"Наши добрые граждане, богобоязненные с колыбели, исправно посещающие литургии и утрени и даже способные на память повторить весь молитвенник, изрядно блудят при том в своем уме, святотатственно полагая, что не Господь единый действует посредством их членов и духа, а они сами несут всю тяжесть первородного греха различения, самостоятельно совершая разнообразные действия и следуя разнообразным стремлениям.

Присваивая в своем темном заблуждении то, что им не принадлежит, как то дела и мысли, и страдая тем самым как путник в телеге, везущий свои пожитки на голове, люди в довершение своих бед приписывают себе и другим также и слова, как если бы у речи были множество авторов, сидящих в каждой говорящей голове.

Отсюда и множество раздоров, от разбирательства которых не знают отдыха судьи: кто что мне сделал и кто мне что сказал, и каков урон от присвоенных корыстно чужих слов или же имущества.

Как может принадлежать божьему созданию хотя бы даже кот, не говоря об осле или мельнице -- и как ему могут принадлежать издаваемые им звуки, будь то брань или высокая поэзия?!

Имеет ли значение, писал ли сам Шекспир ту пьесу, по поводу авторства которой второй год ломаются копья и ходят пересуды даже при дворе -- или сии творения принадлежат перу иного автора?

Зависит ли известный вам сонет от того, чьим посредством он увидел свет? Ведь ни буквы уже не изменится в написанном от того, откроется ли вдруг авторство принадлежащим не Вильяму, а Марло или Уайетту или вовсе безвестному подмастерью, как облик и характер ребенка не меняется ни на йоту от того, кто гласно иль не гласно является его подлинным родителем.

Итак, Шекспир не автор. Что же? Беда, чума? "Он это не писал", и вот уж пьеса перестала развлекать, поблекли краски слов? Какая глупость! Рискну предположить, что имя автора для тех, кто не своим живет умом, служит подобьем ярлыка, которым метят свой товар та или иная гильдия, извещая качество товара. От мертвой этикетки ждать восторгов и печалиться, узнав что тот же самый выбранный в лавке товар помечен по ошибке конкурентом -- как выбирать себе не меч, седло или плащ, а вывеску ремесленника и этой вывеской потом сражаться или укрываться в непогоду. Это сродни горю и слезам малого ребенка, решившего вдруг, что друг не настоящий потому лишь, что отец того, считавшийся родным, вдруг объявил бы себя приемным.

Как учит нас Святое Писание, отец у всех вещей один. Все остальное -- божьи марионетки, в гордыне вообразившие себя свободными людьми, не важно, адмирал ли он по роли, простой матрос или даже сам король. Отсюда следует, что нет вокруг ни авторов, ни владельцев, ни чего-либо, принадлежащего кому-либо.

Считать иначе, значило бы клеветать в душе на символ веры и отрицать Святые Писания.

Так я думаю".

Генри Говард, граф Суррей

Имеет ли собака Будда-дхарму,

Будда-дхарма ли обладает собакой?

Разделять собаку и Природу Будды -- всё равно,

Что совершать десять тысяч грехов разом.

Лишь только услышав этот вопрос,

Остается тут же вскричать китайским старичком: "Му!"

Или можно по-русски: "Кря!"

________

А.Серова-роси, "Десять тысяч шагов в Пустоте"; Наука и жизнь, 1959, #7.

"Как говорил мой учитель, "Учение, учение и еще раз учение -- это Свет, а неучение -- потемки ложной идентификации".

Позвольте же в память о нём отсыпать вам под панамки немного букв кириллического алфавита. Не столько содержащих или передающих некое учение, сколько содержащихся сейчас в самом этом свете -- точно так же, как вы или я.

Вообще, рассказывать себе о том, что есть, представляется каким-то не особо продуктивным занятием. Это же приходится как-то называть -- в результате ум хватается за все эти обозначения.

Символы того, что принципиально вне и до ума -- все эти его, ума "основы" и "самосветящиеся ригпа" -- начинают вариться и комбинироваться тем самым умом, за пределы которого они пытались указать.

Зато говорить о том, чего нет -- вот об этом, воспринимаемом -- могло бы стать замечательным партизанским методом.

Когда в уме заводится новая информация и ещё появляется направление интереса, разоблачающие сам этот ум, — есть некоторый шанс, что галлюцинации, переживаемые им в качестве реальности, всё же со временем поблекнут настолько, чтобы эта самая основа могла сквозь них проступить.

В частности, проклятие ежедневного труда -- т.н. "работа" -- несколько нейтрализуется, если заранее вспомнить и постараться потом целый день не забывать, что на самом деле вынуждены действовать никакие не "вы" или "я".

Если просто бегло переворошить в том же уме основные факты по биологии, физиологии восприятия и какой-нибудь еще физике с химией -- ясно же, что здесь просто не может быть никого отдельного, способного действовать "из себя", по собственному почину.

Посмотрите сами. Это же сама реальность, то есть вся совокупность того, что есть, -- переставляет вам ноги, движет вашими руками и ворочает ваши мысли.

Торжественно этот самодвижетель можно было бы назвать и Богом, например, -- если понимать под этим словом не какого-то творца, отделенного от своего творения, а сам, что ли, живой процесс творения, разворачивающийся в мгновенной реальности. Но это не так уж и необходимо. Не в терминах же дело, верно?

Весь ваш сегодняшний день пройдет как частное проявление того, что есть, — наблюдаемое в его собственном свете.

Попробуйте видеть всё именно так и посмотрим, что из этого получится.

Так сказать, ом".