Вечером, как и было оговорено, в гостиной Слизерина началась грандиозная гулянка. Несмотря на то, что времени подготовиться было намного больше, чем в прошлый раз, но она очень мало чем отличалась от той, которая прошла в честь победы Поттера над близнецами Уизли. Очень многие слизеринцы оделись в праздничные наряды, поэтому редко на глаза попадались привычные школьные чёрные мантии. Разумеется, именно Гарри, как зачинщик этого веселья, был в центре всего внимания. Ни раз, и не два у мальчика интересовалась о том, что послужило поводом для организации сегодняшней вечеринки. Однако, несмотря на то что Поттер уже хорошо освоил искусство словесной эквилибристики, сейчас ему не хотелось играть какую-то роль, прятать победу за кружевом ничего незначащих слов. Он честно сообщил об успехе в одном деле, тайну которого раскрыть он не может. Что, естественно, ещё сильнее подогрело всеобщее любопытство. Отличное настроение мальчика было видно всем, а значит повод был действительно серьёзным.

Сам Гарри получал двойное удовольствие от того, что весь факультет Слизерин празднует уничтожение дневника Тёмного Лорда. Он широко улыбался, когда за его успех поднимали тост слизеринцы, которые даже не подозревали о том, с помпой отмечают гибель Волан-де-Морта, имя которого они всегда лишь иносказательно и со священным ужасом называли. Слушал дифирамбы в свой адрес, как факультет безотчётно восторгался ниспровержением истинного наследника Слизерина. Иногда Поттера подмывало громко объявить об этом. Вот это была бы действительно замечательная шутка! Улыбка снова сама собой наползала на его лицо, когда он представлял лица всех собравшихся, поднявших немало тостов за успех против самого известного слизеринца этого века.

Малфой, почему-то решивший, что Поттер празднует, добившись каких-то успехов в деле Блэка благодаря именно его «совету», о чём он успел дважды намекнуть мальчику, теперь хвастался тем, какой разгром ждёт Гриффиндор в предстоящем матче. Гарри хотел было уже покинуть эту компанию, чтобы подойти к Корделии Селвин, которой что-то рассказывала Джулии Монкли, но не успел сделать и двух шагов.

— А что тебе тут надо? — негодующе бросил Драко второкурснице Эмили, стоявшей у того над душой. — Иди к своим!

Слова Малфоя звучали не совсем уместно, учитывая, что рядом сидела первокурсница Астория, сбоку от Поттера стояла Эйвери с пятого года обучения в весьма старомодном зелёном платье до самого пола, да и вообще в их компании постоянно были ученики с других курсов, которые стремились пообщаться с виновником торжества или хотя бы послушать, что говорят вокруг него. Но, с другой стороны, Эмилия явно старалась держаться поближе к Поттеру и невольно нависала над сидящим рядом Драко.

— Она меня ждёт, — поймав взгляд девочки, тут же вступился за неё Гарри. — Эми, подожди пока там.

Он махнул в сторону одиноко стоящей Трейси. Та послушно направилась к его однокурснице, стремясь уйти как можно дальше от Малфоя. Поттер проводил её взглядом, а потом неторопливо направился к Селвин и Монкли.

— Да, Гарри? — прервалась Джулия, когда он к ним приблизился.

— Нет, ничего, — покачал головой мальчик.

Девушки переглянулись. Воцарилось молчание. Поттер же думал о своём, издали наблюдая, как Эмилия и Трейси о чём-то беседует. Последняя заулыбалась. Всё было бы ничего, если второкурсница то и дело не бросала бы взгляды в сторону Роули.

Радость мальчика от прошедшей несколько дней назад успешной беседы с Эмилией почему-то быстро пропала. Да, теперь и отношение, и поведение девочки полностью поменялись. Она перестала его избегать, часто подходила в гостиной к Гарри, обращалась к нему. Её явно напугала перспектива остаться одной против Дарлин Роули. К сожалению, девочка теперь часто бросала такие испуганные взгляды на эту хулиганистую четверокурсницу, когда думала, что та не видит, и вообще вела себя так, словно она несчастная жертва, ожидающая удара.

Гарри понимал, что это показывало её слабой и, наоборот, приманивало агрессию и желание издеваться над ней. Неудивительно, что Роули заметила эти взгляды, и начала сама смотреть, но уже на Поттера, явно пытаясь понять, продолжает ли он защищать девочку или путь свободен. Дарлин явно притихла после головомойки, которую устроила ей Монкли, за то, что та так сглазила толстую девушку Бэгшот с пятого курса, что она вынуждена была обратиться в больничное крыло. И теперь Роули держала палочку при себе, не пуская в ход. Что не сильно помогло жертве травли: Дарлин продолжила словесные издёвки, только присовокупила к этому разные поручения. Она словно показывала, что Бэгшот теперь у неё на побегушках. Напуганная девушка никак не могла ей противостоять.

То, что творилось с пятикурсницей, всех устраивало: и её одноклассников, которым было на неё плевать, и старосту Монкли, потому что это помогло утихомирить Роули, и Эйвери, которая чувствовала, что посмеиваются теперь не над ней за то, что она упустила пост старосты, а над новым объектом для издевательств. А профессора были не в курсе. Текущее положение не устраивало только саму пятикурсницу.

Гарри тоже не было до этого дела. Девушка была толстой и вызывала неприятие своим внешним видом, он с ней раньше не общался и никакого желания начинать конфликт из-за неё с Роули, старшей его на год, у него не было. Тем более что у него были свои заботы. Однако, ситуация всё же вызывала у него какой-то внутренний дискомфорт, который он старался унять. Мальчик прекрасно понимал, что все его действия на виду, как он ведёт себя с Эмилией, видят все, кто хочет знать это, поэтому общался с ней дружелюбно и особо ей не помыкал на людях. Это защитит её от Роули. Но вот при личном общении весьма жёстко держал дистанцию, коротко отдавая приказы наподобие: возьми мою метлу или отнеси мою сумку в Большой зал. Без всяких «пожалуйста» или «прошу». Теперь, когда он видел, как развивается ситуация, он не сомневался, что Эмилия не справилась бы с Роули. Та сожрала бы её живьём.

У Поттера был ещё повод для печали: по какой-то причине вернулись сны про убитую гриффиндорку, но в отличии от летних кошмаров, он совершенно не помнил их содержимое, проснувшись утром. И разбитости никакой не было. Однако гнетущее ощущение и мрачности они определённо добавляли. И это имело своё проявление и наяву. Неожиданный озноб мог охватить мальчика, когда он шёл на урок трансфигурации и, взглянув на одно из окон, то он погружался в воспоминание, которое поглощало его словно вспышка темноты, зачерняя всё, а перед окном стояла эта рыжая первокурсница и смотрела на него. По его воспоминаниям, это было какой-то год назад. Таких мест в Хогвартсе было немало, ведь девочка преследовала его почти весь второй курс, и мальчик начал путаться, стояла ли она здесь на самом деле или это лишь плод его воображения.

Долго погружаться свои мысли ему не дали, толпа опять окружила его.

Раздалось пение. Патефон играл мягкую и медленную песню, а Эйвери пела про зелёные луга, которые вот-вот заметёт белый буран, но всё равно они будут покрыты изумрудным покровом, ведь минут месяца и снег отступит.

Несколько пар кружилось в медленном танце. Наконец песня закончилась.

— Ты хорошо поешь, — похвалил её Поттер, подходя к ней.

— Спасибо, — улыбнулась ему.

— Я не знал, что у тебя такой талант, — промолвил мальчик. — А что ты чувствуешь, когда поешь?

— Это сложно выразить словами, — девушка задумалась. — Я пою, а слова и музыка словно переплетаются вместе. Все стоят рядом и кажется, что я от них неотделима. И тогда мне становится хорошо на душе. Я думаю, что не каждый это может ощутить сердцем.

— Вот как, — удивлённо посмотрел на неё Гарри.

Но долго разговаривать им не дали, слизерицы снова окружили Поттера. Теперь обсуждали родословную его семьи. Гарри быстро нашёл своего «секретного» родича, ведь исследования привели его к тому, что в предках у него была девушка Селена Гойл. Грегори Гойл нашёлся в компании Винсента Крэбба. Оба здоровяка сидели в углу. Мальчик вспомнил, что хотел кое-что отдать Гойлу. Решив с этим не затягивать, он направился в свою комнату.

В том саквояже, которое прислали родители Гойла, оказался ещё старинный альбом. Листая его, мальчик нашёл две колдографии Селены. На первой — молодая девушка с аристократическим лицом с некоторым испугом смотрела на него, держа в руках книгу. Поттеру почему-то не хотелось отдавать её Гойлу, но выбора не было. Накинув мантию-невидимку, чтобы можно было незаметно подойти к одноклассникам в углу, и прихватив альбом, он поднялся обратно в гостиную.

Подойдя к здоровякам, мальчик увидел с удивлением, как Крэбб где-то поймал муху. Разглядывая насекомое с каким-то странным видом, мальчик внезапно бросил его в бокал с водой. Заинтересовавшись происходящим, Поттер незаметно подошел ближе. Муха билась в воде, но не могла расправить крылья. Здоровый слизеринец внимательно наблюдал. Через минуту движения живого существа замедлились, а потом, дёрнувшись напоследок, полностью прекратились. Муха очень медленно плыла на поверхности воды, движимая слабым течением, которое она вызвала своими судорожными попытками не утонуть.

«Убийство».

Крэбб расплылся в довольной улыбке.

Гарри отвернулся. Раскрыв альбом, он достал ту колдорафию, где девушка была одна. Несколько мгновений Поттер разглядывал её. У неё были такие же зелёные глаза, белые волосы, полные губы. На шее красовался тёмный медальон и несколько ниток жемчуга. Он ей улыбнулся, но его прапрабабушка просто смотрела, никак не реагируя. Он перевёл взгляд на другой снимок — светловолосая женщина нежно обнимала девушку, то и дело с любовью смотря на неё. Сама Селена выглядела здесь донельзя счастливой. Помедлив, он вытащил и вторую колдографию. Аккуратно положив семейный альбом сзади Гойла, мальчик убрал снимки поближе к груди. Да, можно было попросить сделать копию и вернуть их на место… Но…

Семейство Гойл отказалось от неё. Эти фотографии им не принадлежат. Они принадлежат его семье. Ему.

Гарри Поттер аккуратно прошёлся по гостиной в мантии-невидимке, стараясь избегать больших толп, чтобы случайно ни на кого не наткнуться, но держа палочку наготове (можно было наколдовать заклятие-подножку, чтобы иметь возможность уклониться от столкновения). Он с интересом разглядывал как себя ведут слизеринцы, когда его нет. Вечеринка, потеряв виновника торжества, даже не думала прекращаться. Все разделились на небольшие группки, что-то живо обсуждая. Патефон играл песню за песней, но редко кто начинал танцевать. Заняв удобную позицию, слизеринец снова погрузился в свои мысли. Всё хорошо, дневник уничтожен. Карточки он забрал. Но на душе было неспокойно. Строки доноса всплыли в памяти.

«Настоящий ужас…»

«Всем известно, что Гарри Поттер убил Уизли. Почему он в школе?»

«Преступление Гарри Поттера…»

«Жестокое убийство несовершеннолетнего».

«Особо жестокое».

«Почему он ходит на уроки?»

«Почему злодей на свободе?»

Мальчик снял мантию-невидимку и направился к своему факультету. Он найдёт этого человека. И тогда тот несчастный позавидует судьбам Уизли.

В предыдущих главах:

Занятия с профессором Люпином идут со слабым успехом, зато раскрываются некоторые моменты войны с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Отчаявшись, Гарри начинает сам искать способы противостоять дементорам. В разговоре с Трейси мальчик пользуется полученными знаниями от её допроса с помощью сыворотки Правды и зарождает в девушке сомнения в искренности дружбы Пэнси. Приходит ответ от Петуньи и оказывается, что в предках у них была Селена Гойл — девушка из семейства его одноклассника, которая не обладала магическими способностями.

Гарри Поттер сумел найти нужные слова и вернуть в строй старосту Корнфута, который после встречи в поезде с дементором впал в уныние. Выполняя просьбу Джеммы, мальчик пытался подкопаться к Амелии Боунс через её племянницу, но единственный пока что результат — это беседа со старостой Пуффендуя Седриком Диггори, которая закончилась весьма позитивно. Фарли, пользуясь информацией Поттера, смогла провести обыски у Малфоев в поисках убийцы, однако жернова Министерства Магии зацепили ещё десятки семей, что вылилось в жуткий скандал между Боунс и Фаджем. Гарри узнает, что у его мамы была прабабушка-сквиб из семейства Гойл.

Староста седьмого курса Корделия Селвин сумела в тренировочной дуэли победить Гарри Поттера: её магическое мастерство существенно возросло. Мальчик осознает, что она своими разговорами влияет на него, а Корделия мимоходом интересуется про Эмилию Стоун — полукровку со второго курса, которая принесла Непреложный обет Поттеру. Мальчик решает поговорить с Эмилией, поставив ту перед выбором: или служба ему, тогда он продолжает её поддерживать, или она сама по себе. Девочка выбирает «дружбу» с Мальчиком-Который-Выжил.

Утром в Большом зале было многолюдно. Гарри предпочитал приходить не слишком рано, когда только редкие жаворонки сидели за столами четырёх факультетах, а профессоров вовсе не было, но и не поздно, чтобы потом не торопиться на занятия. Точно такого же распорядка придерживалось и большинство учеников школы, поэтому в этом циклопическом помещении сейчас царили отголоски десятков разговоров, скрежет сдвигаемых скамеек и звон столовых приборов, которые все вместе сливались в непереводимый шум. Новые ноты к этой какофонии добавил громкий шелест крыльев — прибыла утренняя почта. И словно повинуясь незримой палочке дирижера, все остальные звуки послушно пошли на спад, так как ученики отвлеклись от еды и болтовни, задирая голову в ожидании, что сова может принести письмо именно им.

Мальчик обратил внимание, как сидящая среди учеников седьмого курса староста Селвин приняла большой конверт от чёрной неясыти и с нетерпением его вскрыла. Гарри тоже задрал голову вверх, всматриваясь в эскадрилью сов, летящих сверху: если не письмо от Джеммы, то может Букля просто прилетит угоститься и навестить своего хозяина. Громкий восклик старосты, явно обрадовавшейся то ли содержимому письма, то ли его отправителю, снова привлекло внимание мальчика. Глядя, как её белокурые волосы (точь-в-точь такие же, как у Дафны, только длиннее и незакреплённые заколкой) частично закрывают от его взора конверт, Поттер думал, что сегодня вечером у них будет очередная тренировка. Ему вспомнились прошлые.

То поражение в дуэли пошатнуло его уверенность. Он сам заметил, что сражается с Селвин куда более осторожнее, часто уходя в оборону. Это позволяло ему не проиграть ни в одной из прошедших дуэлей, но в то же время ограничивало и не давало возможности победить. Он чувствовал, что противница, даже если не более быстрая, чем он сам, то за счёт невербальных чар превосходит его, имея преимущество во времени. Гарри не знал, что она колдует, и иногда даже она умудрялась скрывать чары, летящие в него. Поэтому Поттер решил изучать невербальные чары. Но, как он помнил, в учебнике за третий курс про них ничего не было написано. Среди остальных своих многочисленных книг мальчик смог откопать толстенный фолиант «Молчаливое колдовство».

Однако Гарри, листая страницы, исписанные витиеватым и мелким шрифтом, рано обрадовался, что вот-вот сможет освоить невербальную магию, как только прочитает всё это. Пару часов Поттер пытался одолеть первую главу, но автор писал так сложно и замудрёно об одной только теории, что прочитанное совсем не откладывалось у него в голове. Пролистав остальные главы, мальчик понял, что весь учебник такой непонятный. Разозлившись и разочаровавшись, он отшвырнул книгу на край стола. Подумав, Поттер достал хогвартские учебники по защите от Тёмных искусств за средние и старшие курсы, подаренные ему на День рождения. Придётся потратить на это больше времени.

И вот уже несколько дней Гарри штудировал школьные учебники. Он быстро выбросил идею просто пролистать все книги в поисках невербальных чар, решив полностью изучить их от корки до корки, заодно выписывая непонятные места, чтобы было о чём поговорить на занятиях с Люпином. Но удержаться и не спросить у того, есть ли вообще искомые заклинания в этих книгах, дабы не тратить время зря, мальчик не смог. К его удивлению, профессор прекрасно помнил в каких учебниках, что написано. По его словам, в четвёртом курсе невербальные чары полностью отсутствовали. В учебнике для пятого года обучения они лишь чуть-чуть упоминались, но вот шестому курсу им были посвящены восемь глав, что составляло чуть ли не треть от всего учебника. И главное, что пояснил Люпин, — они были изложены куда более понятнее, чем в фолианте «Молчаливое колдовство» (профессор аж поморщился при упоминании этой книги и посоветовал не читать такое вовсе). Также учитель рекомендовал не торопиться, а сначала закончить учебник за третий курс. Такой непрошенный совет, тем более что Поттер и сам принял такое решение, а «Основы защиты от Тёмных искусств» прочитал уже давным-давно, вызвал у него раздражение.

Слева от Гарри резко приземлился на стол крылатый почтальон. Мальчик моргнул, возвращаясь в настоящее. Букли не было, что огорчило слизеринца. Сбоку Трейси забрала у совы его Ежедневный Пророк, с деловитым видом углубившись в чтение, вызвав презрительный и завистливый взгляд у Пайка, сидящего чуть поодаль. Дафна и Элизабет с сонным видом ковырялись в своих тарелках. Поттер уже собирался вернуться к завтраку, понимая, что после нужно будет поговорить с Монкли и Корнфутом по делам факультета, к тому же, скоро ведь матч по квиддичу, и Монтегю что-то говорил про дополнительные тренировки, как слева от его вилки упал кусок пергамента.

Гарри моргнул.

Странно, письма ведь доставляли совы, а эта бумажка прилетела словно сама по себе. Сорвалась с лапки какой-то совы? Или кто-то заколдовал бумагу так, что она прилетела через открытое окно? Поттер незаметно огляделся, чуть поведя головой из стороны в сторону: все были заняты своими делами, не обращая на ещё одно письмо никакого внимания, а Селвин, которую он заподозрил, как адресата, до сих пор внимательно читала пришедшее ей послание. Гарри протянул было руку за палочкой, собираясь проверить пергамент на сглаз, но тот внезапно сам собой чуть трепенулся на столе, подскочил на пару сантиметров, разворачиваясь и демонстрируя своё содержание так умело, что сидящие рядом никак не смогли разглядеть, даже если бы захотели, что там написано тонким косым почерком:

«Предмет уничтожен»

Слова тут же пропали, а листок моментально свернулся, превращаясь в золотую ложку, и тут же отполз, смешавшись с другими ложками и вилками, лежащими у большой тарелки с куриными ножками.

«Предмет? Что за предмет?»

Голова Гарри, занятая прежде делами факультета, уроками и квиддичем, а сейчас таинственным отправителем, загудела. Лишь через десять секунд он взволнованно охнул, а его взгляд невольно обратился в сторону учительского стола. Альбус Дамблдор, тихо беседуя с Минервой МакГонагалл, словно ощутил пристальный взгляд слизеринца на себе и, совершенно естественно бросив мимолётный взгляд в сторону учеников, чуть кивнул, будто бы соглашаясь с деканом Гриффиндора.

«Дневник?! Волан-де-Морт уничтожен??? Уничтожен!»

Надо с ним поговорить! Немедленно узнать всё у Дамблдора! И как можно быстрее рассказать всё Джемме! Мальчика обуяла такая радость, что он с огромным трудом сохранял нейтральное выражение лица и не сорвался в ту же секунду к учительскому столу. Если он сейчас счастливо рассмеётся, то его никто из сидящих рядом слизеринцев не поймёт.

— Всё то же самое. Про поиски Блэка. Ничего нового, — слева пробормотала Трэйси.

— Ты бы видела, какие веки после неё получаются, — громко рассказывала Пэнси, обращаясь и к ней, и к внимательно слушающей Элизабет, и к группе девочек, сидящих вдали. — Глиттерная подводка для глаз это просто нечто!

Никто и не заметил, как настроение за слизеринским столом изменилось. Каким счастьем лучился Мальчик-Который-Выжил.

Дождавшись, когда Дамблдор, а вместе с ним и часть других профессоров, закончит свой завтрак и встанет, мальчик тоже поднялся, однако, лишь Минерва направилась, да и то не к выходу из зала, а к притихшему столу своего факультета, а директор, Вектор и Бербидж скрылись за дверью за профессорским столом. Гарри помедлил — резко срываться за ним означало выдать то, что он желает побеседовать с седоволосым старцем. Не самый правильный поступок, так как на Слизерине, мягко говоря, не особо любили маглолюбца Дамблдора. Поэтому мальчик дождался пока остальные его одноклассники поднимутся вслед за ним, степенно вышел вместе со всеми из столовой, и направился на урок.

— Мм… — привлёк он внимание Драко, протягивая тому свою сумку, — мне надо отойти. Отнеси, пожалуйста. Я скоро.

Блондин машинально взял протянутое и лишь потом его серые глаза возмущённо зажглись. Но Гарри уже отвернулся от него и направился в сторону туалетов, чтобы, зайдя за угол, быстро пойти к директорскому кабинету. Коридоры были пустынны — в этой части замка редко проводились занятия. Лишь идущий навстречу Филч остановился и проводил его подозрительным взглядом, пока Поттер не свернул в другой коридор. И вот наконец показалась гаргулья, закрывающая проход наверх — в кабинет директора Хогвартса. Мальчик замер. Он не знал пароля, а Дамблдор не сообщил ему ключевые слова. Разглядывая в упор огромный клюв и гигантские крылья, Поттер подумал, что он ошибся. Это каменное существо скорее похоже на гиппогрифа, чем на гаргулью.

В прошлый раз ему было достаточно попросить её пустить к Дамблдору. Может и в этот раз получится?

— Мне срочно надо увидеть профессора Дамблдора, — твёрдо сказал мальчик. И зачем-то добавил — директора.

Изваяние неподвижно продолжило стоять, не обращая никакого внимания на эти слова, и Поттер обернулся назад, разглядывая пустой коридор. Вон за теми доспехами он прятался от Хагрида год назад, пока на него не напал здоровенный паук. Мальчик поёжился. Он тут совсем один.

Вдруг статуя отступила в сторону, а лестница за ней пришла в движение. Мальчик с облегчением вступил на ступеньки, которые понесли его вверх, закружив вокруг тёмно-жёлтой колонны.

«Совсем скоро, вот-вот узнаю… Дневник уничтожен. Тот, кто мучил меня… Тот, кто убил… Уничтожен. Всё позади».

Дверь перед ним открылась, и Гарри вступил в знакомую круглую большую комнату. На стенах висели портреты, а перед ним стоял громадный письменный стол. Дамблдор нашёлся рядом с одним из портретов прошлых директоров, но быстро обернулся к шагнувшему внутрь мальчику.

— Профессор! — звонко то ли приветствовал, то ли позвал его Поттер.

— Доброе утро, Гарри, — неспешно отозвался хозяин кабинета. — Вижу, ты получил моё письмо.

— Да! Я… — от эмоций мальчика распирало, и он не замечал внимательный взгляд голубых глаз. — Я… Хотел. Неужели у Вас получилось?! То есть я не сомневался, что Вы сможете. Это… Это просто… Это… Он уничтожен, да? Теперь всё хорошо? Всё… Всё правильно?

— Да, — коротко ответил директор, чуть склонив голову.

— Ух, — от чувств мальчик аж дважды подпрыгнул на месте. — Отлично! Как же это здорово! Я счастлив! Вау! Профессор… Вы великий волшебник!

— Из твоих уст такая похвала дорого стоит, — улыбнулся Дамблдор, делая шаг к столу и проводя морщинистой рукой по поверхности стола.

— И как это было? Как Вы смогли его уничтожить? — с нетерпением и возбуждением жадно выпалил мальчик, делая быстрые шаги к директору. На секунду слизеринцу пришла мысль обнять старого профессора, настолько был он рад этой новости. Как бы директор такое воспринял? — Как, профессор?!

Ему показалось, что Дамблдор вздрогнул.

— Это было непросто, — тихо сказал директор. — Волан-де-Морт огородил свой дневник очень мощными чарами.

— Я… Поэтому Вы и великий волшебник, профессор! — воскликнул Поттер. — Намного сильнее Во… Волан-де-Морта! Я никогда в Вас не сомневался! А теперь… Теперь он же уничтожен?

Раздался звук колокола, который мелодичным звоном отозвался по всей комнате.

— Думаю, такой важный разговор не стоит проводить поверхностно и второпях, — молвил профессор, — тем более, что тебе пора на урок. Септима строго относится к тем, кто опаздывает на её уроки, а про твои успехи в изучении её предмета она отзывалась весьма положительно. Не стоит её разочаровывать. Я могу написать ей записку, что…

— Не нужно, профессор! — улыбаясь, перебил его Поттер. — Я побежал на урок тогда. Я просто счастлив. Это… Отлично.

Развернувшись, он стремительно побежал вниз по лестнице. Дверь ещё не закрылась за его спиной, и он услышал, как Дамблдор сказал:

— Я не думал, что Гарри сразу придёт сюда… Я…

— Старость не всегда понимает молодость, Альбус, — вторил ему он из портретов.

Уже оправдываясь перед хмурой профессором нумерологии за своё опоздание ложью, что ему чуть нездоровилось (Поттер ничуть не сомневался, что его друзья скажут так, когда та будет проводить перекличку, а его портфель на парте послужит знаком, что он вернётся), он занял своё место рядом с Дафной. Мысли мальчика метались. Профессор Дамблдор знал, какой у него сейчас урок, а значит в курсе всего его расписания. И вопрос про чары, которым уничтожили дневник, явно оказался излишним, ведь Джемма сказала, что это тёмное заклинание. Скорее всего самое страшное — Адское пламя. Хотя может Дамблдор смог иначе как-то уничтожить дневник. Великий человек Дамблдор. Только почему его лицо так осунулось? И ещё… Феникса директора не было в кабинете.

Во время обеда у Поттера в душе царило замечательное настроение. Уплетая сытный пастуший пирог, который он частенько сам готовил для Дурслей из мясного фарша и картофельного пюре, мальчик с наслаждением оглядывал Большой зал. Воодушевление переполняло его. Ему пришла в голову мысль, и он обратился к пьющей сок старосте Монкли.

— Джулия, а давай сегодня устроим в гостиной вечеринку?

Девушка удивленно уставилась на него, как и многие вокруг.

— Можно, — осторожно согласилась она. — А по какому поводу?

— Повод есть, — он тепло улыбнулся старосте, — и он просто замечательный.

Поттер ощущал огромную радость и хотел выплеснуть её, но не стал объяснять всё.

— Настроение хорошее, — спокойно пояснил он. — Наш великий факультет уже десять лет как занимает первое место в факультетском соревновании. Скоро будет квиддич, где мы опять разгромим Гриффиндорцев. Да и просто. Всё получается у меня.

— А, ну да, — отзеркалила ему улыбку Монкли, но в её серых глазах плескалось недоумение и вопрос. — Всё верно говоришь.

— Сможешь всё устроить? — спросил мальчик.

— А Гарри называет Монкли по имени? — удивленно шепнула Пэнси меж тем Трейси, но Поттер услышал.

— Похоже, что так, — тихо отозвалась девушка. — Они часто общаются.

— Да, разумеется, — кивнула пятикурсница Гарри и чуть повысила голос. — Сегодня после ужина общий сбор. Будет праздничная вечеринка. Форма одежды — парадная.

Гул за столом Слизерина усилился. А мальчик глянул на профессорский стол. Ощущает ли восторг Дамблдор, так как сам Гарри? Сейчас с директором беседовала Минерва МакГонагалл и казалось, что тот полностью погружен в разговор. Эх, если бы позвать на их вечеринку профессора Дамблдора — вот это был бы фурор. Представив старца в его мантии с изображенными на ней сотнями лун, степенно беседующего в мрачно-зелёном свете гостиной с нарядно одетыми Дафной и Пэнси, или шутящим с высокомерной Селвин в её мантии в стиле Морганы — с языками пламени, — мальчик с трудом удержался от того, чтобы не прыснуть.

Он снова оглядел светлые стены зала, горящий огонь в огромных чашах, которые держали волшебные существа из камня, что придавало помещению непередаваемый шарм. Но чего-то не хватало.

— Интересно, а почему снимают наши флаги? — задал вопрос мальчик.

Сразу раздались вопросы.

— Что?

— Ты о чём?

— Слизерин же побеждал по очкам, — пояснил Поттер. — И в прошлом году мы тоже победили. Так почему всего один день наши флаги украшают зал? А не весь год.

Его одноклассники и остальные слизеринцы, которые слушали, замерли, размышляя.

— Ну это традиции, — неуверенно сказала Пэнси.

— А мне нравится идея Гарри, — самодовольно заявил Драко. — Я напишу отцу, пусть будет так.

— А что переживать-то? Всё равно в конце года Кубок будет наш, — хмыкнул шестикурсник Кэрроу, вызвав недовольные перешёптывания за столом сидящих рядом когтевранцев.

— Так какой тогда толк от Кубка, если он всего один единственный денёк позволяет насладиться нашей победой? — дерзко высказалась Картер с пятого года обучения, смерив Кэрроу взглядом.

— Всё просто, дорогая, — медовым тоном вклинилась её однокурсница Роули. — Кубок позволяет именно Слизерину назначать старост школы. А это сама знаешь… Многого стоит.

— Не только это, — не дав огрызнуться Картер, мягко сказала вторая староста шестого курса Макнейр. — Весь волшебным мир наблюдает за битвой факультетов. И в Ежедневном Пророке всегда пишут, что Слизерин занял первое место.

— И флаги висят не один день, а всё лето, до самого первого сентября, — добавил чей-то голос.

— Всё равно, было бы справедливо сделать как сказал Гарри, — не согласилась голубоглазая Эйвери. — Представьте сейчас Большой Зал да в наших цветах.

На это ни у кого не нашлось, что возразить.

— Это будет несправедливо, — вдруг раздался голос.

Все обернулись, чтобы уставиться на старосту Пуффендуя, который смотрел на них со своего стола через головы других пуффендуйцев.

— Это ещё почему? — с вызовом спросила Картер, приподнимаясь.

— Распределение по факультетам должно происходить честно, — прямо сказал Диггори, которого явно не испугала ни эта слизеринка, ни враждебные взгляды её товарищей. — А если первокурсники увидят ваши флаги, то какое у них будут впечатление?

— Отличное впечатление! Пусть сразу знают, кто здесь победитель! — не успокаивалась Картер. Ей вторили несколько голосов, но всё же особой поддержки девушка не нашла, из-за того, что её не любили из-за взбалмошного характера, так и, наверное, из-за справедливости замечания.

— Да ладно тебе, — одёрнул её одноклассник. — К нам и так почти все первокурсники идут. Куда ж ещё больше? Не хватало ещё, чтобы маглорождённые пытались к нам попасть. Пусть идут на Пуффендуй и Гриффиндор!

Его слова вызвали веселый смех.

— А ещё все знают, что слизеринцы — это лучшие ученики Хогвартса и нам куда проще устроиться после школы, — продолжала рассказывать Монкли тем, кто её слушал.

После обеда по расписанию был урок по уходу за волшебными существами, однако слизеринцы не успели выйти из замка, как их нагнал суровый окрик декана Гриффиндора.

— Поттер, задержитесь.

Недоумевающий мальчик подошёл к женщине.

— Следуйте за мной, — отрывисто приказала профессор и направилась по лестнице.

Гарри, оглянувшись на недоуменно взирающий свой класс, пошёл вслед за ней. Её тёмно-зеленая мантия чуть трепыхалась. Мальчик, не будь ситуация столь непонятной, не удержался бы от шутки, что её мантия выдержана в стиле Слизерина, а не её любимого Гриффиндора. Голову профессора венчала большая чёрная шляпа, а чёрные с проседью волосы были убраны в строгий пучок. Поттер через минуту сообразил, что декан ведёт его в свой кабинет. Встречающиеся ученики провожали их заинтересованными и даже испуганными взглядами.

«Да в чём же опять я провинился?»

А вот и кабинет профессора трансфигурации. Поттер последовал внутрь за деканом. Дверь закрылась за ним сама собой. МакГонагалл села за письменный стол и, сняв свои очки и нахмурив брови, в упор уставилась на Гарри.

— Вы ничего не хотите сказать? — сурово спросила его Минерва.

— Нет, профессор, — мальчик состроил недоуменный вид, сдерживая неуместно-издевательский слова о том, что это она его привела сюда для того, чтобы сказать, а не он.

Ему не нравился её взгляд. Светлые-зелёные глаза смотрели на него жёстко и словно препарирующе, тонкие губы были сжаты.

Несмотря на то, что профессор сидела, а значит была ниже его, она давила на него своей аурой, но как-то совсем иначе, чем было тогда у профессора Снейпа. Его декан вёл себя как истеричка, сорвавшись от ярости и ненависти, что в корне отличалось от холодной ярости руководителя Гриффиндора.

— Что ж, тогда для более предметного разговора прошу Вас ознакомиться, — она протянула мальчику лист пергамента, исписанного печатными буквами.

«Явно писали волшебной палочкой» — тотчас определил тот и принялся за чтение.

«Профессор Минерва МакГонагалл!

Обращаюсь к Вам в надежде, что Вы поможете в этой кошмарной ситуации. Это невозможно никак терпеть. Это настоящий ужас. Произвол. Известно, что Гарри Поттер убил гриффиндорку Уизли. Почему он в нашей школе? Почему Вы позволяете тому, кто убил ученицу вашего факультета, ходить на уроки? Почему не проведено расследование? Почему этот жестокосердечный и злой преступник, слизеринец, который покалечил еще двоих Уизли, до сих пор не наказан? Почему злодей на свободе?

Я прошу отправить это обращение к мистеру Крауча в отдел магического законодательства о рассмотрении преступление мистера Гарри Поттера, об убийстве несовершеннолетного лица, совершенного с особой жестокостью, не учитывая билль о правах от 13 марта 1528 года и указ министра Элдрича Диггори от 17 октября 1733 года о недопустимости заключения несовершеннолетних».

Прочитанное потрясло мальчика. Строки то плыли перед глазами, то проявлялись особо чётко. Это явно писал какой-то ученик из школы, не родитель.

«О рассмотрении преступление мистера Гарри Поттера» — бросилось в глаза.

Причём этот ученик писал с ошибками.

«Проклятый Мерлин» — слизеринец ощутил сухость во рту, а сердце бешено забилось.

— А что это за указ и билль? — спросил Гарри, чтобы хоть что-то сказать.

— Билль о правах указывает, что недопустимо сажать в заключение волшебников, не достигших пятнадцати лет, — жёстким тоном пояснила Минерва. — А соответственно указ министра магии вышел, когда был создан Азкабан, и это касается того, что недопустимо отправлять в Азкабан преступников, младше семнадцати лет.

Поттер почувствовал озноб. Кто бы ни написал эту гадость, он очень хорошо разбирается в магическом законодательстве.

— Ваши родители были достойными людьми, Поттер, — отрывисто начала Минерва.

Мальчику показалось, что он отступил на шаг. В ушах чуть загудело. У Минервы, которая всматривалась в него, дрогнуло лицо.

— Я не это хотела сказать, — более человечным голосом сказала профессор, пытаясь заглянуть в его глаза за линзами очков.

— А что? — глухо отозвался мальчик.

Минерва молча протянула руку и попыталась забрать пергамент. Но Поттер сжал руку.

— Мистер Поттер!

— Мэм, Вы сами дали мне этот пергамент, — шёлковым тоном ответил мальчик.

Как найти этого врага, если у него заберут улику?

— Чтобы Вы прочли его, а не…

Раздался звон колокола, означающего начало урока, на который он уже опоздал, причём второй раз за день. Мальчик опомнился и разжал пальцы, позволив листу скользнуть из его руки. Профессор придирчиво изучила текст, словно слизеринец мог стереть буквы или подменить пергамент.

— Я пойду на урок, — заявил Гарри, шагнув к двери.

— Я ещё не закончила с Вами, Поттер, — строго взглянула на него Минерва, поднимаясь из-за стола.

— А мне нечего добавить к тому, что я уже сказал мистеру и миссис Уизли, профессор, — его изумрудные глаза пересеклись с блекло-зеленоватыми декана Гриффиндора.

Поттер инстинктивно чувствовал, что МакГонагалл не будет вторгаться в чужой разум. Она не Снейп, она выше такой гнусности. Да и его навыки в окклюменции сильно возросли с того времени.

— Это всё серьёзно! — потрясла она доносом.

— Знаю, только вот моя совесть чиста, профессор, — спокойно заявил мальчик. — В отличии от того, кто храбрится написать подобную чушь, но при этом трусит перед тем, чтобы подписать её своим именем.

Не дожидаясь ответа, Поттер покинул кабинет.