– Когда я вырасту, я обязательно стану машинистом, – сказал Вовка, размахивая отломленным прутиком с куста и сбивая им утреннюю росу с верхушек полыни вдоль дороги. – буду водить поезда на самые-самые дальние маршруты.
– А я буду ветеринаром, – сказала Женька.
– Мне кажется, у тебя хорошо получится. Мой Маркиз от тебя без ума! – он даже с папой так смирно не сидит, как с тобой. И мурлычет как тарантас.
Женька весело рассмеялась, услышав слово «тарантас», а Вовка в ответ игриво улыбнулся и слегка пощикотал её прутиком по комбинезону.
– Если бы мы жили в своём доме, то я бы на время предложил тебе обменять Маркиза на Лугу. Вот весело бы было! – сказал Вовка, играючи забегая перед Женькой и пятясь назад.
– Мама говорит, что кошки привязаны к дому, а собаки к хозяину, – взволновано ответила Женька – не знаю, чего бы хорошего из этого вышло…
-–Да просто ты могла бы чаще ко мне приходить, а Лужка меня и так хорошо знает.
– А как же Маркиз? Ты ведь не сможешь перенести дом вместе с ним!
– Да вот скажешь тоже! Он-то привыкнет. И вообще, вы с ним так хорошо ладите, что ему и тебя будет достаточно. К тому же, это всего лишь на время. – ответил Вовка, немного даже завидуя что Маркиз её просто обожает. – Вот, пришли!
Он отбросил прутик и прыжками поскакал к придорожной берёзе. Из кустов он вынул обрезанную на треть пластиковую бутылку с горлышком, присел на корточки и начал ковырять землю. Женька подбежала следом, нагнулась над Вовкой и трепля свою косичку жадно всматривалась в то, что должно было появиться. Мгновение спустя Вовка наткнулся на помятую сигаретную пачку, отложил горлышко и рукой извлёк её из земли. Обтерев руку об штаны, он осторожно вытряхнул содержимое пачки на ладонь.
– Вовка! Где ты это взял? – испуганно проговорила Женька, увидав на его ладони три настоящих боевых патрона.
– Нашёл вчера у озера. Это охотники потеряли, или забыли.
Женька зачаровано смотрела на отливающие медным блеском патроны и боялась.
– Хочешь подержать? – сказал Вовка, протягивая ей один патрон.
Женька сначала отстранилась в нерешительности, но любопытство победило страх, и она осторожно, замерев всем телом, подняла его своими маленькими пальчиками за гильзу.
– Какой тяжелый. – сказала она.
– Там внутри порох, а сама пуля сделана из свинца. – деловито объяснил Вовка. – Вот здорово бы было найти винтовку! Тогда можно было бы устроить настоящее стрельбище!
Тут Вовка начал показывать как бы он стрелял, будь у него винтовка: водил патронами по воздуху, бегал от Женьки к берёзе и обратно, жужжал и воспроизводил звуки выстрелов. Женька взвешивала на ладони патрон, пыталась его получше рассмотреть и совсем не обращала внимания Вовку.
Вдруг Вовка резко остановился и сказал:
– Женька! Знаешь что? Давай я тебе его подарю! – эта идея так поразила его своей несомненностью, что это казалось единственным должным поступком в эту минуту. Женька оторвала взгляд от ладони и испуганно уставилась на Вовку.
– А так можно? – робко спросила она, – А вдруг он кому-то пригодиться? Вдруг охотники будут их искать?
– Да у них этих пуль куры не клюют, – задорно ответил Вовка, – Я даже видел охотников, которые носят с собой вместе с винтовкой ещё и ружьё, и наверняка у каждого есть пистолет.
– Наверное… – нерешительно промямлила Женька, снова опустив взгляд на ладонь.
– А второй я подарю Димке. – решительно отрапортовал Вовка, – Хоть он пока и маленький, но представляю как он с ума сойдёт от радости!
Вовка кружился на месте разведя руки в стороны и сжимая в каждом кулачке по патрону, а Женька бережно вложила подарок в кармашек своего джинсового комбинезона. Через минуту они снова вышли на дорогу.
Утреннее солнце уже светило ярко, но до дневной жары было еще несколько часов. Роса на траве почти испарилась, и ребята спокойно шли по узкой тропинке цепляясь за высокие заросли иван-чая.
– Почему мне мама не разрешает ходить на железную дорогу? – возмущенно говорила Женька, – как будто я до сих пор маленькая и совсем не понимаю, что делаю.
Вовка шёл чуть впереди, жевал травинку и прищуривался что-то высматривая вдали.
– Просто она переживает как бы с тобой чего не случилось.
Ему было немного совестно что он взял её с собой зная, что родители ей запрещают.
– Ну ты сама представь, – он развернулся к ней и остановился, – вот пойдешь ты сюда одна: час в одну сторону, час в другую. Что ж ты тут делать будешь?
– Да разве я бы одна пошла? – такое Женьке даже в голову не могло прийти, – Я дальше, чем за поле, одна точно никуда не пойду.
– Но мама-то твоя этого не знает… потому и беспокоится. – сказал Вовка просто чтобы предъявить ей хоть какой-то аргумент. Впрочем, и его родители тоже понятия не имели что он регулярно бегает смотреть проходящие поезда.
– Так не в том дело – знает или не знает… Я просто говорю, что я уже большая, и сама могу решать: куда мне можно ходить, а куда нет!
Вовка ничего на это не ответил. Она была младше его всего на год, но он считал её безнадежной малявкой, да ещё и жуткой трусихой.
Впереди из-за травы показались опоры телефонной связи, традиционно располагающиеся вдоль железнодорожных путей; некоторые из них немного покосились, и все были из старого, почти почерневшего дерева. На них в обе стороны параллельно путям расходились подвешенные вверху провода. Сразу почувствовался тот самый, свойственный только железной дороге, запах то ли мазута то ли горелого машинного масла вперемежку с соляркой. Вовка подошел вплотную к рельсам, перешагнул через рельс и встал на деревянную шпалу. Женька стояла у основания щебеночной насыпи и хотела что-то возразить, но решительно собралась духом и последовала за ним перекатывая под ногами крупный щебень.
Вовка по-капитански приложил руку ко лбу и старательно всматривался вдаль.
– Пока ничего не видно. – сказал он, и сел на гладкий металлический рельс. – С утра они холодные, а вот днём нагреваются так, что даже пальцем не притронешься. Садись, чего ты стоишь? Надо отдохнуть – долго шли.
Женька, конечно, поняла, что Вовка ничуть не устал и просто красуется: какой он, мол, смелый – может дерзнуть сесть прямо на рельс. Но самой ей и вправду захотелось немного отдохнуть, и, ощущая легкое волнение где-то в животе, она села напротив него.
Железная дорога загибалась в кривую с правой стороны и шла под уклон с левой – что позволяло видеть на несколько километров вдаль, – а дальше скрывалась за лесным массивом.
– Если поезд пойдет оттуда, – Вовка указал туда, где дорога была хорошо видна, – то мы, скорее всего, сначала его увидим, потому что далеко видно, а если пойдет с другой стороны, то сначала услышим.
– А если мы вдруг не увидим и не услышим? – эта мысль только что пришла Женьке в голову и не на шутку испугала её. Она уже была готова встать с рельса и сойти с путей.
Вовка заметил это и сказал:
– Женька, тепловозы такие громкие, что их слышно даже дома. А тут тишина, любые посторонние звуки мы сразу услышим.
По-видимому, это её успокоило. Она вздохнула, сложила руки на колени, опустила на них голову и скучающе смотрела туда, куда уходила дорога. Вовка тем временем копался в камешках щебня, отбирал их по какому-то своему методу и кидал на несколько метров от себя в надежде попасть в верхнюю часть рельса. Кругом было тихо. В зарослях травы только начинало всё трещать и жужжать, просыпаясь после тёплой летней ночи.
– Слушай, Вовка, а что будет с собакой если в неё вдруг попадёт такая пуля? – как-то неожиданно спросила Женька, вытаскивая патрон из кармашка.
– Скорее всего собака не выживет. Я слышал, как папа с мамой недавно обсуждали что в городе начали отстреливать бездомных собак, потому что они кидались на людей. – сказал Вовка, и точным попаданием камушка в рельс произвел характерный металлический звук.
– Но ведь собаки добрые! как можно их убивать? – Женька явно была расстроена этой историей.
– Они добрые, когда сытые, и когда их есть кому любить – так говорит папа.
– Но ведь можно же было найти для них хозяев? Неужели никто не захотел бы взять собачку к себе домой?
– Не знаю. Я как-то видел в городе пару таких собак – они облезлые и грязные. Думаю, что никто не хочет брать себе таких домой. Да и берут обычно, когда они еще щенки, а те были уже большие. – Вовка снова попал камушком в рельс произведя короткое «дзынь».
– Всё равно убивать собак – неправильно. – резюмировала Женька, – Просто никто не хочет заботиться о них.
– Да, наверное, ты права. Вот только…
Он не успел договорить. Справа послышался далёкий гудок и Вовка быстро поднялся.
– Едет! – крикнул он по-армейски.
После его слов Женька резко вскочила и начала быстро спускаться по насыпи к тропинке.
– Не спеши, он еще далеко. Ещё минут пять точно будет ехать.
Но Женька уже отошла метров на пятнадцать от дороги, влезла на бугор, и приняла наблюдательную позицию. Вовка присоединился.
Гул тепловоза становился всё громче, но поезда по-прежнему не было видно. Женька тянулась на цыпочках пытаясь рассмотреть всё, чтобы было выше зарослей кустарника, но ничего не видела. Вовка спокойно пожёвывал травинку скрестив руки на груди и с прищуром смотрел туда же. Наконец, показался движущийся клубок серо-черного дыма, а мгновение спустя и сам локомотив. Тепловоз здорово коптил за собой, дым стелился за вагоны, смещался вправо и превращался в большое мутное облако. Шум дизеля стремительно нарастал, и теперь чтобы что-то сказать приходилось кричать. Ребята впились глазами в проходящий локомотив с усилием набиравший ход и тащивший за собой состав. В открытом боковом окне кабины показался улыбающийся машинист в оранжевой жилетке и Женька, не думая, начала махать ему рукой. Резкий короткий гудок внезапно оглушил ребят, от неожиданности они вздрогнули, но тут же оправились, и теперь вместе махали обеими руками доброму машинисту.
Как только локомотив прошёл, шум дизеля начал перекрываться мерным стуком колёс вагонов. Вовка переключился на вагоны и вдруг увидел танки. На каждой платформе располагался новый тёмно-зеленый танк со здоровенным дулом, перетянутым толстой веревкой к нижней части платформы; броня танка отливала своей чистотой и непробиваемостью, гусеницы чернели и, казалось, были туго натянуты на колёса, башня была похожа на крепкий черепаший панцирь и сзади у неё располагался настоящий боевой пулемёт. Вовка заворожено смотрел на вагоны совсем потеряв ощущение пространства и времени; он уже представлял, как он едет на танке, стреляет из пушки, а потом начинает палить из пулемёта по врагам, и, конечно, одерживает ошеломительную победу в бою. Женька тем временем настолько была под впечатлением от добряка-машиниста – и оттого как здорово она начала ему махать – что даже как-то не сразу заметила военную технику на платформах. Танки её напугали. Их грозный вид внушал тревогу, а идеальный воинский порядок наводил тоску. А ещё она, кажется, понимала – для чего в мире существовали танки…
Ребята проводили глазами последний вагон и через минуту поезд уже перестал быть слышен, но ещё тянулась вдаль змейка вагонов и виден был дым от коптящего тепловоза.
Они пошли обратно. Вовка был крайне возбужден увиденным и всё повторял «вот повезло!» и «какой невероятный день!». Женька молчала. Вдруг она остановилась, опустила руку в кармашек своего комбинезона, достала патрон, и сказала:
– Вовка, я понимаю, что это твой подарок, но, пожалуйста, забери его обратно. – и протянула ему на ладони патрон.
Вовка сразу притих и непонимающе уставился на Женьку, судорожно пытаясь вспомнить, не обидел ли он её чем-нибудь за последние десять минут.
– Вова, всё хорошо. – ласково сказала Женька, угадав его мысли, и слегка улыбнулась, – Просто это всё мальчишеские игрушки. Да и боюсь я всех этих винтовок, пуль и танков.
Вовка взял с её ладони патрон, вытащил из кармана сигаретную пачку и вложил его к остальным. Почему-то ему теперь не хотелось ничего говорить. Он отломил с куста прутик, оборвал листья, и начал легонько бить по верхушкам растений, не причиняя им вреда. Некоторое время они шли молча, и Вовка шёл чуть впереди.
– Знаешь, Женя, когда я вырасту, я стану военным. – не оборачиваясь к ней сказал он.
– Но ведь ты хотел стать машинистом? – озадачено спросила Женя.
Вова не остановился и не ответил, только продолжал на ходу слегка поглаживать заросли травы своим прутиком.
