GreyHorse

Специалисты Государственного музея истории религии приступили к реставрации комплекса из семи уникальных масок буддийской мистерии Цам из раздела постоянной экспозиции «Религии Востока: буддизм».

Работы начались в начале 2024 года. В следующем году запланирован их заключительный этап, после которого посетители музея смогут увидеть маски в том виде, в котором они представали перед участниками и зрителями мистерии Цам в буддийских монастырях.

В реставрации находятся маски владыки подземного царства Ямы (с головой быка), маска Читипати – духа кладбища, защитника от воровства (в виде черепа), маска Белого старца (Цаган Эбугена) – хранителя местности, а также маски гневных божеств – защитников буддизма – Лхамо и Бегчэ.

Предварительно, экспонаты были тщательно исследованы при помощи цифрового микроскопа с увеличением в 500 крат, в свете видимой люминесценции под действием УФ-лучей, с использованием бинокулярной лупы. В результате, ученые предположили, что маски уже поновлялись и перекрашивались в монастырях, либо реставрировались в Центральном антирелигиозном музее в Москве, где они находились до его закрытия в 1947 году.

Мистерия Цам (на монгольском) или Чам (на тибетском) – ритуальные танцы, исполнявшиеся буддийскими монахами в Тибете, Непале, Монголии, на севере Индии. На территории России подобные ритуалы проводились в буддийских монастырях Бурятии, Калмыкии и Тывы.

Мистерии посвящались различным буддийским персонажам. Как правило, местом проведения подобных церемоний служили крупные монастыри. В роли исполнителей ритуальных танцев выступали монахи. Каждый персонаж имел узнаваемые атрибуты и специально изготовленное облачение, неотъемлемой частью которого являлись маски. Маски из коллекции Государственного музея истории религии происходят из Бурятии и датируются концом XIX – началом XX веков. Они выполнены в технике папье-маше, расписаны яркими красками, дополнены конским волосом и декоративными элементами из дерева или металла.

На реставрационном совете был принят план работ, включающий проведение исследований, удаление стойких поверхностных загрязнений, укрепление отслоений папье-маше, шелушений и осыпей грунта и красочного слоя, удаление поновительских прописок, восполнение утрат основы и декоративных элементов, а также утоньшение потемневшего неравномерного лакового покрытия, тонирование потертостей и реставрационных восполнений, нанесение защитного слоя лака.

В завершение сотрудникам мастерской реставрации полихромной скульптуры предстоит провести технико-технологические исследования состава материалов, из которых выполнены маски. Это позволит расширить представления о составе основы, грунта, красок и технике изготовления масок буддийской мистерии Цам в регионах Бурятии конца XIX – начала XX веков.

Источник

Некромантия – пожалуй, самый интересный среди всех видов магии, созданных современным искусством. Она отчасти опирается на древние представления, но в то же время выворачивает их наизнанку так, как не делают никакие другие виды фантастического волшебства.

Начать следует с того, что некромантия плохая.

В мирах, где волшебники в почёте – некромантов обычно лишь терпят.

Где магия дозволена – некромантия запретна.

Где все маги вне закона – даже они сами чураются некромантов.

И почти всегда это отношение оправдано. Некромантия годится только для тёмных дел, требует совершать ужасающие поступки, превращает любого, кто ею пользуется, в чудовище или нежить. Словом, это практически синоним чёрной магии.

Даже положительные некроманты в книгах – игра с тропом. Мы все понимаем, что некромантия – это злая чёрная магия, так вот вам добрый сострадательный человек, который ею пользуется в благих целях. Например, чтобы построить счастливое общество, где мёртвые делают за живых всю тяжёлую и грязную работу. Или чтобы сражаться с опасной нежитью и другими, куда более злобными и беспринципными некромантами. Или, на худой конец, в его обществе это просто древняя священная традиция, и ему даже в голову не приходит, каковы её ужасающие последствия.

Но откуда взялась зловещая репутация некромантии? Как она вообще появилась в коллективном пространстве воображаемого, и как стала тем, чем она стала?

Вначале стоит вспомнить историю самого понятия – вдруг кто-то её ещё не слышал.

«Некромантия» – слово греческое и значит оно «гадание посредством мёртвых». Попросту говоря, призывать души мертвецов, чтобы они отвечали на твои вопросы.

Ритуал некромантии описан даже в «Одиссее». Главный герой отправляется к входу в царство мёртвых, копает там яму, делает зелье из крови жертвенных животных, а дальше поит явившиеся тени этим зельем, чтобы они вновь обрели память, и спрашивает.

Занимались этим, конечно, не только в Греции. В первой книге Царств израильский царь Саул вначале издаёт закон, по которому некромантия карается смертью – а затем, перед опасной битвой, инкогнито находит одну из недорезанных волшебниц, чтобы она вызвала ему дух умершего пророка Самуила. Царь хочет узнать у него, чем кончится завтрашнее сражение, и пророк, которого Саул изрядно достал ещё при жизни, возвещает, что ничем хорошим.

В средние века в Европе греческим языком мало кто владел, а вот латынь знали многие. «Некромантия» превратилась там в «нигромантию», от слова niger, то есть «чёрный». Так появился термин «чёрная магия», который с нами и до сих пор.

Значение слова тоже изменилось. Теперь так называлось любое колдовство при помощи «промежуточных сущностей» – демонов, призраков, фей (призыв ангелов сами призывающие обычно расценивали иначе, но в глазах инквизиции это было ровно то же самое). Волшебные помощники умеют творить чудеса, а маг умеет их призывать и отдавать им приказы.

Этим занимались в основном ради трёх вещей: духи давали власть над умами и чувствами людей, открывали тайны и создавали иллюзии.

И только уже в двадцатом веке, в эпоху фэнтези, родилась та некромантия, которую мы все знаем и любим. В этом поучаствовали и Толкин, и Лавкрафт, и многие другие известные авторы.

В основе литературной некромантии лежат, насколько я могу видеть, два традиционных корня.

Первый – отношение к мертвецам.

Мало какие табу у людей настолько прочны и эмоционально заряжены, как те, что связаны с мёртвыми телами. Конкретные запреты и предписания могут быть какими угодно – людей мотает между желанием избавиться от усопшего с концами и желанием всегда держать его при себе, и каждая культура находит какой-то свой компромисс между ними. Но все, кто поступает со своими мёртвыми не так, как мы – совершают страшный грех и кощунство.

Кстати, помните, откуда взялось слово «кощунство»? Кощунами назывались на Руси насмешливые, подчёркнуто непристойные песенки, в основном связанные как раз с мертвецами. И исполняли их не ради развлечения – это был ритуал, отгоняющий зло.

Чем строже табу, тем сильнее эмоции, которые вызывает его нарушение. А эмоции – топливо магии, без чувства не будет волшебства.

По всему миру встречаются ритуалы, для которых требуется осквернение трупов, на словах или на деле, или какое-то иное вторжение на территорию мёртвых. И потому любое обращение с мертвецами таким способом, который «у нас» не принят, будет казаться со стороны таким ритуалом.

Второй корень – тесная связь между магией и душой.

Любое волшебство творится в промежуточном пространстве, которое одновременно принадлежит и миру людей, и миру духов. Люди попадают туда во время ритуалов, боги и предки нисходят туда, когда собираются что-то сделать.

Но есть там и постоянные обитатели – тролли, эльфы, джинны, ёкаи... Волшебные создания, теснее прочих связанные с материальным миром. Духи природы, души вещей, средоточия и персонификации магической силы.

Маги и колдуны могут взаимодействовать с этими созданиями, договариваться с ними и даже подчинять себе. Могут и сами действовать в промежуточном мире, подобно духам. Но и то, и другое слишком опасно. Есть способ проще.

Человеческая душа – тоже персонификация магической силы, и по природе принадлежит иному миру. Но при жизни она слишком привязана к телу и не может его покидать – кроме как во сне, во время болезни или под действием чар.

Колдун может подстеречь душу, вышедшую из тела, и поймать её – тогда человек заболеет или умрёт, а душу можно будет как-нибудь использовать.

В гаитянском фольклоре, откуда к нам пришло слово «зомби», это вовсе не нежить, а вполне живые люди. Просто колдун вначале убивает их особым способом, а затем воскрешает обратно. Всё, теперь душа зомби принадлежит колдуну, и он обязан исполнять все приказы хозяина. Но если чары спадут (например, колдун умрёт), зомби получит свободу и сможет спокойно жить дальше.

Однако магические развлечения имеют свою цену. Тот, кто слишком увлёкся могуществом душ, после смерти остаётся привязанным к земному миру, не находит упокоения и постепенно сам превращается в волшебное создание.

Где-то, как в Монголии, такое посмертие для шамана считается пределом мечтаний: в жизни собеседники духов, после смерти они сами становятся духами. Где-то, как на Руси или в Европе – это проклятие, и неупокоенные колдуны встают злобной нежитью.

Обычный человек тоже может по дороге на тот свет застрять в промежуточном мире. Такое случается, если он умер «плохой смертью», остался непогребённым, или его держит чужое колдовство, или душа его отягощена неисполненным долгом.

В каких-то поверьях такие покойники буквально выглядят ходячими трупами, одержимыми собственной душой. В других – они становятся призраками, обитающими недалеко от тела.

Неупокоенные сильны и опасны – но в то же время и полезны. С некоторыми из них можно договориться. Некоторые и при жизни были защитниками людей от потусторонних опасностей, и после смерти продолжают этим заниматься. Многие даже специально стремились к такой участи, чтобы не уходить общей дорогой, а получить нечеловеческое могущество.

Верный признак неупокоенного – нетление трупа. Душа, привязанная к телу, не даёт ему разлагаться.

И если вы сейчас вспомнили христианских святых, чьи тела тоже остаются нетленными после смерти, то правильно сделали. Хотя официально считается, что святые пребывают в раю и оттуда помогают людям, на уровне ритуала это те же самые заложные мертвецы, только со знаком плюс.

Сложив всё это вместе, мы и получаем типичную фэнтезийную некромантию. Она узнаётся стопроцентно и безошибочно, даже если само это слово ни разу не произносят. Скажем, Короля Ночи из ПЛиО или некоторых персонажей One Piece никто и никогда не называл некромантами, тем не менее это именно они. У некромонгеров из «Хроник Риддика» есть только начальное «некро», но их способности однозначно из той же оперы.

Отношение к мёртвым телам создало для этой магии форму. Некромант окружён трупами – он проводит ритуалы на кладбищах и полях сражений, использует для заклинаний части мёртвых тел, украшает себя костями и черепами, и служат ему ходячие мертвецы.

По сути же некромантия – власть над душами и жизненной силой. Не зря в игре Titan Quest некромантия называется магией Духа, а Лукьяненко в «Недотёпе» и вовсе переименовал её в витамантию.

Вырвать душу из тела, мгновенно убив противника. Поймать эту душу и поместить в артефакт – или поглотить, чтобы стать сильнее и продлить собственную жизнь. Создать нежить, анимировав мёртвое тело – или голема, наделив жизненной силой то, что ею изначально не обладало. Или даже полноценно вернуть к жизни только что умершего человека, отловив его душу и водворив обратно в тело.

Ещё некромант умеет насылать проклятия – поражать чужие души ужасом или слабостью, выпивать из них силы могильным холодом или терзать адским огнём.

Возможны и более изощрённые применения этой магии. В «Приюте героев» Олди местные некроманты занимаются «астральной хирургией» – пересаживают теням живых клиентов дополнительные конечности и органы от теней умерших. Прооперированные не только становятся сильнее, но и получают возможность регенерации.

Целитель, способный воскрешать мертвецов, не всегда в состоянии воскреснуть сам. Но некромант практически в любом литературном воплощении контролирует собственную душу. Возможно, он давным-давно добровольно стал нежитью, чтобы получить силу и бессмертие. А если даже и нет, то станет, когда ты его убьёшь – если ты, конечно, не знаешь, как его убить правильно и насовсем.

Иногда некромант и демонолог – разные «классы», и для управления душами живых и мёртвых людей нужны иные силы и умения, чем для призыва и заклинания демонов. Иногда это одно и то же, как в «Старом Королевстве» Гарта Никса – там есть чародеи, никогда не ходившие в Смерть, но любой некромант способен управиться и с элементалями Свободной Магии.

В конце концов, дух есть дух, и не так важно, человеческий ли он, или не совсем, или даже совсем не.

Странно, правда?

Фэнтези – похождения героев в волшебных мирах. Магия – непременное требование, иначе это не фэнтези, а просто исторический роман на другой планете. Ощущение чуда, невозможного, небывалого – основная примета жанра, об этом в один голос говорят, авторы, критики и читатели.

Но на деле магия, которую нам показывает большинство авторов... не так уж чудесна.

Она может манипулировать материей – как и наша реальная технология, просто намного эффектнее и эффективнее. Она может манипулировать сознанием – но опять же, иллюзии, внушение и пропаганда существуют и в реальности, и никто не видит в них ничего сверхъестественного.

Иными словами, она вполне может существовать в мире, у которого вовсе нет никакой Той Стороны. Все её применения – здесь и только здесь.

А вот некромантия с её фиксацией на душах, потусторонней аурой, связью со смертью, судьбой и загробным миром – отличное изображение как раз того, что в нашей реальности испокон веков называлось магией и колдовством. Её не перепутаешь с «достаточно развитой технологией», и делает она, как правило, такие вещи, которые невозможны в научно-фантастических мирах.

Если в произведении появляются фанатики, которые осуждают и преследуют «обычную» магию – авторы и читатели крайне редко оказываются на их стороне. Но запреты на некромантию практически всегда обоснованы – даже когда ею пользуется положительный протагонист, и мы ему сопереживаем, всё равно понятно, за что его не любят.

Даже в волшебных мирах настоящая магия – это плохо и опасно.

Иногда некромантам до кучи ещё приписывают способность вызывать гниение и разложение, а также насылать болезни (потому что трупы гниют и распространяют заразу). «Чумные зомби» особенно часто появляются в игровых мирах, от «Вархаммера» до «Героев меча и магии».

Но если подумать, это вовсе ни с чем не сообразно.

Разложение – торжествующая жизнь, которая рождается из побеждённой смерти. Для того, кто поднимает мёртвых, это страшнейший враг.

Помните, что я сказал чуть выше про нетление тел? Это, можно сказать, обязательная черта любой нежити, у которой вообще есть тело. Ходячие мертвецы высыхают, сморщиваются, чернеют – словом, выглядят очевидно мёртвыми – но не разлагаются.

Характерная черта некромантии – она морозит и иссушает, тем самым истребляя любую ненужную жизнь, способную зародиться в трупе.

Без этой особенности любой Легион Смерти за неделю превратится в горы бесполезного гнилья, кишащего бактериями и личинками мух.

А через год среди белых костей поднимутся цветы новой весны.

Источник

В университете Эдинбурга была успешно защищена диссертация о тувинских проклятиях и шаманах.

Пруф

Как добиться межрелигиозного согласия в многоконфессиональном государстве? Что делать для профилактики межнациональных конфликтов? Как совмещать духовную практику и «мирскую» жизнь? Эти и многие другие вопросы «Национальный акцент» задал Геше Йонтену (Сергею Киришову), буддийскому монаху, председателю Центрального духовного управления буддистов, члену Общественной палаты РФ.

- В России есть несколько организаций, которые объединяют буддистов. Для чего они нужны?
- С объединением, консолидацией буддистов России есть, скажем так, некоторые сложности: несмотря на то, что буддизм в стране активно развивается уже более 30 лет, единой организации, которая могла бы объединить все буддийские организации страны, до сих пор нет. Тем не менее многие организации стараются объединиться, чтобы вместе работать по развитию буддийского учения, создавать условия для верующих буддистов, для их духовной практики. Одна из крупнейших таких организаций в нашей стране – Центральное духовное управление буддистов, которое я возглавляю. Еще есть аналогичная, тоже большая и централизованная организация, Буддийская традиционная сангха России под руководством Пандито Хамбо-Ламы Дамба Аюшеева.

- Между этими двумя структурами как-то поделен функционал?
- Нет, это просто две параллельно существующие организации. Цели и методы решения основных задач у них примерно одинаковые, но все-таки в Центральном духовном управлении буддистов мы стараемся объединить все школы, все направления буддизма, которые существуют в нашей стране, а не только традиционные: помимо традиционного направления, которое принято в Калмыкии, Бурятии и Тыве, в нашей стране есть еще очень много последователей других школ буддизма: южного буддизма, нетрадиционных для России тибетских направлений буддизма и др. У этих верующих есть общины, сангхи, учителя, они вместе собираются и практикуют. Следовательно, согласно законам нашей страны, они должны создать юридическое лицо, местную религиозную организацию, которая должна входить в какую-то централизованную. Большинство вот таких вот общин входят в нашу организацию.

- Какую из многочисленных задач Центрального духовного управления буддистов вы считаете приоритетной? В чем видите свою как руководителя миссию?
- Самая главная задача Центрального духовного управления буддистов и меня как председателя – это консолидировать, объединять и помогать нашим буддистским организациям всех школ и направлений. Вторая задача – представительская функция. Председатель Центрального духовного управления буддистов говорит от имени всех буддийских организаций, которые входят в его структуру. Представляет верующих как на международном уровне, на форумах, конференциях, саммитах, собраниях, так и в органах государственной власти, например, на совещаниях в Администрации Президента, в Правительстве. Сейчас у нас в стране особенно возросла роль религии и духовности. Соответственно, возрастает и роль религиозных организаций. А поскольку их очень много, очень сложно учесть мнения всех, именно поэтому становится разумным и удобным централизировать управление, чтобы был один представитель, который может выражать мнение всех.

- Как построено региональное взаимодействие? Вы находитесь в Москве, а большинство буддистов проживают за ее пределами.
- Взаимодействие выстроено довольно хорошо. У нас есть представители Бурятии, Калмыкии, Тувы. Постоянно добавляются регионы. Например, сейчас желание войти в состав нашей организации изъявили краснодарские буддисты, у которых давно существует община, но юридически она пока не оформлена. Мы поможем им правильно составить нужные документы и зарегистрироваться. Подмосковная община обратилась с такой же просьбой. Вообще, многие буддисты услышали, что сейчас мы начинаем активную работу, и захотели влиться в этот процесс, чтобы принести ещё больше блага не только для буддистов  нашей страны, но и в целом по всему миру.

- С точки зрения обывателя, Россия «поделена» на некие географические конфессиональные зоны: Центральная и Южная Россия – православные, Кавказ и частично Поволжье – мусульманские, Бурятия, Тыва и Калмыкия – буддийские и т.д.. Вы упомянули Подмосковье и Краснодарский край. «Религиозная карта» России меняется?
- Ну, я не скажу, что меняется. Если посмотреть на карту и раскрасить ее цветами разных религий, то Центральная Россия по-прежнему будет православной, а Кавказ – исламским. Но в этих регионах есть и верующие других конфессий. Например, в центре страны есть люди, которые уже на протяжении многих лет занимаются изучением буддизма и практикой буддийской. Кстати, состоят такие организации преимущественно из русских людей и делают очень большие успехи в изучении буддийского учения. Поэтому развивается ли буддизм в России, – да. Распространяется ли он по стране – нет. Но у нас и нет такой задачи, мы не хотим создавать как можно больше религиозных организаций или увеличивать число буддистов. Мы хотим создавать условия для тех, кто пришел к вере сам и начал практиковать буддизм.

- Как выстраиваете отношения с представителями других конфессий?
- У нас у всех отличные отношения! И на уровне религиозных институтов, и на уровне Общественной палаты, и на уровне личного общения. Дружим и с христианами, и с мусульманами, и с иудеями. Человек, который хорошо знает свою религию, никогда не будет ненавидеть религию других. По-настоящему верующий с уважением относится ко всем верованиям. У нас в стране, я считаю, сложилась отличная модель межконфессионального взаимодействия, потому что это не просто принятие друг друга, а по-настоящему братские отношения, межрелигиозная дружба.

- А что может сделать представитель религиозной организации для того, чтобы минимизировать вероятность межнациональных конфликтов?
- В каждой национальной культуре особую роль занимает религия. А любая религия учит доброте и состраданию, поэтому для того, чтобы не было межнациональных или межрелигиозных конфликтов, важно, чтобы люди изучали свою религию. Будет глубокое знание, будет меньше конфликтов. Не только межнациональных, любых. Я убеждён, что для того, чтобы у нас и в целом в стране, и в доме каждого россиянина, царили мир и согласие, нужно следовать каждый своей религии, ведь все религии говорят об одном.

- Вы выросли в Калмыкии, а учились в Индии. Как так получилось?
- После девятого класса перед всеми молодыми людьми стоит выбор, уходить в колледж или оставаться в школе, чтобы потом поступать в университет. Именно тогда я впервые задумался о будущей профессии. Были разные варианты: хотел быть пожарным, военным и врачом, но был не уверен, что готов посвятить одному из этих занятий всю свою жизнь. Как-то само собой начал задумываться, а зачем вообще мы живём, какой смысл жизни? Таких вопросов становилось все больше и больше, а ответы на них я нашел в буддизме. Начал изучать буддийское учение, понял, что вот этим, постижением буддизма, я готов заниматься всю жизнь и пошел послушником в наш буддийский монастырь в Элисте. Там меня научили читать-писать по-тибетски и через год отправили учиться в Индию в буддийский университет «Дрепунг Гоманг». Там я проучился 10 лет, за которые домой приезжал всего один раз, чтобы сделать новую визу.

- Целых десять лет?!
- Полный курс монастырского образования составляет 16 лет, а 10 лет - это основной курс, минимум, который необходим монаху. Закончив основной курс, я вернулся домой. Пришел работать в Центральный Хурул Калмыкии - главный буддийский монастырь республики. Сначала был простым священнослужителем, помогал настоятелю. Потом сангха избрала меня администратором монастыря, это управляющий внутренними делами, спустя год стал руководителем администрации и почти шесть лет проработал на этой должности.

- А для чего вы пошли в Общественную палату?
- Когда четыре года назад глава администрации Республики Калмыкия предложил мне пойти в Общественную палату региона, я даже не знал, что это такое. Стал интересоваться вопросом и понял, что Общественная палата - орган, который выражает мнение гражданского общества, в данном случае Калмыкии. Религиозные организации – тоже общественные институты, очень важные, а значит у них должен быть свой голос. В том же году мне предложил пойти в Общественную палату России, в которой на тот момент голос именно буддистской религии звучал крайне редко и слабо. Вот поэтому я и согласился, и вот уже второй срок занимаюсь общественной работой. Конечно же, комиссию выбрал «по профилю», в прошлом созыве она называлась «Комиссия по гармонизации межнациональных и межрелигиозных отношений», сейчас – «Комиссия по межнациональным, межрелигиозным отношениям и миграции». Это как раз тема, которой я готов заниматься во благо нашего российского общества. Поскольку считаю, что основы нашего государства держатся на дружбе между народами и религиями: если не будет согласия между народами и религиями, то ни о каком развитии страны говорить невозможно.

- Как найти и соблюсти баланс между духовными практиками, работой и общественной деятельностью?
- Духовная практика должна присутствовать везде: и в работе, и в общественной деятельности, и даже на прогулках и при приеме пищи. Суть буддизма – изменить свой ум и сознание в положительную сторону. Верующий должен искоренить в себе омрачающие эмоции, такие как гнев, страсть, гордыню, а взрастить в себе, наоборот, доброту, любовь, сострадание, терпение, нравственность. А когда этим заниматься, кроме как в обычной нашей жизни? Человек может дома час медитировать, в этот момент не гневаться и вроде все хорошо. А потом выйти на улицу или прийти на работу и с кем-то поругаться. Настоящая духовная практика – не в медитации или походе в храм, а в ежеминутном самосовершенствовании. Проявлять терпение, нравственность, усердие, сострадание – это и есть буддийская практика.

Источник