начитанным и симпатичным, судя по фото. Манеры, голос сексуальный. До встречи, к счастью, дело так и не дошло.
Мы говорили о Фабрициусе и о малых голландцах, обсуждали эстетику Куросавы. И тут он вдруг спросил, может ли он называть меня Анной и не буду ли я возражать, если он прикуёт меня наручниками к кровати и выпорет. Очень вежливо спросил, даже извинился в конце. Интересно, он кого собирался в моём лице пороть — меня или эту Анну? И если Анну, то за что? Как-то даже и не спросила от неожиданности. А жаль...
Есть ещё более неочевидные вещи, ведь за красивым мускулистым плечом и правда может кто-то скрываться, например бывшая. Или не до конца бывшая — что ещё хуже.
В отличие от нас, у мужчин с селфи туго. Если им нужна фотка, они берут ту, что есть, отрезают ненужные детали в виде женщин, а отредаченный результат засовывают в профиль. Иногда до такой степени не заморачиваются, что на фото остаются чьи-то руки, волосы и другие забавные артефакты.
А ещё это ж, блеять, свидание, на которое вы оба время выкраивали и тащились чёрт-те откуда с понятной целью. Ну или один тащился, а второму теперь неловко, особенно в конце. Потому что вы же оба ждёте какого-то резюме. И хорошо, если всё прекрасно и to be continued. А если нет, то как отмазаться поделикатнее?
То ли дело случайное знакомство в компании друзей. Формат свободный. Свои люди. Все легко и весело тусят. Подруга Маша привела Петю, который Машин друг детства и по совместительству Пётр Антонович, успешный юрист. А тут вы такая — нимфа в стройных ногах, красивом платье и звонком смехе. И вот уже Петя несёт вам вино и всякую милую чушь и галантно подвигает стул. И при этом никто никому ничего не должен — ни объяснять, ни тем более выкручиваться. Это же не свидание! И всё развивается естественным путём. Или не развивается, но тоже — естественным.
Может, я загоняюсь, и где-то на 5 тире 25 свидании придёт тот самый опыт, когда ты уже прожжённый и знаешь, где у мужика на фото целеполагание, а где — просто брови. Как изящно послать, не обидев, и как не обидеться, будучи посланной. А поскольку я пока живу без опыта, то вот уже пару часов не захожу в ватсап, так как меня в нём ждёт сообщение с вопросом, на который мне нужно ответить либо «да», либо «нет». А я без понятия.
В 3 ночи ко мне ворвался Рыжий. Врубил свет и звук:
— Мама! У меня алопеция!
Ночью я обычно сплю. В 3 особенно сладко, но чутко: яркий свет и громкие звуки, особенно в рваных децибелах подростка с его ломким голосом, приводят меня в ужас и лишают способности соображать. Поэтому первой мыслью было: «Где он её подцепил?». Второй: «У тринадцатилеток не бывает алопеций». И только на третьей забрезжил здравый смысл: «Если это не венерическое, то что это вообще за хрень?»
Гуглить спросонья — тяжкий труд. Мозг ещё не готов продираться сквозь дебри незнакомых слов, поэтому сразу выцепил два знакомых: «волосы» и «выпадают». И окончательно проснулся.
Я вспомнила разбросанные по всей квартире волосы. Вспомнила, как выгребала их из-под кровати, вылавливала из супа, выковыривала из слива в ванной, из расчёсок и даже изо рта. Вспомнила про все те волосы, которые вываливаются из меня во время мытья головы. Ежедневно я натыкаюсь на них повсюду: они лезут на меня из всех углов нашей маленькой квартиры.
И я поняла. У меня тоже алопеция.
Спать мы не могли — ни я, ни Рыжий, — так как понимали, что лысеем оба. Вот прямо сейчас, в эту самую минуту. И, судя по количеству выпавших волос, нам осталось недолго. Я живо представила себя лысой и пришла в ужас. Позвонила в скорую проконсультироваться, попросила соединить со специалистом по алопеции. Ну или с кем-нибудь, кто разбирается в вопросе.
Оператор сразу подумала на венерическое. Сказала идти в КВД, а в скорую звонить, только если нос отвалится. Я испугалась, что она бросит трубку, и сказала, что всё уже отвалилось, причём у всей семьи, а скоро станет ещё хуже.
Тут уже испугалась она. Но, когда выяснила, что речь про волосы, заявила, что ей всё понятно, велела ждать на линии и обещала сейчас же переключить куда надо. И переключила на врача.
У врача был приятный голос и странные вопросы про наркотики, про работу и про то, не бьёт ли нас с Рыжим муж. Я сказала, что нет у нас ни мужа, ни наркотиков, и причём тут вообще волосы. А он добавил, что алопеции у нас тоже нет. И что волосы у всех выпадают, и это нормально. Посоветовал меньше читать интернет, завести мужа и не заниматься хернёй. А, и ещё обратиться к психотерапевту. И повесил трубку.
Рыжий к этому времени уже отрубился, а я задумалась о том, что история с алопецией — очередной пример моего идиотизма (или ипохондрии, как тут предположили уважаемые мои читатели). Что бы оно ни было, Рыжий, судя по всему, благополучно это унаследовал. Странная у нас семейка, конечно, но уж какая есть.
Место действия — дача под Волоколамском с тётьЖеней, кабаном и мини-соседом. Рядом несколько домиков. Вокруг поле кукурузное, а под ним на километры раскинулось кладбище боеприпасов — в 40-х здесь проходили бои.
С утра до вечера мы ковыряли поле лопатками и палками и молили боженьку послать нам трактор, чтобы он вспорол землю и вывернул её наизнанку вместе со всем подземным арсеналом. А мы бы семенили следом и собирали урожай.
— Лёх, давай меняться. Я тебе 30 гильз дам!
— Эт чё? Русские? Не-е. Вот если б немецкие…
Гильзы у нас не котировались в принципе. Зато патроны, неразорвавшиеся мины и прочие снаряды шли на ура. Свои находки мы с братом прятали в старинной русской печке, которая, как нам казалось, была здесь ещё при мамонтах. Печек в доме было две, и топили ту, что помоложе. А на этой древнятине мы повадились спать — так нам казалось сохраннее.
И тут вдруг — нате вам.
Собрались мы как-то в лес за орехами. На полпути сообразили, что складывать-то не во что, и помчали домой за тарой. И обомлели: обе наши бабушки дружно колдуют со спичками у пороховой печки.
— Ба!! Вы что это делаете? — выдохнула я.
— Разжечь хотим — кашу по старинке приготовить. В горшочке.
— Так печка же старая и не работает!
— Всё работает, просто её давно не разжигали.
Мы поняли: нам хана, соседям хана, бежать некуда. Но сознаться не смогли — трусость, знаете ли, и понимание, какие репрессии нас ожидают.
И мы ринулись отвлекать. По очереди. Илюха падал грудью на зажжённые спички, умирал от внезапно обуявшего его голода и приступов любви, а я тем временем перетаскивала снаряды — по одному — из печки на огород. Потом поменялись.
Самое ужасное, мы не помнили, что куда засунули, а, главное, сколько. Поэтому просто молились.
Нам тогда сказочно повезло. Моему отчиму изуродовало глаз, а его брату оторвало средний и указательный пальцы, когда они, детьми, швыряли в костёр такие же вот неразорвавшиеся снаряды. Но об этом я узнала сильно позже.
Повезло нам не только потому, что все живы и ничего не рвануло. Мы умудрились не попасться — даже представить не могу, что бы с нами сделали. И поделом.
А, ну и ещё каша. Вкуснее я не ела ни разу в жизни.
Первая часть тут