Жили-были, варили кашу,
закрывали на зиму банки.
как и все,становились старше.
на балконе хранили санки.
под кроватью коробки с пылью
и звездой с новогодней ёлки.
в общем, в принципе не тужили.
с расстановочкой жили, с толком.
берегли на особый случай-
платье бархатное с разрезом,
два флакона духов от гуччи,
фетра красного пол отреза,
шесть красивых хрустальных рюмок
и бутылку китайской водки.
а в одной из спортивных сумок надувную хранили лодку.
время шло, выцветало платье,
потихоньку желтели рюмки,
и в коробочке под кроватью
угасала звезда от скуки.
фетр моль потихоньку ела,
лодка сохла и рассыпалась.
и змея, заскучав без дела,
в водке медленно растворялась.
санки ржавились и рыжели.
испарялся закрытый гуччи.
жили, были, и постарели,
и всё ждали особый случай.
он пришёл, как всегда, внезапно
мыла окна, и поскользнулась.
в тот же день, он упал с инфарктом.
в этот дом они не вернулись…
две хрустальные рюмки с водкой,
сверху хлеб, по квартире ветер.
полным ходом идёт уборка,
убираются в доме дети.
на помойку уходят санки,
сумка с лодкой, дырявый фетр.
платьем, вывернув наизнанку,
протирают за метром метр
подкроватные толщи пыли.
в куче с хламом — духи от гуччи…
вот для этого жили-были.
вот такой вот «особый случай»…

Ура, я еду на рыбалку!
Сижу, как ёжик с узелком,
обнявшись с удочкой и рюкзачком
в автобусе с бабульками, что едут в сад,
прижатый, как в консервной банке,
к оконному стеклу и, растекаясь мордою лица
готовлюсь и пытаюсь, глупо улыбаясь, выйти
на берег речки, что течёт тут без конца
и крупной рыбой славится всегда.
Автобусом был выплюнутым я
из организма дружных садоводов,
но удочка была моя цела, лишь рюкзачок
помятым оказался лишь немного.
Ура, иду к своей мечте!
Под деревом в реке заветный омут,
торчат рогульки, вроде бы места
для тех, кто рыбу ловит здесь свободны…
А нет, смотрю – сидит суровый дед
и хмуро смотрит в поплавок огромный.
Я подхожу, кричу ему - Привет!
Как рыба? Ловится сегодня?
-Ты чё арёшь? Всю распугаешь рыбу!
Я не глухой, веди себя потише.
Не видишь - жду поклёвки я,
надеюсь выловить леща…
Я тихо место занимаю рядом,
закидываю снасть и замираю
в рыбацком творческом экстазе…
- Вот раньше, молвил дед,
тут были караси, - разводит руки,
- ВОТ ТАКИЕ! Не то, что ловятся сейчас.
Придёшь, бывало утром, по росе,
а караси, как угри ползают в траве.
В ведро штук пять забросишь – полное уже!
Такие добрые и жирные водились,
А что теперь? Клюёт какая-то херня,
чуть больше моего крючка.
Я изумился – Брешешь, дед,
тут карасей сто лет как нет!
- Ты молодой ещё, смотри –
сейчас мне клюнет крокодил!
Вдруг ожил дедов поплавок
и заплясал, и заюлил, как мог,
потом решил уйти ко дну,
схватился дед за удочку свою…
И натянулась леска, как струна,
взбурлила на реке вода,
кряхтя сопел довольный дед,
не отпуская свой обед.
И на моих глазах вдруг всплыл
зубастый, нахрен, КРОКОДИЛ!
Сноровисто его дедок скрутил
и лихо голову топориком срубил.
- Вот так, вот – видишь, рыбы нет -
ворчал, закуривая дед.
- А раньше, помнится… придёшь,
ведёрко рыбки соберёшь…
Не слушал деда я уже,
а думал только - не фига себе…

Горите как звезды
Оставляя за собой след,
Мечтайте как сны
Воплощая их бред.

Человеком быть просто,
Когда любим и не одинок,
Но и бывает сложно,
Когда потерян и силы не в прок.

Дыши, чувствуй, смотри,
Тебя окружает пустота планеты,
И только ты способен
Быть ярче кометы.

Слова, что кидаем на ветер
Слышны на небесах,
Услышать их можно
Давая по постскриптум адресат.

И если страшно и хочешь бежать,
Беги за руку с тем, с кем хочешь мечтать.

Лети, гори, кричи и возрождайся,
Во всём есть смысл
Сверкай и светом во мне отражайся.

Я закрываю глаза и вижу обугленную рану на теле многоэтажки. С виду обычный дом, который мог бы стоять в твоём районе. Там пили чай. Там отдыхали после работы. Смотрели сериал, гладили животик кота, читали книжку под тёплым одеялом, раскладывали советский стол на Новый год.

Там были кресло, куда любили забираться с ногами, и старенький сервант с бабушкиным хрусталём. Но теперь там чёрная дыра.

Я пью чай. Я отдыхаю и после работы. Но каждый раз, когда закрываю глаза, я вижу эту чёрную рану, кривящуюся от боли арматуру. Она становится ближе, и ты летишь во тьму со страшной скоростью, и хочется закричать, хочется остановиться, хочется пить чай и отдыхать после работы, но чай имеет угольный привкус, а из кружки торчит арматура.