Матвей Исаакович Блантер (1903 - 1990)

Есть анекдоты, похожие на реальную историю, и есть реальные истории, похожие на анекдоты. Это банально, как любой афоризм.

Так вот вам чистая правда: великий советский композитор Матвей Исаакович Блантер был глубоко штатским человеком. Свой вклад в Победу он внёс, написав музыку к "Катюше", "Огоньку", к "В лесу прифронтовом" и множеству других замечательных песен, чего, в общем, по любому счёту вполне достаточно. А в конце апреля сорок пятого, когда итог войны был уже очевиден вообще всем, товарищ Сталин послал народного любимца Блантера в Берлин, который наши вот-вот должны были взять, с ответственнейшей миссией: тут же, по горячим следам, написать победную симфонию.

А тем временем наступает Первомай, и войска Красной Армии контролируют практически весь Берлин, и фюрер уже отбыл на встречу с заждавшимися его чертями, и начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Ганс Кребс предлагает переговоры генерал-полковнику Василию Ивановичу Чуйкову, командующему восьмой гвардейской армией, собственно, Берлин и берущей.

Василий Иванович Чуйков (1900 - 1982)

Кребс, надо сказать, ещё в тридцатые несколько лет проторчал в Москве помощником военного атташе и, по слухам, неплохо зажигал с молодыми советскими офицерами - в том числе, с теми самыми, которые ему нынче вставляли по самое не балуйся болт большого диаметра и мелкой насечки. В Москве тогда много немцев было. Водил ли он в ту пору знакомство с Чуйковым, неизвестно, но, в целом, кандидатура самая подходящая из имеющихся. Опять же, вполне приличный русский язык, позволявший договариваться без переводчика.

Точнее говоря, позволявший бы, если бы Чуйков в принципе видел предмет переговоров - учитывая четыре года войны в анамнезе и полный разгром всего, что носит нацистскую форму, в текущей реальности. Поэтому Чуйков совершенно спокойно до него доводит, что никакого перемирия не будет. И почётной капитуляции Берлинского гарнизона под какие-то гарантии не будет тоже. А будет капитуляция безоговорочная. Ну а если нет, то классик пролетарской литературы Максим Горький ещё когда разъяснил, что делают с врагом, если тот не сдаётся. И Чуйков, стало быть, своим не допускающим возражений отлично поставленным голосом боевого командира всё это чеканит Кребсу в лицо. Исторический момент, и все присутствующие это отлично понимают.

И в этот исторический момент, не лишённый вполне уместного пафоса, дверь шкафа в занятом Чуйковым кабинете, где и происходят переговоры, открывается, и из шкафа с грохотом вываливается совершенно сомлевшее полузадохнувшееся гражданское тело. Каковое при ближайшем рассмотрении оказывается принадлежащим... Ну да, вы уже догадались. Знатному советскому композитору Матвею Блантеру, прибывшему с персональным заданием от Верховного.

Оно как было-то. Времени - четыре утра. Все, кроме пары адъютантов для охраны и радиста, на передовой. А тут - делегация немцев. Непрезентабельно. И Чуйков прочёсывает окрестности мелким гребнем, выискивая хоть кого-то, способного изобразить подобающую свиту. И вылавливает-таки двух военных корреспондентов в компании композитора Блантера, которые этого композитора очень любят за "От Москвы до Бреста" и угощают всякими вкусными трофейными напитками. Вид военкоров Чуйкова вполне устраивает. А вот Блантера в его штафирском пиджачишке генерал приказывает с глаз долой убрать. Ну его и убирают, куда ближе было. В шкаф. Тесный и душный. Что тут же и становится понятно всем присутствующим, включая прекрасно понимающего по-русски Кребса.

Вернувшись в фюрербункер, Кребс застрелился. Безоговорочную капитуляцию подписывали уже Кейтель и Жуков. Им, в общем, и по чинам куда больше подходило.

Говорят, после этого случая Блантер достал себе военную форму и несколько лет носил только её. На всякий случай. Симфонию, кстати, он так и не написал, и ничего ему за это не было. Не симфонический он был композитор.