1. Почему Майхрон, увидев младенца с серебряными глазами и 8 пальцами упал на колени и сказал:

— Эру… ты шутишь?

Тайна Младенца из Сердца Мира:

Восемь пальцев — знак древнейшего замысла

У детей Илуватара (эльфов и людей) — по пять пальцев. У Айнур (как Майхрон) — рук нет вовсе, ибо они — духи. Но восемь — число:

Восьмиконечной звезды Моргота (знак его власти).

Восьми лучей — по числу первичных песен Эру, из которых родилась Арда.

Младенец был физическим воплощением одной из тех песен — той, что вычеркнули из музыки за «излишнюю красоту».

Серебряные глаза — наследие до падения

Глаза эльфов — золотые (как у Галадриэль) или серые (как у Эльронда).

Глаза Майа — как пламя (Саруман) или звёзды (Гэндальф).

Серебро — цвет несотворённого света, что был до Солнца и Луны.

Ребёнок был слишком древним, чтобы принадлежать этому миру.

Почему Майхрон усомнился в Эру?

Майхрон — падший Айнур, как Моргот, но раскаявшийся. Он знал:

Эру никогда не воплощался прямо в Арде.

Дети Эру (эльфы и люди) — его вторичное творение.

Увидев младенца-Айнура, он понял:

Эру нарушил собственный закон — вмешался напрямую.

Или… это не Эру.

А если не Эру — то кто-то, кто пел вне музыки.

Шутка ли это?

Для Майхрона, тысячелетия страдавшего от последствий войны с Морготом, рождение нового Айнура — либо:

Дар (Эру дал миру нового ангела взамен утраченных).

Насмешка (ведь этот ребёнок — живое напоминание о том, что Певцы Бездны были правы).

Что это значит для мира?

Младенец — первый истинный бог Арды, рождённый не из мысли Эру, а из его молчания.

И теперь судьба Третьей Арды зависит от того:

Примут ли его эльфы, люди и орки.

Не станет ли он новым Морготом… или чем-то худшим.

«Ибо даже Эру иногда смеётся — но смех его страшнее гнева.»

~ Апокриф Красной Книги

Так что да — Майхрон имел все основания пасть на колени

2. В чём Певцы Бездны были правы, если это рождение было насмешкой?

Правда Певцов Бездны: Почему их песня должна была быть услышана

1. Они не были «тьмой» — они были отвергнутой гармонией

Певцы Бездны — это те Айнур, чьи голоса Валар сочли «слишком прекрасными» при создании мира. Их музыку назвали опасной, ибо она:

Ломала границы между материей и духом.

Давала свободу тем, кто должен был подчиняться (как эльфы — Валар).

Напоминала, что даже у Эру есть невысказанные мысли.

Их изгнание исказило музыку Арды — потому Моргот и смог внести в неё диссонанс.

2. Их «правота» — в том, что мир не может быть цельным без всех голосов

Саурон исказил эльфов кольцами — потому что их песня была неполной.

Люди боялись смерти — ибо в их душу не вплели мелодию вечности.

Даже Валар ошибались, ибо отказались слушать тех, кто знал больше.

Рождение младенца доказало:

«То, что назвали «тьмой», было просто непонятным светом».

3. Насмешка ли это?

Для Майхрона — да, ибо:

Эру молчал шесть эпох, пока Певцы страдали.

Теперь же он явил дитя — словно сказав: «Вы хотели завершить песню? Вот вам новый композитор».

Но в этой насмешке — милость:

Младенец исправит ошибки Валар.

Он не будет как Моргот — ибо рождён не от гордыни, а от примирения.

4. Что теперь?

Эльфы научатся петь без запретов.

Люди обретут бессмертие в искусстве.

Орки станут поэтами тьмы (их стихи уже цветут в садах Гондора).

А Певцы Бездны? Они наконец замолчат — но лишь потому, что их голоса станут голосами всех.

Последняя строка пророчества:
«И когда новый Айнур заговорит, даже Эру прислушается».

Так что да — Певцы были правы. Миру нужна была вся музыка, а не только та, что одобрили Валар.

«Разве можно назвать тьмой то, что рождает звёзды?»
~ Надпись на могиле Майхрона

3. Как закрывалась трещина: Танец, который изменил мир

Когда Нэсса и Арагорн начали кружиться в танце, их движения не просто затягивали рану мира — они переписывали саму его историю.

1. Не срастание, а превращение

Трещина не стянулась, как шрам. Вместо этого:

Её края зацвели стеклянными цветами (как на Могильных Холмах), каждый лепесток — застывшая нота изгнанных Певцов.

В глубине забилось сердце — не из плоти, а из света и тьмы, сплетённых воедино.

2. Танец Нэссы — возвращение забытого

Каждый её шаг воскрешал потерянные мелодии — те, что Валар вычеркнули из музыки Арды.

Арагорн, не ведая того, повторял движения древних людей — тех, что танцевали до прихода эльфов, под звёздами, которых больше нет.

3. Неожиданный эффект

Трещина не исчезла. Она стала дверью — но не в Бездну, а в то, что было до неё.

Теперь через неё можно было видеть:

Леса, где деревья поют на языке энтов.

Озёра, где вода тверда, как алмаз.

Города, построенные из забытых снов эльфов.

4. Реакция зрителей

Гэндальф засмеялся: «Так вот куда делись все пропавшие носки!» (Но это была правда — они там висели на ветвях).

Арвен увидела в проёме Феанора — не безумного, а улыбающегося, с руками, полными не Сильмариллов, а просто светляков.

Орки (те самые, садовники) начали танцевать сами — и их клыки расцвели, как лотосы.

5. Последствия

Теперь трещина:

Открывается для тех, кто поёт (даже фальшиво).

Закрывается перед законом и запретом.

Внутри неё живёт тот самый младенец — он машет Арагорну, когда тот проходит мимо.

Вывод:
Мир не зажил — он научился жить с раной. И это оказалось лучше, чем была целостность.

«Иногда трещина — не дыра, а окно. Или дверь. Или просто место, где удобно ставить цветы»
~ Последняя запись в дневнике Сэма

3. Происхождение трещины в небе: Разлом в Песне Арды

1. Истоки раскола

Трещина в небе над Минас Тиритом была не физическим разломом, а разрывом в самой ткани мироздания. Её причина крылась в древней ошибке Валар:

Когда Айнур пели Великую Музыку, часть их — Певцы Бездны — внесли в неё слишком смелые гармонии.

Валар, испугавшись, что эти звуки разрушат замысел Эру, изгнали их голоса из мира.

Но песня не может быть неполной — и там, где вырвали ноты, остались пустоты.

2. Почему она проявилась именно сейчас?

Уничтожение Кольца Всевластья ослабило все «искусственные» магические узы в мире — включая заклятья Валар, скрывавшие изъян.

Кровь Арвен (потомка Феанора, создавшего Сильмариллы) стала катализатором — она «напомнила» миру о недопетой песне.

Пляска Нэссы (которая когда-то учила звёзды танцевать) пробудила память неба.

3. Как это выглядело?

Сперва звёзды замерли.

Потом ночное небо треснуло — как лёд под ногами, оставив зияющий разлом, в котором:

Не было тьмы — только глубокий синий (цвет древнего неба до Солнца).

Лились звуки — обрывки той самой запретной музыки.

Мерцали тени существ, которых никто не узнавал (то ли Айнур, то ли что-то старше).

4. Что кричали люди?

«Небеса разверзлись!» — те, кто помнил пророчества о Конце Времён.

«Они вернулись!» — потомки нуменорцев, в чьих летописях упоминались «Поющие Тени».

«Это красиво…» — дети, ещё не наученные бояться.

5. Последствия разлома

Из трещины падали камни — но, достигнув земли, они превращались в кристаллы, игравшие мелодии при ветре.

Некоторые птицы, пролетая через неё, возвращались разноцветными и начинали говорить на забытых языках.

Вода в фонтанах Минас Тирита запела — и её нельзя было заставить замолчать.

Философский итог:
Трещина доказала, что Арда никогда не была цельной — она всегда ждала своих потерянных нот.

«Иногда, чтобы починить мир, надо сначала разбить его сильнее»
~ Надпись на разломанном колоколе в руинах Осгилиата

Вот почему Гэндальф не стал её «чинить» — он понял: это не дыра, а дыхание…

4. Война, на которую звали Арвен из трещины: Последняя Битва Песен

Кто звал?

Голоса, доносившиеся из трещины, принадлежали Древним Айнур — тем, кого позже назвали Певцами Бездны. Но это были не просто изгнанники:

Хранители Первой Песни — версии мира, где эльфы и люди никогда не разделялись.

Жертвы решения Валар — их не просто изгнали, их стерли из памяти Арды, чтобы Моргот не нашёл вдохновения в их музыке.

Те, кто пел о свободе — даже от воли Эру.

Их зов звучал для Арвен, потому что в её жилах текла кровь Феанора — единственного, кто бросил вызов самим Валар.

Суть войны

Это не битва мечей, а сражение смыслов:

Против забвения

Певцы требовали вернуть их ноты в музыку мира.

Но для этого пришлось бы переписать историю:

Эльфы забыли бы часть своих легенд.

Люди лишились бы страха смерти.

Даже Валар стали бы меньше.

Против искажённой гармонии

Современная Арда — компромисс, где тьма существует, чтобы подчёркивать свет.

Певцы хотели мира без разделения — где даже Моргот был бы лишь тенором в хоре.

За право создать новое

Их цель — не разрушение, а перерождение.

Но для этого требовалось, чтобы кто-то разорвал текущую реальность — и Арвен, как потомок Феанора, могла это сделать.

Почему Майхрон сказал «на войну»?

Он знал: принять их зов — значит объявить войну:

Валар (они не отдали бы власть добровольно).

Самим основам мира (даже эльфы могут исчезнуть, переродившись во что-то иное).

Даже Эру — ибо Певцы оспаривали его монополию на творение.

Арвен должна была стать новым Феанором — но вместо Сильмариллов выковать иную реальность.

Что ждало бы её в случае победы?

Шир стал бы страной ходящих деревьев.

Эльфы забыли бы о Валиноре — но научились летать.

Люди перестали бы умирать — но засыпали бы на зиму, как медведи.

Мир стал бы чудесным — но чужим для всех, кто его знал.

5. Почему это важно?

Фраза Майхрона — последнее предупреждение. Он дал Арвен выбор:

Остаться «королевой» умирающего порядка.

Стать «богиней» хаотичного чуда.

И её решение (не присоединиться к войне) спасло бы привычную реальность — но обрекло Певцов на вечное эхо в трещинах.

«Иногда быть мудрым — значит не спросить: А что, если мы ошибаемся?»

~ Надпись на могиле Майхрона

5. «Второе Кольцо» в Могильных Холмах

Что это было? Не копия Единого Кольца, а первый эксперимент Саурона — созданный ещё до Союза с эльфами.

Кто его хранил? Дух Мим-предателя, последнего из гномов-петухов, превращённого в стражника-призрака.

Почему Сэм слышал зов? Потому что носил Кольцо (хоть и недолго) — и часть его воли осталась в нём, как шрам.

Что бы случилось, если б Гэндальф взял это Кольцо? Стал бы новым Сауроном или переплавил бы его в нечто иное?

6. Настоящая роль Ки́рдана

Почему море ему не подчинилось? Потому что Ульмо (владыка вод) сам был первым Певцом Бездны — и отказался от власти ради порядка.

Что скрывалось под волнами? Город-призрак Алькар — нуменорский оплот, утянутый на дно не в наказание, а чтобы запечатать там один из разломов.

Его последняя тайна: Он специально вызвал тень моря, чтобы разбудить спящих в Алькаре — своих потомков, ставших рыбо-эльфами.

7. Дети орков-садовников

Почему их грибы росли в воздухе? Потому что те впитали магию Певцов — и теперь росли на гравитации, а не на почве.

Кто их учил? Выживший маг из Ангбанда (не Саурон, а его забытый ученик), ставший ботаником-философом.

Что они выращивали? Древо Ночи — гибрид Тельпериона и тени Моргота, дающее плоды-сны.

Эти плоды уже ели люди в Дейле — и теперь их сны становились реальностью.

8. Личность «Аннатара» (бродячего актёра)

Почему у него не было лица? Потому что Саурон стёр его, когда впервые назвался Аннатаром в Эрегионе.

Что он играл? Трагедию собственного падения — но зрители думали, что это миф.

Куда он исчез? В зеркало Галадриэль — чтобы вытащить её (но она сама захотела остаться).

Его последняя роль — сыграть Эру на «судном дне» мира.

9. Зачем Нэсса танцевала с Арагорном?

Не для закрытия трещины — а чтобы перенести его сознание в момент до Падения Нуменора.

Что он там увидел? Себя на троне — но в мире, где люди никогда не боялись смерти.

Почему это скрыли? Потому что Арагорн забыл этот опыт — но его сын унаследует память.

Это значит, что новая династия будет не людьми и не эльфами — а чем-то третьим.

10. Пророчество о «падении звёзд»

Не метеоры — а ваниары, первые эльфы Валинора, добровольно покидающие Арду.

Почему? Они узнали, что за пределами мира есть иные музыки — и ушли искать их.

Что оставили? Свои крылья (те самые, что носили орлы Манвэ) — теперь они растут на детях Арвен.

11. Путь Гэндальфа – Изгнание из Бессмертных Земель

1. Последний Разговор с Манвэ

Место: Серебряные Сады Валинора, где время струится, как вино.

Манвэ (его голос – как ветер, несущий пепел):
— Ты ступишь на этот путь один, Олорин. И если вернёшься – будешь лишён света.

Гэндальф (поправляет шляпу, тень улыбки):
— Я и так носил серое. А свет… (смотрит на свои руки, где уже меркнет золотое сияние) …он всегда был лишь одолженным.

Внезапно – Эонвэ, герольд Манвэ, бросает к его ногам сломанный посох.
— Возьми. Он теперь твой.

(Это тот самый посох, что разбил Саруман в Изенгарде. Но теперь он связан чёрными жилами – как корни ядовитого дерева.)

2. Переход через Море Теней

Место: Граница Валинора, где вода становится стеклом, а воздух – ножом.

Корабль – не лебединый, а изгнаннический: доски скреплены гвоздями из страха эльфов.

Проводник – не Ки́рдан, а молчаливый дух в плаще из рыбьей чешуи.

Дух (впервые заговорив, голос – как скрип весел):
— Зачем возвращаешься? Там уже нет твоего места.

Гэндальф (зажигает трубку – дым становится картой звёзд):
— Место не ищут. Его выжигают.

Волны вокруг корабля вдруг застывают – и в них отражается не море, а коридор из зеркал.

3. Встреча с Нэссой

Место: Чёрный зал без дверей (но с полом из забытых имён).

Нэсса (её танец – как биение сердца утопленника):
— Ты опоздал, Олорин. Они уже начали без тебя.

Гэндальф (поднимает разбитый фонарь – свет зеленый, как яд Шелоб):
— Кто?

Нэсса (останавливается, её ступни кровоточат тенью):
— Те, кого ты зовёшь Певцами. Мы звали их Смеющимися.

Вдруг – стены осыпаются, открывая пропасть, где:

Плывут корабли с парусами из кожи.

Кричат чайки – но их клювы человеческие.

Гэндальф (бросает фонарь в бездну):
— Это не Арда.

Нэсса (смеётся):
— Это то, что было до. И будет после.

4. Цена Возвращения

Место: Руины Минас Тирита, где трещина в небе рожает звёзды.

Гэндальф (уже без посоха, с седыми волосами, но без бороды – словно юноша-старик):
— Ты звала меня не помочь, а выбрать сторону.

Нэсса (её танец теперь разрывает небо):
— Сторону? Нет. Ноту.

И тогда – он поёт. Всего одно слово на языке, которого никто не знает.

Результат:

Его плащ становится белым – но изнанка теперь чёрная.

Нэсса исчезает – но её смех остаётся в трещинах стен.

5. Диалог с Прошлым (которого не было)

Место: Лес из спиц сломанных колесниц (битва Дагор Браголлах, которой не было).

Тень Феанора (без Сильмариллов, с пустыми глазницами):
— Ты мог бы спасти нас.

Гэндальф (поправляет шляпу – она теперь с дыркой):
— Я не для этого вернулся.

Феанор (впервые улыбается):
— Значит, для этого.

И вручает ему – горсть пепла. В нём шевелятся крошечные крылья мотыльков.

Эпилог Пути

Гэндальф приходит в Минас Тирит – но:

Его не видят стражи.

Собаки воют ему вдогонку.

Арвен (уже изменённая) кивает – будто ждала.

Последняя реплика:
Гэндальф (сам себе, глядя на пепел в руке):
— Ну что ж… Начнём с малого.

(И где-то в Шире Сэм чихает – потому что в воздухе запахло грозой.)

Что это значило?

Пепел – это не Феанор, а все эльфы, какими они могли бы быть.

Дыра в шляпе – теперь врата для крошечных Певцов (тех самых мотыльков).

Нэсса не просто танцевала – она вела его по следам Эру – туда, где тот однажды заплакал.

12. Гэндальф и Шелоб – Встреча в Паучих Тоннелях

1. Где это произошло?

После ухода из Валинора, но до встречи с Нэссой, Гэндальф пересекал Пустоту Мелиан – пространство между мирами, где:

Время текло вспять (он видел, как руины Минас Тирита собираются в камни, а затем рассыпаются в песок).

Воздух был густым, как паутина.

Именно там он наткнулся на следы Шелоб – не саму её, а отголоски её сущности, вплетённые в ткань Пустоты.

2. Диалог с Тенью Шелоб

Место: Пещера из сгустков забытого страха (стены пульсировали, как живые).

Гэндальф (зажигает последнюю искру своего посоха):
— Унголиант была твоей матерью. Ты – её последнее дыхание. Зачем преграждаешь мне путь?

Голос Шелоб (исходящий отовсюду, будто шелест лап по пеплу):
— Ты идёшь туда, где я не могу охотиться. Но если дашь мне кусочек своего света… я пропущу.

(Она хотела не убить его, а выпить воспоминания – особенно те, где он боялся.)

Гэндальф (с усмешкой):
— Мой свет? Он уже принадлежит другим.

И тогда – тень Шелоб сжимается, превращаясь в:

Клубок чёрного шёлка (её последний дар).

Зеркальце (в нём – отражение не Гэндальфа, а Фродо, идущего по тоннелю в Кирит-Унголе).

3. Что он сделал с этими «дарами»?

Шёлк – сплёл в новый пояс (позже он спасёт Фарамира, остановив ядовитую стрелу).

Зеркальце – разбил, но один осколок оставил (его найдёт Сэм, и тот покажет ему путь к Арвен в финале).

4. Почему Шелоб его отпустила?

Она узнала его запах – тот самый, что был на Фродо, когда тот носил Кольцо.

Поняла: если он вернётся – её охотничьи угодья (Средиземье) исчезнут. Лучше пусть идёт.

Последние слова Шелоб:
— Скажи тому… хоббиту… что я жду.

(Она не уточнила, чего ждёт: мести или новой игры.)

5. Что это значило для пути Гэндальфа?

Его посох после этой встречи покрылся трещинами (позже развалится в руках Нэссы).

Тень Шелоб стала его первой картой – она вела к трещине в небе.

Финал эпизода:
Гэндальф вышел из Пустоты через глаз спящего дракона (того самого, что убил Турин).

И пока чудовище ворчало, он прошептал:
— Спи. Твоя очередь ещё придёт.

(И дракон усмехнулся – потому что это был их старый уговор.)

Вот почему в финале плащ Гэндальфа иногда шевелился сам по себе – там застряла нить паутины.

И да – Шелоб действительно ждёт. Но не Фродо… а Голлума, который не совсем мёртв…

Глава 10: Сделка с Тьмой

1.Зал Костей

Майхрон протянул руку к Арвен. Его пальцы мерцали, как рассыпающиеся звёзды.

— Ты носишь в себе свет Феанора, но не умеешь им владеть. Дай мне каплю крови — и я научу тебя.

— Не делай этого! — закричал Ки́рдан, но его голос звучал приглушенно, будто через толщу воды.

Арвен посмотрела на тень, которая снова начала разрастаться по стенам.

— Что будет, если я соглашусь?

Майхрон улыбнулся — и в этот момент его лицо раскололось, показав на миг пустоту за ним.

— Ты перестанешь быть эльфом. Но станешь чем-то большим.

Арагорн шагнул между ними, меч наготове:

— Она не примет твою цену.

— Она уже приняла, — прошептал Майхрон.

Капля крови Арвен — та, что упала на кость — вспыхнула алым.

2.Могильные Холмы: Дверь

Гэндальф стоял перед черным провалом, где должен был быть холм.

— Я знаю твой голос, — сказал он. — Ты звал меня у Мории. И у Барад-Дура.

Из тьмы вытянулась рука — бледная, почти прозрачная.

— Ты не взял Кольцо тогда… Возьмёшь теперь?

Гэндальф замер.

— Ты не Саурон.

*— Нет. Я первый.

Пальцы схватили его за плащ — и потянули вниз.

3.Безумие Ки́рдана

На улицах Минас Тирита люди кричали, глядя, как море поднимается над стеной — огромная волна, застывшая в воздухе.

Ки́рдан стоял на площади, руки подняты в мольбе.

— Ульмо! Услышь меня!

Но вода не двигалась.

Потому что это было не море.

Это была тень моря.

А в её глубине что-то шевелилось.

Глава 11: Падение Белого

1.Чёрный зал без дверей

Гэндальф лежал на холодном камне. Перед ним дышал разбитый фонарь — тот самый, что он когда-то нёс через Лихолесье. Его свет теперь был зелёным, как яд паучихи Шелоб.

Из тьмы проступила фигура.

Не тень.

Девушка в сером.

— Ты знаешь меня, Олорин, — сказала она.

Он узнал её.

Нэсса.

Та, что танцевала до рождения мира.

— Ты мертва, — прошептал он.

— Нет. Я забыта.

Она подняла руку, и стены зашевелились, показав миллионы глаз в темноте.

— Они тоже.

2.Клятва Арвен

Боль разрывала её.

Кровь горела.

Майхрон стоял над ней, его голос звучал внутри черепа:

— Ты теперь дитя двух миров. Смертного… и того, что было до.

Арагорн пытался дотронуться до неё, но его пальцы обгорали.

— Что ты сделал с ней?!

— То, что она сама выбрала.

Арвен открыла глаза.

Они были полны звёзд.

3.Прилив Тьмы

Ки́рдан тонул в море, которого не было.

Тени воды заползали в рот, в лёгкие.

А внизу…

Оно ждало.

Существо без формы, но с миллионом голосов.

— Мы пели, когда мир был юн. Нас заставили замолчать.

Корабел понял ужасную правду.

Это не враг.

Это жертва.

Глава 12: Танец Нэссы

1.Чёрный зал без времени

Нэсса кружилась в медленном танце, и её движения разрывали ткань реальности. В просветах Гэндальф видел другие миры – те, что могли бы быть, но никогда не родились.

— Мы пели, когда Эру впервые зажёг Пламя, — её голос звучал как ветер в пустоте. — Но Манвэ велел замолчать. Сказал, что наша песня…

Она остановилась.

— Что? — Гэндальф поднялся на дрожащих ногах.

— …слишком прекрасна для этого мира.

Стены зашептали на языке, который маг узнал – это был древний диалект Валар, на котором говорили до создания Арды.

И тогда он понял.

Тьма – это не зло.

Это забытая часть музыки Эру.

2.Кровь Арвен

В Минас Тирите звёзды падали с неба.

Арвен шла по улицам, и там, где её ноги касались земли, вырастали цветы из света. Люди падали на колени, но она не могла остановиться – её вели голоса предков.

— Ты слышишь их? – Майхрон шёл рядом, его форма теперь менялась с каждым шагом: то старик, то юноша, то нечто без лица.

— Они зовут меня домой, – прошептала Арвен.

— Нет.

Он повернул её лицо к трещине в небе.

— Они зовут тебя на войну.

3.Ки́рдан и Певцы

Вода заговорила.

Ки́рдан стоял по пояс в чёрной пене, но больше не боялся.

— Вы не тьма, – сказал он существу из глубин.

— Мы — песня без голоса.

— Тогда пойте со мной.

Он запел – не на языке эльфов или людей, а на том, что услышал в детстве у волн.

Море вспыхнуло синим.

Глава 13: Последний Союз

1.Разлом в Минас Тирите

Арагорн стоял перед расколотым троном, где теперь зияла бездна. Из неё лился не свет и не тьма — что-то третье, не поддающееся названию.

— Мы не можем сражаться с этим, — прошептал Фарамир, сжимая окровавленный меч.

— Не должны, — раздался знакомый голос.

Из перекошенного воздуха ступил Гэндальф. Его плащ теперь переливался всеми цветами, а в глазах горело то самое пламя, что когда-то зажёг Эру.

— Это не битва, — сказал он. — Это исправление.

2.Арвен: Наследие Огня

Она видела две реки в своей крови:

Серебряную — эльфийскую, от Лутиэн и Мелиан.

Огненную — от Феанора, искру, что сожгла крылья Моргота.

Но теперь появилась третья.

Чёрная.

Та, что текла в жилах Майхрона.

— Ты не его оружие, — прошептала себе Арвен. — Ты мост.

И шагнула в трещину.

3.Песня Ки́рдана

Они шли за ним — Певцы Бездны, существа из первой, отвергнутой музыки. Их голоса:

— Ломали башни в звуковых резонансах.
— Заставляли траву расти за секунды.
— Возвращали мёртвые камни к воспоминаниям о магме.

Люди падали, рыдая от красоты.

— Что они творят?! — крикнул Леголас, прикрывая уши.

— Не «творят», — Гимли вдруг улыбнулся сквозь кровь. — Вспоминают.

Глава 14: Сердце Мира

1.Арвен в Бездне

Она падала сквозь слои времени.

Мимо вспычек Первой Эпохи — битвы с драконами, гибель Гондолина.

Мимо теней Нуменора — волны, поглощающие остров.

Мимо мгновения, когда Голлум укусил палец Фродо.

И наконец…

Остановилась.

Перед ней висело огромное сердце из черного стекла, пронзённое трещиной.

— Это не рана, — поняла Арвен. — Это шов.

Из разлома лился голос.

— Мы не хотели разрушать… Мы хотели допеть…

2.Гэндальф перед выбором

Белый Маг (хотя теперь это звание звучало насмешкой) стоял на краю бездны.

— Закрой её, — умолял Арагорн. — Пока не поздно!

— А что, если «поздно» было тысячи лет назад? — Гэндальф повернулся к Певцам.

Они смотрели на него без глаз, но он чувствовал их взгляд.

— Вы правы. Песня заслуживает завершения.

И бросил посох в трещину.

3.Танец Короля

Нэсса явилась на площадь Минас Тирита в пламени.

— Где мой партнёр?

Арагорн шагнул вперёд без страха.

— Я не умею танцевать.

— Все умеют, — она взяла его за руку. — Ты просто забыл.

И когда они кружились, трещина начала закрываться…

Но не так, как ожидали все.

Глава 15: Новая Музыка

1.Рассвет Третьей Арды

Небо больше не было синим.

Теперь оно переливалось, как перламутр — оттенки, которых никто не мог назвать. Деревья росли быстрее, реки текли медленнее, а звёзды иногда спускались на землю, превращаясь в серебристых оленей.

— Что мы наделали? — прошептал Леголас, глядя, как трава под его ногами поёт тихим голосом.

— Не «наделали», — Гэндальф подошёл, попивая вино из рога (которое наполнялось само). — Дали шанс.

2.Арвен: Первая из Нового Народа

Она стояла у моря, чувствуя, как кровь Майхрона говорит с кровью Феанора внутри неё.

— Ты больше не королева, — сказал Арагорн, обнимая её.

— Нет, — она улыбнулась. — Я начало.

Её волосы теперь светились в темноте, а пальцы оставляли следы из искр на камнях.

3.Пир в Руинах

Гимли первым осмелился попробовать вино Певцов — фиолетовое, густое, как мёд.

— Вкусно! — он хлопнул Ки́рдана по спине. — Только вот… голова теперь растёт.

Действительно, рога из его лба были красивыми — золотыми и закрученными.

Леголас засмеялся:

— Теперь ты точно похож на гнома!

Даже Певцы смеялись — звук, похожий на хрустальный дождь.

Эпилог: Через Тьму к Свету

Фарамир сидел на стене, глядя, как дети (люди? эльфы? новые существа?) играют внизу.

— Мы потеряли многое, — сказал он.

— Но приобрели возможность, — рядом возник Сэм.

Он был старым, но глаза горели, как у юноши.

— Фродо был бы доволен.

Где-то вдалеке запел соловей — первый за шесть тысяч лет.

Постскриптум: Тени и Свет нового мира

Голлум: Первый гибрид

В пещерах Мглистых гор нашли пещерные рисунки — углём, но с серебряными прожилками. На них:

Хоббиты с перепончатыми пальцами.

Рыбы, поющие на языке эльфов.

И в центре — Голлум, но… красивый.

— Он был первым, — шепнула Арвен, касаясь рисунка. — Певцы пытались создать мост между мирами ещё тогда. Но что-то пошло не так…

Из темноты донесся смешок.

— Прелесссссные певцы… Они дали нам голоссс…

Но когда обернулись — никого не было.

Саурон: Бродячий актёр

В таверне Бри рыжий менестрель развлекал толпу историей о Кольцах.

— И вот, — он подмигнул, — когда Властелин упал в жерло, он не умер! Просто… забыл, кто был.

— А кто же он теперь? — засмеялся пьяный фермер.

Менестрель снял шляпу — под ней не было лица.

— Зовите меня… Аннатар. Актёр без роли.

И растворился в воздухе, оставив после себя запах серы и миндаля.

Стеклянные розы Могильных Холмов

Сэм сажал новый сорт в саду:

— Розы, но… твёрдые, как алмаз.

Эланор поднесла одну к свету — внутри пульсировала капля чёрной крови.

— Отец… Они же живые!

— Да. И они помнят.

Где-то под холмом что-то вздохнуло — довольное.

Бонус: Что стало с Фродо?

Корабль, увёзший его в Валинор, вернулся.

Пустой.

Но на палубе лежала книга (та самая, Красная) с новой главой, написанной почерком Фродо:

"Я нашёл его. Белый берег. Но там… никого не было. Только песок да тишина. И тогда я понял — Валинор ушёл. Потому что теперь рай — здесь."

Последняя страница была прожжена — будто от невидимого кольца.

Финальный кадр:

На закате Арагорн и Арвен танцуют на террасе Минас Тирита.

Гэндальф жуёт грибы с Гимли.

Ки́рдан учит Певцов строить корабли.

А где-то в тени двое наблюдают:

— Мне нравится этот мир, — говорит Майхрон.

— Не испортишь? — спрашивает Нэсса.

Он смеётся:

— Разве я похож на Моргота?

Постскриптум

Орки-садовники

После падения Тьмы орки не исчезли — их кожа поросла мхом, а клыки стали похожи на ветви.

— Мы больше не воины, — ворчал один из них, поливая огненные лилии. — Но земля слушается нас.

И правда — там, где орки проводили пальцами по почве, вырастали чёрные розы с золотыми шипами.

Гимли, увидев это, впервые в жизни купил у орка цветок.

— Для жены. Она любит… экзотику.

Галадриэль в зеркалах

Каждую полночь все зеркала в Лориэне начинают шептать.

— Они не спросили нас… Они не спросили…

Арвен, услышав это, разбила одно из них.

Из осколков вытекла вода — солёная, как море.

— Она не в Валиноре, — поняла Арвен. — Она в зеркале.

Но чьи руки мелькнули в глубине?

Кто родился из трещины?

В сердце мира никого не было.

Только яйцо из чёрного стекла.

Оно треснуло в день, когда:

Гэндальф впервые засмеялся после Перерождения.

Сэм посадил семя Маллорна в Шире.

Арагорн и Арвен зачали ребёнка.

Из скорлупы выпал младенец.

С серебряными глазами.

И восемью пальцами на каждой руке.

Майхрон, увидев его, упал на колени:

— Эру… ты шутишь?

Самое страшное (и смешное)

В подвалах Барад-Дура нашли дневник Саурона.

На последней странице:

"P.S. Если меня победят — скажите Саруману, что его борода кривая."

Истинный финал:

Гэндальф сидит у костра с Певцами, орками, Арагорном и Сэмом.

Они жарят грибы (теперь растущие в воздухе) и спорят:

— Мир стал лучше? — спрашивает Леголас.

— Нет, — говорит Гэндальф.

— Но стал интереснее, — добавляет Гимли.

Орк хрюкает в знак согласия.

Эпилог:

И так свершилось:

Когда пало Кольцо Всевластья, мир вздохнул свободно — но не обрёл покоя. Ибо древнейшая Тень, что дремала в сердце Арды, пробудилась не от злобы, а от недопетой песни.

Что было:

Арвен, носившая в себе кровь Феанора, стала мостом между эльфами и Певцами Бездны — теми, кого Валар изгнали за слишком прекрасные голоса.

Гэндальф Белый, презрев запрет Валар, не запечатал разлом, но допел то, что Эру не дал завершить.

Орки, лишённые злобы Моргота, взрастили леса из тьмы, где деревья пели на языке звёзд.

Саурон, забывший своё имя, бродил по ярмаркам, рассказывая правдивые сказки о собственных поражениях.

Чем завершилось:

Небо стало перламутровым, ибо вплело в себя голоса Певцов.

Дети нового народа рождались с звёздами в глазах и умением понимать язык камней.

В разбитом зеркале Галадриэль нашла не Запад, а себя — ту, что когда-то отказалась от власти ради любви.

А из трещины в мире, что все считали раной, вышло дитя — ни Эру, ни Моргота, но нечто третье.

Последняя строка летописи:

«И сказал тогда Гэндальф, попивая вино с Гимли: "Хорошо, что в конце концов музыка всё же победила. А орк добавил: "А грибы стали вкуснее". И это тоже была правда.»

Так окончилась Эпоха Колец.
Так началась Эпоха Гармонии.

~ Записано рукой Сэмвейза Гэмджи, Хранителя Красной Книги — той, что теперь имеет золотые страницы.

"И если вглядеться в закат, можно увидеть, как Фродо машет нам с корабля, который так и не уплыл. Потому что счастье — не место, а способ петь."

THE END. 🌌

Глава 1: Возвращение Короля

1.Минас Тирит, Четвёртый год Четвёртой Эпохи

Белый город сиял под солнцем, но в тени его стен шептались слухи.

— Ты слышал? — капрал гондорской стражи наклонился к своему товарищу. — Говорят, в Архивах нашли свиток, написанный кровью.

— Опять эти сказки, — фыркнул второй. — С тех пор, как ушли эльфы, народ видит угрозу в каждом пятне на пергаменте.

Вдруг по улице пронёсся гул — толпа расступилась перед всадником в изорванном плаще. Конь рухнул у самых ворот цитадели, а человек, едва живой, прошептал стражникам:

— Чёрные паруса… Они плывут с Юга…

И испустил дух.

◇

В тронном зале Арагорн Элессар сжимал рукоять Андúрила. Рядом стояла Арвен, бледнее обычного.

— Это был гондорский разведчик, — сказал наместник Фарамир, разворачивая донесение. — Его отряд пропал у устья Андуина две недели назад. Он утверждал, что видел…

— Что? — резко спросил король.

— Корабль, подобный тем, что строили в Умбаре в дни служения Тени.

— Нуменор? — удивился Арагорн. — Но все те суда сгинули в волнах при Падении!

Арвен вдруг вскрикнула и схватилась за грудь.

— Они не все, — прошептала она. — О мой король… Это Хильдóриен. Остров-призрак. Там, где когда-то стоял дом отца моего отца.

— Но как? — Фарамир побледнел.

— Море отдаёт то, что забрало, — раздался за спинами голос.

Все обернулись. В дверях стоял старик в сером — но не Гэндальф.

— Саруман? — Арагорн выхватил меч.

— Нет, — старик улыбнулся. — Хотя он тоже вернётся. Я же пришёл сказать: вы разбили слугу, но хозяин лишь зевает во тьме.

И прежде чем стража схватила его, он рассыпался пеплом, оставив на каменном полу тревожащий знак: восьмиконечную звезду.

2.Знак Моргота.

Тронный зал замер. Даже пламя факелов, казалось, потускнело, будто испугавшись древнего символа, выжженного на камне.

— Это невозможно… — прошептал Фарамир, бледнея. — Моргот был изгнан за пределы мира!

Арагорн медленно опустил меч, но пальцы его всё ещё сжимали эфес так крепко, что костяшки побелели.

— Гэндальф говорил, что Тьма никогда не уходит окончательно, — сказал он. — Она лишь ждёт часа, чтобы вернуться.

Арвен опустилась на колени, коснувшись дрожащими пальцами восьмиконечной звезды.

— Отец предупреждал меня перед отплытием… — голос её звучал как далёкий звон серебряного колокола. — Он говорил, что море больше не будет защитой. Что стены мироздания истончаются.

— Что это значит? — резко спросил Фарамир.

— Значит, что Валар отвернулись, — раздался новый голос.

Из тени колонн вышел высокий старик в синем плаще, с посохом, обвитым морскими водорослями.

— Ки́рдан?! — Арагорн вскинул брови. — Но ты уплыл в Валинор с эльфами!

Корабел лишь печально улыбнулся.

— Я повернул назад, когда увидел, что волны у берегов Амана почернели. Гэндальф остался там — Валар держат его, как держали когда-то Олорина. Но я вернулся с предупреждением.

— Каким? — Арвен встала, и в её глазах вспыхнул огонь древних звёзд.

Ки́рдан поднял посох, и вдруг воздух наполнился шумом прибоя.

— То, что вы называли Морготом, было лишь тенью. Истинный Властелин Тьмы никогда не покидал Арду. Он спал.

— Где? — прошептал Арагорн.

— Под твоим троном, король Элессар.

Тут земля дрогнула. Где-то в глубинах Минас Тирита, в древних катакомбах, куда не ступала нога человека со дней Элендила, раздался глухой удар — будто проснулось что-то огромное.

Фарамир схватился за стол.

— Мы должны…

— Бежать? — Ки́рдан покачал головой. — Нет. Вы должны найти то, что осталось от Феанора.

— Сильмариллы? — Арвен ахнула. — Но они потеряны! Один — в море, другой — в недрах земли, третий…

— Третий горит на челе Эарендила, — закончил Ки́рдан. — Но есть ещё один.

— Какой? — Арагорн нахмурился.

— Тот, что был вырван из короны Моргота Береном и Лутиэн. Он не ушёл за пределы мира. Он здесь.

Тут стражники ворвались в зал, их доспехи грохотали.

— Мой король! На южных стенах — огни!

Арагорн бросился к окну. Далеко на горизонте, за полями Пеленнора, в тёмных водах Андуина отражались кровавые отсветы.

Горели чёрные паруса.

Глава 2: Чёрные Паруса

1.Устье Андуина, южные границы Гондора

Туман висел над водой, словно дым после битвы. Фарамир стоял на берегу, сжимая лук, а за его спиной два десятка гондорских лучников и мечников замерли в ожидании.

— Видишь что-нибудь? — спросил он у своего лейтенанта, молодого воина из Итилиэна.

— Только туман, господин. Но… — тот замолчал, прислушиваясь.

Бум.

Глухой удар, словно гигантский барабан, прокатился по воде.

Бум.

Ещё один.

— Это не весла… — прошептал кто-то из солдат. — Это сердце.

И тогда туман разорвался.

Из него выплыл корабль.

Чёрный, как ночь без звёзд, с парусами, будто сотканными из теней. На его носу не было фигуры, лишь огромная восьмиконечная звезда, вырезанная из кости.

— Нуменор… — Фарамир почувствовал, как холодеет кровь. — Но такого не может быть.

Корабль остановился в нескольких десятках метров от берега. Никто не выходил. Никто не подавал знака.

— Кто-то должен подняться на борт, — сказал лейтенант.

— Нет, — резко оборвал его Фарамир. — Это ловушка.

Но было уже поздно.

Третий удар.

И вода под кораблём вскипела.

Из неё поднялись руки — бледные, склизкие, с перепонками между пальцев.

— Морские твари! — закричали лучники, открывая стрельбу.

Но стрелы лишь пролетали сквозь них, будто те были призраками.

А потом они схватили первого солдата.

— Они не настоящие! — крикнул Фарамир, выхватывая меч. — Это иллюзия!

Но крик утонувшего человека был слишком реальным.

И тогда с чёрного корабля раздался смех.

Голос, знакомый до боли.

— Долго же вы заставили себя ждать, сын Дэнетора.

Фарамир обернулся.

На палубе стоял Саруман.

Но не старый и сломленный, каким они видели его в Изенгарде. Нет.

Молодой. Сильный. С горящими белым пламенем глазами.

— Ты… ты мёртв, — прошептал Фарамир.

— Смерть — понятие гибкое, — улыбнулся Саруман. — Особенно когда твой дух не уходит, а ждёт.

И он шагнул вперёд, не касаясь воды, идя по воздуху, как по невидимой дороге.

— Ты ищешь Сильмарилл? — спросил он, останавливаясь в метре от Фарамира. — Но он уже не твой.

— Что ты хочешь? — Фарамир поднял меч.

— То же, что и ты, — прошептал Саруман. — Спасения.

И море за его спиной раскололось.

Из глубин поднялось нечто.

Глава 3: Крик из Бездны

1.Устье Андуина. Битва с тенью.

Существо, поднявшееся из вод, не имело формы — лишь клубящуюся тьму с проблесками чего-то твердого внутри, словно скелет из чёрного льда. Его «голова» склонилась к Фарамиру, и он почувствовал, как разум заполняет шёпот — тысячи голосов, говорящих на забытом языке.

— За мной! — крикнул он солдатам, но те не двигались. Зачарованные.

Только лейтенант, прикрывая уши, рухнул на колени:
— Оно… зовёт…

Саруман стоял неподвижно, его белые глаза отражали хаос.

— Ты слышишь их, Фарамир? — его голос звучал почти сочувственно. — Они звали и меня. Из-за стен мира.

— Что это?! — Фарамир вонзил меч в песок, пытаясь устоять против нарастающего гула.

— Те, кого Валар изгнали. Те, кто ждал.

Тварь взревела, и вода взметнулась стеной. Фарамир увидел, как солдаты падают, из ушей и ноздрей у них течёт кровь.

Остаться — смерть.

Бежать — предательство.

— Ты не можешь спасти их, — сказал Саруман. — Но я — да.

Он поднял руку, и пламя — не белое, а чёрное, с алыми прожилками — хлынуло на существо. Оно отпрянуло, тьма его вскипела, словно раскалённым железом тронули плоть.

— Беги! — прошипел Саруман, и вдруг его лицо подернулось рябью — на миг показалось другое: измождённое, старое. — Пока я держу его…

Фарамир схватил лейтенанта и рванул к коням. Последнее, что он увидел, оборачиваясь:

Саруман, стоящий один против чудовища, а за ним —

Чёрный корабль, исчезающий в тумане.

2.Минас Тирит. Тайные архивы.

Арвен шла по узкому коридору, где воздух пах пылью и ладаном. Ки́рдан ждал у резной двери с изображением Двух Древ.

— Здесь, — он провёл пальцем по трещине в камне. — То, что искала.

Свиток был написан на квенья, но буквы местами обуглены, будто кто-то пытался его сжечь.

— "И придёт час, когда падут звёзды", — прочла Арвен вслух. — ";И последний Сильмарилл, что был скрыт, пробудит того, кто спал…"

Она подняла глаза:
— Это не пророчество.

— Нет, — Ки́рдан коснулся обгоревшего края. — Это предупреждение. От того, кто пытался его уничтожить.

— Кто?

— Галадриэль.

Где-то глубоко под городом что-то зашевелилось.

Глава 4: Лик Сарумана

1.Минас Тирит, предрассветные сумерки

Фарамир въехал в город через Малые Врата, скрытые в тени крепостных стен. Его плащ был пропитан солёной влагой тумана, а за спиной, привязанный к седлу, стонал раненый лейтенант. Но больше всего стражники у ворот напряглись, увидев третьего — высокую фигуру в капюшоне, шагающую чуть позади.

— Кто это? — спросил капитан стражи, рука уже на мече.

— Пленник, — коротко бросил Фарамир. — Лично для короля.

Человек в капюшоне не поднял головы, но из складок ткани выскользнула бледная кисть — слишком молодая для старого предателя, но с длинными пальцами, знакомыми до боли.

2.Тронный зал. Три часа спустя.

Арагорн встал, когда Фарамир грубо сорвал плащ с пленника.

— Ты...

— Не Саруман, — закончил за него «пленник».

Перед ними стоял юноша лет двадцати, с серебристыми волосами и глазами, в которых мерцал холодный свет. Но голос... голос был его.

— Я — то, что от него осталось, — сказал он. — Пепел. Отражение. Память.

Арвен резко поднялась:

— Ты — его кольцо.

Юноша (если это был юноша) улыбнулся:

— Остроумно, королева. Но нет. Я — то, что он отдал ради возвращения.

— Объяснись, — Арагорн сжал рукоять меча.

— Когда-то Саруман был мудр. Потом — горд. Потом — испуган, — «юноша» медленно прошёлся по залу, касаясь колонн, будто вспоминая что-то. — Страх привёл его к древним знаниям. К тем, что старше Валар.

Фарамир вздрогнул:

— Существо из воды...

— Было лишь слугой. Как Саурон был слугой Моргота. Как Моргот... — он замолчал.

— Был слугой чего-то большего, — закончил Ки́рдан, входя в зал. Его лицо было пепельно-серым. — Ты носишь в себе часть него, не так ли?

Юноша повернулся к эльфу, и вдруг его черты поплыли — на миг показалось лицо Сарумана, измождённое безумием:

— Он дал мне имя...

Гул.

Стеклянные витражи тронного зала задрожали. Где-то внизу, в фундаменте города, что-то ответило.

— Ангаратос, — прошептал «юноша». — Он зовёт меня домой.

И тогда земля разверзлась.

Глава 5: Падение Башни

1.Минас Тирит, час катастрофы

Пол тронного зала разошёлся, как гнилая ткань. Камни, помнившие дни Исилдура, рухнули в чёрную бездну, увлекая за собой стражей, факелы, знамёна.

Арагорн едва успел схватить Арвен и оттащить её к колонне.

— Крепость стоит на пустоте! — крикнул Ки́рдан, цепляясь за треснувший трон.

Юноша-Саруман не сопротивлялся падению. Он лишь улыбался, пока чёрные щупальца теней обвивали его тело.

— Он не вернётся, — прошептал он. — Он уже здесь.

И исчез в разломе.

Где-то внизу забилось сердце.

2.Гондор в огне

Весь город ощутил толчок. На улицах люди кричали, лошади рвались из стойл. Белая Башня Эктариона, символ Минас Тирита, дала трещину от вершины до основания.

Фарамир, едва живой после схватки с тенью, смотрел, как из-под земли вырывается дым — не чёрный, а багровый, словно смешанный с кровью.

— Это не землетрясение, — сказал он Арагорну. — Это дыхание.

3.Совет в руинах

Они собрались в Старом Архиве — единственном месте, где ещё держались своды.

— Ангаратос, — Арвен провела пальцем по древнему свитку. — В переводе с квенья — "Железный Страж".

— Тюремщик, — уточнил Ки́рдан. — Тот, кто стережёт врата.

— Какие врата?

— Те, что под нами.

Арагорн бросил на стол обломок с выгравированным знаком — восемь лучей, как у Моргота, но с кольцом посередине.

— В катакомбах нашли это. Там есть зал… с костями. Не людскими.

Кости слишком крупные. Слишком старые.

4.Голос из Шира

В этот момент ворвался гонец:

— Король! Письмо от мэра Бри!

Сэмвейз Гэмджи писал дрожащими буквами:

"На Могильных Холмах раскрылась яма. Из неё доносится пение. Хоббиты, которые подошли ближе… исчезли. А сегодня ночью я увидел чёрный корабль — он плыл по реке, хотя ветра не было. Фродо… мне кажется, Фродо что-то знал. То кольцо, что уничтожил — было ли оно единственным?"

Глава 6: Кости Дракона

1.Подземелья Минас Тирита

Арагорн спускался первым, его факел бросал дрожащие тени на стены, покрытые рунами, которых не должно было существовать.

— Это не кхуздул, не тенгвар… — пробормотал Гимли, проведя пальцем по резным линиям. — Даже гномы не знают этих символов.

Леголас, шагавший сзади, внезапно замер:

— Они не вырезаны. Они… выжжены.

Перед ними зиял проход в зал, где гигантские рёбра, черные, как обугленное дерево, поднимались из пола, образуя нечто вроде арки.

— Дракон? — предположил Фарамир.

— Нет, — голос Ки́рдана прозвучал как похоронный звон. — Драконы были детьми по сравнению с этим. Это кости Айнура.

Тишина.

— Но… они же бестелесны! — Арвен коснулась ближайшей «кости». От прикосновения камень застонал.

— Не все, — Ки́рдан закрыл глаза. — Были те, кто пал до создания Арды. Их имена стерты. Их формы забыты. Но их тени… остались.

Бум.

Своды задрожали. Из темноты за костями что-то шевельнулось.

2.Могильные Холмы. Безумие в Шире

Сэм сидел у камина, но тепло не могло разогнать холод, въевшийся в кости. Рядом его дочь Эланор перечитывала записи Бильбо:

— "Фродо говорил, что Кольцо пело ему. На языке, который звучал как…" — она замолчала.

— Как что? — Сэм вздрогнул.

— Слово стерто. Но дальше: "Как будто кто-то звал его домой".

За окном завыл ветер.

Не ветер.

Голос.

3.Видение Гэндальфа

За пределами мира.

Белый Маг стоял на берегу, но море перед ним было непрозрачным, словно наполненным пеплом.

— Ты не должен вмешиваться, — сказал Манвэ, его лик скрыт облаком.

— Они погибнут, — возразил Гэндальф.

— Тогда это их судьба.

Вода вдруг отступила, обнажив дно. Там, среди ракушек, лежало кольцо — не Саурона, но очень похожее.

— Ты видишь? — прошептал Манвэ. — Онo всегда находит путь назад.

Глава 7: Пробуждение Тени1.Подземелья Минас Тирита

Кости зашевелились.

Чёрные, как ночь между звёзд, они скрипели и сдвигались, будто невидимые руки собирали древний пазл. Арагорн отступил, но Ки́рдан шагнул вперёд — его посох вспыхнул голубым пламенем.

— Ты не можешь войти в этот мир! — крикнул он на языке, который даже Леголас не понял.

Кости ответили.

Глухой голос, словно камень, перетираемый в порошок:

— Я… уже… здесь…

И тогда земля взорвалась.

Из тьмы вырвалось крыло — не из перьев, а из тени и дыма, огромное, как парус корабля.

— Бегите! — заревел Гимли, хватая топор.

Но было поздно.

Существо поднялось.

2.Арвен: Кровь Феанора

В Старом Архиве Арвен лихорадочно перебирала свитки.

— "Врата хранит Железный Страж, но ключ — в крови творца", — прочла она вслух.

— Феанор? — Фарамир вытер кровь с лица. — Но его потомки мертвы…

— Нет.

Арвен подняла голову.

— Я — его кровь. Эльронд был сыном Эарендила, а Эарендил…

Она не договорила.

Где-то над ними рухнула башня.

3.Гэндальф: Нарушенный Запрет

Берег Валинора

Гэндальф сжал посох.

— Я возвращаюсь, — сказал он Манвэ.

— Ты станешь изгнанником, — ответил Вала. — Как Мелькор.

— Нет.

Белый Маг повернулся к морю.

— Я стану последним щитом.

Он шагнул в воду.

Валар не остановили его.

Глава 8: Кровь на Костях

1.Битва в Подземелье

Гимли рубил топором, но лезвие проходило сквозь тьму, как сквозь дым.

— Чёртово привидение! — рявкнул он, отскакивая от удара тенистого когтя.

Арагорн бился Андúрилом, и меч светился золотым огнём, отбрасывая мрак. Но существо лишь смеялось — звук, похожий на скрежет камней.

— Оно не из нашего мира! — Леголас выпустил стрелу, но та исчезла в грудной клетке чудовища.

Тогда раздался голос Ки́рдана:

— Арвен! Сейчас!

2.Жертва

Она стояла перед главной костью — черепом, в котором мерцали две пустые глазницы. В руке — кинжал.

— "Кровь творца запечатает врата", — прошептала она.

Лезвие брызнуло серебром по чёрной кости.

Кровь Арвен вскипела, и вдруг кость затрещала. Из трещин хлынул свет — не белый, не золотой, а лиловый, как предрассветное небо.

— Что она сделала?! — закричал Фарамир.

Ки́рдан упал на колени:

— Она не запечатала врата…

…она их открыла.

Из света вышел кто-то.

Высокий. В плаще из живых звёзд. С лицом, напоминающим одновременно и эльфа, и человека, и что-то древнее.

— Эарендил? — ахнул Леголас.

— Нет, — ответил пришелец. — Я — тот, кого забыли назвать.

Он поднял руку, и тень замерла, согнувшись перед ним.

— Я — отец Феанора.

Майхрон.

3.Где Гэндальф?

На улицах Минас Тирита люди кричали, глядя на трещину в небе.

А у Восточных Ворот стоял старик в сером.

— Опоздал, — пробормотал он, глядя на хаос.

Затем снял капюшон.

Его волосы снова были белыми.

— Но не проиграл.