8 июля 1969 года на экраны страны вышел художественный фильм «Хозяин тайги» – остросюжетный детектив, снятый на киностудии «Мосфильм» в 1968 году по повести Бориса Андреевича Можаева (1923 – 1996) «Власть тайги» и по его же сценарию. Тогда фильм посмотрели 26,8 млн зрителей.

Режиссёр фильма – Владимир Александрович Назаров (1922 – 2001).

Для фильма В.С. Высоцким были написаны и исполнены песни:

– «Дом хрустальный» («Если я богат, как царь морской…»);

– «Песня Рябого» («Где-то там на озере…»);

– «Сколько чудес за туманами кроется…» (не вошла в окончательный монтаж фильма).

В.С. Золотухиным в фильме исполняется русская народная песня «Ой, мороз, мороз…»

В главных ролях:

– Валерий Сергеевич Золотухин (1941 – 2013) – старшина милиции Василий Фокич Серёжкин;

– Владимир Семёнович Высоцкий (1938 – 1980) – бригадир сплавщиков Иван Рябой;

– Лионелла Ивановна Пырьева (рожд. 1938) – повариха Нюрка;

– Михаил Михайлович Кокшенов (рожд. 1936) – сплавщик Николай Ипатов;

– Дмитрий Алексеевич Масанов (1919 – 1973) – директор магазина Николай Носков;

– Леонид Александрович Кмит (1908 – 1982) – конюх Лубников (Назарыч);

– Эдуард Александрович Бредун (1934 – 1984) – сплавщик Геня Варлашкин;

– Иван Сергеевич Косых (1925 – 2000) – бритоголовый сплавщик;

– Павел Александрович Шпрингфельд (1912 – 1971) – сельский пьяница Степан;

– Владимир Владимирович Липпарт (1917 – 1992) – сплавщик Фомкин, прислуга Рябого;

– Екатерина Яковлевна Мазурова (1900 – 1995) – бабка директора магазина (Семёновна);

– Алла Дмитриевна Мещерякова (рожд. 1943) – жена Василия Серёжкина Таня;

– Владимир Леонидович Рудый (рожд. 1940) – сплавщик Антон;

– Петр Николаевич Савин (1906 – 1981) – председатель сельсовета.

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ КИНОФИЛЬМА «ХОЗЯИН ТАЙГИ»

Действие в картине разворачивается в глухой таёжной деревушке, где каждый знает соседа в лицо. И вдруг происходит невероятное событие – ограбление местного магазина. Вскоре к участковому Серёжкину приходит с повинной рабочий Николай Ипатов, но старшина Серёжкин не верит рабочему. Он считает, что в ограблении виноваты сплавщики леса во главе с бригадиром Иваном Рябым. Теперь участковому придется это доказать…

Режиссёр картины В.А. Назаров рассказывает о съёмках фильма в одном из ранних интервью:

– Самое увлекательное в нашей работе – поиск деталей, образов, порой незначительных штрихов, чтобы вдруг как под рентгеном высветился характер. Наш Серёжкин не комик, он не будет выкидывать цирковые трюки, но мы постараемся, чтобы его поступки вызывали у зрителей улыбку взаимопонимания. Юмор порой не в том, что очень смешно, а в том, что точно найдено в образе от жизни. Главную роль – милиционера Сережкина – исполняет актёр Московского театра драмы и комедии на Таганке Валерий Золотухин. Мы сдружились с ним при съёмках телефильма «Пакет» по повести Леонида Пантелеева (Алексей Иванович Еремеев, 1908 – 1987). Валерий – тонкий актёр, который рисует любой образ не масляными красками, а нежной акварелью, невольно вызывая симпатию. И в нашей новой кинокартине он работает активно, энергично и, на мой взгляд, неплохо справляется с ролью. Его антиподом в фильме будет Рябой, роль которого поручена актёру этого же театра Владимиру Высоцкому, обладающему интересным романтическим почерком. Правда, в роли бригадира Рябого настоящей романтики мало. Рябой – хам, давила, кулаком утверждающий свой авторитет в бригаде сплавщиков. Это из его лексикона слова «закон – тайга», и только себя он считает хозяином её. Но хозяин все-таки не он…

Интересные факты о фильме «Хозяин тайги».

Картина снималась в Красноярском крае на реке Мана (правый приток Енисея). В 1968 году в этих местах снимали сразу два фильма: киностудия «Мосфильм» выбрала это место в качестве натурных съемок для картины «Хозяин тайги», киностудия детских и юношеских фильмов имени Горького снимала картину «Мой папа капитан».

Валерий Золотухин и Владимир Высоцкий во время съёмок жили в одном доме. Валерий Золотухин вспоминает:

– Мы жили на постое у хозяйки Анны Филипповны в пустом брошенном доме её сына, который оставил всё хозяйство матери на продажу и уехал жить в город, как многие из нас. «Мосфильм» определил нам две раскладушки с принадлежностями; на осиротевшей железной панцирной кровати, которую мы для уютности глаза заправили байковым одеялом, всегда лежала гитара, когда не была в деле. И в этом позаброшенном жилье без занавесок на окнах висела почему-то огромная электрическая лампа в пятьсот, однако, свечей. Кем и для кого она была забыта и кому предназначалась светить? Владимир потом говорил, что эту лампу выделил нам мосфильмовский фотограф. Я не помню, значит, фотограф выделил её ему. Работал он по ночам. Днём снимался. Иногда он меня будил, чтобы радостью удачной строки мне радость доставить. Удачных строк было довольно, так что… мне в этой компании было весело. А в окна глядели люди, жители Сибири. Постарше поодаль стояли, покуривая и поплёвывая семечками, помоложе – лежали в бурьяне, может, даже не дыша; они видели живого Высоцкого, они успевали подглядеть, как он работает. А я спал, мне надоело гонять их, а занавески сделать было не из чего. Милицейскую форму я не снимал, чтобы она стала моей второй шкурой для роли, а жители села думали, что я его охранник. Я не шучу, это понятно, в 1968 году моя физиономия была совсем никому не знакома.

…Два великих актёра из театра на Таганке, два больших друга по жизни Владимир Высоцкий и Валерий Золотухин, автор книги и сценария Борис Можаев, вся команда «Мосфильма» в кинокартине «Хозяин тайги», которую почти полвека смотрят поколения нашей страны, сделали этот остросюжетный детектив запоминающимся. И не столько по сюжету, сколько по тому, как правдиво показана жизнь в Сибири, кто в тайге был настоящей властью и настоящим хозяином, какими разными были участники тех событий. Все они поработали во славу российской литературы и российского кино. Спасибо им!

во время съёмок Высоцкий написал "Дом хрустальный", "Баньку по-белому" и "Охоту на волков". Согласно широко известным воспоминаниям В.Золотухина, он был первым, кто услышал "Баньку", поскольку жил с Высоцким в одной избе и присутствовал при первом её исполнении.

ДОМ ХРУСТАЛЬНЫЙ

Если я богат, как царь морской,

Крикни только мне: «Лови блесну!» –

Мир подводный и надводный свой,

Не задумываясь, выплесну.

Припев:

Дом хрустальный на горе для неё,

Cам, как пёс бы, так и рос в цепи.

Родники мои серебряные,

Золотые мои россыпи!

Родники мои серебряные,

Золотые мои россыпи!

Если беден я, как пёс, один,

И в дому моем – шаром кати,

Ведь поможешь ты мне, Господи,

Не позволишь жизнь скомкать!

Припев.

Не сравнил бы любую с тобой –

Хоть казни меня, расстреливай.

Посмотри, как я любуюсь тобой, –

Как мадонной Рафаэлевой!

Припев.

А вот как о съёмках пишет Высоцкий 9 августа 1968 года в недавно обнаруженном в частном архиве письме актеру Вениамину Смехову на пару с Золотухиным (разумеется, с юмором):

– «Здравствуй, однако! Венька!... Золотухин в данный момент возлежит на раскладушке, благодушный и похмельный. А я с завистью гляжу на него и думаю. «Эх! - думаю я. - Нет среди нас Веньки и баб. А жаль!»… Живем мы в хате, построенной на месте сгоревшей тоже хаты. Есть у нас раскладушки, стол и бардак, устроенный Золотухиным. Как истый деревенский житель, он живет в ус не дует и поплевывает на грязь, неудобства, навоз и свинцовые мерзости деревенской жизни. А я умираю. Во дворе у нас живет свинья с выводком. Иногда она заходит к Золотухину на огонек и чувствует себя очень уютно. Сортир у нас порос картофелем, и мы туда не ходим…. Я написал две хреновых песни, обе при помощи Золотухина. У него иногда бывают проблески здравого смысла, и я эти редкие моменты удачно использую» (печатается в сильном сокращении).

«Две хреновые песни» известны теперь всем. «Банька» и «Охота на волков» впервые прозвучали в Выезжем Логу. Во втором случае, «Охоту», Высоцкий писал поздно вечером у окна под светом лампочки в тысячу ватт и под взглядами «зрителей»: позже выяснилось, что в ту ночь Золотухин за бутыль медовухи разрешил местным ребятишкам залечь неподалеку от дома и разглядывать в окне живого Высоцкого…

Когда десять лет перед тем, как идти в школу завтракаешь мамины оладушками, запиваешь их чайком и смотришь на лес, потерять связь с лесом невозможно. Лесу наплевать связан ты с ним или нет. А вот ты будешь стремиться туда, как к первоисточнику, чтобы вернуть себе ту прежнюю версию себя, не задерганного, не унылого и не одинокого.

Гоша и Николаша жили в маленьком сибирском городке. Тайга подходила совсем близко к их городу и к их дому. Жили с доброй заботливой мамой и придурком — алкашом отцом. Гоша был старше Николаши на два года, а будто бы на десять лет. В тринадцать он мог навялять пьяному отцу дебоширу, да так, что тот надолго успокаивался. Николаша был слаб, раним и плохо маскировал эмоции. Гоша был защитником брата везде и перед пьяным отцом, и перед нахалятами во дворе.

Умер отец, замерз по пьянке однажды. Братья выросли, закончили школу. Закрылось городообразующее предприятие. Они уехали из города — дыры, оставив там детство, мать и лес. Хамоватый Гоша обзавелся женой и детьми, а Николаша был один. Жил самой обычной жизнью, дом — работа — дом, в пятницу вечером пиво, когда один, когда с Гошей.

Раз в год, в середине лета Николашина жизнь становилась яркой — он и Гоша ехали в гости к матери. В канун ее Дня Рождения брали отпуск или отгулы и ехали. А там родные улицы и лес из окна со вкусом маминых оладушков.

В лесу в июле делать нечего, ягоды отошли, грибы еще не начались, пей водку, да спи. Шли в лес на сутки. У братьев, как и у всех местных любителей леса было свое место, тайное, секретное. Вроде и за секрет это не считалось, но было не принято о том месте говорить. Особо неприятно прийти и застать там чужих, по этому не говорили.

Ночь в июле теплая. Палатку не брали, так только кусок брезента на случай дождя. Спали в спальниках на полиуретановых ковриках под небом, под звездами. И воздуха вокруг было, голова кружилась.

Выпили тогда вроде немного. Снится Николаше, даже не снится, видится, как за горой Лысухой начинается пожар. Одна травинка, другая накаляются под солнцем, уже идет дымок. Завивается, как локон, поднимается вверх. Пахнет костром. Лес сухой, дождя давно не было. Огонь расходится кругом. С одной стороны упирается во влажный овраг и затухает, а с другой подбирается к Лысухе. И кажется Николаше, что он мышка-полевка. Выскакивает он из своей норки, а кругом дым, страшно, бежать, куда не понятно.

— Гога! Гога! Пожар!

Николаша тряс Гошу за плечо и сам весь трясся крупной дрожью. Гога мычал и не просыпался.

— Пожар! Гога! Пожар!

Гоша открыл глаза, сел, огляделся и уставился на брата. До Николаши тут дошло, что раннее утро, что очень зяпко и роса на траве. Для пожара нет условий. И Гога смотрел на него мрачно, даже угрожающе. Лучше спать лечь.

И снится Николаше, что пожар к ним подбирается. Плотный, сладковатый дым от сухой травы висит стеной. Проснулся, огляделся. Утро, роса, холодно. Гогу лучше не будить, а то мало ли.

Снова уснул. Пожар уже близко подошел. Затлел спальник. Огонь притронулся к Николаше. Проснулся. Пахнет дымом, тлеет спальник. И огонь по ногам стелется. Хотел заорать Гошу, но подумал, а вдруг снова привиделось. Помотал головой — не проходит. А огонь не жжется, вроде и не страшно, а даже приятно. Лег, расслабился, сон же, понятно ведь. Тепло растекалось по телу. «Водка паленая была!» — мелькнуло в голове у Николаши.

Только закимарил, чувствует будто кто-то на него смотрит, думал, что Гоша. Открыл глаза. Рядом на рюкзаке сидит мужичок, ростом с метр, бородатый, с длинными волосами, седой весь. Сидит, нога на ногу в красных сапогах.

— Николаша, ты не пугайся! Я к тебе по делу. Тем более, мы давно знакомы, — голос у мужичка был глубокий, низкий.

Николаша помнил, как в детстве ему уже снились маленькие люди в красных сапогах, куда-то водили с собой, что-то показывали.

А мужичок тем временем продолжает:

— Мы тут давно живем, дольше вас. Мы землю бережем, потому что другого дома у нас нет и не будет. Хранители лесов, рек, морей, духи всякие, русалки там, кикиморы — это все наши. И вот тут какая загвоздка выходит, — он по-стариковски пошамкал губами, — Наши не тянут! То ли геном наш сам себя изживает, то ли еще чего. Только не можем мы больше духами быть, силенок не хватает. Мрём мы, как мухи. Не все, конечно, многие справляются. А ты, Николаша, способный. Вон как быстро пожар в себя пустил. А многие не могут так! Про самовозгорание людей слышал? Наших рук дело. Жалко, конечно, тех, кто не выжил. А что делать? Крещение огнем, вроде как получается. Кто-то прошел, кто-то нет. Ты прошел.

Мужичок погладил бороду:

— Я тебе, Николаша, вот что предлагаю. Хранителя леса у нас здесь нет. А нужен очень! Лес без хранителя пропадет. А тебе, Николаша, что терять то? Матери семьдесят уже. Лет через пять — десять кроме брата никого у тебя не останется. А я ведь больше не предложу.

Старичок встал, одернул холщевую рубаху, подтянул штаны:

— Надумаешь, приходи вечером к камням.

«На камнях» так во времена молодости Николаши называлось место с двумя большими валунами на затворках города. Рядом с камнями были сколочены лавки. Там играли на гитаре, пили портвейн, влюблялись, решали важные вопросы, били морды. Вся юность там проходила, и Николашина тоже.

Тем же вечером Николаша был на камнях. Прислонившись к валуну стоял мужичок.

— Пойдем, — он движением головы пригласил за собой.

Николашу искали все лето, прочесали весь лес на многие километры. Понимали, что местный не мог так вот просто сгинуть. Поиски прекратили только через два месяца.

В конце сентября мать Николаши стояла с кружкой чая и смотрела на лес в окно кухни. Она заметила какое-то шевеление. Подслеповатая, не могла разглядеть что там. Быстро сбегала за старым мужниным биноклем. Вгляделась. Большой бурый медведь стоял на задних лапах и пристально, по-человечески смотрел на нее. Потом опустился на все лапы, повернулся и пошел. И шерсть красиво переливалась под солнцем.