PapaSilver

На окраине небольшого турецкого городка Самандаг в провинции Хатай находится настоящее чудо античной инженерии — туннель Тита Веспасиана (император правил 69-79 г. н.э.) длиной почти полтора километра, прорубленный в толще скальной породы. Протяженность закрытой части составляет около 130 метров, на остальных участках он выглядит как глубокий рукотворный каньон с отвесными краями.

Когда видишь подобные сооружения, первый вопрос, который напрашивается сам собой — даже не как, а зачем это соорудили древние? И ответ на него достаточно прост. 2000 лет назад в этом месте находился большой портовый город Селевкия, который был морскими вратами Антиохии (ныне Антакья), столицы римской провинции Сирия и четвертым по величине городом империи.

Зимой, во времена паводков, Селевкию сильно топило. В летнюю жару же город изнемогал от жажды. Постройка туннеля «убивала» сразу двух «зайцев»: вода отводилась в рукотворное русло и обеспечивалось стабильное водоснабжение Селевкии. Проход в скале прорубали пленные евреи, согнанные сюда на «стройку века» после подавления Титом Первого Иудейского восстания и разрушения Иерусалима. Также здесь были задействованы моряки и легионеры.

Строительство туннеля продолжилось при сыне императора Веспасиане и его наследниках. По всей видимости, завершено оно было лишь во времена правления Антонина Пия (138-161), четвертого из «пяти добрых императоров». Тем не менее, над входом в туннель красуется надпись на латыни «Божественный Веспасиан и божественный Тит сделали это».

Непосредственно у входа в закрытую часть туннеля Тита находится каменный мостик в форме арки, который стоит так почти две тысячи лет безо всякого раствора. Важно отметить, что место находится в своей первозданном аутентичном состоянии, реставрационные работы тут не проводились. В самом туннеле отсутствует искусственное освещение, так что для посещения его рекомендуется брать с собой фонарик.

Недалеко от туннеля Тита находится высеченный в скале некрополь, где во времена Римской империи местные жители хоронили усопших. Причем речь идет, судя по масштабу гробниц, о достаточно статусных и богатых особах.

https://alantatour.com/vespasianus-titus-tunnel.html

https://1001turkey.wordpress.com/2013/04/27/рукотворное-ущелье-тоннель-тита-весп/

Американец из штата Кентукки в течение десятилетия после Второй мировой войны обманом наживался на людях, убедив их, что он является беглым фюрером Великогерманского рейха Адольфом Гитлером. Его историю описывает издание The Daily Beast.

В 1946 году некоторым американцам начали приходить письма от имени Гитлера, который в тексте называл себя «фюрером номер один», при этом вместо немецкого слова führer использовалось furrier (скорняк, меховщик — по-английски). Автор посланий утверждал от лица фюрера, что он и его законная супруга Ева Гитлер выжили, обосновались в Кентукки и готовятся там к восстанию и захвату власти в США. Для этого, как писал отправитель, в Кентукки и Айдахо построены десятки заводов по производству атомных бомб и невидимых и бесшумных космических кораблей, в то же время 36 тысяч немцев якобы копали тоннели к Вашингтону. Многие письма подписывались по-другому: «Ева Браун», «Ева Гитлер», «адмирал Кессельринг, начальник штаба», просто «начальник штаба» и «помощник Гитлера А. фон Богусловски».

По словам лжефюрера, все шло по плану, однако на дело требовались деньги. Взамен на материальную помощь автор обещал жертвователям высокие посты при новом режиме: так, двум главным благодетелям он посулил титулы «фюрер номер два» и «фюрер номер три», другим — королевских особ и дипломатов. Многие поверили в это и отправляли в ответ крупные суммы денег. За десять лет аферист, не раскрывая свою личность, таким способом получил от своих жертв не менее 11 тысяч долларов, по оценке властей — почти 15 тысяч долларов (140 тысяч с учетом инфляции).

Одним из жертвователей оказался 70-летний бедный каменщик из Вирджинии по фамилии Хубер, умерший в первой половине 1950-х. Родственники Хубера, осматривая его вещи, обнаружили документы на денежные переводы на общую сумму в четыре тысячи долларов и несколько сотен писем от лжефюрера. В одном из посланий Хуберу обещался титул «фюрер номер два», а также должность командующего нацистскими армиями в новом гитлеровском государстве, которое охватит всю Землю и космос. Кроме того, выяснилось, что каменщик встречался с мошенником, но тот представился ему своей настоящей личностью и пообещал быть посредником в контактах с Гитлером. Невозможность встречи с самим фюрером мошенник объяснял засадами агентов ФБР, побегами и выдуманными болезнями.

Самозванца арестовали в августе 1956 года, им оказался 61-летний чернокожий шахтер и баптист из Кентукки Уильям Генри Джонсон (William Henry Johnson). Мужчина признал себя виновным, но отрицал обвинения в том, что действовал в личных целях — по словам Джонсона, он в качестве частного детектива пытался раскрыть подрывную деятельность неких организаций, намеревающихся устроить в США переворот, а деньги собирал якобы по личному поручению тогдашнего директора ФБР Джона Гувера. Точное количество его преступных эпизодов так и не удалось выяснить. Подсудимому вменили мошенничество с использованием почты и приговорили к трем годам лишения свободы в федеральной тюрьме.

После суда каких-либо новостей о Джонсоне в местной прессе не было, в документах и архивах его имя также не встречалось, отмечает The Daily Beast. Впоследствии история Джонсона была кратко упомянута в нескольких источниках, но их содержание невелико. В архивах полиции штата Кентукки и ФБР вообще не оказалось данных о таком человеке и его деле, отмечал исследовавший личность Джонсона писатель Кевен Маккуин.

Многие американцы после Второй мировой действительно верили в то, что Гитлер с женой выжили и смогли где-то укрыться. На основе данных слухов сформировалась полноценная культура, отраженная в том числе в американском кинематографе (к примеру, в фильме «Кровавый ручей» Джоэла Шумахера).

https://lenta.ru/news/2020/05/26/hitler/

Имя Голлум (Gollum) происходит от древненорвежского слова gull (goll), значившего «золото», «драгоценность» или «сокровище». А словосочетание fingr-gull переводится как «кольцо». Goll превратилось в Gollum, чтобы лучше показать, насколько персонажу проще произносить гортанные звуки, нежели говорить нормальной речью.

По одной маловероятной версии, Голлум получил своё имя благодаря голему, искусственному глиняному человеку из еврейской мифологии.

Прежнее имя Голлума, Смеагол (Sméagol), родственно древнеанглийским словам sméah, «красться» или «проникать», и smygel, «нора» или «место, в которое вползают». Сам Толкин писал, что имя Смеагол родственно хоббитскому слову «смиал» (smial), которым называли крупные норы.

Это имя, как и многие другие во «Властелине колец», адаптировано для англоязычных читателей с языка вестрона — или, по его самоназванию, адуни. Просто Толкин в книге показывал, будто весь сюжет — перевод хоббитской «Алой книги», написанной на вестроне. Того же Фродо Бэггинса на его родном языке на самом деле зовут Маура Лабинги. Смеагола на вестроне правильно называть Трахальдом, что с древнеанглийского переводится как «копать норы».

Часто Голлума сравнивают с Гренделем из эпоса о Беовульфе. Оба персонажа — чудовищно-звериной внешности, отчуждённые от всякого общества и ведущие образ жизни, при котором они особо любят тьму, уединение, подземелья и воду. На версию происхождения Голлума от Гренделя указывает то, сколько всего Толкин почерпнул из «Беовульфа» для своего легендариума.

Судьба двоюродного брата Смеагола, Деагола (Déagol), была неразрывно связана с будущим Голлумом, так что стоит сказать пару слов и о его имени. Это древнеанглийское слово, чьё значение — «скрытый» или «спрятанный». На вестроне Деагола зовут Нахальдом.

Получается найти родство Голлума и с родственником Гренделя — ветхозаветным Каином: его часто называли далёким предком Гренделя. Каин убил своего брата Авеля, Голлум убил двоюродного брата — и их обоих за это изгнали из семей. Ещё Каина именовали «крадущимся», sméah, что тоже намекает на возможную связь этих персонажей.

Как ещё один возможный источник вдохновения для Голлума можно вспомнить морлоков из «Машины времени» Герберта Уэллса.

Эти выродившиеся рабочие жили в подземной тьме, бегали на тонких руках и ногах, словно пауки. У них была бледная кожа и горящие серовато-красные глаза. И они ели людей, хоть и сохранили часть человеческого интеллекта

Голлум жил в одной из тёмных пещер во Мглистых горах, охотился на рыбу на своей лодке и подстерегал мелких заблудившихся гоблинов. Даже когда Голлум говорил с кем-то другим, он всегда обращался только к самому себе.

Однако при встрече с Бильбо он вёл себя неожиданно честно. Да, он хотел бы съесть хоббита, но только если бы тот проиграл ему в игре с загадками. А в случае победы Бильбо он предлагал тому своё кольцо, подаренное ему некогда на день рождения.

В первых изданиях «Хоббита» будущее Кольцо Всевластия было обычным волшебным кольцом, к которому Голлум относился с полнейшим спокойствием. Он в этой версии порой величал себя «прелестью» — но никогда не называл так кольцо.

А затем появился «Властелин колец». Толкин изначально не планировал делать продолжение для «Хоббита», а хотел написать про события, происходившие за тысячи лет до рождения Бильбо — сейчас они знакомы нам по «Сильмариллиону». Но издатель настоял на продолжении истории.После выхода «Властелина колец» Толкин решил плотнее увязать «Хоббита» со своей новой книгой, а потому переделал многие детали в истории Бильбо Бэггинса, чтобы избежать противоречий.

От какого-либо благородства Голлума не осталось и следа: теперь он всю игру затеял для того, чтобы усыпить внимание хоббита — и в любом случае съесть. Когда он проиграл, то разъярился от того, что не мог воспользоваться силой кольца и незаметно убить Бильбо. Зато хоббит надел кольцо и незримо последовал за Голлумом к выходу.

Всю трагедию Голлума невозможно передать без рассказа о Кольце Всевластия.

В разгар Второй эпохи Средиземья Саурон под обличьем мудрого эльфа Аннатара вступил в общество эльдар-мастеров Гвайт-и-Мирдайн. Там он даровал тайные знания великим кузнецам, которые в итоге помогли им создать Кольца власти.

Эльфийские кузнецы долго практиковались, прежде чем создать что-то действительно могучее. Поэтому появилось много малых Колец власти — как раз за одно из таких Гэндальф поначалу принимал артефакт Бильбо.

В конце концов появилось девятнадцать колец. Они наделяли хозяев большим могуществом, давали им силы исцелять, бороться со злом и сохранять эльфам свои земли в неизменном состоянии. Хотя при этом они чаще всего не давали каких-то преимуществ на поле боя.

В то же время Саурон в тайне от всех создал в огне Ородруина из чистого золота Единое Кольцо, которое должно было поработить носителей всех остальных Колец власти. Ради этого он вложил в Кольцо большую часть своей феа, души — и этим же усилил сам себя. Так, благодаря Кольцу Саурон приобрёл такое красноречие, что с лёгкостью в одиночку совратил и подчинил своей воле Нуменор — сильнейшее людское государство в истории.

Кольцо было неуничтожимым. Гэндальф рассуждал о том, как пламя достаточно могучего дракона могло расплавить Кольцо власти — но даже оно вряд ли причинило бы хоть какой-то вред Единому Кольцу. Оставалось только разрушить его там, где его создали. Всё усложнялось одним фактом: никто из тех, кто достаточно долго продержал Кольцо у себя, не захотел бы его разрушить.

Оно обладало собственной волей — сказывалось то, что в нём заключена часть души Саурона. Причём эта воля была независима от самого Саурона. Хоть оно и стремилось вернуться к изначальному хозяину, но кто-то достаточно могучий мог окончательно присвоить его себе.

Кольцо могло соскользнуть с пальца и покинуть своего нового хозяина, как это случилось с Исильдуром в Андуине и Голлумом во Мглистых горах. И оно умело звать к себе.

Кольцо в реке нашёл хоббит по имени Деагол. Он тогда рыбачил со своим двоюродным братом Смеаголом. Тот услышал зов артефакта и попросил находку себе как подарок на день рождения. Деагол отказался — и Смеагол его за это задушил.

Смеагол изначально был малодушным, трусливым и жадным хоббитом, а его двоюродный брат не шибко лучше, отчего Кольцо так мгновенно завладело их волей. Без Кольца Смеагол вряд ли бы когда-нибудь причинил столько зла своему соплеменнику.

Смеаголу удалось скрыть убийство. Но Кольцо стремительно меняло хоббита. С тех пор он часто издавал булькающие звуки, отчего все вокруг дразнили его именем Голлум.

Он стремительно утопал в своей порочности. Его преступлениям не было числа, так что его бабушка изгнала Смеагола из поселения. Судя по всему, там царил матриархат, а будущий Голлум жил в роду хоббитов-аристократов, где неплохо выучил некоторые науки: иначе бы он потом не смог говорить с Фродо о событиях самого начала Третьей Эпохи.

Изгнанный Смеагол в итоге поселился в пещерах под Мглистыми горами, где постепенно превратился в существо, в котором почти невозможно было разглядеть хоббита — но благодаря Кольцу он там не умер.

Когда Бильбо встретил его, Голлуму стукнуло 511 лет. Для хоббита это было ужасающе много: они жили только около ста лет. Бильбо, которому во «Властелине колец» исполнился 131 год, считался большим долгожителем — и это опять же из-за Кольца. Лишь от хоббитской выносливости Голлум так и не превратился в призрака.

Несмотря на то, что часто Голлум описывался темнокожим, это лишь из-за того, что он часто носил тёмные обноски и крался во тьме. На самом деле его кожа была бледной или светло-жёлтой.

За годы жизни в одиночестве речь Голлума сильно изменилась. Он говорил о себе только во втором и третьем лице, много шипел и издавал булькающие звуки. А его речь наполнилась кучей своеобразных словечек вроде «хоббитцев» и «жёлтого лица», означавшего солнце. Кольцо он называл «своей прелестью».

За столетия Кольцо и одиночество сильно искорёжили психику бывшего Смеагола. Голлум многое забыл. Он с трудом контролировал свои мысли и действия. Его личность раздвоилась.

Где-то в глубине всё ещё существовала личность Смеагола, наивная и простодушная. У неё были хоть какие-то представления о дружбе и любви. Смеагол всей душой ненавидел Кольцо и раскаивался за всё, что натворил раньше.

Но Смеагола подавляла другая личность — Голлум, хитрый и злобный. Он ненавидел всё, кроме Кольца. При этом они знали о существовании друг друга и временами переговаривались. Из-за личности Голлума этим существом двигали только голод и неостановимая жажда владеть Кольцом.

Но даже за столетия уединения и пыток (а владение Кольцом иначе не назовёшь) Голлум так и не растерял до конца своих социальных навыков. Он присоединился к компании Сэма и Фродо в надежде в итоге забрать у них «свою прелесть», для чего старался играть на их чувствах — это очень манипулятивный и социальный ход. Он составлял хитрые загадки для Бильбо. У Голлума даже сохранились остатки чувства юмора.

Когда Голлуму исполнилось 589 лет, он напал на Фродо с Сэмом, чтобы забрать Кольцо — но они его скрутили и связали эльфийской верёвкой, страшно его мучившей. Хоббитам он был нужен в качестве проводника, а Голлум очень хотел втереться к ним в доверие и стащить Кольцо. Они взяли с него клятву, что он не навредит им, а Голлум думал улучить момент, чтобы её нарушить.

Но то, что было обычной хитростью, заставило проснуться некогда дремавшую личность Смеагола. Тот хотел помочь Фродо в его путешествии, ведь Смеагол видел в нём родственную душу: хоббита тоже тяготило Кольцо. Порой Голлум даже выглядел как просто старый и усталый хоббит. Хотя он всё равно страстно желал Кольцо — но в то же время как никогда сильно это желание боролось в нём с ненавистью к артефакту.

Сам Фродо очень сочувствовал Голлуму. Он понимал, что это не его выбор быть таким, это всё ломающая воля Кольца. Хоббит замечал в нём оставшиеся крупицы добра. И он видел в нём своё отражение, то, во что он может превратиться из-за Кольца, если провалит свою миссию.

Если говорить терминологией Юнга, то Голлум — тень Фродо, то, что он пытается отвергнуть в себе, но что снова и снова всплывает в его сознании.

После засады Фарамира, которую Голлум воспринял как предательство, он попытался убить Фродо — но остановился, раскаявшись. Однако Сэм, который всегда относился к Голлуму с недоверием, не замечал перемен в его характере, отчего в тот момент грубо отругал Голлума. Тот в итоге отказался от своего раскаяния и задумал погубить хоббитов.

Он предал своих спутников и отправил их в лапы Шелоб, где те чуть не погибли. Сэм его за это чуть не прикончил, но вспомнил запрет Фродо и оставил Смеагола в живых.

На Ородруине власть Кольца сильна как нигде в мире, так что Фродо, который носил его с собой много месяцев, уже не мог устоять от соблазна присвоить артефакт себе. Сэм не мог навредить своему другу и отобрать у него злосчастное Кольцо. Но тут появился Голлум, откусил хоббиту палец с Кольцом и, прыгая от счастья на краю пропасти, случайно упал в жерло вулкана. Так сгинули Кольцо Всевластия и Голлум — существо, сильнее всех в мире пострадавшее от него.

Если бы не вмешательство Голлума, вся миссия Фродо пошла бы прахом. Назгулы бы схватили хоббитов и доставили Кольцо Саурону. Или же Фродо сам бы бросился в раскалённое жерло Ородруина, чтобы «Прелесть» больше никому не досталась.

В итоге получается, что ведомый только злобой и страстью к Кольцу Голлум против своей воли послужил всеобщему добру и уничтожил артефакт. Его точно так же, как Гэндальфа, направляла сама воля Эру Илуватара, бога-создателя. И если бы хоббиты, Гэндальф и Фарамир не проявили чувство сострадания и убили Голлума, то обрекли бы Средиземье на уничтожение.

Толкин рассуждал, что даже если бы Сэм не нарушил тогда раскаяние Смеагола, и тот действительно подружился с Фродо, то финал его истории был бы таким же. Но с одной оговоркой: чтобы сохранить дружбу с Фродо и удовлетворить своё желание обладать Кольцом, Голлум бы бросился в Ородруин с Кольцом добровольно.

Голлум — несчастный и невольный раб сил, с которыми ему невозможно совладать. Пускай даже Смеагол с самого начала был испорченным хоббитом, он явно не заслуживал подобной участи. Его по праву можно считать персонажем, сильнее всех пострадавшим от Кольца. Но именно он в итоге поспособствовал спасению Средиземья — пусть и сделал это ради удовлетворения собственных страстей.

Автор Илья Цуканов

https://dtf.ru/read/134247-kak-kolco-vsevlastiya-razrushilo-...

сайт DTF

Опиум, или опий (лат. Opium) — сильнодействующий наркотик, который на протяжении тысячелетий получали из высушенного на солнце млечного сока недозрелых коробочек снотворного мака (Papaver somniferum). Родиной этого растения считается Малая Азия. Оттуда культура мака задолго до нашей эры проникла в Месопотамию, Грецию и Средиземноморье.

Первые письменные упоминания об использовании опиума в качестве лекарственного и наркотического средства восходят к цивилизации шумеров. Упоминание о маке как о «растении радости» — hul gil — было обнаружено на глиняной табличке, датируемой приблизительно серединой третьего тысячелетия до нашей эры. Там же описывается, как возделывать мак, собирать урожай и готовить из него напиток. Шумеры употребляли его в основном в ритуальных целях и медицине в качестве анестезии. Для развлечения gil использовали редко.

В Древнем Египте опийный мак широко применялся за полторы тысячи лет до нашей эры, во времена фараонов династии Тутмосидов. Сведения об этом содержатся в древнеегипетском «Папирусе Эберса» — своде медицинских знаний древних египтян, составленном в XVI веке до нашей эры, в правление фараона Яхмоса, и обнаруженном немецким ученым Георгом Эберсом в 1873 году. В трактате собраны почти 900 рецептов лекарств для лечения желудка, легких, сердца, нарушений слуха и зрения и разного рода инфекций. В состав многих из них входил снотворный мак.

В частности, в манускрипте описано снадобье на основе опиума — спен, которое использовалось для успокоения младенцев. Также опиаты применялись при хирургических операциях, в стоматологии и для эвтаназии.

Настойкой на основе опия баловались и древние греки. Называлась она непентес, «напиток забвения» и была известна еще за девять столетий до нашей эры. Греческое слово «непентес» имеет общий корень с египетским «спен». Похоже, что греки заимствовали культуру выращивания и употребления мака именно у египтян. Вот как описывается непентес в Гомеровой «Одиссее»:

Тонут в нем горе и гнев и приходит забвение бедствий.

Если бы кто его выпил, с вином намешавши в кратере,

Целый день напролет со щеки не сронил бы слезинки,

Если бы даже с отцом или с матерью смерть приключилась…

Елена Прекрасная, которая решила таким образом развеселить загрустивших Менелая и Телемаха, «средство целебное с действием верным» получила в «дальнем Египте, где множество всяческих трав порождает тучная почва — немало целебных, немало и вредных».

Знаменитый поэт Гесиод (VIII в. до н. э.) описывал разведение мака в Меконе («Город мака»), который находился в Коринфе. Вероятно, там был центр культа богини плодородия Деметры, одним из символов которой как засыпающего и пробуждающегося божества был мак. До сих пор в Греции последний сноп собранного урожая принято украшать цветами мака.

Также мак был атрибутом бога снов Гипноса и его брата — бога смерти Танатоса и сына — божества сновидений Морфея. Танатоса изображали с маковым венком, а Морфея — в черных одеждах, с короной из маковых цветов или головок, с кубком макового сока.

«Отец медицины» древнегреческий врач Гиппократ (460–377 гг. до н. э.) широко использовал опиум как болеутоляющее и снотворное средство. Одним из первых, кто дал научное описание опийного мака, стал ученик Платона и Аристотеля, основоположник ботаники Теофраст (372–287 гг. до н. э.). В трактате «История растений» он привел сведения о разведении мака, способах надреза семенных коробочек для получения млечного сока, его свойствах и действии.

Эллинам мы обязаны и названием наркотика. Όπιο в переводе с греческого означает «сок». От него позднее произошли обозначения зелья во многих других языках: ophion — на древнем иврите и af-yun или afiun — по-арабски. От арабов, торговавших по всему Востоку, это название разошлось и по другим азиатским языкам. Например, у них его заимствовали китайцы, которые называют сок мака o-fu-yung, ya-pien и opien — в зависимости от диалекта.

Культура выращивания снотворного мака распространялась с Запада на Восток. Начало этому положили завоевания Александра Македонского (356–323 гг. до н. э.), войска которого занесли мак на территорию разгромленной Персидской империи вплоть до Индии.

В Древнем Риме о маке упоминали литератор и государственный деятель Марк Порций Катон (234–149 гг. до н. э.) и философ-энциклопедист Марк Теренций Варрон (116–27 гг. до н. э.). Римляне употребляли мак в виде настойки с шафраном и алоэ. Ученый-энциклопедист Авл Корнелий Цельс (25 г. до н. э. — 50 г. н. э.), прозванный Цицероном медицины и римским Гиппократом, в труде «О медицине» описал наркотическое действие опия, который называл «слезами мака».

В первом веке нашей эры врач и ученый Педаний Диоскорид составил энциклопедию «О лекарственных веществах», которая следующие полторы тысячи лет, до открытия Америки, была главным источником знаний по фармацевтике.

В своем трактате он не только рассказал об опии, но даже выявил различия между опием, полученным из надрезов маковых головок и приготовленным при вываривании мака. Диоскорид называл сок мака меконином. Из сока семенной коробочки мака он получил и исследовал вещество меконион, описал сироп на его основе, который назвал диакодумом. Сироп из макового сока под названием «диакод» продавали в европейских аптеках еще в XIX веке. Такой препарат упоминается, например, в романе «Без дна» (1891) французского писателя Жориса Гюисманса.

Современник Диоскорида, римский ученый и государственный деятель Плиний Старший писал, что жители Вечного города для лечения и повышения настроения вдыхали дым от сжигания мака через стебель сахарного тростника.

Популярности опиума в Риме способствовал и обладавший непререкаемым авторитетом врач Гален (II в.), который превозносил его лечебные свойства. В IV веке придворный лекарь императора Юлиана Отступника Орибасий составил справочник, в котором упоминал о применении опия для лечения различных заболеваний.

С тех времен до нас дошли некоторые рецепты опийных препаратов. Одним из них был териак, который имел славу панацеи и, что еще важнее, универсального противоядия, ведь страх отравления был одной из главных фобий властителей на протяжении тысячелетий. Териак готовился на вине и меде в виде черной пасты. Его впервые составил врач императора Нерона Андромах, а усовершенствовал и описал Гален, по рецепту которого этот опиат готовили вплоть до XVIII века. Галену за его териак с настойкой мака император Марк Аврелий, употреблявший его практически каждый день (и возможно, поэтому вошедший в историю как крупнейший представитель стоицизма), вручил золотую цепь с надписью: «Антонин, император римлян, — Галену, императору врачей».

Превосходным средством от кишечной колики и дизентерии и опять же противоядием считалась филония, автором которой Плиний Старший называет врача Филона Тарсийского (I в. до н. э.). В английской фармакопее филония оставалась до 1867 года. Ее изготавливали из белого перца, имбиря, тмина, опиума и сиропа маковых зерен.

https://knife.media/ancient-opiates/

Журнал "НОЖ"

Редакция журнала «НОЖ» утверждает, что настоящая статья не является пропагандой каких-либо преимуществ в использовании отдельных наркотических средств, психотропных веществ, их аналогов или прекурсоров, новых потенциально опасных психоактивных веществ, наркосодержащих растений, в том числе пропагандой использования в медицинских целях наркотических средств, психотропных веществ, новых потенциально опасных психоактивных веществ, наркосодержащих растений, подавляющих волю человека либо отрицательно влияющих на его психическое или физическое здоровье. Статья имеет исключительно художественную и культурную ценность, представляет собой исторический обзор и предназначена для использования в научных или медицинских целях либо в образовательной деятельности. Ведите здоровый образ жизни. Используйте свой мозг продуктивно и по назначению!