Товарищ Красный вошёл в кабинет главы НКВД ДНР. Глава госбезопасности, развалившись в мягком кресле, держал в одной руке дешёвую сигару Handelsgold, а в другой – наполовину опустошённую поллитру Black Label\'а.
- Красный, чё припёрся? – мутные покрасневшие глазные яблоки посмотрели куда-то в сторону Глюка, но в упор не замечавшие великого патриота Донбасса и просто хорошего поцана.
- ВасильПетровч, Вы звали, я явился. – Глюк хотел как можно быстрее закончить разговор с нетрезвым НКВДистом, ибо ничего хорошего подобное состояние Петровича не сулило.
- Ты эта…от грёбаных укропов сколько бойцов потерял?
- Троих снайперов только за неделю…
- МАЛЧАТЬ!!! – Петрович попытался встать, но мешком рухнул обратно в кресло, и главу госбезопасности стошнило. Кое-как вытирая рукавом блевотину с окладистой казацкой кубанской бороды, Петрович продолжил. – Короче, сейчас собираешься и хиляешь в Снежное к атаману Мудицыну. Там тебе пополнение есть…гейропейское, хыхы..Береги задницу!
Петрович жестом руки выпроводил Глюка из кабинета. Боец закрыл дверь и услышал, как грузное тело Петровича с грохотом свалилось на пол.
«Наверное, пузырь разбил, сука жирная» - с сожалением подумал Глюк, направляясь к своему «Ленд Крузеру».
При въезде в Снежное товарища Красного уже ждал есаул от атамана Мудицына. Залихватски вскинув руку к огромной, как Краснодарская телевышка, мохнатой папахе, отрекомендовался «есаул Орлов», и прыгнул в машину Глюка.
Атаман Мудицын в своём кабинете беседовал со здоровенным мужиком в странного цвета камуфляже. Камуфляж был жёлто-песочный, с непонятными для Глюка шевронами.
Увидев входящего Глюка, мужик вскочил на ноги, одним прыжком пересёк кабинет и заключил дончанина в свои объятья.
- Порукник Саватич. Войско Сербске.
Пока Глюк пребывал в объятиях серба, успел рассмотреть шеврон. На белом поле были скрещены две винтовки на фоне лаврового венка. И странная надпись «Бели Манастир. Српска-Краjина». Что это за странные названия, Глюку было неведомо, и его мозг ограничился идеей неграмотной швеи, вышивавшей шеврон. Вот у Глюка и его отряда было всё правильно и чётко – Беркут и Беркут, никаких ошибок не сделаешь, и даже укропы знают, что такое Беркут.
А серб на ломаном русском продолжал.
- По просьба брата-казака я и мой водник Олич приехали в Ново-росея, помочь русскому братушке бить фашисты. Мы в Краине резали усташа, будемо резати и тут.
Товарищ Красный молча подал руку огромному европейцу.
Адриатическое море тихо плескалось о камни, беззвучно, как кошка ступает по домашнему ковру. На веранду вошёл грациозный кот британской породы, и лениво свернулся калачиком у ног Николы. Испещрённое шрамами лицо хорвата выражало крайнее умиротворение, граничащее с нирваной. Солнце садилось за горизонт, окрашивая ласковое море в апельсиновый цвет, их колонок музыкального центра негромко звучала песня Марко Перковича «Put u raj», а на небольшом журнальном столике, рядом с недопитым бокалом траварицы и металлической миской, полной апельсинов, лежало письмо из Украины.
Никола Настасич, отставной бойник Первой Гвардейской мехбригады, во время операции «Буря» попал в крайне неприятную ситуацию. Недалеко от Госпича ударная группировка Настасича попала в своеобразный котёл. Тогда смешались два корпуса – Госпичский и Сплитский, которым противостоял 15й Личский корпус войск Армии Сербской Краины. Отряд Настасича был отколот от основных сил хорватов и окружён. Клещи сжимались. Десять бойцов Николы подорвали себя, только бы лишь не сдаваться в плен сербам. Сам Настасич попал-таки в руки сербских солдат, и был отправлен в Книн.
Валяясь в БТРе, на грязном, заплёванном полу, Никола уже прощался с жизнью. Ситуацию усугубляли конвоиры – мрачные мужчины с перегаром, не имевшие опознавательных знаков, и разговаривавшие на каком-то языке, явно славянской языковой семьи, но дико непонятном для бойника.
Удар в бок бронированной машины. РПГ. Мрачные бойцы спешно вывалились через вылетевший люк в придорожную грязь, где их уже встречали. Были уже сумерки, и Никола решил тихо последовать за конвоирами. Выпав в грязь, Настасич отполз в сторону, и перед его глазами открылась страшная картина – трое неизвестных в камуфляже методично дорезали конвоиров. Свет фонарика выхватил лежащего хорвата.
- Стой, сербска пичка! Лежать, бля! Лежи! Твоя русня уже сдохла, теперь твоя очередь!
Пинок тяжёлым сапогом в бок. Тело пронзила боль. Настасич простонал:
- Я не йе србин…я йе хрват…
- Ты гля, внатуре не серб, – молодой, задорный баритон вселил в Николу надежду…
Обладатель баритона снял балаклаву, обнажив улыбку, смешанную с гарью и кровью. Дикая картина повелителя смерти, правда, в локальном масштабе.
- Как зовут? Корпус, часть, звание!
- Никола Настасич, бойник Тигров…
Сильные руки помогли подняться хорвату на ноги. Протянутая рука, и молодой боец ещё больше шокировал Николу.
- Сержант Николай Костенко. Украинский миротворческий батальон.
И теперь, на столе бойника Настасича, в небольшом уютном домике в Макарска, в том самом благодатном месте, где Опала Краля Звонимира переходит в Франьевачки Пут, лежало письмо из посёлка Черкасское Днепропетровской области, от подполковника Костенко. В письме была только одна фраза.
«Приезжай, побратиме Мио. Российские \"братья\" у ворот».