Дедовский способ фехтования
Источник: https://vk.com/feudal_wisdom
Источник: https://vk.com/feudal_wisdom
Всем массового здоровья и хорошего настроения. Совсем недавно ( месяца, наверное три назад) один неравнодушный читатель моих постов подивился тому, отчего я давно ничего не пишу про всякие фехтовальные сцены и упомянул фильм - "Алатристе", который у нас шел под названием "Капитан Алатристе".
Посмотрел я кино. Мне оно очень понравилось, хотя у меня сложилось впечатление, что со сценарием что то не так. Изучив вопрос и почитав первоисточник - книги Артуро Перес Реверте (цикл романов о Диего Алатристе Тенорио и его друзьях, особенно мне запомнился Альваро де Ла Марка, граф де Гуальдемидина , черт его имена так и сыплются с языка), понял что в фильм постарались запихать невпихуемое, но в принципе вышло вполне неплохо. Оказалось, что также есть и сериал про этого героя. Его я тоже попробовал посмотреть. Честно сказать, была у меня мысль, что фильм делали для мирового проката, а уж для себя испанцы снимут что то теплое и ламповое ибо опыт есть, мужики фактурные, масса исторических мест и т. д. Увы мне...
Сериал дико разочаровал. Прежде всего подбором актеров. Я не фанат Виго Мортенсена, но он профессионал своего дела и Диего Алатристе изобразил замечательно
Смотришь на это лицо и видишь побитого жизнью солдата и наемника. В сериале же мне представили Алатристе, который должен нравиться другим "Алатристе"
Не убедительно. Отдельным разочарованием стал и главный антагонист - Гвальтерио Малатеста, убийца, подонок, мерзавец, и вообще прекрасный человек. Черноглазый итальянец, опасный как ядовитая змея, в фильме выглядел так
В первоисточнике он итальянец с родней в Венеции, поэтому режисер фильма, взял на эту роль тоже итальянца. Создатели сериала поступили интересней. У них данный персонаж выглядит так
Я , конечно, все поимаю, но контраст уж очень разителен. Без лишних слов если бы я хотел пойти посмотреть сериал о жизни испанского солдата, подрабатывающего наемным убийцей, порой сидевшим в тюрьме и постоянно рискующим жизнью, то само собой выглядеть это должно было как то так
Фильм, кроме всего прочего, еще очень интересен операторской работой. Ответственный за визуал, явно вдохновлялся всякими Веласкесами и это чувствуется.
Вообще, конкретно, с подобным кино, в котором рассказывается о людях, которые живут в обстоятельствах очень далеких от нынешних реалий, всегда сложно найти нужных актеров и правильного режиссера. Нужно обладать немалой харизмой и огромным талантом (трудолюбием) чтобы сыграть человека с другой мимикой, походкой ( потому что если ты ходишь всю жизнь в современной обуви, то походка у тебя одна, если в лаптях или босым, другая, если перемещаешься на лошадке, то третья). Зачастую, тут все держится на всяких мелочах, которые складываются в общую картину.
Сложно очень поверить в то, что это опытный военный, кузнец, крестоносец и т. д.
Хотя сам фильм "Царство Небесное" в целом очень неплохой.
Ну или вот такой пример. Жестокий убийца, видевший всякое
Сравним с жестоким пиратом, видевшим всякое
Кто из них больше ужасает?
Ладно, вернемся к фехтованию. Фехтование в фильме Алатристе, очень качественное. Меня не зацепило, но сделано круто. Я просто сильно субьективен и часто бывает, что даже очень профессиональная работа меня не вдохновляет, в то время как какая - нибудь халтура, прямо западает в душу. Но я объективен и если видно что создатели подошли к делу серьезно, актеры сработали отлично, то это обязательно надо отметить и признать.
На самом деле для меня в этом видео самое классное происходит на 47 -48 секунде, когда актер, играющий Малатесту слегка встряхивает рукой, чтобы сменить хват и вложить рапиру в ножны. Я даже не буду отдельно останавливаться на том, что далее он не отрывая взгляда от противника, спокойно вкладывает клинок в ножны. Это тоже надо тренировать. Но вернемся к смене хвата. "Чашевидный эфес" (жуткое словосочетание) помимо защиты кисти, еще кое что от нас скрывает
Это эфес шпаги несколько более раннего периода (конец шестнадцатого века), а в фильме у нас уже во всю первая половина 17 го, но суть дела это не меняет. Как мы видим между чашкой гарды и перекрестьем эфеса, располагаются специальные кольца, в которые пользователь мог просунуть указательный палец, для лучшего контроля клинка.
То есть актер не просто отбывал номер на площадке, разумеется "рискуя жизнью", а весьма серьезно подошел к образу своего персонажа и показал его именно профессиональным фехтовальщиком. Подобное отношение весьма редко встречаешь и оно всегда достойно уважения.
Еще один интересный момент - различие в оружие, которое главный герой и антагонист применяют держа в левой руке.
Алатристе использует именно испанскую дагу с закрытым эфесом и прямыми дужками.
А вот Малатеста больше доверяте такой штуке как Квилон ( только у него он еще длиннее и с более широким клинком, что позволяет наносить не только колющие, но и режущие удары).
Испанская дага, позволяла лучше защищать кисть, но закрытый эфес всегда сковывает движения. Кроме того, такой клинок сложнее спрятать и носить скрытно ( опять же за счет эфеса). Квилон, с другой стороны хуже подходит для защиты, но зато позволяет быстро менять хват и опаснее в атаке. Тут мне сложно сказать, получилось это намеренно или нет, но в фильме Малатеста сумел одолеть Алатристе именно за счет атаки кинжалом.
Фехтование в фильме скоростное, хорошо поставленное, порой даже чересчур быстрое, не всегда успеваешь сразу понять, что случилось. Актеры и постановщики проделали отличную работу.
Вообще в кино масса всяких интерсных подробностей, типа того, что Джордж Вильерс (герцог Бекингем), понаехавший в Испанию инкогнито, использует уже несколько архаичный бродсворд и т. д. Забавен также сам факт того, как развитие экономики привело к тому, что население в городах начало массово вооружаться, в том числе холодным оружием и рапира (шпага) начала вытеснять мечи.
Ну, вот и доигралась. Сама виновата, и нечего теперь лить слёзы словно юная монашка отдавшаяся в порыве страсти пареньку-садовнику!
Витой красно-золотистый шнур выглядывал из кулака и наполнял моё сердце такой тоской по прошлому, что всхлипывая, я продолжала рыдать на весь зал. Даже не ожидала от себя такого. В последний раз плакала совсем сопливой девчонкой, когда разбила в кровь коленку, гоняясь за котёнком по двору.
Могла ли я пару лет назад представить себе ситуацию в которой окажусь? Конечно, нет. Как сказала бы моя старая нянечка, любившая крепкие словечки: «Лизхен, ты глубоко увязла в анусе кракена». И с этим утверждением трудно поспорить, чёрт побери.
Во мне вовсю бушевала борьба между неистовой сорвиголовой, плюющей сквозь зубы на своих недоброжелателей и отличницей-аккуратисткой – ранимой и воспитанной. Первая черта моего характера мне досталась от моей яростной маменьки, а вот вторая … от моего загадочного отца.
Постепенно примерная девочка вытесняла задиру (так неизменно происходило, когда опасность отступала), ведь я всегда была папиной дочкой. Слёз становилось всё меньше, и они уже не так часто падали на деревянный паркет.
* * *
Я родилась семнадцать вёсен назад, наверное, в самой необычной семье Циммерии. Не верите? А зря.
Мать моя, Матильда фон Шлезвиг была капитаном курфюстской Пограничной стражи и одной из лучших фехтовальщиц государства. За глаза её называли Рыжей бестией и опасались тяжёлого характера и быстрой руки. Она происходила из древнего, но обедневшего аристократического рода. Своё положение, авторитет, выслужила не лестью и обманом, а обменяла на пару десятков шрамов и рубцов на бледно-молочной коже. Мама была справедлива, резка в суждениях и прямолинейна в поступках, впрочем, как и все настоящие солдаты. В детстве мне даже казалось, что она сразу родилась в мундире, ботфортах и в перевязи со шпагой.
Отец мой был … э-м-м-м, как бы это сказать получше … пришельцем из другого мира. Нет, мы с мамой никогда в это по-настоящему не верили, но мой папенька, кажется, не сильно переживал из-за этого. Хотя определённые странности за ним замечала даже я.
Нянечка рассказывала мне, что мама обнаружила отца в бессознательном состоянии во время патрулирования Королевского озера. Мол, папа, находился в ветхой лодке прибитой к берегу волной.
Придя в себя, мой родитель рассказал страже, что звать-величать его Алексей Верховской, он росс … русс.., чёрт не выговоришь, в общем, дворянин и гвардейский поручик. В его стране была попытка переворота, в котором, он принимал активное участие вместе со своими товарищами и сослуживцами. Восстание с треском провалилось, большую часть заговорщиков схватили, но некоторым удалось сбежать. Всю весну и часть лета, он скрывался в имении своего друга поэта, а затем на его след напали императорские ищейки. На вопрос матери, что он делал в курфюрстском заповеднике, папенька пояснил, что убегал от жандармов и когда скакун его пал от изнеможения, сумел добраться до реки, прыгнуть в лодку у пристани, и скрыться в тумане над поверхностью воды. Потом ему стало плохо, в глазах потемнело, и он потерял сознание.
Отца даже не смутило, что никакой империи, реки в округе вообще нет, так же как то, что одет он был явно не по погоде. Ведь стояла поздняя осень, а тот щеголял в ярких панталонах, в облипочку, лёгком жилете и смешных танцевальных туфлях с пуговками. При себе у него была только шпага, больше похожая на рапиру.
Сначала мама хотела сдать странного дворянина в Тайную полицию (уж больно он со своими сказками и странным произношением походил на шпиона), но в последний момент передумала. Может быть, потому что Рыжая бестия терпеть не могла полицаев, а может и по другой причине. Уж больно мой папенька был хорош собой, вежлив и обходителен. В общем, Матильда фон Шлезвиг выкинула белый флаг.
Отец тоже был знатным фехтовальщиком. Правда фехтовал он необычным клинком всегда находившемся при нём. Да, да, тем самым про который я уже упоминала. Узкая длинная полоска стали казалась игрушкой по сравнению с маминым паппенхеймером, но владел он ей мастерски.
Я не раз наблюдала их поединки, и это было сродни бою лесного пожара, сметающего всё на своём пути, и солнечного зайчика в зимний день разившего без промаха. Мамина сила и напористость разбивались о кажущееся ленивым спокойствие отца. Пламя и лёд, ну право слово.
Родительница с лёгкостью расшвыривала в поединке своих солдат, вскрывая любые защиты, но папина манера фехтования долгое время была для неё непреодолима.
«Перед собой кто смерти не видал, тот полного веселья не вкушал», - было выведено на поверхности металла отцовской шпаги витиеватыми буквами на незнакомом языке.
- Эта строчка из стихотворения моего друга, - рассказывал мне отец, когда я разглядывала его оружие и полустёршуюся смешную двухголовую птичку похожую на крылана (разве что крылья поменьше) на навершии эфеса.
Меня всегда так смешило как папа, замерев на улице с искренним удивлением, разглядывал парящие в небе цеппелины и проезжающие мимо нас паровые автомобили. А ещё, он словно ребёнок восхищался паровым отоплением в домах, радио и фотоаппаратами. Мог часами наблюдать за проплывающими по реке пароходиками и вздрагивал от телефонных звонков.
Мама была всё время на службе, и мы часто гуляли с папой за ручку по городу. Я делилась с ним всем-всем. Даже рассказывала ему про забавного соседского мальчишку частенько торчавшего у нашей ограды, а также про то, что сильно завидовала дочери нашей соседке - маленькой кривляке Монике, из-за огненно-красного цвета её волос точно таких же как у моей мамы. Меня бог наградил русыми как у отца. Какие же мы маленькие глупые.
Мы с папой были добрыми друзьями и понимали друг друга с полуслова. Чтобы мы не делали вместе, нам всегда было весело и хорошо. Он так смешно изображал нашу строгую фрекен Грезельду, что я покатывалась от хохота. Странно, но нянечка, вдова китобоя и вообще человек с тяжёлым характером, на него за это не обижалась, а наоборот относилась к отцу с подчёркнутым уважением.
К сожалению, он так и не смог занять подобающего места в высшем обществе Циммерии. Для маминых родственников и большинства знакомых, он, несмотря на свои манеры, был всего лишь бродягой без семьи, имения и средств к существованию. Даже обвенчать родителей священник отказался. И это несмотря на мамины угрозы, обещавшей выпотрошить святого отца и скормить его внутренности свиньям.
Я родилась байстрючкой – незаконнорождённой, и хоть и не имела право на наследство, воспитывалась в счастливой семье любящих друг друга родителей. Мама так смотрела на папу, что никаких признаний в любви и не требовалось.
Именно отец начал заниматься со мной фехтованием. Да, вот так просто. В четыре года я попросила его научить меня обращаться со шпагой, и он выполнил мою просьбу.
Во время тренировок, он рассказывал мне о своей родине и удивлялся, что у нас вроде бы всё как у него дома, только немного по-другому. Как я жалею сейчас, что не расспросила его обо всём поподробнее, не узнала его получше.
К десяти годам я уже довольно сносно владела клинком, а к двенадцати на мои успехи стала обращать внимание мама. Она даже стала со мной заниматься.
Только тогда я в полной мере оценила искусство отца и, дополняя его непробиваемую защиту яростными атаками матери, получала от тренировок ни с чём несравнимое удовольствие.
Четыре года назад над нашей Циммерией сгустились тучи. Сродный брат нашего курфюрста Вилберта I – Бруно, заявил права на престол, воспользовавшись древним обычаем давно забытым живущими. Началась война. Кто-то остался верен своему правителю, другие поддержали дерзкого выскочку. Он, не задумываясь, применял силу, бросая в костёр войны тысячи невинных жизней. Противостояние продолжалась целый год, сражения шли и на земле и в воздухе, но закончилось победой курфюрста. Во многом благодаря поддержке, таких как моя мать. Последние силы сепаратистов были взяты в окружение у деревеньки Пиннау, а их сторонники закованы в цепи и брошены в подвалы Башни милосердия.
Матильда фон Шлезвиг получила звание полковника и должность начальника Городской стражи столицы. У нас появился большой дом, много слуг и целая куча новых знакомых. Правда маменька так и не стала придворным шаркунишкой и только одним своим гневным взглядом распугивала столпившихся вокруг неё избалованных аристократов.
А потом … потом всё рухнуло. Оказывается часть молодчиков с татуировками дроздов терзающих змею (тонкий намёк на гербы кузенов) смогла пробраться в Трир - главный город курфюрста. Пока армия пыталась добить основные силы Бруно, полк его головорезов, при поддержке всякого сброда, сумел уничтожить столичный гарнизон, и единственным препятствием, отделявшим Вилберта I от виселицы, стала моя мать. Она возглавила оборону Белого замка и трое суток с горсткой храбрецов сражалась против сепаратистов.
Цеппелины бороздили небо над городом, заунывно транслируя сигнал тревоги. На улице пахло пожаром, то там, то тут раздавались крики. Жители сбивались в отряды самообороны для защиты близких и своего имущества.
Всё это время мой отец не находил себе место. А затем, оставив меня с фрекен Гризельдой, ушёл. Я никогда не забуду нашего прощания. Крепко прижимая меня к себе, он словно извинялся за то, что оставляет меня, за то, что не увидит, как я вырасту, за то, что не поведёт меня к алтарю, и не будет нянчить внуков. Мы оба знали, что он не вернётся, но папа не мог по-другому.
Ему удалось добраться до мамы. Вместе спина к спине они сражались во дворе Белого замка с остатками «дроздов» и победили, расплатившись своими жизнями. Говорят, что они убили почти три десятка прорвавшихся за стены. А ещё я слышала, будто бы Вилберт I расплакался у тела моей маменьки. Врут, наверное.
Да, мои родители стали героями, но повосхищавшаяся страна вскоре успокоилась, и, проводив в последний путь мятежника Бруно (говорят верёвка была ему к лицу), зажила своей обычной жизнью.
Матильду фон Шлезвиг, как национальную героиню, захоронили на территории Белого замка. Отца моего, словно бродягу без рода, без племени, увезли в родовое имение матери, где и закопали без всяких церемоний и помпы. Хорошо хоть не забросали землёй в общей могиле за городом. На похоронах присутствовали только мы с нянечкой, да наш старый садовник.
Так как официальных, законных наследников у Шлезвигов не было - земли, дом в столице, крестьян, казна забрала себе. Меня же, хоть и дочь спасительницы Циммерии, но байстрючку, облагодетельствовали, взяв после смерти фрекен Гризельды служанкой во дворец курфюрста.
Преисполненная «благодарности» я как проклятая начала осваивать новую для меня профессию. Мыть, стирать, гладить, сносно шить я научилась годика за два. Было невыносимо одиноко, так как друзей и подруг у меня среди прислуги не было. Не понимая моего положения, они держались от меня на расстоянии и в принципе это меня устраивало. Я очень скучала по родителям и особенно по нашим с папой тренировкам.
Как-то старший дворецкий приказал мне принести бутылку шампанского и фужеры в недавно выстроенный курфюрстом фехтовальный зал. Одноэтажное здание с великолепным паркетным полом, новомодным электрическим освещением и огромными окнами, сладили буквально за три-четыре месяца. Наш Вилберт I неожиданно стал ярым поклонником фехтования и каждый день, до завтрака, пару часиков скрещивал шпаги с лучшими мастерами столицы. То ли мои родители произвели на него такое впечатление, то ли почувствовал во время осады Белого замка себя беспомощным – слухи ходили разные.
В зале было много света и великолепно пахло свежим деревом. Поставив поднос на ажурный столик, я направилась к выходу. Подскакивания и кривлянья курфюрста, а также его попытки уколоть соперника, вряд ли можно было назвать фехтованием и я серьёзно опасалась, что не удержусь от смеха. Взгляд мой скользнул по нескольким портретам на противоположной стене и остановился на изображении матери. Матильда фон Шлезвиг была хороша. Вылитая героиня из средневековых баллад. Определённое сходство конечно имелось, вот только дома мама была совсем другой. Немного усталой, тихой, скромной и счастливой. Всё благодаря моему отцу.
Под картиной к стене была приделана подставка для холодного оружия, в которой рядышком замерли мамин паппенхеймер и папина шпага. Уж её-то я бы ни с чем не перепутала. На рукояти эфеса маминого клинка всё так же был привязан витой красно-золотистый шнур. Сердце моё ёкнуло и понеслось вскачь. Вместо темляка перед её уходом из дома, я лично прикрепила туда шнурочек с геральдическими цветами нашей семьи.
Меня прямо переклинило. Во что бы то ни стало, захотелось оставить этот шнур у себя и ещё разок ощутить рукоятку папиной шпаги в своей руке. Замерев посреди зала, словно соляной столп, я вызвала недовольство дворецкого и, обозвав меня нахалкой, он выгнал меня взашей. Уходя, я уже точно знала что вернусь.
* * *
Напросившись у тётки Марты (старшей распорядительницы дворца) на ночную глажку гвардейских мундиров, я обеспечила себе возможность пробраться ночью в фехтовальный зал.
Словно шпионка, накинув тёмный плащ, я, пригибаясь, пробежала через зелёный лужок, на котором катались на пони детишки курфюрста, и, обогнув небольшое озерцо, остановилась возле фехтовального зала. Окна были плотно прикрыты ставнями, и мне оставалось только надеется, что одна из них всё же будет не до конца захлопнута. Дергая по очереди деревянные створки, я по кругу огибала здание. Ночь была тёмной, хоть глаз выколи, и особо опасаться, что меня кто-то заметит, не приходилось.
- Тр-ы-ы-нь!
Повезло. Одна из досок поддалась, и ловко поднырнув под нее, я прижалась к оконному стеклу, нащупывая пальцами створки. Маленький канцелярский ножик в моей руке ловко проник в щель и окно приоткрылось. Еле-еле мне удалось втиснуться внутрь пожертвовав плащом застрявшим между ставнями и окном.
Здесь всё так же приятно пахло деревом и немножко потом. Глубоко вздохнув, я начала шарить по стенам зала руками ища выключатель и кляня себя за то, что не догадалась взять с собой обыкновенный фонарик.
Неожиданно мне показалось, что в зале ещё кто-то есть. Знаете, так бывает, ты не видишь и не слышишь человека, но ощущаешь его присутствие в тёмной комнате, будто находясь во мраке, он рвёт её тенёты. Вздрогнув, я прижалась спиной к стене и в тот же момент нашла рычажок выключателя.
- Кл-и-и-ик! - громкий щелчок и стеклянные лампы вспыхнули, освещая всё вокруг.
Не сдержавшись, я вскрикнула. И было отчего. Кроме меня в зале находилось ещё пятеро мужчин, которые удивлённо уставились на нежданную гостью.
- Ты кто такая?
- Л-и-и-схен, - заикаясь, ответила я. - Служанка.
У каждого замершего передо мной солдата (короткие стрижки, развитая мускулатура и горделивая осанка говорили сами за себя), в руках была либо шпага, либо сабля. Чуть поодаль на полу была расстелена белая тряпица, на которой в рядок лежало несколько пистолетов и пару винтовок. Эти ребята явно прятались здесь, и никакого отношения к слугам курфюрста точно не имели.
- Она одна! Кончайте её по-тихому! И кто-нибудь вырубите свет! – зашипел плечистый лысый мужичок, пряча саблю в ножны.
Снова вскрикнув, я по стеночке попыталась вернуться к открытому окну, но от волнения не смогла найти его.
В это время один из головорезов бросился ко мне, но я ловко увернувшись, отскочила в сторону. Детина всей своей массой врезался в картину в позолоченной раме. Чертыхнувшись, он сорвал со стены полотно и, достав нож, кинулся на меня.
Только тут я заметила, что на полу оказался портрет моей матери. Рукой, за спиной, я нащупала рукоятку папиной шпаги и, вытянув её из стойки, провела молниеносный батман. Клинком я ударила нападающего по лезвию ножа, отчего тот вылетел из его руки и воткнулся в пол. А затем, не давая противнику опомниться, сделала резкий выпад, вонзив остриё в шею. Всё произошло так быстро, что никто и опомниться не успел.
- Какого чёрта!
- Ты что натворила дура?!
- Чертовка!
Со всех сторон меня окружали вооружённые люди. Но вот что странно, испуг во мне сменялся холодной яростью. И это напрочь изгоняло из меня чувство одиночества.
- Ну, здравствуй мама, я по тебе скучала.
* * *
Доигралась. Слёзы высохли. Я всё ещё находилась в зале в окружении пятерых трупов и до сих пор не верила, что натворила это сама. Кое-как перевязала себя оторванными от платья кусками материи. Ничего серьёзного, переживу. Зато теперь мне стало абсолютно ясно, кем были нападавшие на меня люди. Татуировки чёрных птичек клюющих змею, говорили сами за себя. «Дрозды» хотели дождаться нашего Вилберта на утреннюю тренировку и, воспользовавшись тем, что в стенах дворца охраняло его всего пару человек, убить курфюрста.
Витой шнур с маминого клинка я забрала. Папину шпагу тоже. Не знаю как я её сохраню, но … сохраню. Почему-то именно сейчас я полностью поверила своему отцу. Да, он был из другого мира. Мира обаятельных и очаровательных женщин, не служащих в армии; романтичных, чувственных мужчин, сочиняющих стихи для своих возлюбленных и императоров самодуров, с лёгкостью расправляющихся с лучшими своими гражданами. Там нет цеппелинов, паровых двигателей и телефонов, но если есть такие люди как отец … я бы очень хотела там побывать. Шпага поручика Алексея Верховского тоже не принадлежит нашему миру, а значит и здесь ей не место.
Прислонив портрет матери к стене, уж больно большой он был и самостоятельно мне бы его не повестить, я услышала позади голоса и звук открывающейся двери.
Спасение или опасность? Впрочем, не важно. Щёлкнув каблуками туфель, я улыбнулась сама себе и, приняв боевую стойку тихо произнесла:
- En guard!
Чудо-женщина неожиданно ворвалась на экраны размахивая мечом прямиком с конкурса красоты.
Что бы мы делали без красотки Кэтрин Зеты-Джонс, давшей отпор самому Зорро.
В Семейке Аддамс всегда предпочитали колющее оружие.
Без Острова головорезов не было бы Пиратов Карибского моря.
А чего стоит Властелин колец и Хоббит, эльфийки...
Айшвария Рай в Последнем легионе.
Ума Турман, Дэрил Ханна и ещё много девчонок с катанами.
Не говоря о советской постановке...
Мила и в Ультрафиолете помахала клинком.
Кира Найтли в Король Артур.
Великолепная Кейт Бланшет в Индиане.
И десятки советских лент: Обыкновенное чудо, Труффальдино из Бергамо, 31 июня, Тот самый Мюнхаузен, Двенадцатая ночь, Большие гонки, а так же старинный Голливуд и уж тем более Болливуд, качество фото не очень, но были женщины в своё время, державшие рапиры, сабли и мечи с неподражаемым изяществом.
В 17 веке, когда в моду вошли дуэли на холодном оружии вне протекающих войн, во Франции это перерасло в целое движение. Его представители делали дуэли чуть ли не своей профессией. Их называли Бретёрами (от слова brette - шпага).
Любой бретёр, как заядлый дуэлянт, обязан был не только хорошо фехтовать на шпагах, но и умело провоцировать желаемого оппонента. Конечно, эти месье имели репутацию хамов и задир, но откровенный говнюк мог и не удостоиться дуэли, улетев за решётку или получив камнем по башке от разъярённой толпы. Очень важно было выбрать правильного человека. Лучше такого же дуэлянта, а ещё лучше - известного.
Долгие годы бретёры цеплялись к другим фехтовальщикам из корыстных побуждений. Причиной тому могло быть подлое желание завладеть деньгами, оружием или даже сапогами побеждённого. Поэтому, явно беспричинное принуждение человека к схватке считалось подлостью. Но бретёры того не стеснялись, ибо часто могли ответить вызовом на обвинения и понукания. До появления правил и кодексов для дуэлянтов, горячих голов бретёров стоило всерьёз опасаться, имей ты при себе шпагу. А не имеешь - бойся других отщепенцев. Ввод дуэльного кодекса одновременно навредил и помог бретёрам. Обирать побеждённого перестало быть нормой, но именно инициатор дуэли мог выбрать некоторые правила и оружие. Здесь вступали в дело их грязные приёмчики.
Важным аспектом фехтования для дуэлянта были уникальные трюки, о которых оппоненты не должны знать заранее. Смекалка, находчивость и провокации часто брали верх над натренированностью и силой. Также в арсенале бретёров существовали такие вещи, как волнистые шпаги (наследие вымерших фламбергов). Дело в том, что смелые фехтовальщики часто ловили шпагу противника рукой в толстой перчатке и наносили верный укол. Волнистый клинок исключал это, ужасно рассекая руку поймавшего при выдёргивании. Многие бойцы сочетали изобретательность с огромной, почти самоубийственной отвагой.
Отдельно стоит упомянуть положение бретёрствва в России. У нас дуэли пользовались огромной популярностью около двух веков. И бретёры, как многие французские модные веяния, имели место быть. Но когда эта мода укоренилась у нас, в Европе уже существовали правила проведения дуэлей. Наши, однако, были жёстче. Очень часто секундантами звали именно опытных в фехтовании и схватках один на один людей. То есть, бретёров, любивших решать споры, скрещивая шпаги. Именно они решали, кто победит, кто соблюдает правила. Очень часто такие дуэли не длились "до первой крови". Можно было и не участвовать в дуэли лично, наняв вместо себя желающего заработать деньжат и расположение нанимателя.
В 19 веке бретёры были популярны в русской литературе но только как термин, определяющий задиристый характер персонажа. Историк Юрий Лотман описывает реальную дуэль между Шереметьевым и Завадовским в 1817 году. Там они использовали правила поединка на мечах, но вооружались пистолетами. В итоге, Шереметьев был убит выстрелом в живот. Известными любителями дуэлей, которых и можно назвать бретёрами, были Фёдор Толстой, Александр Бестужев, Кондратий Рылеев и Александр Якубович. Тема русского бретёрства затронута в фильме Дуэлянт (2016). Увы, не смотрел, характеристику не дам.