Если спросить среднего обывателя, что он знает о крестовых походах на Русь, скорее всего, он вспомнит две важные даты: Невскую битву (1240) новгородцев против шведов, а также Ледовое побоище (1242) тех же новгородцев против рыцарей Ливонского ордена (ландмейстерства, т.е. «отделения» Тевтонского ордена в Ливонии).
Ледовое побоище
И если вышеуказанные сражения в последнее время часто критикуют, дескать, не «великие» это были сражения, а рядовые пограничные стычки, то некоторые другие эпизоды рядовой обыватель совершенно не знает.
А между тем, совсем недавно, 18 февраля исполнилось 756 лет с Раковорской битвы (1268) – части Ливонско-Новгородской войны 1268-1269 гг. И по количеству участников она ничуть не уступает ни Невской битве, ни Ледовому побоищу, а по некоторым оценкам и превосходит их. Но в чем же суть?
Позволю напомнить, после Ледового побоища (1242) ливонцы были вынуждены пойти на подписание мирного договора с Новгородом. Сам Александр Невский (князь Новгородский) в тот момент в городе отсутствовал, поэтому сделали это сами новгородцы. По результатам договора, ливонцы отказывались от всех завоеваний в Новгородских землях, что совершили в 1240-1241 гг., обменялись пленными, а также вернули русских заложников.
Такое положение дел сохранилось до середины 1260-х гг. Почему так долго? В это время орден был занят подавлением антинемецких и антикатолических восстаний местных племен. «Успех» этот был переменным. В 1264 году магистр ордена Конрад фон Мандерн попал в засаду со своим отрядом, и еле выбрался. Через 3 года, он решил, что уже слишком стар для этого говна, и ушел в отставку.
Новый магистр Отто фон Лаутенберг в 1268 году отправил в Новгород посольство, которое должно было договориться по вопросу Северной Эстонии, которая тогда принадлежала Дании. Орден хотел взять эти территории себе, а поэтому попросили от Новгорода не посылать войска на помощь датчанам.
Хитрые новгородцы покивали, согласились, договор подписали и… в том же месяце сами отправились в поход на датчан. Ну а чо? Договаривались же не помогать.
Орден от русской смекалочки немного прифигел, и отправил на помощь датчанам большое войско под командование архиепископа Дерптского Александра. Сколько входило в войско, точно не известно, но объединенная датско-ливонская армия насчитывала около 25 тысяч человек. Известно только, что датчан было больше чем ливонцев.
18 февраля, недалеко от эстонского города Раквере (нем. Вайсенберг, поэтому иногда битву называют Вайсенбергской), армия ордена встретилась с русскими полками. На стороне русских было непосредственно новгородское ополчение, а также дружины сыновей великого князя Владимирского, а также князья суздальский, переяславский и псковский посадник. Всего было по разным оценкам от 16 до 30 тыс. человек.
Место битвы на карте Ливонии XIII века (сверху)
Сам ход битвы несколько различается в зависимости от источника. По новгородской летописи русские полки суздальского князя Юрия в жесточайшей битве сошлись с ливонцами в центре, потерпели поражение. Погиб новгородский посадник Михаил Федорович и несколько знатных бояр.
«И яко быша на Дубровнѣ, бысть распря, и въспятишася и поидоша за Нарову къ Раковору, и много в земли ихъ потратиша, а города не взяша; застрѣлиша же с города мужа добра Федора Сбыславича и инѣхъ 6 человѣкъ; и приѣхаша здорови.»
«Когда они находились в Дубровне, возник конфликт, и они отправились за Нарву к Раковору, и причинили значительные потери на их земле, но не смогли взять город; они убили из города достойного мужа Федора Сбыславича (прим. новгородский боярин) и еще шестерых его соратников; и вернулись они живыми.» (Здесь и далее - вольный перевод с помощью нейросетей).
Дальше, новгородская летопись уже ничего не сообщает. Только оплакивает погибших воинов и повествует о политических изменениях в городе.
При изучении ливонской летописи становится понятно, что русские проиграли сражение, а ливонцы начали готовиться к славному походу на Русь: (примечание: как выше писалось, автор не знает верхненемецкого, текст представленный ниже копировался из пдф скана произведения 19 века, и некоторые буквы/символы могут появиться/исчезнуть там где они должны быть/не быть)
«hieben der Feinde gar Manchen nieder; und in der großen Kampfesnoth blieb auch Alexander der Bischof tobt. Zwei Theile der Russen, die gegen sie standen, die schlugen sie mit wehrlichen Händen und jagten sie über die Heide grün, da sah man die Feinde von bannen flieh'n weit hin wohl auf und nieder — doch endlich hielten sie wieder. Das wollt' ihnen wenig frommen, mancher Mann noch ward ihnen genommen.»
«Они сбили с ног многих врагов; и в огромной битвенной ярости Благочестивый епископ Александр тоже оставался в бою. Два отряда русских, стоявших против них, они отразили с храбрыми руками и прогнали их по зеленой пустоши, где они видели, как враги бежали далеко по холмам и долам — но в конце концов они остановились. Это мало помогло им, многие из их солдат были убиты.»
Если исходить из здравых оценок историков, то исход такой. Русские полки не достигли своих целей, а именно взятие города Реквере, и после тяжелых потерь были вынуждены отступить, на основе чего в ливонской летописи говорится о поражении русичей. Но если оценивать потери в сражении, то не все так однозначно. В ходе битвы датско-орденское войско потеряло около 12 тыс. человек, при 5 тысячах русских потерь.
Орден с датчанами решил устроить вторжение в Новгородскую землю, чтобы захватить Псков. Однако после 10 неудачных дней осады, армия уходит. Ливонская летопись причины снятия осады не упоминает. Лишь говорит следующее:
«…um sie her liegt schönes Land die Brüder legeten sich davor, die Russen schlössen wohl ihre Thor', denn ihre Burg, die ist so gut, wenn sie nur haben einigen Muth, daß Alle getreu, sie schirmen, so mag kein Feind sie erstürmen. Es war nun den Russen Hülfe kommen, doch sollte' sie ihnen nur wenig frommen, man hat nichts Großes von ,ihnen geseh'n, sie wagten den Brüdern nicht zu steh'n…»
«…Вокруг них была прекрасная земля — братья заняли позиции перед ней, русские, вероятно, закрыли свои ворота — ведь их крепость настолько крепка, что если только у них есть немного мужества, и все они охраняют ее верно, то никакой враг не сможет ее захватить. Русским пришла помощь, но это им было мало полезно, ничего великого от них не ожидали, они не решались противостоять братьям…»
«zuletzt ward das Wetter naß und kalt, daß Fechten und Stürmen nicht mehr galt, da zog das Heer gar klüglich von dannen.»
«Наконец, погода стала влажной и холодной, так что сражения и штурмы больше не имели смысла, и войско ушло оттуда очень мудро.»
Новгородская летопись же сообщает следующее:
«В лѣто 6777 (1269). Придоша Нѣмци в силѣ велицѣ подъ Пльсковъ в недѣлю Всѣх святыхъ, и приступиша к городу, и не успѣша ничтоже, но большюю рану въсприяша, и стояша 10 днии. Новгородци же съ княземь Юрьемь погонишася по нихъ, инии на конихъ, а инии в насадѣхъ поѣхаша вборзѣ; и яко увѣдаша Нѣмци новгородьскыи полкъ, побѣгоша за рѣку. Новгородци же приѣхаша въ Пльсковъ, и взяша миръ чресъ рѣку на всеи воли новгородьскои.»
«Летом 6777 (1269) немцы пришли с большой силой под Псков в неделю Всех святых, и начали осаждать город, но им не удалось ничего, они лишь получили большие потери и продержались 10 дней. Новгородцы под командованием князя Юрия преследовали их, одни верхом на лошадях, другие в атаке на быстрой лошади вбежали вражеское оплот; и увидев новгородский полк, немцы бежали за реку. Новгородцы прибыли в Псков и заключили мир через реку на условиях новгородцев.»
Вот так вот завершилась очередная попытка западных рыцарей «откусить» кусочек от Новгородской Руси. Надеюсь, читателю было интересно почитать про одно из малоизвестных сражений того периода. Пусть читатель сам решил, кто победил в сражении.
САУ Грилле. Короткая 150-мм то ли пушка, то ли гаубица, то ли мортира. По-немецки просто «орудие». Зачем оно нужно? Как применялось? Был ли вообще смысл в нем или, лучше было поставить 105-мм гаубицу? Как это вообще может наступать? Эти вопросы, вместе с непониманием тактики действий танковых дивизий, заставляют людей даже думать, что машина была бесполезной и не нашла своей ниши. Разберемся?
150-мм полковая САУ Грилле
В первую очередь я должен сказать о неправильном понимании места этого орудия. Нет, это не немцы сделали что-то, а потом не знали куда это приткнуть. К моменту, когда Грилле создали, ее место уже было давно определено. Только для буксируемой пушки. Гриль был всего лишь установкой такой пушки на самоходное шасси.
Не зная места этих орудий в системе немецких войск, многие пытаются сравнивать их с Веспе и Хуммелями – 105-мм и 150-мм самоходными гаубицами «полноценного» размера. Резонно приходя к мнению, что по дальности огня Гриль им уступает раза так в два, если не больше, а значит и непонятно зачем нужен. Ну ведь правда, распространено мнение, что наиболее важный параметр – это дальность стрельбы, и пушка просто может стоять максимально далеко от линии фронта, стреляя на предельную дистанцию, тем самым будучи неуязвимой для ответного огня. Это же так работает?
105-мм дивизионная САУ Веспе
Нет. Задача орудий не в том, чтобы быть максимально неуязвимыми. Нет, оно неплохо, но не самоцель. Задача орудий в том, чтобы поражать какие-то цели в интересах того подразделения, в котором они служат. И чем дальше пушка (гаубица, мортира) будет стоять от линии условного «фронта», тем меньше целей она сможет поразить, причем как в глубину, так и по фронту. Ведь радиус поражения гаубицы – это, черт побери, круг с центром в самой гаубице. Так вот именно в этом, в том, что орудие поражает цель в интересах подразделения, а не просто абы как, и есть разница между Веспе и Грилле, Хуммелем и Грилле.
Веспе и Хуммель – это орудия артиллерийского полка танковой дивизии (я буду рассматривать именно танковую дивизию, хотя они, как и Грили, могли быть и в других местах). А значит действуют они в интересах ВСЕЙ ДИВИЗИИ. Всех ее подразделений. Или хотя бы значительной их части. Да, конкретно Веспе и Хуммель будут скорее всего действовать с бронегруппой, но сами орудия, которые на них стоят, — это классические дивизионные орудия. Таких в артполку куча – в буксируемом варианте. И, следуя этой логике, дальность стрельбы этих орудий должна позволять им поражать цели в рамках задач ДИВИЗИИ. А это значит и бóльшую глубину, и бóльшую ширину фронта.
Грилле же, а вернее, 150-мм тяжелое пехотное орудие, – это орудие мотопехотного полка. И действует оно в интересах полка, входящего в состав танковой дивизии. А там и спектр целей, и зона ответственности намного меньше. Поэтому можно иметь меньшую дальность огня. Да, конечно, неплохо иметь бОльшие возможности, но это не обязательно. Поэтому, действуя в интересах меньшего подразделения и имея за спиной поддержку дивизионной артиллерии (в лице тех самых Веспе и Хуммелей), тяжелым пехотным (полковым) орудиям просто не очень нужна большая дальность стрельбы. Они поражают цели, непосредственно мешающие продвижению мотопехотного полка и в рамках его задач. Дальние же цели (контрбатарейная борьба и пути подхода резервов) – сфера ответственности дивизионной артиллерии, вон в танковых дивизиях вообще есть 105-мм пушки с дальностью 19 км. Куда там до них Хуммелям и Веспе с их 12 – 13 км дальности обычными ОФС. Но почему-то армия не спешила заменить 105-мм гаубицы 105-мм пушками. У каждого орудия своя цель. Гриль, как таковой, —это лишь способ придать 150-мм пехотному орудию броневую защиту и подвижность, сравнимую с подвижностью танков и БТР, чтобы орудия полка не отставали от его именно «стрелковых» частей.
Собственно, 150-мм тяжелое пехотное (полковое) орудие. И стреляет как будто бы по навесной траектории
С тем, зачем вообще пушка с такой дальностью, и почему ее не заменить на 105-мм гаубицу, мы разобрались. Теперь перейдем к тому, а как оно вообще действует. Многие удивляются, как можно применять такие машины на прямой наводке, мол, это какие-то самоубийственные банзай-атаки на высоких и легкобронированных машинах. А значит и смысла в них нет. Тут есть два важных нюанса. Первое – далеко не обязательно стрелять именно прямой наводкой. Можно поражать цели с закрытых позиций, дальность у Гриля порядка пяти км, ну пусть четыре. Вполне можно стрелять через холм, через лес, из-за укрытия. Маленький возимый боекомплект тут вообще не будет никакой проблемой – ввиду наличия откидной задней стенки с лотком для выстрелов Гриль вполне может удобно питаться «с земли». За укрытием это не представляет большой проблемы. Фотографий того, как Грили стоят на позициях с орудиями на больших углах возвышения, хватает.
А второе – людям сложно себе представить какой-то способ участия в атаке, кроме как «ура вперед». В таком применении логично, что Грили просто будут уничтожены. Но посмотрите на другие виды вооружений! Минометы в атаке участвуют? Как? С ними бегут на врага? А станковые пулеметы? Кстати, многие уверены, что не участвуют, потому что с ними нельзя бежать на врага. Так вот они не бегут, они устанавливаются на позициях и ведут с них огонь, поддерживая атаку. Что у нас еще? Су-76. Как она, по-вашему, действует в наступлении? Вперед едет, а пехота за ней? Так пробовали, но САУ быстро закончатся. А сами по себе полковые орудия, не Грили, а просто буксируемые, на колесном лафете, они как в атаке действуют? Никак? Бегут впереди всех? Нет, они занимают позиции, как те же станковые пулеметы примерно, поражают цели, мешающие продвижению пехоты и танков, а когда атака достигает определенного успеха, и надо продвигаться дальше, орудия по очереди, под прикрытием друг друга и других огневых средств, перемещаются рывками от укрытия к укрытию вперед до следующего рубежа стрельбы. Легкие пушки расчеты даже могут перекатывать «на руках».
Су-76 в норме тоже не едет впереди всех в атаку
Точно так же должны бы действовать и Мардеры (самоходные ПТО), если их поставить в поддержку пехоты. Такой вариант немцами предусматривался. Машины стоят в условной «второй линии», за укрытием, выезжая только для поражения конкретной цели, и затем уходят за укрытие (например, частично выезжая на холм и после выстрела уезжая обратно). Продвигаются за пехотой/танками/БТР-ами рывками от рубежа к рубежу, от укрытия к укрытию, в идеале еще и пользуясь экраном местности. Это, в смысле, движутся так, чтобы местность закрывала их от противника – по низинкам, за какими-то гребнями, зданиями, растительностью. Зачем вперед ломиться-то? Их задача – поразить мешающие продвижению цели, а не кидаться вперед в банзай-атаку. Что мешает Грилям делать то же самое, если уж хочется их вывести на прямую наводку?
Еще одна распространенная ошибка — это мнение о том, что в условной второй половине 1943-го года ситуация поменялась, и немцам вдруг стало не нужно …да что угодно, на что фантазия укажет. То преодоление танками глубоких бродов им стало не нужным, якобы потому что они вот только отступали. А когда отступаешь, реки-то не преодолеваешь, это известное дело. Мосты ж всегда целы, да? То танки и БТР, и вообще подвижные действия, им стали не нужны, потому что они в обороне стояли. То вот такие машины поддержки им не нужны, видимо, по тем же причинам. Так вот, это зачастую очень большое заблуждение.
Легкие пехотные орудия (75-мм) в мотопехотных полках на БТР тоже не сказать чтоб были безумно бронированы. Но способы применять их в атаке как-то находились
Всё дело в том, что танковая дивизия (да и мотопехотная, но мы сейчас не о ней) – это в первую очередь средство нанесения удара. Что в наступлении, что в обороне. И немцы это раз за разом нашим показывали. Далеко не всегда успешно, но сами попытки были постоянно и регулярно. Да и наши своими танковыми и мехкорпусами наносили удары что в наступлении, что в обороне. Иногда танковые соединения могут занимать фронт, но это не предпочтительное использование. А если ты наносишь удар или контрудар, то тебе порой надо и реки преодолевать вброд, и танки с БТР для бронегрупп нужны, и машины поддержки, типа Грилей, для мотопехоты очень и очень сгодятся.
Таким образом выходит, что для понимания того, как техника применяется, и какая техника нужна, очень полезно знать не только то, какие у техники ТТХ или как она появилась, но и какое место в дивизии занимала, зачем вообще нужна и как применяется. Не судите о технике по голым табличным данным и строчкам о недостатках в отчетах, есть куча нюансов в ее применении и месте на поле боя, которые надо знать, хотя бы в общих чертах. Воюют не танки, не пушки и даже не люди. Воюют организационные структуры более-менее в соответствии с определенными установленными порядками.
Битва при Сукроне нивелировала успехи Сертория за предыдущие 4 года. Метелл и Помпей не собирались допускать ошибку и разделять силы, действуя сообща на одном направлении. Серторий в свою очередь не собирался давать им полевое сражение, поэтому снова началась игра в кошки-мышки: Помпей и Метелл двигались вглубь территорий подконтрольных мятежникам и осаждали одну крепость за другой, Сертоий пытался ускользнуть от них, попутно пощипывая коммуникации.
Вот только такая тактика не нравилась, ни воинам, ни испанским союзниками. Постоянное отступление с одной стороны уводило сенатские армии все дальше от их баз снабжения, но с другой - снижало боевой дух солдат, уже привыкших к победам. Серторию нужно было укрепить авторитет и вновь заставить поверить в него, а для этого нужна была победа.
На руку мятежному военачальнику играл тот факт, что Помпей и Метелл хоть и действовали сообща, но двигались отдельными колоннами, в том числе, чтобы фуражиры охватили большую площадь. Поэтому Серторий спланировал рискованный ход: пока Перперна с частью армии будет отвлекать Метелла и не давать ему соединиться с “Великим”, сам Серторий ударит по более слабому из преследующих его военачальников - Помпею.
Помпей осознав, что против него выступил сам Серторий
Скорее всего, от Перперны никакой победы не ожидалось - главное, чтобы он не сильно проиграл. И вновь Помпей оказался вовсе не таким великим, как его принято считать: он опять проиграл Серторию, потерял 6000 легионеров, против 3000 у мятежного полководца, собственного зятя Меммия и вынужден был отступить в лагерь.
В то же время, потерпевший ожидаемое поражение Перперна, потеряв 5000 бойцов, отступил и теперь в схватку вступили Серторий и Метелл. Это сражение закончилось, по мнению римских источников победой Метелла, но то, что на следующий день именно Серторий попытался окружить лагерь Метелла рвом и валом, позволяет мне осторожно предположить, что скорее всего поле боя осталось за мятежниками. Тем более, что Метелл получил ранение в битве, что могло заставить его армию оставить поле боя.
Римский стройбат за работой
Так как Серторий не смог на голову разбить Помпея, то на следующий день солдаты не очень великого сумели отогнать серторианцев от лагеря Метелла, после чего сражение сошло на нет.
Итоги битвы для Сертория были опять неутешительны. Это снова была тактическая ничья и его стратегическое поражение, так как именно для Сертория потери были более критичны, а судя по всему счет потерь был едва ли больше 1,5:1 в его пользу. Тем не менее авторитет он сумел поддержать и дальнейшее отступление на зимние квартиры к горной крепости Клуния прошло успешно. Метелл и Помпей попытались осадить там Сертория, но из-за начавшейся зимы и герильи мятежников на коммуникациях, вынуждены были отступить: Помпей в Ближнюю Испанию, а вот Метелл - в Нарбоннскую Галлию.
Кампания 75 года до н.э. была для Сертория провальной - хотя он и одержал две победы над Помпеем, вцелом, он отступал и явно уже не был королем положения. Поэтому многие общины, до этого лояльные ему в Ближней и Дальней Испании, перешли на сторону сената. Это же случилось и с частью доселе лояльных племен - после такого шага заложников в Оске ждала жестокая расправа. Такова была цена предательства.
В то же время неудачный ход войны распалил до этого скрытое недовольство у уважаемых людей из “сената” Сертория. Лидер мятежников не собирался слушать их советы, что явно раздражало многих из них. Одно дело, когда Серторий выигрывал - критиковать победителя мало кто будет. Но он то не выигрывал. Иронично, что самым недовольным в этой благородной кодле был Перперна, который не выиграл вообще ни одной битвы…
Понять всех этих людей было можно - они не застали партизанский период войны и для них перспективы Сертория могли казаться крайне мрачными. Вот только ровно в то же время Метелл и Помпей бомбардировали Рим требованиями прислать денег и подкреплений, иначе гроб, гроб, кладбище… Уж кто-кто, а Метелл отлично понимал и мог объяснить своему молодому коллеге, насколько быстро герилья Сертория может перевернуть доску. Запугивания сената в этот раз дали эффект и в Испанию отправились солдаты и деньги. Консулам 74 года до н.э. Котте и Лукуллу были совершенно не нужны проблемы с Помпеем, так как они уже нацелились на новую, очень выгодную для них войну.
Тем временем к Серторию тоже пришла помощь: царь Митридат Понтийский, который снова начал конфликтовать с Римом, предложил Серторию деньги в обмен на поддержку его претензий в Азии. Что интересно, радеющие о Риме “сенаторы” готовы были отдать азиатскому царю все римские земли в Азии за помощь. Но Серторий, воскликнув нечто вроде “Что ж вы делаете, сенатские морды! Что ж вы земли казённые раздаёте! Так никаких провинций не напасёшься!” отказал посланцам Митридата в претензиях на провинцию Азия. Те с точкой зрения лидера мятежников согласились.
География основных мест боевых действий в 74-73 годах до н.э.
Кампания 74 года до н.э. должна была протекать в том же стиле, как и кампании 79-77 годов до н.э.: армии сената захватывали одну кельтиберскую крепость за другой, их тылы кошмарил Серторий. Судя по всему обе стороны не добились серьёзных успехов, хотя воины Метелла и провозгласили того императором. То же повторилось и в 73 году до н.э. - сколько бы крепостей не брали войска сената, они так и не приблизились к победе над Серторием. Победят Сертория его же союзники.
Тактика и стратегия лидера мятежников очевидно вызывала все больше недовольства у "сенаторов", те все чаще обвиняли своего лидера в тирании и в то же время нежелании воевать. Врзможно, что за этими обвинениями стоял страх перед попытками Сертория договориться с Помпеем и Метеллом из-за усталости от долгой войны. Заговор против Сертория составил Перперна - его же правая рука. Сертория обманом заманили на пир, где закололи мечами.
Убийство Сертория
Войскам сообщили об убийстве Сертория некими заговорщиками, после чего казнили несколько человек, возможно, что нелояльных Перперне и ко. После чего, потрясая реальным завещанием Сертория, где тот объявлял своим наследником Перперну, его убийца стал командующим повстанцами.
Тупо такая реакция у автора каждый раз, когда он читает про захват Перперной власти. Максимально мерзкий персонаж. Уж насколько полярные позиции в отношении Сертория у римских авторов, а Перперна у всех них - это эталонная сволочь
Смерть Сертория вызвала бурения в войсках - от мятежников начали откалываться как легионеры, не верившие в нового командующего, так и некоторые племена. Перперна не имел репутации, даже близкой убитому, а потому он сделал ставку на укрепление позиций за счет победы в сражении, пока армия вся не разбежалась. В качестве цели нападения Перперна выбрал более слабого Помпея и… с треском проиграл.
Неудачливого лидера мятежа взяли живым и притащили к Помпею. Перперна униженно просил своего победителя сохранить ему жизнь, обещал сдать всех, с кем в Риме имел связи Серторий, выдав Гнею архив переписки. Такое поведение возмутило не только простых воинов, но и Помпея. Он на месте казнил Перперну, а письма сжег.
В данном случае Помпей, естественно, преследовал личные интересы - слухи об этой истории быстро достигнут Рима и у некоторых людей там будет теперь долг благодарности. Кроме того Помпей взял под защиту всех сдавшихся ему мятежников - хотя вернуться в Италию им было нельзя, но примирение даже в таком виде было выгодно всем.
С поражением Перперны война не закончилась, но вести её теперь будут кельтиберы и их союзники без римлян. Вся Дальняя и Ближняя Испании будут в том же 73 году до н.э. окончательно замирены. На общины, менявшие стороны или недостаточно лояльные, Метелл наложил довольно чувствительный налог в качестве наказания. Кроме того, в честь победы он устроит месячный “мини-триумф”, где провинциалы Дальней Испании за свой счет будут устраивать в его честь празднества. Традиционалисисты в сенате возмутились таким поступком, но многие посчитали, что старик Метелл заслужил. О мерах Помпея не известно ничего, кроме того, что он, как и Метелл, получил сильную испанскую клиентеллу, благодарную за окончание войны.
Серторианская война серьезно встряхнула римскую Испанию. Впервые за долгие годы до этого жившие не очень пересекаясь римляне и испанцы, во время конфликта были вынуждены активно взаимодействовать. В обеих армиях служили римляне и испанские ауксиларии, и Серторий, и Помпей с Метеллом выдавали испанцам гражданство в обмен за лояльность. Также победители активно расселяли испанцев из центральной части полуострова в более романизированных регионах. Таким образом процесс романизации Испании был серьезно подстегнут.
Метелл, для которого эта война стала длинным и тяжелым испытанием потерял на ней 8 лет своей жизни. Он победил, но все запомнят, что победы начались только после прибытия Помпея. А поражения Помпея от Сертория будут забыты на фоне того, что окончательно разбил мятежников именно он. Удача явно была на стороне юного не очень великого, но очень амбициозного военачальника. Его звёздочка начала светится ещё ярче, чего он и добивался.
Война закончилась и в 72 году до н.э. Помпей должен был вернуться в Италию для триумфа над испанцами, не над Серторием - такие вещи пока в Риме не принято публично отмечать. Но Риму было в тот момент не до веселья. Старые страхи перед возвращением Помпея с армией как-то сами собой уже давно отошли на задний план. Вся экстраординарная карьера Помпея строилась на его участии в очередном кризисе Республики. И надо же было случиться, что уже год бушевал такой. Пока Помпей собирался со своими войсками обратно в Рим, по всей Италии одни со страхом, а другие с надеждой произносили одно и то же имя - Спартак!
Источники Кембриджская история древнего мира. Том 9. Последний век Римской Республики. 146-43 гг. до н.э. Короленков А.В. «Первая гражданская война в Риме» Короленков А.В. «Квинт Сертория. Политическая биография» Циркин Ю. Б. «Гражданские войны в Риме. Побежденные» Котсенюк И.В. «К вопросу о негласном союзе между Помпеем, Цицероном и Метеллом» Гурин И. «Серторианская война (82—71 гг.).»
Да нет - самый обыкновенный германский линкор «Принц-регент Луитпольд». Водоизмещение 27 000 тонн, 1912 год постройки, характер нордический, не женат. Вот только на фото он с непривычного ракурса и в несколько неловком положении.
Немного предыстории. По итогам Первой Мировой войны германский Hochseeflotte, куда в том числе входил наш герой, был отконвоирован на главную базу британского флота — в бухту Скапа-Флоу, где и должен был ждать результатов дележки странами-победителями. На судах были оставлены в минимальном количестве немецкие экипажи, англичанам не разрешалось подниматься на борт немецких кораблей без особого разрешения. Вот только ждать немецкие моряки ничего не стали и поступили по принципу «так не доставайся ты никому!». 21 июня 1919 года по условному сигналу на всех кораблях подняли военно-морские флаги и открыли кингстоны. Флот тонул 5 часов, что-то успели спасти подоспевшие британские абордажные команды, но 10 линкоров, 5 линейных крейсеров, 5 легких крейсеров и 32 эскадренных миноносца были затоплены, впрочем, на сравнительно небольшой глубине - 20-30 метров. Официальная комиссия Адмиралтейства вынесла вердикт о нецелесообразности подъема кораблей и огромную флотилию попросту бросили гнить на дне моря.А
А вот корабль в нормальном виде
Ровно до того момента, когда за дело взялся Эрнест Фрэнк Гуэл Кокс- британский магнат, сделавший состояние на утилизации и продаже металлолома. В 1922 году он выкупил у Адмиралтейства права на подъем германских кораблей и заверте...
Сначала к затопленным кораблям спускались водолазы, которые задраивали или заделывали кингстоны, а также иные отверстия в корпусе. Затем в него вваривались металлические трубы большого диаметра с шлюзовой камерой. Через них в корпус сначала подавался сжатый воздух, чтобы вытеснить воду, а затем запускались рабочие, которые прямо внутри затопленного корабля проводили дополнительные работы по укреплению и герметизации отсеков. Остатки этих труб и видно на фотографии - изначально же они были более 30 метров в высоту. Ну а домики предназначались для тех же рабочих, чтобы они не отрывались от дела и во время буксировки поднятого корабля к докам.
В прошлой части Серторий отправился проконсулом в Испанию, но не успел он и года там провести, как из Италии начали приходить неприятные новости. После установления власти над Италией, Сулла, по уже сложившейся традиции, записал всех лидеров режима Цинны в враги отечества (hostis), которых непременно нужно было изловить и убить. Попал в этот список в первых рядах и Серторий по вполне понятным причинам. Выбор у него был невелик - сражайся или смывайся. Проблема заключалась в том, что это был выбор без выбора. Чтобы сражаться нужны были войска - их под рукой Квинта было до 10 тысяч, но надежностью они не отличались, а набрать еще больше было проблематично из-за не очень большого числа италиков и римлян в провинции. В то же время, хотя Италия была под Суллой сторонники прежнего режима еще контролировали Африку, а значит была возможность создать антисулланский фронт и, если повезет, в будущем повторить то, что сделал новоявленный диктатор.
Но какие бы планы не строил Серторий, в начале 81 года до н.э. они рухнули. В Испанию двинулась 20-тысячная армия ничем не примечательного, как полководца, Гая Анния, которая походя смела посланный против него шеститысячный заслон. Деморализованные солдаты просто разбежались кто куда, из-за чего Серторий, пока еще мыслящий в типично римском стиле, понимает, что сил сражаться у него больше нет и надо бежать в Африку. Жить Серторий все же хотел. Вместе со своим военачальником решили и около 2000-3000 легионеров.
Реакция Гая Анния на бегство Сертория. Он еще не знал, что тот вернется
Этот момент может вызвать удивление, так как явно же Серторий уже почти мертвец, на что они рассчитывали-то? Точно не известно, но я предполагаю, что с Серторием уходили те легионеры, кому нечего было терять - скорее всего набранные из бедноты. Им не дадут наделы земли, так как они воевали не за ту сторону, даже если дома кто их и ждет, то вернутся они с пустыми карманами, да еще и репутацией проигравших. А Серторий обещал хоть какой-то шанс в будущем вернуться с победой.
Но несчастья для Сертория только начинались. Из-за спешки организации флотилии на неё не успели погрузить в достаточном числе воду, которой не хватило для пути в провинцию Африка и пришлось высадиться в Мавретании, союзной Риму. Там Серторий узнал, что юный Помпей в блиц-кампании за несколько недель разгромил куда более опытного циннанского наместника Африки Гнея Домиция Агенобарба. Вероятно, эти новости, заставили мавретанского правителя вынудить войска Сертория отступить к себе на корабли.
Все. Теперь Серторий остался один против всей мощи Республики, обернувшейся против него. Силы катастрофически неравны, но Серторий вместо бегства на край мира решает сражаться. Он заключает союз с киликийскими пиратами, за что современники его не осуждали, и захватывает Ибицу. Используя остров, как операционную базу, Серторий пытается прощупать оборону Испании или разбить флот Анния, но все безуспешно. В конце-концов союз с пиратами распадается, так как зачем им человек, который не может победить.
Тогда потрепанное воинство высаживается в долине реки Бетис (сейчас река Гвадалквивир - на карте на юге, карта за 2 век до н.э., но зона римского контроля за прошедшие годы изменилась не сильно) - самой романизированной части Испании.
Считается, что Серторий пытался убедить местные общины встать на его сторону, но никто не захотел идти за неудачником. Тот факт, что наместник Дальней Испании никак не реагировал на высадку на его территории врага отечества Сертория с армией, заставляет меня лично сомневаться, что вообще имела место попытка поднять мятеж. Эта версия ничем не подтверждена и является плодом моей фантазии, но возможно, что Серторий мог пытаться вести переговоры с наместником, параллельно распуская слухи, что он устал и вообще хочет удалиться вот от этого всего на мифический Остров Блаженных. Проще говоря всячески делал вид, что он не представляет никакой угрозы для наместника и в случае чего готов вообще исчезнуть.
Передышку Серторий использовал не только для отдыха, но и поиска средств для существования, которые ему могла предоставить только война. В Мавритании как раз разгорелась гражданская война из-за свержения прежнего правителя, и обе стороны начали активно искать наемников. Серторий заключил союз с новым правителем царства и перебросил туда войска. Опять же, это всего лишь предположение, но вмешательство Сертория в гражданку в Мавритании могло быть нарушением негласного договора и именно поэтому туда сулланцами был направлен отряд под командованием Вибия Пакциана, еще одного не хватавшего звезд с неба военачальника. Только, если у Анния, когда он бил Сертория в Испании, было численное преимущество, то Пакциан похоже что его не имел и потому проиграл.
Как итог к концу 81 года до н.э. Серторий значительно укрепил своё положение. Он разгромил бывшего царя Мавритании Аскалида за что получил от своего нанимателя деньги и, судя по всему, контроль над городом Тигнис. Его войска закалились в битвах и почуствовали вкус победы. Он усилил свое войско остатками армии Вибия. Скорее всего численность армии Сертория была не более 4000 человек. Но качественно - это уже была совсем иная армия, с таким отрядом можно было попытать счастья.
Серторий заводит отношения с лузитанами, обитавшими на юго-западе Испании. Формально они были подданными Рима, но фактически полностью их подчинить к тому моменту так и не удалось. Лузитане хотели ослабить хватку римского господства и Серторий мог обещать им более мягкое правление, нежели имеющиеся наместники. Серторий был избран военным вождем лузитан: ему предоставили четыре тысячи воинов, а также общее командование в войне с Республикой. При этом качество лузитан, как солдат, не шло ни в какое сравнение с римским - они были недисциплинированны и не очень хороши в тактике и стратегии.
Более того, положение Сертория не давало ему возможности заставлять лузитан делать, что он хочет - ему всегда приходилось уговаривать своих союзников. Поэтому вскоре рядом с военачальником появилась белая лань, которую Серторий назвал посланницей богини Дианы. Выдрессированная делать по команде необходимые действия лань помогала Серторию убеждать лузитан, что боги на его стороне.
Чувствуете запах победы? С такими вводными он ощущается очень слабо. И тем не менее Серторий в 80 году до н.э. высаживается в Испании и начинает бить римлян. Как? Так же, как и италики, десятью годами ранее. Римский легион - это грубая сила, кулак, который, если попадает по врагу, то причиняет большой ущерб. Вот только драться кулаками с роем ос не очень эффективно - пока ты попадешь по одной, тебя искусают куча других. Серторий стал этим самым роем ос. Вместо полевых сражений он висел на коммуникациях посланных против него войск, пощипывал то тут то там, чтобы потом нанести удар в такой ситуации, где у него будет гарантированное преимущество.
Наместник Дальней Испании Луций Фуфидий имел в 1,5-2 раза большие силы, нежели у Сертория. Но это не имело никакого значения, так как его заставили принять бой в невыгодных условиях – на переправе, где враг был расположен на высоком берегу реки. Разгром был ошеломительным - не менее 2 тысяч солдат погибли вместе с самим Фуфидием. Серторий в одночасье стал королем положения в Дальней Испании, набирая в свои войска местных жителей и легионеров, так что уже к концу года под его командованием было порядка 20 тысяч солдат.
Потеря провинции, да еще от рук “марианца” Сертория, не могла быть оставлена без ответа. Едва ли Сулла считал Сертория угрозой его режиму, тем не менее, он послал в Испанию лучшего своего полководца - Метелла Пия. Едва ли кто-то в Риме в тот момент мог предполагать, что эта война не будет легкой прогулкой. Все таки Фуфидий был посредственнным командующим, да и сил у него было меньше, чем у Пия с его 4 легионами. Да и Сертория тоже никто в звезды первой величины не определял, а зря.
Пока Метелл Пий собирал войска и двигался в Испанию, Серторий успел разгромить наместника Ближней Испании и посланного ему на помощь легата Тория Бальба. На какое-то время Серторий установил контроль над всей римской Испанией. К сожалению точный ход событий войны сложно восстановить. Известно, что Метелл сумел установить контроль над Бетикой (та самая долина реки Бетис в Дальней Испании), но на этом все его успехи закончились. Пий действовал в классическом римском стиле - осаждал города и пытался выманить Сертория на полевое сражение. Делал он это прилежно, вот только, даже имея превосходство в силах, именно Серторий навязывал ему битвы, однажды даже осадив Метелла, пока тот сам осаждал лузитан.
Пий нес постоянные ощутимые потери от партизанщины Сертория даже без крупных поражений. Армия постепенно стачивалась, а из Рима посылать подкрепления не спешили. Метелл попытался использовать свой аукторитас и заставил наместника Нарбонской Галлии Луция Манлия привести в 78 году до н.э. 3 его легиона в Испанию. План был хорош - пока Манлий будет давить Сертория с севера, Метелл будет это делать с юга и в конце концов, как молот и наковальня раздавят Сертория. Вот только правая рука Сертория - Луций Гиртулей, которого в Риме знали только как человека, предавшего Помпея Страбона, разгромил Манлия и заставил того отступить к себе в провинцию зализывать раны.
Спустя три года войны в Испании ситуация, конечно, была не катастрофой, но гора родила мышь - один из лучших военачальников Суллы сумел закрепиться только в долине Бетиса, а всю остальную Испанию он никак не контролировал. Серторий не то что не был разгромлен, он имел все шансы устроить армии проконсула Испании смерть от тысячи порезов. Да, одно крупное поражение могло похоронить перспективы мятежников, вот только пока что били в основном армию Метелла. Ему срочно нужны были пополнения, но из Рима приходили новости одна чуднее другой - после смерти Суллы консул Марк Эмилий Лепид поднял мятеж и теперь в Италии идет гражданская война! Сходил за хлебушком, называется.
В таких условиях ни о каких подкреплениях из Италии и думать не приходилось. Летом ситуация с Лепидом вроде бы разрешилась и уже осенью в Испанию приплыли подкрепления в 20-30 тысяч легионеров. Вот только прибыли они не к Метеллу, а к Серторию! Теперь у мятежного военачальника было ядро армии, сопоставимое и по численности, и по качеству силам Метелла. А это все меняло.
Вы уже задаётесь вопросом, как так вышло? А для этого нам придётся немного отмотать время назад - к мятежу Лепида. Но об этом в следующей части.
Квинт Серторий - человек удивительной судьбы. Он едва ли не с молодости был в самой гуще эпохальных для Рима событий, но он всегда оставался на вторых ролях. Серторий тенью следовал за основными участниками цикла про Союзническую войну и первую гражданскую войну в Риме, лишь иногда появляясь, чтобы снова исчезнуть. Талантливый и способный военачальник, грамотный политик, но недооцениваемый почти всеми. Когда в 79 году до н.э. Метелл Пий отправился в Испанию для подавления мятежа Сертория, никто даже представить не мог, что этот конфликт затянется почти на 10 лет, а Квинт станет одним из опаснейших врагов сулланской Республики. А заодно война с Серторием откроет Помпею возможность к слому наложенных на него Суллой ограничений. Чтобы понять, как же так вышло, нам придется отмотать время назад и взглянуть на жизнь Сертория до прихода к власти Суллы.
Серторий родился, вероятно, в 120-х годах до н.э. в небольшом сабинском городе Нурсия. Сабины были одним из племен-основателей Рима (та самая история с украденными сабинянками), долгое время они пытались сохранять независимость от Вечного города, но к 2 веку до н.э. полностью влились в римский гражданский коллектив. Семья Квинта была достаточно обеспеченной, так как сумела пройти всаднический ценз, но недостаточно, чтобы войти в римскую политику. Квинт был неплохим оратором, что отмечал Цицерон, но одного навыка владения речью было совершенно недостаточно: молодому человеку из римского зажопья без связей и огромного мешка денег, сделать карьеру в Риме было почти невозможно.
Поэтому в середине 100-х годов до н.э. молодой человек выбрал очень рискованный путь homo militum - отправиться на военную службу и искать там славы в надежде, что тебя заметят сильные мира сего. Республика в этот период очень много воевала и в армию брали с радостью всех, кто изъявлял желание. Как раз еще во всю шла Югуртинская война, а на севере Италии Рим уже столкнулся с кимвро-тевтонской угрозой. Молодой Серторий попал в армию к консулу Квинту Сервилию Цепиону до этого “героически” наказавшему галльскую Толозу за предательство Рима и “потерявшего” все награбленное там золото. Сейчас Цепион вместе со своим соконсулом Гнеем Маллием Максимом собирал огромную армию чтобы остановить снова катящуюся на Италию орду германцев.
Существует вполне логичная версия, что Сервилий Цепион мог сделать Сертория своим клиентом, так как последний длительное время будет вращаться в окружении уважаемого рода Сервилиев. Знатные нобили постоянно искали талантливых хомо новусов, таких как Серторий, чтобы усилить ими свою клиентелу. Qui pro quo - сегодня Цепион помогает строить карьеру незнатному муниципалу, а завтра уже этот муниципал окажет какую-нибудь полезную услугу. Для Сертория покровительство на тот момент лидера просенатской (а значит антимарианской) партии было подарком небес, так как открывало превосходные карьерные перспективы.
Вот только Цепион и Маллий привели римскую армию не к славе победы, а к араузионской катастрофе. Этот разгром Рим запомнит надолго, так как никогда более он не нес в одном сражении потери таких масштабов. Но эта бесславная битва принесла Серторию первый миг недолговечной славы. Он не просто был одним из немногих выживших в сражении, но будучи раненным во время боя, в броне (10-14 кг), с мечом (1-1,5 кг) и щитом (6-10 кг), т.е. суммарно на нем было до 25 кг веса, переплыл бурную в то время реку Родан (современная Рона), к которой германцы прижали римлян. Этот заплыв Сертория был расценен современниками, как подвиг, потому что он демонстрировал не только физическую силу и волю к жизни, но и воинскую доблесть. Первое, что бросали при бегстве легионеры - был щит, так как он громоздкий, тяжелый и неудобный, с ним неудобно, что бежать, что плыть. А значит Серторий сражался до конца и отступил только, когда другого выбора уже не было. Века спустя его поступок будут приводить в пример истинного римского героизма. Но никакой награды за это он не получит - римляне вообще не награждали за поражения, даже если был проявлен подлинный героизм.
Патрон Сертория Цепион тоже пережил эту битву, но был изгнан за поражение. Жалкие остатки войска принял под командование срочно вызванный из Африки Гай Марий. Серторий и при нем себя проявил, как компетентный воин с нестандартным мышлением. Очередной миг славы у него случился в 102 году до н.э., когда Квинт под видом галла пробрался в лагерь германцев и собрал там некие ценные сведения, за что получил благодарность Мария. Но не более - покровительства Мария Квинт никогда не искал.
Напоминаем, что так выглядел Гай Марий
После окончания войны с германцами Серторий исчезает из поля зрения, чтобы через несколько лет появиться в другой горячей точке - Испании. Там всегда было неспокойно, а вторжение германцев серьезно всех переполошило и подмочило репутацию римского оружия. Здесь наш герой второго плана оказался командующим одного из отрядов, расположенных на зимние квартиры в городке Кастулон. Чувствующие именно себя хозяевами города, солдаты хорошо проводили время за счет местных, напрочь игнорируя их недовольство. Когда жителям Кастулона все это окончательно настохорошело, они вступили в заговор с соседним городком, и одной ночью начали резню выпивающих или уже спящих солдат.
Выжившие легионеры спешно бежали из города, но Серторий добрым словом и гладием сумел убедить их вспомнить о чести и долге, восстановил дисциплину и во главе отряда ворвался в Кастулон, жители которого на радостях даже не закрыли ворота. Месть римлян была быстрой и жестокой - все мужчины города были убиты, а женщины и дети будут позже проданы в рабство. Той же ночью, узнав от разведчиков, что в соседнем городе произошла схожая история, Серторий переодел своих воинов в одежды местных жителей и в таком виде убедил пустить их в город, после чего история с Кастулоном повторилась. Прямо на месте благодарные Серторию воины наградили его высшей римской воинской наградой - венцом из трав. Замечу, что Сулла свой венец из трав еще не получил.
Героизм Сертория не остался незамеченным. Новый наместник Ближней Испании Тит Дидий, входивший в ближний круг Сервилиев Сципионов, взял молодого героя к себе в штаб в качестве военного трибуна. Эта должность была первой ступенькой cursus honorum и открывала путь к построению политической карьеры. Вероятно, за это Серторий стал клиентом Дидия. В Испании он пробыл до 93 года до н.э., вернувшись знаменитым героем войн. Эта репутация позволила ему занять в 91 или 90 году должность квестора, а начавшаяся Союзническая война открыла еще более вкусные перспективы для homo militum.
В начале конфликта Сертория отправили в Цизальпийскую Галлию проводить мобилизацию и собирать снаряжение в чем он проявил заметную расторопность и рвение, признаваемое даже его недоброжелателями. Кроме того Квинт вновь хорошо проявил себя в боях и даже получил ранение - потерял глаз в стычке с италиками. Этим увечьем Серторий гордился, так как оно делало его похожим на одного всем известного одноглазого пунийца.
Ганнибал Барка
Но тут злой рок, явно преследовавший Квинта, вновь чуть не пустил всю его карьеру под откос. В 89 году во время осады Нолы погиб Тит Дидий. После этого Серторий должен был перейти под патронаж Квинта Сервилия Цепиона младшего (для ценителей исторической иронии: вместе с Луцием Марцием Филиппом он был одним из главных народного трибуна противников Ливия Друза и тот даже угрожал скинуть Цепиона с Тарпейской скалы, если он продолжит мешать). Но Цепион-младший погиб от рук италиков под командованием Поппедия Силона: он убедил римлянина, что решил вместе с войском сдаться, но это была уловка, чтобы неожиданно напасть и перебить римлян.
Лишившись всех своих покровителей Квинт остался с одной лишь хорошей репутацией и военной славой. С таким раскладом добиться следующей должности на курсу хонорум - претуры - он едва ли смог бы, а вот стать народным трибуном было вполне реально. В иной ситуации Сертория ждал бы успех, но на дворе был 88 год до н.э. Гамбит Мария и Сульпиция, поход Суллы на Рим и первые, пока робкие, репрессии. Хотя Серторий всю свою карьеру строил под патронажем близких к Сулле Сервилиев Цепионов, по неясной причине (возможно, что как раз из-за того, что у Сертория не было в тот момент патрона) будущий диктатор оказал противодействие его избранию.
После провала с избранием в трибуны Серторий начал усиленно искать покровителя и вскоре сошелся на почве нелюбви к Сулле с консулом Луцием Корнелием Цинной. Когда сенат в нарушение всех законов лишит Цинну консульства, Серторий будет одним из первых его сторонников, начав собирать силы для вооруженной борьбы с сенатом. Когда к мятежу Цинны решит присоединиться Марий, то Серторий будет отговаривать от такого союза, возможно, что из-за надежд на консулат в случае победы Цинны. Хотя этот факт мог быть выдуман самим Квинтом уже во время марианского террора, чтобы обелить себя, он неплохо укладывается в общий образ его характера - избегать крайностей. А Марий, шедший мстить своим врагам, особо не скрывал, что будет литься кровь.
В войне Цинны с сенатом Серторий был одним из четырех командующих, но его назначили на второстепенный участок - сдерживать Помпея Страбона от решительных действий. Хотя, как я надеюсь вы помните, сам Страбон решительности и не проявлял, торгуясь с Цинной. Именно Серторий подкупил часть советников Помпея Страбона, недовольных его позицией, и те попытались устроить переворот, но неудачно. Один из незадачливых заговорщиков - Квинт Гертулей вместе со своим братом Луцием - станут верными помощниками Сертория.
Надеюсь, вы ещё не запутались
Хотя в этой войне Серторию не дали проявить себя, но именно он стал главным военным советником Цинны. В благодарность Серторий получил претуру, но в провинцию его не отпустили - в условиях угрозы возвращения Суллы таланты Сертория будут важнее в Италии. Внезапная гибель Цинны перед высадкой Суллы вновь лишила Квинта покровителя. Отношения с прочими циннацами у Квинта похоже были посредственные. Самостоятельную армию ему не дали, вместо этого отправив в качестве советника к консулу нового 83 года до н.э. - Луцию Корнелию Сципиону Азиатскому. Но толку от такого назначения было мало, так как Сципиону советы Сертория были не нужны. Когда консул начал вести переговоры с Суллой, а в это время его войска разлагались из-за братания с сулланцами, Серторий попытался убедить Сципиона, что надо вернуться к активным действиям, пока не потеряли армию. Но Сципион вместо этого отправил Сертория ко второму консулу - Гаю Норбану.
Неизвестно, действовал ли Серторий по своему почину или все же Сципион дал ему секретное задание, но, не нарушая приказ ехать к Норбану, он с небольшим отрядом захватил город Суэсса Аврунка, который находился на пути вероятного отхода армии Сципиона и до этого принял сторону Суллы. Сулла объявил, что действия Сертория - это акт агрессии, тут же разорвал переговоры, после чего армия Сципиона, вот сюрприз, мгновенно предала своего командующего и перешла на сторону противника.
После этой дурно пахнущей истории Серторий был направлен в Этрурию набирать новые подкрепления. В Риме же из-за провала консулов к власти пришлось вернуться Карбону. Серторий, вероятно, хотел стать его соконсулом, но вместо грамотного воина Карбон выбрал сына Мария за которым могли пойти ветераны отца. Серторий, согласно источникам, публично критиковал такой выбор, после чего Карбон “разрешил” ему удалиться в Испанию в качестве её проконсула. Таланты талантами, но критику в свой адрес во время войны Карбон терпеть не хотел, а потому задвинул подальше слишком многое о себе возомнившего Сертория.
Войск ему никаких не выделили, что привело к совершенно курьезной истории, когда его вместе с свитой тупо ограбили на одном из перевалов. Прибыв в провинцию Серторий занялся наведением порядка, но времени ему было отпущено немного. В том же 82 году до н.э. Сулла, все еще уступая в численности войск, окончательно разгромил Карбона и Мария-младшего, после чего Серторий в одночасье превратился из проконсула в мятежника…
Поход Суллы на Рим в конце 88 года до н.э. почти никак не повлиял на ход зачистки последних очагов сопротивления италиков. Военные цели новых консулов на новый 87 год до н.э. мало отличались от таковых в прошлом году - требовалось взять Нолу, дозачистить Самний и наконец закончить эту проклятую войну. Сулла, отбывая в Грецию, оставил небольшое войско под руководством Аппия Клавдия закончить наконец осаду Нолы. Вот только избранных консулов меньше всего интересовала война, так как уж больно много в Риме было людей, которым перформанс Суллы очень не понравился.
Консул Луций Корнелий Цинна едва ли не первым же своим действием подговорил одного из народных трибунов вызвать в суд Суллу, еще не отбывшего из Италии, чтобы тот объяснился за произошедшее в прошлом году. Сулла вызов в суд проигнорировал, чем еще больше настроил против себя многих римлян, так как это было явное неуважение к Республике (как и причина по которой его вызывали в суд, лол). Таким образом Цинна завоевал немного политических очков, а заодно проверил позиции сторонников Суллы - сопротивление они оказывали минимальное.
Вероятно, именно в этот момент Цинна и решил сколачивать себе собственную “партию” (в римском политикуме никаких аналогов современных партий не было, скорее, группы по интересам, группирующиеся вокруг той или иной фигуры). А тут как раз италики снова подняли вопрос о более честном распределении новых граждан по трибам. По слухам за солидную взятку в 300 талантов серебра они убедили консула внести проект закона, аналогичного сульпициеву. И вот с этого момента ситуация завертелась.
Довольно быстро вокруг Цинны сформировалась группа из сторонников Сульпиция и италиков, а также противников Суллы. При этом к фракции Мария он не примыкал и вел самостоятельную игру. Решив заручиться поддержкой Мария Цинна к своему же закону о гражданстве выдвинул ещё один закон повторявший недавно отмененный Суллой - о возвращении изгнанников… в том числе и марианцев.
Не вызывает никакого удивления, что обе инициативы вызвали поляризацию граждан Рима - оппозицию Цинне возглавил его коллега по консульству Гней Октавий. Октавий не был сулланцем, но он, как и многие, он видел в законах Цинны угрозу стабильности Республики. Ситуация в городе очень скоро стала напоминать таковую всего годом ранее, только теперь вооруженные толпы за собой водил не трибун, а каждый из консулов. Октавий смог убедить большую часть народных трибунов наложить вето на законы Цинны, на что последний ответил, собрав огромную толпу своих сторонников, призвав в город италиков и всей этой оравой завалился на форум и потребовал отменить вето.
Доброе слово и пистолет куда убедительнее, чем просто доброе слово (с)
Сенат, жевавший до этого сопли, вероятно, под давлением самого Октавия выпустил наконец senatus consultum ultimum, аналогичный выданному в свое время для пресечения мятежа Гая Гракха или Сатурнина. Данное постановление вручило консулу Октавию право “спасти Республику” любой ценой - в данном случае устроив резню сторонников Цинны на форуме. Когда дело запахло жареным Цинна попытался перетянуть на свою сторону рабов, обещая им свободу, но не преуспел и вынужден был бежать из города. Сенат вдогонку за попытку мятежа и призывы к рабам лишил Цинну консульства и объявил врагом отечества. Вот только был один маленький нюанс - сенат превысил собственные же полномочия, так как решение об отзыве консульских полномочий могли принять только комиции. А комиции такого решения, понятное дело, не принимали.
Цинна, вовсе не отчаявшийся сложившейся ситуацией, вместо того чтобы прятаться по крысиным норам, отправился, да я знаю, что звучит как бред, но в армию, оставленную Суллой осаждать Нолу. И логика в его поступке была.
Во-первых, это была ближайшая к городу армия, армия не очень довольная Суллой, который не взял их на возвращение востока, армия чьи офицеры были открыты к интересным предложениям, номинированным в серебре. Проще говоря Цинна подкупил часть офицеров, прибыл в расположение армии и устроил представление очень похожее на то, что всего несколькими месяцами ранее показывал Сулла.
А во-вторых, Цинна находился в положении очень похожем на то, в котором был Сулла всего пару месяцев. А потому можно было повторить ход Суллы. Цинна картинно бросил на землю символ его властных полномочий - фасции. Воззвав к гражданской сознательности легионеров консул Республики Цинна заявил, что в городе произошел вооруженный переворот, что коррумпированный сенат проигнорировал волю народа, вот этого самого народа, который сейчас стоял перед ним, народа являющегося источником власти Республики. Растроганные солдаты сами вручили Цинне фасции, усадили на курульное кресло и пообещали вернуть его в Рим. Не прошло и полугода, как очередной консул Республики шел войной на столицу.
Но в отличии от Суллы Цинна действовал гораздо осторожнее. Он активно ездил по Италии, собирал деньги и солдат на войну, в первую очередь с италиков. Вел активную переписку с оставшимися в Риме сторонниками и другими политиками, недовольными деятельностью Октавия и сената. Вскоре 6 из 10 народных трибунов этого года оказались в Капуе у Цинны, а также ряд уважаемых сенаторов. Услышав о мятеже, в Этрурии высадился Марий, который признал власть Цинны и принялся сам объезжать Италию и вербовать ветеранов. Кстати, правая рука Цинны герой войны с италиками Квинт Серторий был против, он похоже уже метил в консулы после победы, но после появления Мария его оттеснили на второй план.
Причем я обращу внимание, что все эти замечательные люди устроили все это не ради италиков или еще каких популярских или не очень идей, нет, шла острая фаза борьбы за власть в условиях, когда все старые нормы и традиции были отправлены в утиль.
Точно также, как Цинна, Гней Октавий и сенат спешно собирали по Италии силы чтобы дать отпор мятежникам не для того чтобы защитить законы Суллы, а потому что за свою власть они боролись, пока Сулла развлекался в Греции. Естественно, что такой праздник жизни не мог пропустить Помпей Страбон с его личной армией. Этот ушлый пиценец решил одновременно вести переговоры с обеими сторонами. Единственное, что его волновало - это второе консульство, уж очень он его хотел. Цинна после появления Мария в его лагере дать такое обещание не мог, а вот Октавий - вполне. Поэтому Помпей двинулся на защиту Рима, не переставая зондировать почву на противной стороне. И делал он это не просто так - на стороне Цинны и Мария было заметное преимущество в силах.
План Цинны был прост - он не собирался штурмовать Рим, а всего лишь заблокировать пути подвоза еды и заморить голодом. Еще раз - консул Республики собирался заморить голодом людей, избравших его!
Люди, голосовавшие за Цинну, в этот момент
Сенат, видя численный перевес противника, пошел на совершенно экстраординарные меры. Было предложено гражданство всем италикам, которым до этого его не дали, кроме все еще сражавшихся самнитов. Когда эта мера не дала значимого результата, то консулы (в пару Октавию после смещения Цинны избрали фламина Юпитера Луция Корнелия Мерулу) приказали командующему борьбой с самнитами Квинту Цецилию Метеллу Пию заключить с ними мир на любых условиях!
Правда очень быстро выяснилось, что далеко не на любых, так как самниты не только потребовали гражданства для себя, но и для бежавших к ним лиц, а также хотели получить обратно пленных, дезертиров и захваченную римлянами у них добычу. Метелл и сенат посчитали условия позорными и от заключения мира отказались. Зато Марий и Цинна согласились на все требования самнитов и получили их поддержку. Чувствуете, чувствуете эту заботу об интересах государства?
В Риме тем временем начался мор, который унес жизни многих солдат, оборонявших город и Помпея Страбона, которого многие римляне ненавидели и считали виновным в их бедственном положении. Сенат, не желая умирать, решил сдаться Цинне. Цинна и Марий пообещали не чинить в городе резни, но, войдя в город, тут же устроили небольшие чистки.
Первым к праотцам отправился консул Октавий, который демонстративно сел на улице в курульное кресло и ждал расправы. Голову все еще легитимного консула выставили на рострах! После чего личная стража Мария из бывших рабов - бардиеи - начали ловить врагов “третьего основателя Рима” и кого убивать сразу, а кого в сильно помятом виде тащить на “народный суд”. Надо ли говорить, что “осужденных” этаким революционным марианским трибуналом ждало единственное наказание - смерть. Правда, Марий, желающий соблюсти видимость законности, все же не трогал действующих магистратов из-за их неподсудности (кроме Октавия, конечно же). А вот по окончании полномочий некоторых ждала незавидная участь.
Всего от марианского террора пострадали, как считается, несколько десятков человек, из которых четверо были консулярами (бывшими консулами), т.е. максимально уважаемыми людьми. Эта волна террора устрашила современников и заставила некоторых из влиятельных римлян бежать из города и не отсвечивать. Суллу вставший на сторону захватчиков сенат лишил проконсульского империя, объявил врагом отечества и санкционировал послать против него армию. Консульские выборы на 86 год до н.э. провели с учетом прошлогодней ошибки Суллы - допущены до них были только два кандидата: Марий и Цинна.
Народ продемонстрировал безоговорочную поддержку им. Марий наконец-то занял напророченное ему еще в юности 7-е консульство после чего 14 января совершенно внезапно умер.
Формально Марий и Цинна в 87 году до н.э. закончили войну с италиками, замирившись с самнитами. Вот только существовал нюанс в лице Суллы, который никакие договоры Мария и Цинны не признавал. Поэтому ставить точку в войне с италиками было еще рано.
Сулла возвращается
События 88-87 годов до н.э. со всей очевидностью продемонстрировали, что сенат полностью потерял свой статус и готов лечь под любого захватчика, у которого была сила. Многим сенаторам, устроенные “марианцами” репрессии не пришлись по душе. Но после смерти 7-кратного консула Цинна предпочел пойти с уважаемыми людьми на компромисс. Цинна и его сторонники, сохраняли за собой верховную власть за счет некоторых махинаций с избирательной системой: следующие годы консулат будет занимать Цинна и допущенный им же до выборов соратник - сначала Флакк, потом Карбон. Циннанцы (а ни Цинна, ни Флакк, ни Карбон не разделяли каких-то особенных идей Мария, так как их не было) за счет таких махинаций получали привилегированный доступ к магистратурам, но вцелом на все должности, кроме консулов, избраться могли и не примкнувшие к этой фракции люди.
Таким положением дел, с одной стороны, были довольны далеко не все, так как теперь высшая ступень власти оказалась доступна только креатурам Цинны, а на низшие магистратуры чаще попадали люди из его окружения. С другой стороны, Цинна оказался способен стабилизировать Республику и был вполне договороспособен. Ни Цинна, ни другие его сторонники, после смерти Мария, не бросали видимый вызов сенату и действовали преимущественно в рамках законов и традиций. Поэтому в сотрудничестве сената и Цинны нет ничего удивительного.
Чего уж там, одним из цензоров 86-85 годов стал консуляр Луций Марций Филипп. Да-да, тот самый консул-консерватор, что выступал против италиков, торпедировал законодательство Друза и фактически спровоцировал старт Союзнической войны, теперь проводил очистку сената от противников Цинны и включение в состав цензовых списков граждан италиков. Власть циннанцев едва ли кому-то казалась вечной - теперь уже сам Цинна был уязвим к методам популяров, которыми рано или поздно могли против него самого воспользоваться. И к кому бы пошел тогда попавший в затруднение консул? Ага, к сенату. Поэтому Цинну терпели.
Недодиктатор Римской республики Луций Корнелий Цинна
На этом фоне Сулла из Рима виделся натуральным мятежником, который узурпировал власть над армией и воюет ради собственных амбиций, а не Республики. Никаким альтернативным центром силы он в тот момент не был и не мог быть - вся его легитимность зиждилась на проконсульском империи, который был отозван сенатом вместе с объявлением его врагом народа. Своего марионеточного сената, который мог бы легитимировать его положение, у Суллы не было. Взяться ему тоже было неоткуда, так как перспективы военачальника были крайне туманны и ставку на него сделали совсем уж отчаявшиеся граждане, которых к Сулле сбежало пара десятков. Недовольство Цинной, имевшее место быть у части сенаторов, все же не делало их сулланцами, так как мятежный военачальник, систематически игнорирующий волю уважаемых людей, представлял собой еще большее зло.
И все было бы у Цинны и Республики хорошо, если бы консуляр Флакк сумел победить Суллу. Но мятеж Фимбрии, которому вскружила голову перспектива получить все почести от этой войны, а также бесспорный военный талант Суллы, привели Республику к ситуации неизбежности возобновления гражданской войны. С одной стороны была легитимная власть Республики в лице консулов Цинны и Карбона при полной поддержке сената и народа Рима, а римский плебс хорошо помнил, как армия Суллы красила стены города кровью всего-то пару лет назад. С другой, Сулла не имеющий никакой легитимности, но командующий армией чисто за счет авторитета у собственных же солдат. Уже одним этим Сулла бросал вызов всей республиканской системе.
Любой компромисс с Суллой требовал уступок не только от военачальника, но и от сената и циннанцев. А уступать им друг другу было попросту нечего - обе стороны воспринимали конфликт, как буквально битву за свою жизнь, так как ожидали от противника повторения веселеньких репрессий. Да и сенат, который вцелом войны не хотел, пойдя на уступки Сулле, лишь подтвердил бы, что теперь власть закона уступила место власти меча. Сулла, у которого в сущности выбора не воевать не было, оказался в сложной ситуации: у него не было ни одного законного или хотя бы похожего на таковой повода идти снова войной на Рим. А это значило, что привлечь на свою сторону или хотя бы обеспечить нейтралитет населения и какой-то значительной части политиков - едва ли выйдет.
Поэтому Сулла выбрал довольно иезуитское объяснение подготовки к войне с Республикой: мол он не против Республики воюет, а только против отдельных марианцев с целью мести им за пролитую кровь. Заострю внимание - никаких лозунгов о переустройстве Республики Сулла не выдвигал, так как это тут же оттолкнуло бы от него слишком многих. В своих письмах к сенату мятежник пытался убедить уважаемых людей признать лишение его полномочий недействительным, отказаться от поддержки Цинны и его сподвижников и дать Сулле и прочим изгнанникам право вернуться в Италию… с армией, которая нужна им исключительно для собственной защиты!
На компромисс это предложение было не очень похоже, да и не могло быть - Сулла ведь отлично понимал, что признание его действий законными - это в любом случае унижение для сената и сенаторов, которые с Цинной активно сотрудничали. Тем более, что Сулла фактически предлагал положиться на его честные намерения не преследовать своих врагов, если они убегут сами. И хотя сенаторы не могли видеть будущего и знать, что Сулла в размахе репрессий уделает Мария, как ребенка, тем не менее о чем-то догадывались. Марий ведь тоже им обещал не устраивать ничего такого, а потом устроил. Поэтому ни о каком компромиссе речи не шло вообще.
Сенат, не хотевший войны, конечно попытался всех переиграть и выпустил декрет о разоружении армий Суллы и консулов: мол если у вас личные разборки, так давайте вы их лично и решите. Но на этот декрет все наплевали и продолжили готовиться к войне. Одним из самых ценных активов циннанцев было положительное мнение о них у италиков, что позволило в своё время Цинне навербовать много легионеров среди новых граждан. Естественно, что консул распространял среди италиков слухи, что Сулла идет на Рим чтобы лишить их гражданства и отомстить за войну. Но Сулла, поступил в данном случае, как грамотный политик - в письмах к сенату, которые естественно зачитывались народу, он сообщал, что уважает законы о наделении италиков гражданством и не будет их отменять. Такие заверения Суллы позволили ему почти полностью исключить италийский фактор из будущего противостояния. Почти…
Помните же, как Марий и Цинна пошли на уступки самнитам и луканам в вопросе примирения с ними? Так вот в этом вопросе проявилась вся суть режима Цинны - эту крайне болезненную проблему нельзя было взять и решить без потерь. Но можно было закрыть глаза и сделать вид, что никакой проблемы нет: её просто не решали - ни в одном законе статус самнитов так и не был определен. А что это значило? Правильно, что для Суллы они все еще мятежные италики, которых надо покорить. Поэтому самниты и луканы единственные из всех италиков однозначно выбрали сторону Цинны.
Точнее уже не Цинны, а Гнея Папирия Карбона (его сторонники карбонцы или таки карбонарии?). Консул Цинна умудрился очень невовремя умереть при крайне подозрительных обстоятельствах. Его убили недавно мобилизованные легионеры во время подготовки к переброски в Иллирию. Причина мятежа туманна. Но так как дело происходило в Пицене и где-то рядом ошивался Помпей, то есть подозрения, что он мог быть причастен. После смерти Цинны в лагере его сторонников не осталось столь же авторитетной фигуры, которая могла бы сплотить вокруг себя Республику для отпора Сулле. Наоборот, возобладало, как пишут историки “коллективное начало”, когда каждый сам себя мнил начальником, а в итоге начальником не был никто.
Действия циннанцев на протяжении всей войны в одной картинке
Карбон с треском проиграл выборы 84 года до н.э. даже не смотря на то, что он контролировал их проведение (из-за чего есть версия, что он мог намеренно уйти на задний план в надежде, что все как-нибудь без него разрешится, а он потом вернется на все готовенькое). Новые же консулы Луций Корнелий Сципион Азиатский и Гай Норбан оказались такими себе командующими и не смогли ни выработать внятный план войны, ни координировать действия собственных армий. Циннанцы (давайте уж далее их так для удобства именовать) смогли за короткое время мобилизовать в Италии от 100 до 200 тысяч солдат. У Суллы было не более 40 тысяч. Т.е. противники мятежного проконсула имели минимум двухкратный перевес в силах. Но по неизвестной причине они сосредоточили свои силы на севере Италии, тогда как Сулла, что было очевидно всем, высадится на юге в Брундизии. Позже, действуя несогласованно, они были разбиты по частям, а часть войск консула Сципиона еще и перебежала на сторону Суллы.
Успеху Суллы в первый год конфликта немало способствовало то, что после его первых побед отношение к нему начало меняться, как в том историческом анекдоте про заголовки газет во время возвращения Наполеона к власти. На сторону Суллы встал Метелл Пий, до этого по договору с Цинной сычевавший в Африке, и привел с собой порядка 20 тысяч солдат. Еще сколько-то навербовал в Пицене молодой Помпей. Также к Сулле присоединился тогда еще не очень знаменитый Красс, находившийся в опале во время правления Цинны. Чем больше побед одерживал Сулла - тем шире была река перебежчиков на его сторону. Например, наш старый знакомый, уже цензорий Луций Марций Филипп, который во время цензуры вычеркнул из списка сенаторов Суллу, после поражений консулов Норбана и Сципиона перебежал на его сторону
Выделить какую-то единую позицию италиков в конфликте сложно. В основном общины становились на ту сторону, которая сейчас контролирует их территорию. Были, конечно исключения. Уже упомянутые самниты держались проциннански, также на стороне циннанцев выступало много этрусков и умбров из-за тесных связей с семейством Мариев. Именно вербовка италийцев позволила циннанцам после крупных поражений 83 года до н.э. набрать новые армии. В то же самое время сулланцы тоже активно вербовали италиков на подконтрольных территориях, например Красс был послан набирать марсов. Не смотря на разгром двух консульских армий и успешные действия Метелла Пия и Помпея на других фронтах, конец 83 года до н.э. не принес решительной победы ни одной из сторон. Опытная, закаленная в боях армия Суллы, даже после перехода на его сторону армии Сципиона и других более мелких подразделений, была все еще меньше сил циннанциев, которые активно вербовали италиков.
Чтобы подорвать поддержку италиками своих противников зимой 82 года Сулла начал заключать с общинами договоры о сохранении их гражданских прав. Этим шагом военачальник не утверждал, что те у кого не будет такого договора гражданский статус потеряют, но явно намекал, что лучше бы с ним договориться сейчас. Для многих общин эти соображения будут пока не важны, но когда легионы сулланцев покажутся на горизонте они еще сыграют свою роль.
82 год до н.э. должен был стать ключевым для Суллы. И он же, совершенно внезапно, подарил последний всплеск италийского фактора в римской политике.
Окончательное решение
Одной из ключевых проблем противников Суллы в войне 83-82 годов до н.э. было отсутствие у них действительно талантливых военачальников. На фоне неудач прошлого года сенат попросил вернуться к власти не хватавшего звезд с неба, как военачальника, но все еще авторитетного, Карбона. А в пару ему выбрали Гая Мария-младшего. Последний не проявил себя, как великий полководец, но под его знамена стекались ветераны Мария, а это был важный козырь.
Судя по всему избрание Мария-младшего в очередной раз сорвало перспективы получить консулат Серторием (здесь оговорюсь, что во время мятежа Цинны Серторий не был еще даже претором, что не мешало по тогдашним законам стать консулом, но его консульские амбиции в тот момент - это всего лишь гипотеза). Этот военачальник циннанцев, конечно, тоже не был столь же талантлив, как Сулла, но умел неплохо воевать. И вероятно, такой кидок, и стал причиной по которой Серторий обиделся на Карбона и ко и сначала удалился Испанию и из нашего повествования (но он еще вернется в собственном цикле).
Отсутствие же таланта у Гая Мария-младшего вскоре во всей красе проявило себя, когда у местечка Сигния он встретил войска Суллы и потерпел жестокое поражение, заставившее армию спасаться бегством в сторону города Пренесте, за стенами которого укрыться успели не все. Сулле досталось немало пленных, среди которых оказалось много самнитов. Для мятежного военачальника представители этого племени были все еще восставшими негражданами, а следовательно к ним можно было применить окончательную санкцию. Все пленные самниты были показательно казнены у стен Пренесте для устрашения осажденного в городе войска.
После этого акта насилия Сулла, оставив небольшой осадный отряд, отправился в сторону уже никем не прикрытого Рима, куда Марий-младший успел послать первым весточку и знатно так поднасрать всем циннанцам. По его приказу городской претор Брут Дамассип арестовал и казнил часть сенаторов и всадников, заподозренных в симпатиях к Сулле. Удивительно тупой ход, который отвернул от циннанцев немало колеблющихся до того момента людей. Неудивительно, что городские ворота Сулле открыли почти сразу, выдав при этом активных его противников.
Примерно такая реакция должна была быть у Карбона при известиях о деятельности Мария-младшего
И пока будущий диктатор наскоро устраивал дела в Риме, в Самнии, Лукании и Кампании вспыхнуло восстание. Показательная жестокость к самнитам, а также резня устроенная сулланцами в кампанском Неаполе, вызвали взрыв возмущения у племен, которые считали свое положение в Республике наиболее уязвимым. Вскоре в тылу у Суллы из ничего возникла армия численностью около 40 тысяч человек, настроенных крайне решительно. Они направились к Пренесте, чтобы снять осаду с Мария-младшего, но Сулле чудом удалось их перехватить и не дать деблокировать осажденного консула.
Тогда италики двинулись в обход Суллы на Рим! И снова он успел перебросить войска и встать перед Коллинскими воротами. По слухам командующий силами италиков Гай Понтий Телезин призывал своих воинов уничтожить волка в его логове. Но италики в тяжелейшей битве потерпели поражение. На этом фоне потерявший веру в победу Карбон сбежал из Италии, а Марий-младший погиб во время сдачи Пренесте. Организованное сопротивление Сулле в Италии, как циннанцев, так и италиков завершилось.
Сулла, получив контроль над полуостровом, наконец мог приступить к укреплению собственной власти и Республики. Здесь нет никаких противоречий, так как Сулла, действительно намеревался обеспечить устойчивость созданного им режима, как для себя, так и для своих сторонников. А для этого требовалось найти решение множеству проблем, которые привели к череде конфликтов 80-х годов до н.э. Сулла видел ключевую проблему в том, что сенат из-за постоянных склок с всадниками и внутренних конфликтов потерял уважение и авторитет в обществе, которые требовалось вернуть. Методы для этого Сулла выбрал уже привычные, но придав им совсем иной масштаб - тотальное уничтожение любой оппозиции.
Только если раньше такие решения санкционировались сенатом против наиболее радикальных фракций, угрожавших безопасности государства, теперь Сулла уничтожал любое инакомыслие в первую очередь себе. А заодно он создавал новые элиты, лично обязанные Сулле своим положением и заинтересованные в сохранение прочих его политических решений, так как были теперь повязаны с ним кровью. Именно эти люди массово пополнили опустошенный войнами и репрессиями сенат, став опорой режима.
Правда, все действия Суллы с его первого похода на Рим и до смерти нанесли авторитету сената вред едва ли меньший, чем совокупно все популяры вместо взятые. И данный орган после окончания диктатуры был еще слабее, нежели прежде, из-за чего конституция Суллы не продержится даже десятка лет. А устранить обнаруженный им же самим критический баг Республики - что любой достаточно популярный военачальник может начать силой навязывать сенату свою волю, ему и вовсе не удалось. Поэтому Суллу можно смело записывать в едва ли не главные могильщики Республики, который такими методами её спасал, что значительно приблизил её смерть.
Сулла, если бы ему показали, что будет с Республикой через пару десятков лет
Тем не менее, если вопрос стабильности Республики Сулла не решил, то вот италийскую проблему он закрыл. Диктатор не стал нарушать данные обещания, что сохранит гражданство италиков. Но статус многих общин, не проявивших лояльность в ходе гражданки, был понижен, а на их территории выведены колонисты из ветеранов Суллы. Самнитов и луканов ждала жестокая расправа - многих из их лидеров изловили и казнили, города были разрушены, а земли в массе своей переданы ветеранам. От некогда гордых народов останется только тень.
Сулла действительно не стал отменять законы о распределении италиков по всем трибам, а расселение ветеранов, хоть и вызвало недовольство, но в то же время обеспечило лояльность местного населения. Муниципальное переустройство территорий Италии при Сулле продолжилось, также, как и интеграция италиков в республиканские институты. Сулла отлично понимал, что откатить назад вопрос с гражданством - это гарантированная война в будущем. А он все же старался снизить любые потенциальные факторы дестабилизации государства, не совсем отдавая отчет, что сам и явился главным из них. В последующих актах гражданских войн вопрос италиков уже не будет иметь почти никакого значения. Более того, именно переустройство земельного фонда Суллой, которое серьезно перемешало италиков и римлян, помешало после смерти диктатора начать снова его передел - так как это задело бы интересы буквально всех.
Эпилог
Конфликт с италиками из-за гражданства стал тем камешком, что спустил на Республику лавину. Если действия гракханцев и кимвро-тевтонская война лишь расшатали систему, то Союзническая война привела к совершенно неожиданной самими римлянами эскалации внутриэлитных конфликтов. Сама по себе эта война не была предрешена, но стала неизбежной из-за совершенного непонимания значительной частью сенаторов настроений в Италии. При этом то, насколько легко уже побеждая в войне они пошли на серьезные уступки, говорит о том, что законодательство Друза имело все шансы на реализацию, если бы не противодействие консерваторов и досадное стечение обстоятельств.
Война с италиками стала для римлян тренировкой уже к войнам друг с другом, которые станут привычны в последующие десятилетия. Не произойди эти события, то история Республики пошла бы по совершенно иному пути. Сулла, Марий, Цинна, Октавий, Карбон и прочие герои нашей истории могли так никогда и не повоевать друг с другом, а их имена шли бы с скучными сносками “стал консулом в таком–то году”, “воевал с такими-то племенами”. Возможно, что по другому и быть не могло. Рим начался с братоубийства и был построен на реках крови. В 1 веке до н.э. римляне просто вернулись к истокам.
Источники:
Кембриджская история древнего мира. Том 9. Последний век Римской Республики. 146-43 гг. до н.э. Короленков А.В. «Первая гражданская война в Риме» Короленков А.В. «Армия в годы первой гражданской войны в Риме» Циркин Ю. Б. «Гражданские войны в Риме. Побежденные» Трухина Н.Н. «Политика и политики "золотого века" Римской республики» А.Н. Гвоздева, В.О. Никишин «Кризис в Риме в конце II века до н.э. (аграрный и правовой аспекты)» Филянов Н.А. «Социально-политический аспект законопроектов Ливия Друза Младшего» Филянов Н.А. «SOCII NOMINISQUE LATINI И CIVES SINE SUFFRAGIO В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРОГРАММЕ ГАЯ ГРАКХА В 122 г. до н.э.» Лапырёнок Р.В. «НАСЛЕДИЕ АГРАРНОГО ЗАКОНА ТИБЕРИЯ ГРАКХА. ЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОС И ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В РИМЕ В 20-х годах II в. до н.э.» Лапырёнок Р.В. «LEX SEMPRONIA AGRARIA И СОЮЗНИКИ» Кирюшов Д.А. «АГРАРНАЯ ПОЛИТИКА ГАЯ ГРАКХА» Также на автора повлияли работы Утченко С.Л.
В предыдущей части мы рассмотрели предпосылки войны. Римский сенат сделал все, чтобы война стала возможной, и теперь настало время проследить за её ходом и неожиданными последствиями, к которым она привела.
Катастрофа
Осень была всегда богатым на события временем. Проходили выборы магистратов, старые стремились как можно быстрее реализовать все, что не успели, новые - договаривались друг с другом и сколачивали вокруг себя группы поддержки. Рим в это время был больше обращен внутрь себя, чем наружу. Недовольство италиков провалом законопроекта Друза о предоставлении гражданства едва ли воспринималось, как серьезная угроза. Вопросу гражданства для италиков было уже 30 лет и до этого волнения всегда спадали сами. Но не в этот раз.
Пока Рим, убаюканный самоуспокоением, увлеченно наблюдал за политической гонкой внутри города, в Италии происходило то, чего раньше римляне всегда стремились не допускать ни при каких обстоятельствах. Право заключения самостоятельных договоров с другими общинами было первым, что отнимал Рим при включении общины в Республику, привязывая её настоящее и будущее исключительно к Вечному городу. Но осенью 90-го года до н.э. до этого неформальные связи италиков друг с другом, вызванные общностью интересов в борьбе за права, начали ускоренно формализовываться в виде договоров.
Недовольные Римом общины начали обмениваться послами и пленниками (нормальная практика в ту эпоху в случае отсутствия доверия к союзнику: стороны взаимно выдавали важных людей с целью обеспечения ненарушения договора, если одна из сторон договор нарушала, то вторая имела полное право заложников убить), заключались союзные договоры. Эта бурная деятельность охватила многие общины центральной Италии, в которых проживало от четверти до трети населения полуострова. В союз вступили следующие племена: пицены, марсы, пелинги, вестины, маруцины, фреганты, гирпины, луканы, самниты, часть жителей Кампании и Апулии.
Пока что италики лишь готовили почву для выступления, реальный повод к которому дали сами римляне. Скрыть активизацию внешнеполитической деятельности италики полностью не могли - все же далеко не все их лидеры были согласны с планами заговорщиков, да и во многих из общин жило немало римлян. А потому какая-то информация о необычной активизации италиков в Рим приходила.
Узнав, что жители города Аускул в Апулии ведут активную дипломатическую деятельность с соседями, из Рима послали небольшой отряд во главе с претором, что уже говорит о серьезной недооценке ситуации. Когда претор начал сыпать угрозами и требовать, чтобы аускульцы перестали нарушать договор с Римом - его просто прирезали, а потом вырезали и римлян, проживавших в городе. Так как после такого перформанса отступать аускульцам было уже некуда, то во все союзные общины был отправлен клич о помощи. И на него ответили.
Мятежные общины, пока еще не объявляя об отделении от Республики, создали собственную федерацию. Её столицей стал главный город пелингов - Корфиний, который переименовали в Италию. Италики воспроизвели в государственных органах своего союза уже хорошо им знакомые римские. В Корфинии заседал сенат из представителей общин-союзников, также именно там проводились выборы общефедеральных магистратов, число которых равнялось римским, но вот наполнение их властных полномочий отличалось. Ведь италики были едины лишь формально, они просто не успели еще выстроить вертикаль власти и основными политическими образованиями были крупные племенные общины, каждая из которых содержала за свой счет собственную армию.
Мятежники сразу же начали вербовку армии, для чего началась активная агитация италийского единства, противопоставлявшего самоуправству римлян. Сдерживаемые ранее элитами италиков антиримские настроения плебса теперь наоборот раздувались. Благодаря энтузиазму населения италики сумели за осень-зиму навербовать в легионы 100 тысяч солдат, не испытывая серьезных проблем с мобилизацией. Значительная часть воинов были ветеранами многих кампаний, сражавшиеся бок о бок с римлянами и имевшие хороший боевой опыт. Но в отличии от Рима у италиков не было выстроенной единой системы мобилизации и снабжения. Фактически каждая община выставляла собственную армию во главе с собственными командующими и действующие независимо. Консулы италийского союза никогда не командовали всей этой армией, а лишь собственными племенными контингентами и некоторыми присоединенными к ним союзными.
Невозможность собрать армию в единый кулак была очевидной слабостью италиков, которая усиливалась несомненным превосходством мобилизационного потенциала Рима - да, он потерял почти треть своей армии, да он хронически испытывал проблемы с вербовкой солдат, но в Республике все еще жило просто больше людей и она могла закидать италиков мясом. Отсюда вытекал базис всего восстания - италики отлично понимали, что не могут победить Рим и навязать свои условия. Но это и не было нужно. Достаточно было подорвать уверенность сената - одержать несколько побед, отколоть от Республики еще больше общин и выйти на переговоры.
Могли ли пойти на это римляне? Если бы не верили в свою победу - да. Все же италики уже давно воспринимались своими. Это не варвары, которых можно под ноль вырезать в случае чего. Они уже давно были неотъемлимой частью римской армии, у многих были родственные, коммерческие и дружественные связи. И разрыв их воспринимался болезненно с обеих сторон. Да, римляне будут воевать чтобы привести италиков в чувства и заставить вновь подчиниться и принять старый статус-кво. Но если дать понять, что старый статус-кво уже невозможен, то можно было свести этот братоубийственный конфликт к приемлемому миру.
Вероятно именно такую логику пытались донести делегаты восставших в конце 91 года до н.э. Но в Риме их не услышали.
После первых вестей о восстании в самом центре Италии Рим, как и ожидалось, занял непримиримую позицию - Республике ни в коем случае нельзя было показать слабость, иначе и другие общины поймут, что оказывается от Рима можно чего-то требовать силой. Римские политики отлично понимали преимущество Республики над италиками в мобпотенциале. Вот только было сразу несколько но.
Во-первых - мобилизация более 100 тысяч солдат на войну в Италии оказалась для Рима задачкой с тремя звездочками. У Республики уже были отмобилизованы 7-8 легионов, раскиданные по провинциям. Часть из них, вероятно, были переброшены в Италию, но не все. Рим просто не мог вывести войска из Испании и Азии без угрозы вызвать этим кризис, спровоцировав врагов на нападение. А теперь к этим легионам требовалось навербовать еще от 10 до 15. И это при том факте, что у вас треть Италии отвалилась и следовательно та половина армии, что формировалась из союзных контингентов лишилась львиной доли потенциальных призывников.
Еще больше ситуация осложнялась тем фактом, что Республика еле-еле восстановилась от потерь во время войны с кимврами, а теперь требовалось навербовать солдат едва ли не больше, чем на пике войны с германцами. В отличии от италиков, у которых была внятная цель войны, римский плебс, живший столетия бок о бок с италиками, был не очень воодушевлен войной со своими же. Это политики уже прикидывали в уме, как ловко они после пары побед взлетят по лестнице магистратур, а простому земледельцу от всего этого конфликта одни проблемы. Опыта гражданской войны, а Союзническая война фактически была именно таковой, еще ни у кого не было и потому римская мобилизация шла с огромными проблемами.
Сенату, столкнувшемуся с кризисом мобилизации, пришлось рассылать в ранге легата по регионам Италии уважаемых там людей, которые имели широкие полномочия для вербовки солдат. Именно в таком качестве в родном Пицене (да, там же где бушевало восстание) Помпей Страбон, используя личный аукторитас, деньги сената и свои собственные, навербовал себе легион и дальше всю войну держался особняком, фактически став главой ЧВК. Но так везло не всем и много где приходилось идти на чрезвычайные меры - вербовать вольноотпущенников. А это уже было неприятным звоночком - большая катастрофа с мобилизацией была разве что только во время войны с Ганнибалом, когда пришлось набирать в армию рабов, да во время войны с кимврами и тевтонами. И это Рим собственно еще воевать не начал, а кризис, готовый в любую минуту обернуться катастрофой, уже был.
Во-вторых, произошедшие события заставляли римлян серьезно опасаться того, что лояльные пока что общины италиков тоже могут восстать. Римляне были хоть и многочисленны, но италиков то было больше. Латинам и колониям латинского права, положим было терять от восстания куда больше, нежели другим, а значит риски их восстания минимальны. А вот остальные могли. В памяти ведь еще были свежи воспоминания, как часть юга Италии встала на сторону Ганнибала. Если заполыхает не только центральная Италия, но и север с югом, то Рим будет биться в окружении.
А потому сенат начал лихорадочно рассылать войска в гарнизоны общин, которые могли проявить нелояльность. Формально эти гарнизоны можно зачесть в общую численность армии Рима, но фактически они будут недоступной для боевых действий гарантией лояльности союзников и резервом на случай, если дела пойдут совсем уж скверно. В отличие от римлян, италики могли держать в городах минимальные гарнизоны.
А потому, формально, имея превосходство в численности войск на момент весны 90 года до н.э., Рим мог одновременно оперировать лишь частью этих сил, которые полностью были отмобилизованы лишь ко второй половине года. В результате инициатива в начале войны окажется в руках италиков.
Война
Пока италики готовились к боевым действиям, римляне занялись не менее важным делом - начали поиск виноватых. Естественно, что круг виновных в ситуации очертили довольно быстро - конечно же это сторонники погибшего народного трибуна Друза, ведь это точно они специально подогревали италиков. Уже 10 декабря 91 года до н.э., сразу после вступления в должность, народный трибун Квинт Варий Гибрида выдвинул законопроект Lex Varia о создании специального уголовного суда для преследования политиков, которые поощряли италиков к войне. Фактически на время войны это должен был быть единственный действующий суд.
Закон был поддержан консулами 91 года и легко прошел через комиции. После чего началось преследование всех ключевых членов партии Друза. Известно, что через суд прошли Гай Аврелий Котта (удалился в изгнание), Луций Кальпурний Бестия (удалился в изгнание), Квинт Помпей Руф (оправдан), Марк Антоний Оратор (оправдан), Марк Эмилий Скавр (оправдан). Но судя по всему жертв судебного преследования было куда больше, тем более, что Варий начал таскать в суд в принципе всех своих недругов. Естественно, что такая обстановка в Вечном городе не очень способствовала единству правящих элит, что довольно скоро даст о себе знать.
Что иронично, так как Варий совсем потерял чувство меры и начал использовать суд тупо для разборок со своими оппонентами, то это очень быстро надоело многим уважаемым людям. Поэтому в 89 году до н.э. новые консулы проведут закон об изменении принципа набора судей и полностью перетрясут их состав. После чего в суд имени Вария прилетит иск к Варию по обвинению в разжигании войны с италиками! Не выдержав такого позора, сабж добровольно удалится в изгнание.
Консулами 90 года до н.э., которым предстояло вести войну, стали Луций Юлий Цезарь (дядя Гая Юлия Цезаря) и Публий Рутилий Луп. Оба консула не блистали военными дарованиями, поэтому им обоим назначили в качестве легатов опытных военачальников. Среди прочих к Юлию попал Сулла, а к Рутилию - Марий. Жизненные пути бывшего подчиненного и командира давно разошлись: Сулла тяготел к движения оптиматов, тогда как Марий связал свою политическую карьеру со всадничеством. Для Суллы старт войны стал отличным подспорьем для продолжения карьеры - пара побед могли стать хорошим бонусом при выдвижении в консулы. Для Мария же ставки были больше - 60-летний старик мечтал вернуться в высший эшелон власти, скорее всего уже в последний раз. И единственным его вариантом снова получить консулат - были одержанные им победы, чтобы напомнить всем кто тут “третий основатель Рима”. Эти соображения, позволяют некоторым исследователям выдвигать предположение, что Марий вполне мог сам и разжигать эту войну, но доказательств нет.
С противной стороны командующими армий стали консулы италиков Квинт Поппедий Силон - лидер племенной общности марсов и Гай Папирий Мутил - лидер самнитов. Первый командовал северным фронтом, второй южным. В отличии от римских консулов оба были опытными военачальниками и отлично понимали, что ключ к успеху всего предприятия - захватить инициативу в самом начале и давя по всем направлениям, заставить многие из лояльных Риму общин перейти на сторону восставших, вселив неуверенность в римлян. При этом Республике, чей козырь - это выстроенная система управления армиями, навязывался стиль действий выгодный италикам: атаки небольших отрядов “растопыренными пальцами” римлянам пришлось бы купировать точно такими же отрядами, дробя армии вынужденные вести оборону или наступление на десятках направлений одновременно. Таким образом собственную слабость италики превращали в проблему для римлян.
Почему римляне не могли бить италиков по частям? Потому что им жизненно важно было удержать или захватить ключевые города, прикрывающие пути снабжения. И приходилось дробить и так не самые большие силы на небольшие отряды, каждый из которых имел собственную задачу. При том уровне развития военного дела, координация действий множества отрядов была делом крайне сложным и из-за недостатков разведки и скорости передачи информации кошка и мышка нередко могли поменяться местами буквально в одночасье. Для привыкших бить врага в генеральных сражениях римлян такая полупартизанская война была крайне неприятна и неудобна - Югуртинская война тому в доказательство. Тем более, что италики сходу взяли инициативу в свои руки.
Восставшие открыли боевые действия, вероятно, еще зимой, атаковав поселения с небольшими римскими гарнизонами. Весной же начались нападения на прикрывающие ключевые дороги латинские колонии. Не смотря на переброску в них гарнизонов, многие колонии не смогли оказать длительного сопротивления и были взяты. Исключением являлись Эзерния, Ацерры и Альба Фуцинская, которые были осаждены, а попытки римской деблокады отбиты с тяжелыми потерями для последних. Но главный успех этой первой фазы войны был в продвижении италиков в Кампанию - с взятием города Нолы Рим был отрезан от юга Италии. В плен к италикам попало множество римских солдат, которых после казни офицеров восставшие зачислили к себе в войска.
Карты пришлось делать самому, так как ничего вразумительного найти не удалось. Вышло не очень красиво, но надеюсь, что наглядно
Новости, приходившие в Рим, были мрачными. Попытки деблокады Эзернии и Ацерр на южном фланге в первой половине года закончились болезненными поражениями. Хотя противник и вынужден был остановить наступление на юге, сосредоточившись на осаде городов, тем не менее и римляне не могли никак изменить ситуацию. Да, время играло против италиков, но после взятия Эзернии и Ацерр италики могли вновь перейти в наступление на широком фронте.
На севере ситуация тоже была безрадостной. Сначала на переправе через реку Толен италики разгромили армию консула Рутилия, сам командующий погиб. Потом, спустя месяц, сменивший Рутилия Квинт Сервилий Цепион (сын одного из авторов араузионской катастрофы) также был разгромлен Поппедием Силоном, обманутый ложной сдачей в плен его армии. Кроме того был разбит Помпей Страбон, выведенный на некоторое время из игры. Победа, одержанная Марием над убийцами Рутилия, была, вероятно, единственной в первой половине года позитивной новостью с этого фронта.
На фоне столь мрачных новостей в Риме начало меняться мнение насчет необходимости этой войны. Ситуация на фронте в любой момент могла качнуться вновь в сторону италиков, эмиссары которых активно вели переговоры о присоединении к ним общин севера и юга полуострова. Потери, которые несли обе стороны, ослабляли Республику, ничего не давая ей взамен. Пока тихонько, но даже среди упертых консерваторов, началось обсуждение, что может быть стоит ради стабилизации ситуации дать италикам то, чего они хотят? Не сейчас, когда это будет воспринято, как слабость или даже отчаяние, но когда чаша весов качнется в сторону Рима. Ведь, даже если Республика победит, то проблема никуда не денется. Кровь пролитая италиками будет и дальше отравлять их отношения с Римом и через 10, 20 или 30 лет все может повториться в еще более кровавом виде. Это все пока были досужие рассуждения, потому что надо было сначала повернуть ход войны в свою сторону.
Так как северный фронт был в июле 90 года до н.э. в худшем положении, то именно туда был перенесен фокус внимания. Командование войсками действовавшими здесь было передано Марию, в усиление которому с юга перебросили Суллу. Старый тандем снова был вместе, хотя скорее всего оба полководца испытывали друг от друга скорее дискомфорт. Но как и в прежние времена они смогли одержать долгожданную убедительную победу - в районе Фуцинского озера римляне в крупном сражении разгромили армию Поппедия Силона. Это сражение стало не только первым крупным поражением италиков, но и частью куда более хитроумного замысла Мария - рассечь территорию восставших на две группировки и давить их по отдельности: после победы над марсами армии Мария и Суллы двинулись на восток к побережью и к концу года рассекли группировки противника.
Воспользовавшись ослаблением сил марсов, составлявших костяк северной группировки италиков, Секст Юлий Цезарь начал наступление на город Фирмы, где засел со своими войсками Помпей Страбон. Тот же не дожидаясь подхода своих ударил по осаждающим и настолько успешно отбросил их, что в октябре сам осадил столицу марсов - город Аскул в Пицене (не путать с апулийским Аускулом - это два разных города). Это достижение позволило Помпею выдвинуть заявку на консульство 89 года до н.э. и выиграть выборы вместе с Луцием Порцием Катоном.
Благодаря победе Мария и Суллы при Фуцинском озере ситуация на фронте резко переменилась, хотя о скором окончании войны было еще рано говорить. Очевидно, что избранная Марием стратегия оправдалась, но далее услуги заслуженного полководца оказались Республике не нужны и даже опасны. Мало кто в сенате хотел видеть возвышение Мария, так как отлично помнили, как тот 6 раз подряд занимал консулат, вопреки всем республиканским традициям. А потому Мария лишили командования, вероятно сославшись на его старость, и отправили в отставку, как все надеялись уже навсегда. А вот Сулла, один из героев летней кампании продолжил набирать очки популярности, воюя на юге.
Марий, после отстранения будет демонстративно ходить на Марсово поле и тренироваться с новобранцами, чтобы показать ложность утверждений, что он старик и ни на что не годен. А параллельно готовиться к реваншу
Тем временем консул Луций Юлий Цезарь, понимая, что лучшей возможности может и не быть, выдвинул законопроект Lex Iulia de civitae с предложением о наделении полным римским гражданством всем общинам италиков, которые сохранили лояльность или сдались Риму на данный момент. Закон устанавливал, что общины должны сами решить хотят они римское гражданство или сохранить свое прежнее. Для исключения недовольства старых граждан все новые граждане зачислялись только в 8 триб (непонятно в уже существующие трибы 8 из 35 триб или новые), которые голосовали последними, что позволяло ограничить их влияние на политику.
Этот закон позволил пошатнуть позиции италиков в войне за умы колеблющихся общин. Тем не менее остановить войну он тоже не мог - никаких гарантий того, что римляне в случае прекращения войны примут всех побежденных в римское гражданство не было. Равно как и гарантий, что лидеров мятежа не будут преследовать. А потому война продолжалась. Чаша весов серьезно качнулась в сторону Рима, но было все еще решительно непонятно - не качнется ли она обратно в следующем году. 665 год от основания Рима (89 год до н.э.) обещал быть интересным.
Битва италиков и римлян (италиков можно определить по щиту с быком)